Стоит ли резать историю на куски? - Ле Гофф Ж.

Средние века становятся «темными временами»

Author: Ле Гофф Ж.

Tags: историческая наука историография история исторические науки философия

ISBN: 978-5-8071-0392-5

Year: 2018

Similar

История и память

Казус. Выпуск 6. Индивидуальное и уникальное в истории

Символическая история европейского Средневековья

История Центрально-Восточной Европы

Text

ЕВРАЗИЯ

JACQUES LE GOFF
FAUT-IL VRAIMENT
L'HISTOIRE DÉCOUPE
EN TRANCHES ?
SEUIL
Paris
2014

ЖАК ЛЕ ГОфф
СТОИТ АИ
РЕЗАТЬ ИСТОРИЮ
НА КУСКИ?
ЕВРАЗИЯ
Санкт-Петербург
2018

ББК 63
УДК 930
ЛЗЗ
Ле Гофф, Жак
ЛЗЗ Стоит ли резать историю на куски? / Пер. с франц.
М. Ю. Некрасова. - СПб.: Евразия, 2018. - 188 с.
ISBN 978-5-8071-0392-5
В работе выдающегося французского медиевиста
Жака Ле Гоффа рассматривается проблема исторической
периодизации, которая имеет не только формальное, но и
содержательное значение: переход на новый этап
развития сопровождается отрицанием обществом ценностей
предыдущего периода. Именно такие идеологические
переломы Ле Гофф считает системообразующими: они
позволяют провести границы между такими эпохами, как
Античность, Средневековье, Новое время.
Отдельно ученый рассматривает периоды, которые
в науке традиционно именуют «Средними веками» и
«Возрождением». Термин «Возрождение» возник в
работах ученых XIX века. Определить хронологические
рамки этого периода довольно сложно. Рассматривая один
за другим признаки, отличающие Возрождение как
эпоху от предшествующего времени, Жак Ле Гофф приходит
к выводу, что Возрождения как отдельного
исторического периода не существовало. В течение так называемого
«долгого Средневековья» было много возрождений (т. е.
подъемов в какой-либо области науки или культуры), но
принципиально иная историческая эпоха наступила лишь
в XVII веке с началом промышленной революции.
Именно тогда завершилось «долгое Средневековье» и пришло
Новое время.
ISBN 978-5-8071-0392-5
© Éditions du Seuil, 2014
© Юрченко К. А. дизайн обложки, 2018
© Некрасов М. Ю., перевод с франц., 2018
© Оформление ООО «Издательство «Евразия»,
2018

ПРЕДИСЛОВИЕ
Этот очерк — не тезис и не синтез, а
завершение долгого исследования, размышления
об истории, о периодах западной истории, где
с 1950 г. моим спутником было Средневековье.
Ровно с тех самых пор, как я прошел конкурс
на замещение должности преподавателя вуза,
где председателем комиссии был Фернан Бро-
дель, а историю Средневековья представлял
Морис Ломбар.
Таким образом, это сочинение я
вынашивал издавна, оно порождено идеями, близкими
моему сердцу, которые в разных местах я мог
формулировать по-разному1.
История, как и время, ее предмет, на
первый взгляд кажется непрерывной. Но она
состоит еще и из перемен. И с давних пор специ-
1 См. прежде всего сборник бесед и статей,
сначала, с 1980 по 2004 г., публиковавшихся в
журнале «Истуар» (L'Histoire), а потом переизданных
под заглавием «Долгое средневековье»: Le GoffJ.
Un long Moyen Âge. Paris, 2004, переиздание:
Paris, 2010 [Pluriel].

6
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
алисты пытались найти и определить эти
перемены, разрезая это целое на части, которые
сначала называли «возрастами» [âges], а потом
«периодами» истории.
Этот путеводитель, написанный в 2013 г.,
когда все более ощутимыми становились
повседневные последствия «глобализации»,
посвящен обзору разных концепций
периодизации — континуумов, разрывов, способов
осмысления исторической памяти.
А ведь изучение этих разных типов
периодизации, как мне кажется, позволяет выявить
то, что можно назвать «долгим
средневековьем». Особенно если одновременно
пересмотреть смыслы, которые с XIX в. пожелали
приписать «Возрождению», и средоточие этого
«Возрождения».
Иначе говоря, рассматривая общую
проблему перехода от одного периода к другому, я
беру частный случай: предполагаемую новизну
«Возрождения» и его соотношение со
Средними веками. Таким образом, эта книга
выявляет главные характеристики западного долгого
Средневековья, которое, возможно,
продолжалось с поздней античности (с III по VII в.) до
середины XVIII в.
Учтен и тот факт, что отныне мы имеем
дело с глобализацией истории отдельных регио-

Предисловие
7
нов. Настоящее и будущее вынуждают каждый
сектор историографии обновлять системы
периодизации. Хотелось бы, чтобы этот
подготовительный том способствовал решению столь
необходимой задачи2.
Если сердцевина данного очерка,
побуждающего пересмотреть наше, часто слишком
ограниченное, историческое понимание Средних
веков, которым я со всей страстью посвятил
свою жизнь исследователя, — это самое
«средоточие» «Возрождения», то поднятые здесь
вопросы касаются по преимуществу самого
понятия истории, разбитой на «периоды».
Ведь остается еще выяснить, что собой
представляет история: то ли она едина и
непрерывна, то ли разделена на отсеки. Или так: стоит
ли вообще резать историю на куски?
Освещая эти проблемы историографии,
автор хотел, чтобы эта книга внесла свой вклад,
пусть и скромный, в новые размышления,
связанные с глобализацией истории.
2 Список литературы в конце книги позволит
читателю, обратившись к другим текстам, изучить
вопросы, многие из которых здесь едва
затронуты.

ВСТУПЛЕНИЕ
Одна из главных проблем человечества,
возникшая при самом его рождении, заключалась
в овладении земным временем. Повседневную
жизнь позволяли организовать календари,
потому что они почти всегда связаны с порядком
в природе, где два главных ориентира —
солнце и луна. Но календари в основном
определяли циклическое время в пределах года, а для
осмысления более долгого времени
становились неэффективными. А ведь если
человечество до сих пор неспособно точно предвидеть
будущее, ему важно овладеть своим долгим
прошлым.
Чтобы его организовать, использовали
разные термины: говорили о «возрастах»,
«эпохах», «циклах». Но наиболее подходящим мне
кажется термин «периоды». Слово «период»
происходит от греческого periodos1, означаю-
1 Valéry R.f Dumoulin О. (dir.). Périodes: la construction
du temps historique. Actes du Ve colloque d'Histoire
au présent. Paris: Ed. de l'EHESS, 1991. - Leduc /. Pé-

Вступление
9
щего «движение по кругу». С XIV по XVIII вв.
этот термин имел смысл «промежуток
времени» или «возраст». В XX в. он породил
производную форму «периодизация».
Термин «периодизация» и станет
путеводной нитью данного очерка. Он означает
человеческое воздействие на время и
подчеркивает, что деление времени на части не
нейтрально. Надо будет выявить причины — более
или менее выраженные, более или менее
признанные, по каким люди разбивали время на
периоды, часто снабжая эти периоды
определениями и тем самым подчеркивая
придаваемые им смысл и ценность.
Деление времени на периоды
необходимо для истории, если смыслом (общим)
понятия «история» считать изучение развития
обществ, или особый тип знания и обучения,
или же просто течение времени. Но это деле-
riode, périodisation // Delacroix Chr., Dosse F.,
Garcia P, Offenstadt N. (dir.) Historiographies: concepts et
débats. Paris, 2010 [Folio. Histoire]. P. 830-838. О
понятии «возраст» см. Luneau A. L'histoire du salut chez
les Pères de l'Église: la doctrine des âges du monde.
Paris, 1964. На термин «эпоха» особое внимание
обратил Кшиштоф Помян в своей большой книге
«Порядок времени»: Pomian К. L'Ordre du temps. Paris, 1984.
P. 101-163 (chap. Ill «Époques»).

10
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
ние — не просто хронологическое действие,
в нем заключена также идея перехода,
поворота и даже отрицания общества и ценностей
предыдущего периода. Следовательно,
периоды имеют особую значимость; в самой своей
смене, во временной непрерывности или,
напротив, в разрывах, какие вызывает эта смена,
они представляют собой важнейший предмет
осмысления для историка.
В этом очерке будут рассмотрены
исторические связи между тем, что обычно называют
«Средними веками» и «Возрождением». И
поскольку это понятия, которые сами родились
по ходу истории, я особое внимание уделю
эпохе, когда они появились, и смыслу, который
они тогда имели.
Часто пытаются увязать меж собой
«периоды» и «века». Последний термин в смысле
«столетний период», теоретически
начинающийся с года, номер которого заканчивается
на 00, появился только в XVI в. До этого
латинское слово sœculum означало либо
повседневную жизнь («проживать свой век»), либо
довольно короткий и плохо выделенный
период, носящий имя великого деятеля, который,
как считалось, придал ему блеск: например,
«век Перикла», «век Цезаря» и т. п. У понятия

Вступление
11
«век» есть недостатки. Год, номер которого
заканчивается на 00, редко бывает переломным
в жизни обществ. Так что порой считают или
даже утверждают, что тот или иной век
начался до или после поворотного года и
продолжался больше ста лет или, наоборот, кончился
раньше: так, для историков XVIII в. начинается
в 1715 г., а XX в. — в 1914 г. Несмотря на эти
несовершенства, понятие века стало
необходимым хронологическим инструментом не
только для историков, но и для всех очень
многочисленных людей, которые ссылаются на
прошлое.
Но понятия «период» и «век» не отвечают
одной и той же потребности. И если иногда
они совпадают, это делается лишь для
удобства. Например, как только слово
«Возрождение» (введенное в XIX в.) стало обозначать
некий период, сразу попытались сделать так,
чтобы он совпал с одним или несколькими
веками. А когда началось Возрождение? В XV
или в XVI в.? Чаще всего трудности вызывает
установление и обоснование начала периода.
И далее мы увидим, что выбор способа, каким
решается эта проблема, небезразличен.
Если периодизация помогает овладеть
временем или, скорее, использовать его, иногда
она и порождает проблемы с оценкой прошло-

12
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
го. Историческая периодизация — акт
сложный, на котором сказываются субъективность
и в то же время старание добиться результата,
приемлемого для максимального числа людей.
Думаю, это увлекательный объект для
изучения историка.
В завершение данного вступления я хотел
бы подчеркнуть, как это сделал, в частности,
Бернар Гене2: тому, что мы называем
«историей, общественными науками», потребовалось
время, чтобы стать объектом познания, если
не «научного», то как минимум
рационального. Эти познания применительно ко всему
человечеству по-настоящему сложились
только в XVIII в., когда пришли в университеты и
школы. В самом деле, краеугольным камнем
истории как науки служит обучение. Об этом
факте важно помнить, чтобы история
периодизации была понятной.
2 Guenée В. Histoire // Le Goff J., Schmitt J.-Cl. (dir.).
Dictionnaire raisonné de l'Occident médiéval.
Paris, 1999. P. 483-496.

РАННИЕ ТИПЫ
ПЕРИОДИЗАЦИИ
Задолго до того, как понятие периода
получило права гражданства в историографии
и историческом поиске, его уже
использовали для организации прошлого. Такое деление
времени проводило прежде всего
духовенство, применяя в соответствии с
религиозными критериями либо с отсылкой к персонажам
священных книг. Поскольку моя цель состоит
в том, чтобы показать, что эта периодизация
привнесла в познание и в социальную и
интеллектуальную практику Запада, я упомяну
только виды периодизации, усвоенные в
Европе, — так как другие цивилизации, например
майя, использовали иные системы.
Авторы одного примечательного
коллективного труда, опубликованного недавно под
редакцией Патрика Бушрона1, вдохновившись
волной глобализации, сопоставили положение
1 Boucheron Р. (dir.) Histoire du monde au XV* siècle.
Paris, 2009.

14
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
разных стран мира в XV в., не связывая их при
этом единой периодизацией. Среди
многочисленных современных попыток пересмотреть
долговременную историческую периодизацию,
созданную и навязанную Западом, и получить
либо единую периодизацию для всего мира,
либо несколько разных периодизаций, можно
отметить заключительные замечания и
прежде всего синхронистическую таблицу главных
цивилизаций с 1000 г. до н. э. до наших дней,
завершающую труд Филиппа Нореля
«Глобальная экономическая история»2.
Иудео-христианская традиция предлагает
в основном две модели периодизации, каждая
из которых использует символические
цифры: цифру 4 по количеству времен года и
цифру 6 по шести возрастам человека. Уже
отмечали не только параллелизм индивидуальной
хронологии возрастов человека и всеобщей
хронологии возрастов мира, но и взаимное их
влияние3.
2 Norel Ph. L'histoire économique globale. Paris,
2009. P. 243-246.
3 Paravicini Bagliani A. Âges de la vie // Le Goff J.,
Schmitt J.-Cl. (dir.). Dictionnaire raisonné de
l'Occident médiéval. Paris, 1999. P. 7-19.

Ранние типы периодизации
15
Первая из этих моделей периодизации
предложена Даниилом в Ветхом Завете. В
видении пророк видит четырех зверей,
которые олицетворяют четыре царства,
сменяющие друг друга: эти царства в совокупности
составляют все время существования мира, от
сотворения до конца. Звери, цари этих
четырех царств, по очереди друг друга пожирают.
Четвертый царь мечтает изменить времена, но
кощунствует против Всевышнего и
подвергает испытанию его замыслы. Тогда с облаками
небесными приходит Сын Человеческий,
которому Ветхий днями дает Власть, Славу и
Царство, и все народы, племена и языки ему
служат. Его царство — вечное, которое не прейдет
и не разрушится4.
Как указал Кшиштоф Помян, периодизацию,
предложенную Даниилом, хронисты и
богословы переняли по преимуществу с XII в.5. Они
выдвинули идею translatio imperii [переноса
царской власти (лат.)], делавшую Священную
Римскую империю преемницей последнего
Святого царства Даниила. В XVI в. Меланхтон
(1497—1560) делит всеобщую историю на че-
4 Дан. 7: 13-28.
5 См. Pomian К. L'Ordre du temps. Paris: Gallimard,
1984. P. 107.

16
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
тыре монархии. И периодизация в духе
Даниил овой встречается еще в 1557 г. в «Трех
книгах о четырех верховных империях, а
именно Вавилоне, Персии, Греции и Риме» Иоанна
Слейдана (15067-1556).
Автором другой иудео-христианской
модели периодизации, которая была в ходу в то же
время, что и модель Даниила, был святой
Августин, великий источник идей для
средневекового христианства. В книге девятой «Града
Божия» (413—427) Августин различает шесть
периодов: первый — от Адама до Ноя,
второй — от Ноя до Авраама, третий — от
Авраама до Давида, четвертый — от Давида до
Вавилонского пленения, пятый — от
Вавилонского пленения до Рождества Христова, а шестой
должен длиться до конца времен.
Как Даниил, так и Августин в своем
делении времени исходили из природных циклов.
Четыре царства Даниила соответствуют
четырем временам года, тогда как шесть периодов
Августина отсылают, с одной стороны, к
шести дням Творения, с другой — к шести
возрастам человеческой жизни: раннему детству
(infantia), детству (pueritia), отрочеству (adole-
scentia), юности (Juventus), зрелости (gravitas),
старости (senectus). Но как тот, так и другой

Ранние типы периодизации
17
придавали своей периодизации символическое
значение. Применительно к далекому
прошлому периоды не могли быть звеньями
нейтральной цепочки. Они отражали разные
чувства по отношению ко времени и к тому, что
после долгой многовековой обработки назовут
«историей»6.
Даниил, описывающий персидскому царю
Навуходоносору ряд из четырех периодов,
отмечает, что каждое царство ознаменует собой
упадок по отношению к предыдущему вплоть
до царства, созданного Богом, который
посылает на землю «Сына Человеческого»7 (отцы
церкви пожелали усмотреть в нем Иисуса), и
тот приведет мир и человечество в вечность.
Таким образом, эта периодизация сочетает
6 Напомню, что наряду с теми, кто создавал или
использовал, с одной стороны, периоды, с
другой — календари, были и люди,
использовавшие деление времени, которых называли
хронографами и которых превосходно определил
и представил историограф Франсуа Артог: Наг-
tog F. Ordre des temps: Chronographie,
chronologie, histoire // Recherches de science religieuse
1910-2010. Théologies et vérité au défi de
l'histoire. Leuven; Paris; Walpole, 2010. P. 279-289.
7 Дан. 7: 13.

18
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
идею упадка, вызванного первородным
грехом, и веры в некую будущую вечность,
которая, чего Даниил не говорит, но
подразумевает, станет благом для избранных и горем для
проклятых.
Августин, со своей стороны, больше
настаивает на постепенном упадке — по образцу
человеческой жизни, которая завершается
старостью. Его периодизация способствовала
укреплению хронологического пессимизма, часто
царившего в монастырях раннего
Средневековья. В сочетании с постепенным отказом от
обучения греческому и латинскому языку и
литературе чувство упадка усиливалось, и
выражение mundüs senescity «мир стареет», в
первые века Средневековья стало расхожим. Эта
теория старения мира мешала зародиться идее
прогресса до самого XVIII в.
Тем не менее текст Августина намекает на
возможное улучшение грядущего времени.
В шестом возрасте, между Воплощением
Иисуса и Страшным судом (которые искупают
падение в прошлом и дают надежду на будущее),
Человек, быстро испортившийся и портящий
человеческое время первородным грехом,
все-таки остается сотворенным «по образу Бо-
жию». Средневековье то и дело будет
находить в себе способности к обновлениям мира и

Ранние типы периодизации
19
человечества, какие позже назовут
возрождениями.
Изучая эти усилия человечества овладеть
временем, надо отметить одно событие,
оказавшее значительное влияние: в VI в.
христианской эры Дионисий Малый, скифский
писатель, поселившийся в Риме, ввел
фундаментально важный разрыв — на время до и после
Воплощения Иисуса Христа. Пусть, судя по
позднейшим расчетам, сделанным
знатоками Нового Завета, Дионисий Малый,
вероятно, ошибся, и Иисус, несомненно, родился на
четыре-пять лет раньше, чем предположил он.
Это не очень важно. Главное, что отныне на
Западе и на международном уровне,
признанном ООН, время мира и человечества в первую
очередь записывается как время «до Рождества
Христова» или «от Рождества Христова».
Сейчас, в начале XXI в., в разных местах
земного шара проводятся исследования,
чтобы, пользуясь тем, что называют
«глобализацией», глобализировать время, и в результате
во многих учреждениях и в ходе обмена между
разными культурами и религиями западную
периодизацию навязывают другим
цивилизациям. Такое положение и такие закономерные
усилия находятся в самом средоточии
неопределенности, тяготеющей над периодизацией

20
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
истории, но этот труд, проведение
периодизации, тем не менее остается важным для
человечества.
Среди великих умов, которые в Средние
века придавали новый импульс августиновской
теории шести возрастов, надо отметить столь
влиятельных людей, как Исидор Севильский
(ок. 570—636) с его «Хроникой» — кстати,
знаменитый автор «Этимологии». И
англосакса Беду Достопочтенного (673—735), великого
богослова своего времени, особенно в связи
с его трактатом «De temporum ratione» [Об
исчислении времени (лат.)], который
завершается всемирной хроникой, доходящей до 725 г.
Францисканец Винцент из Бове (около 1260),
работавший в Руайомоне, посвятил королю
Людовику IX (Святому) трехтомную
энциклопедию, в третьем томе которой, «Speculum
historiale» [Историческое зерцало (лат.)],
используется августиновская периодизация.
Средневековье знало и другие концепции
времени в континууме религиозных
периодизаций. Назову только, несомненно, самую
значительную из них, если учитывать широкое
влияние как самого произведения, так и его
автора: концепцию, изложенную в «Золотой
легенде» генуэзского доминиканца Иакова Во-

Ранние типы периодизации
21
рагинского (вторая половина XIII в.). В одной
из предыдущих работ я попытался объяснить,
что «Золотая легенда» не была, как утверждали
долгое время, агиографическим трудом8. Это
описание и объяснение ряда периодов
времени, которое Бог создал для Человека и дал ему,
где центральный пункт — рождение Христа.
По Иакову Ворагинскому, это время
определяют два принципа, «sanctoral» и «temporal».
Если sanctoral опирается на жития ста
пятидесяти трех святых (столько рыб было поймано
во время чудесной рыбной ловли в Новом
Завете), то temporal организован литургией и тем,
что она отражает: развитием отношений
между Богом и Человеком. Для Иакова Ворагин-
ского время человечества — это время, которое
Бог дал Адаму и Еве, но которое они запятнали
первородным грехом. Это время отчасти
искуплено Воплощением и смертью вочеловечен-
ного Иисуса и после его смерти ведет
человечество к концу света и к Страшному суду.
При таком делении времени оно
распадается на четыре периода. Первый, время
«заблуждения», тянулся от Адама до Моисея.
Следующий отрезок времени — от Моисея до Рож-
8 Le GoffJ. À la recherche du temps sacré: Jacques de
Voragine et la «Légende dorée». Paris, 2011.

22
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
дества Христова, был временем «обновления»
или «призыва». Воплощение Христа
вызвало к жизни третий период, короткий, но
важный, — период «примирения», от Пасхи до
Пятидесятницы. Наконец, «современный
период» — это период «паломничества», время
паломничеств на Землю для Человека,
поведение и набожность которого приведут его на
Страшном суде либо в рай, либо в ад.
Самую странную периодизацию всемирной
истории из четырех периодов, несомненно,
предложил Вольтер. Вот что он написал в
своем «Веке Людовика XIV» (1751):
Все времена порождали героев и
политиков; все народы переживали революции; все
истории почти одинаковы для того, кто хочет
сохранять в памяти только факты. Но для
любого, кто мыслит, и, что бывает еще реже, для
любого, кто обладает вкусом, во всемирной
истории идут в счет всего четыре века. К этим
счастливым векам принадлежат те, когда
искусства становились совершенней и которые,
составляя эпохи для величия человеческого
духа, служат примерами для потомства9.
9 Этот текст уже привлек внимание Кшиштофа
Помьяна: Pomian К. LOrdre du temps. Paris:
Gallimard, 1984. P. 123-125.

Ранние типы периодизации
23
Вольтер использовал здесь термин «век»
не в смысле «период в сто лет», который был
сравнительно новым для его эпохи,
поскольку хоть и появился в конце XVI в., но
распространился только в XVII в., а в смысле
эпохи, соответствовавшей некоему апогею.
Первым из этих четырех веков для Вольтера был
век Древней Греции — век Филиппа,
Александра, Перикла, Демосфена, Аристотеля,
Платона и т. д. Вторым — век Цезаря и Августа,
прославленный великими римскими писателями
их эпохи. Третьим был век, который «следовал
за взятием Константинополя Магометом II» и
проявил себя по преимуществу в Италии.
Четвертый — это век Людовика XIV, и Вольтер
считает, что, «возможно, из четырех веков он
ближе всего к совершенству»: основной прогресс
тогда имел место в сфере разума, философии,
искусств, духа, нравов и управления.
Если эта периодизация выделяет четыре
примечательных периода, то в перспективе
нашего размышления она все-таки
несправедливо оставляет в тени остальные эпохи. А ведь
в этой тени оказывается Средневековье.
Следовательно, Вольтер видел в нем тоже темное
время — однако не противопоставляя его
Возрождению или Новому времени. Тем не менее
этот подход интересен для нашего исследова-

24
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
ния тем, что признает важность второй
половины XV в. в Италии.
Параллельные типы периодизации по
четырем царствам Даниила и по шести возрастам
святого Августина в мировом масштабе
просуществовали до самого XVIII в. Но в Средние
века возникло и новое направление
размышлений о времени, оформившееся в XIV в.

ПОЗДНЕЕ ПОЯВЛЕНИЕ
СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Конечно, после Дионисия Малого1
мужчины и женщины христианского мира, во всяком
случае те, кто принадлежал к духовной и
светской элите, знали, что с появлением Христа и
прежде всего с обращением императора
Константина в христианство в начале IV в.
человечество вступило в новую эру. Тем не менее
никакой официальной периодизации прошлого
не существовало, и единственным
хронологическим разрывом оставалось Рождество
Христово. Стремление к периодизации появилось
только в XIV и XV вв., в конце периода,
который как раз и получил определение первым, —
Средних веков.
Отметим, что если в Средние века уже
существовали представления о древнем и
новом, более или менее совпадавшие с
представлениями о языческом и христианском, то
предшествовавший период, древность, курь-
1 См. выше, с..

26
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
езным образом еще не был определен.
Слово «древность» (Antiquité), происшедшее от
латинского antiquitas, означало тогда
«старение» — как бы подтверждая, что еще до
христианской эры существовала августиновская
концепция, согласно которой человечество
состарилось.
С XIV в., но особенно в XV в. у некоторых
поэтов и писателей, прежде всего итальянских,
стало возникать чувство, что они живут в
новой атмосфере, что они сами — одновременно
продукт и зачинатели этой небывалой
культуры. Поэтому они захотели дать
уничижительное определение тому периоду, который, по
их мнению, они счастливо покидали. Если этот
период заканчивался при них, то его начало
более или менее совпадало с концом Римской
империи, эпохи, воплощавшей в их глазах
искусство и культуру, когда тон задавали великие
авторы, с которыми, впрочем, они были
знакомы очень плохо: Гомер, Платон (в Средние
века обращались только к Аристотелю),
Цицерон, Вергилий, Овидий и т. д. Таким образом,
единственной особенностью периода,
который они пытались охарактеризовать, было то,
что он находился в промежутке между
воображаемой античностью и придуманной совре-

Позднее появление Средневековья
27
менностью; они назвали его «средним
временем» (media œtas).
Первым применил это выражение
великий итальянский поэт Петрарка (1304—1374)
в XIV в. Вслед за ним в XV в., особенно во
Флоренции, это стали делать и другие поэты, но
прежде всего философы и моралисты. У всех
было чувство, что они воплощают мораль и
новые ценности, в которых первое место
занимает уже не Бог с апостолами, святыми и т. д.,
а Человек с его добродетелями,
возможностями, положением; поэтому они присвоили себе
название «гуманисты». Так, в 1469 г. в
произведении папского библиотекаря Джованни Ан-
дреа (1417—1475), считающегося видным
гуманистом, впервые используется термин
«Средние века» для хронологической периодизации:
он различает «древних из Средних веков [media
tempestas] и новых из нашего времени».
Тем не менее не похоже, чтобы выражение
«Средние века» получило широкое
применение раньше конца XVII в. Во Франции, в
Италии и в Англии в XVI в. и особенно в XVII в.
предпочитали говорить о «феодализме». Но
в Англии эрудиты для обозначения этого
периода все чаще использовали выражение
«темные времена», dark ages. А в 1688 г.
лютеранский немецкий историк Кристоф (Келлер)

28
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Целлариус во втором томе своей «Всемирной
истории» первым определил Средние века как
период от императора Константина до взятия
Константинополя турками в 1453 г.2. В
конечном счете это выражение или же
эквивалентные и близкие ему прочно вошли в язык
философов XVIII в., от Лейбница до Руссо.
Однако надо было дождаться XIX в. и
романтизма, чтобы Средневековье утратило
негативную коннотацию и явилось в некотором
блеске — с выходом «Собора Парижской
Богоматери» Виктора Гюго или с основанием во
Франции в 1821 г. Национальной школы
хартий, или же с изданием в Германии в 1819—
1824 г. «Monumenta Germaniae Historica»
[Исторических памятников Германии],
обнародовавших источники по истории древней и
преимущественно средневековой Германии.
В 1840 г. Виктор Кузен мог написать: «Если
в первый момент обособления Средние века
2 Однако выражение Media Àltas встречается
в 1518 г. у швейцарского ученого Иоахима фон
Ватта (Вадиана) и в 1604 г. у немецкого юриста
Гольдаста в форме Medium Aitum. См. Burr G. L.
How the Middle Ages got their Name // The
American Historical Review. 20/4, 1 July 1915. P. 813—
814. Благодарю Жана-Клода Шмитта за то, что
познакомил меня с этой статьей.

Позднее появление Средневековья
29
обвиняли, поносили, презирали, то теперь их
с жаром и даже со страстью начали изучать»3.
История Средневековья, ставшая
одновременно научной и социальной, старалась быть
даже общей. Благодаря американцу Чарлзу Хас-
кинсу (1870—1937) и его труду о
«Возрождении двенадцатого века»4 и особенно французу
Марку Блоку (1886—1944) и школе «Анналов»
Средневековье стало созидательной эпохой, со
своим блеском (присущим, в частности,
«времени соборов») и своими тенями. Впрочем,
если у историков этот термин утратил
уничижительный характер, то выражение «у нас уже
не средние века» сохранилось, демонстрируя,
что образ этой эпохи по-прежнему остается
черным.
Историю этого негативного представления
о Средних веках, существовавшего с XV по
конец XVIII в., написал Эудженио Гарин5. Это
3 Cousin V. Cours de l'histoire de la philosophie //
Cousin V. Oeuvres. T. I: Bruxelles, 1840. P. 17.
4 Haskins Ch. H. The renaissance of the twelfth
century. Cambridge (Mass.), 1927.
5 Garin E. Medio Evo e tempi bui: Concetto e pole-
miche nella storia del pensiero dal XV al XVIII se-
colo // Concetto, storia, miti e immagini del Medio
Evo / a cura di V. Branca. Firenze, 1973. P. 199—
224.

30
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
исследование рассматривает понятия
обновления и возрождения, с одной стороны, тьмы —
с другой, которые связывали со
Средневековьем европейские мыслители, делая из него
темный период, характеризующийся
невежеством. Только в начале XIX в. началась
полемика между сторонниками нового,
положительного образа Средних веков, в частности,
Костантино Баттини (1757—1832) с его
«Апологией варварских веков» (Battini С. Apologia dei
secoli barbari. Bologna: Nobili, 1823), и
защитниками темного воззрения на эту эпоху,
которое в конце XVIII в. кратко изложил Саверио
Беттинелли (1718-1808).
Периодизация истории никогда не бывает
нейтральным или безобидным актом — это
доказывает эволюция образа Средневековья в
новую и новейшую эпохи. Она выражает оценку
этапов, определенных таким образом,
выражает ценностное суждение, пусть даже
коллективное. С другой стороны, образ исторического
периода со временем может меняться.
Таким образом, периодизация как дело
рук человека — нечто искусственное и вместе
с тем временное. Она эволюционирует вместе
с самой историей. В этом плане она
приносит двойную пользу: позволяет лучше освоить
прошлое и в то же время подчеркивает хруп-

Позднее появление Средневековья
31
кость того инструмента человеческого
познания, какой представляет собой история.
Термин «Средние века», отражающий
представление, согласно которому человечество
вышло из блистательного периода,
несомненно, в ожидании другого, столь же сверкающего,
распространился, как было сказано, в XV в. по
преимуществу во Флоренции — вот почему этот
город сделали центром гуманизма. Сам
термин «гуманизм» получил хождение не раньше
XIX в.: к 1840 г. так стали называть учение,
ставившее человека в центр мышления и
общества· Сначала он, похоже, встречался в
Германии, потом, в 1846 г., у Пьера Жозефа Прудона,
а термин «гуманизм Возрождения» появился
только в 1877 г. Видно, что термину
«Возрождение» потребовалось время, чтобы утвердиться
в соотношении с термином «Средние века».
Что касается их противопоставления, оно
началось с лекций Жюля Мишле во Французском
коллеже в 1840 г.; к нему мы еще вернемся.
Если теперь обратиться к предыдущему
этапу, то его хронология ничуть не ясней и
возникла не раньше. В Средние века понятие
«древность» ученые относили только к Греции
и Риму. Представление о некой древности, из
которой каким-то образом возникают Средние

32
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
века, — поскольку период, называемый
древним, вроде как был образцом и служил
объектом ностальгии для большинства
средневековых клириков, — появилось не раньше XVI в.,
и то в расплывчатом виде. Монтень в
рассказе о путешествии в Италию (1580—1581)
использует термин «древность» в том смысле,
какой ему был известен: как период,
предшествующий Средним векам. Но Дю Белле в
своих «Римских древностях» (1558) использует это
слово только во множественном числе.
Здесь напрашиваются два замечания. Во-
первых, о значении Италии в этой долгой
истории периодизации времени. Так, с
языческой эпохи до появления христианства именно
Рим отмерял западное время от своего
мифического основания Ромулом и Ремом в 753 г. до
Рождества Христова (напомню, что в ту эпоху
такой ссылки не было, потому что
победоносное вступление Рождества Христова в
христианскую периодизацию состоялось только при
Дионисии Малом в VI в.). Другие данности
обеспечили Италии особое место в средневековой
истории: завоевание лангобардами, а потом
Карлом Великим; присутствие в Риме папы,
главы христианской церкви, а также Папского
государства; режим «коммуны», в то время как

Позднее появление Средневековья
33
в Европе преобладали монархии; значимость
торговли (особенно с Востоком) и искусства.
Эта итальянская специфичность проявит себя
и в возникновении термина «Возрождение».
Второе замечание относится к переходу от
того, что называют «древностью», к «Средним
векам». Конец периода древности долго
соотносили либо с обращением императора
Константина в христианство (Миланский эдикт,
313 г.), либо с отправкой императору
Византии инсигний западно-римских императоров
(476 г.). Но многие историки подчеркивали,
что трансформация одной эпохи в другую
была процессом долгим, постепенным, который
изобиловал наслоениями. Поэтому была
выдвинута идея, что точную дату разрыва
установить нельзя. И сегодня преобладает
представление, что мутация длилась с III по VII в.,
и, по примеру немецких историков, первыми
определивших этот период с помощью
термина Spätantike, ему дали название «поздней
античности»6.
Другой тип периодического разрыва
обнаруживается у марксистов и связан с транс-
6 См. добротное исследование: Lançon В. LXnti-
quité tardive. Paris, 1997. [Que sais-je ?]

34
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
формацией производительных сил. Чаще
всего упоминаемый пример заслуживает, чтобы
его привели с методологическими целями. Он
впервые появился в статье, которую написал
историк Средневековья Эрнст Вернер, живший
в ГДР во времена разделенной Германии.
Хотя он не состоял в партии, но усвоил
марксистский взгляд на историю7. Для него переход от
древности к Средним векам соответствует
переходу от рабовладельческого строя к
феодальному. Я тем меньше намерен задерживаться
на этом вопросе, что не считаю здесь
уместным термин «феодализм». Им иногда
заменяли термин «Средние века», потому что
юристы XVIII в. воспринимали фьеф как типичное
земельное владение в средневековой системе.
Однако он не отражает ни богатства, ни
трансформаций, ни социального и культурного
характера этого периода. Термин «Средние века»
по ходу истории, как мне кажется, избавился от
уничижительной окраски; поскольку
продолжать им пользоваться удобно, сохраним его.
Наконец, после того как я попытаюсь
доказать существование долгого Средневековья
7 Werner Ε. De l'esclavage à la féodalité: la pé-
riodisation de l'histoire mondiale // Annales
ESC. 17/5 (1962). P. 930-939.

Позднее появление Средневековья
35
и ошибочность восприятия Возрождения как
специфического периода, будет показано,
какие новые горизонты для изучения истории
открывают перспективы, предложенные,
например, Жоржем Дюби в «Непрерывной
истории»8 и особенно Фернаном Броделем
применительно к «времени большой длительности»
(longue durée).
А теперь следует упомянуть важный момент
в периодизации истории — трансформацию
исторического жанра из рассказа и
нравоучения в науку, профессиональную дисциплину и
прежде всего предмет обучения.
8 Duby G. L'histoire continue. Paris, 1991.

ИСТОРИЯ, ОБУЧЕНИЕ,
ПЕРИОДЫ
Проводя периодизацию, историк
одновременно формирует концепцию времени и
создает непрерывный и глобальный образ
прошлого, в конечном счете и называемый
«историей».
В христианских странах, особенно в
Европе, две концепции времени как будто
априори исключают всякую периодизацию и тем не
менее поддаются ей. Первая — это концепция
цепи времени: Жан-Клод Шмитт выявил ее
в иконографии знаменитого псалтыря
французской королевы Бланки Кастильской начала
XIII в.1. Однако цепь может фрагментироваться
на более или менее длинные ряды звеньев и,
следовательно, не исключает работы по
периодизации. Второй подход, тоже рассмотренный
1 Schmitt J.-С. L'imaginaire du temps dans
l'histoire chrétienne // PRIS-MA: Recherches sur la
littérature d'imagination au Moyen Âge. 25/1 et 2.
№ 49-50. 2009. P. 135-159.

История, обучение, периоды
37
Жаном-Клодом Шмиттом, — тот, какой
предлагает священная история. Но ведь она
вполне может, как в ранней части Ветхого Завета,
быть фрагментирована на последовательные
периоды времени, прежде всего, как в
Пятикнижии следуют друг за другом пророческие
и чисто исторические книги, например, книга
Царств и книга Паралипоменон.
По сути, за исключением циклической
концепции, где нет места никакой «объективной»
исторической теории, все концепции
времени могут быть рационализированы и
объяснены, став тем самым «историей» и позволив как
в памяти человеческих обществ, так и в работе
историка выработать один или несколько
видов периодизации.
В основном считается, что западная
история имеет два источника: с одной стороны —
древнегреческую мысль, прежде всего начиная
с Геродота (V в. до н. э.)2, с другой — Библию
2 См., в частности, Hartog F. Le Miroir d'Hérodote:
essai sur la représentation de l'autre. Paris, 1980.
Нередкий переход от мифа и эпопеи к истории,
воплощающийся в данном случае в эволюции
греческой мысли о времени, от Гомера до
Геродота. См. также L'histoire d'Homère à Augustin /
préf. des historiens et textes sur l'histoire réunis
et commentés par F. Hartog. Paris, 1999.

38
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
и мысль древнееврейскую и христианскую3.
То, что сегодня представляет собой «история»,
далее формировалось медленно, став
сначала особой наукой, потом предметом обучения.
А ведь обе этих эволюции необходимы для
разбивки истории на периоды.
Формирование истории в качестве особой
науки составило предмет многих работ. В
первую очередь отмечу работы Бернара Гене4.
Труды, предвосхитившие появление истории как
науки, имели разную природу и авторов
различного типа. Наряду с монахом,
погруженным в историю церкви или своего монастыря,
среди них можно встретить придворного
хрониста, как Жан Фруассар (1337?—1410?), или
энциклопедиста, как Винцент из Бове. Часть
исторических произведений была написана на
3 Я опираюсь здесь на тезис Пьера Жибера,
исходившего из книги Иисуса Навина: Gibert P. La
Bible à la naissance de l'histoire: au temps de Saül,
David et Salomon. Paris, 1979.
4 Guenée ß. (dir.). Le Métier d'historien au Moyen
âge: études sur l'historiographie médiévale. Paris,
1977. — Guénée B. Histoire et culture historique
dans l'Occident médiéval. Paris, 1980. Переизд.:
Paris, 2011. - Guenée B. Histoire // Le Goff J.,
Schmitt J.-Cl. (dir.). Dictionnaire raisonné de
l'Occident médiéval. Paris, 1999. P. 483-496.

История, обучение, периоды
39
свитках — носителях, напоминающих о
непрерывности времени.
К историку в современном понимании
этого слова ближе всех в том мире был хронист.
Тем не менее когда были основаны
университеты, первые значимые — в конце XII и в
начале XIII в., а по всей Европе — ранее конца
XV в., историю хронистов там не преподавали.
Эта ситуация постепенно переменилась только
за время с XVI по конец XVIII в.
Центральное место в этом ходе развития
в XVII в. занимает прогресс эрудиции (под
которой можно понимать как исследование
исторических источников, так и их создание или
трактовку). Тогда обратили на себя внимание
несколько великих эрудитов, в том числе два
француза: сеньор Дюканж (1610—1688),
византинист и лексикограф, известный прежде
всего тем, что составил важный словарь
средневековой латыни, «Glossarium mediae et infimae
latinitatis» [Словарь средневековой и
варварской латыни (лат.)] (1678), и дом Жан Мабий-
он (1632—1707), бенедиктинец, работавший по
преимуществу в аббатстве Сен-Жермен-де-Пре,
у ворот Парижа, и написавший, в частности, труд
«De re diplomatica» [Об искусстве
дипломатики (лат.)] (1681) — трактат о науке, изучающей
дипломы, грамоты, сочетающей их толкование

40
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
с их исследованием, то есть о палеографии.
Ученый труд в том же духе, что и труд дома Ма-
бийона, составил итальянец Лодовико Антонио
Муратори, опубликовавший на латыни
двадцать восемь томов «Rerum Italicarum Scriptores»
[Итальянских историков (лат.)] (1723—1751).
Распространение в XVII и XVIII вв. этих
знаний, особенно о Средних веках, привело
к тому, что Арнальдо Момильяно назвал
«революцией» в методе5: любовь к истине,
испытываемая историком, отныне
предполагала предоставление доказательства. С тех пор
предложение новых видов периодизации
опиралось на какие-нибудь системы установления
исторической истины.
Однако чтобы история преобразовалась
в знание, пригодное для разделения на
периоды, надо было также, чтобы ей можно
было обучать. Если истории учат, она перестает
быть просто литературным жанром, она
укрепляет свой фундамент. И университеты,
зарождавшиеся в Европе с конца XII в.,
конечно, не предлагали сразу же историю в качестве
5 Momigliano A. Problèmes d'historiographie
ancienne et moderne / trad, de l'anglais et de l'italien par
A. Tachet, É. Cohen, L. Evrard et A. Malamond.
Paris, 1983.

История, обучение, периоды
41
предмета обучения, но сыграли важнейшую
роль в ее развитии.
Что касается Франции, попытки
преподавать историю начались там, мне кажется, не
раньше XVII в. При всех стараниях Франсуа де
Денвилю не удалось доказать ее присутствие
в иезуитских коллегиях6.
Анни Брютер хорошо показывает, как в
течение XVII в. в результате, с одной стороны,
трансформации воспитательных систем, с
другой — исторических занятий преподавание
истории проникало в школы, коллегии и
университеты7. Можно отметить и то, что историю
стали преподавать наследникам королевского
трона. Боссюэ, например, написал папе
письмо, описывающее воспитание, которое он
дает и велит давать Великому дофину, сыну
Людовика XIV. Некоторым издателям и авторам
удалось более или менее тайно раздобыть
сведения о воспитании дофина, и они в свою
очередь опубликовали тексты, представлявшие
собой плагиат по отношению к этому письму
или развитие его идей.
6 Dainville F. de. L'éducation des jésuites: XVIe—
XVIIIe siècles. Paris, 1978. [Le Sens commun.]
7 Bruter A. L'histoire enseignée au Grand siècle:
naissance d'une pédagogie. Paris, 1997.

42
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Истории стали обучать и маленьких детей.
Педагоги вводили в свои уроки игры, сказки,
рассказы, которые позволяли, забавляясь,
усваивать основы истории. Например, «Краткое
систематическое изложение истории Франции»
Клода-Оронса Фине де Брианвиля (1608—1674)
[Brianville CO. F. de. Abrégé méthodique de
Thistoire de France. Paris: C. de Sercy, 1664]
рассказывает о царствованиях французских
королей в форме исторических анекдотов. В «Игре
в карты» Демаре де Сен-Сорлена (1595—1676)
главные герои — коронованные особы.
Религия тоже предоставляла новое место
историческим ссылкам, например, в
«Историческом катехизисе», который в 1683 г.
опубликовал будущий кардинал де Флери.
Тем не менее не надо питать иллюзий.
История еще не была предметом обучения как
таковым8. Она станет им только к концу XVIII и
началу XIX в. И пример Франции здесь можно
считать показательным.
8 См., например, Dhôtel J.-С. Les origines du
catéchisme moderne: d'après les premiers manuels
imprimés en France. Paris, 1967. P. 431: «Дело, сделанное
Флери, даже если оно получило горячее
одобрение, не должно внушать иллюзий. Исторический
катехизис в представлении самого автора —
только вступление к догматическому катехизису».

История, обучение, периоды
43
Обучению истории во Франции
способствовали регулярные публикации источников,
которые предпринимали специалисты —
предшественники историков или самые ранние из
историков. Первыми были болландисты,
назвавшиеся по фамилии основателя их
сообщества, бельгийского иезуита Жана Болланда
(1596—1665). Они с 1643 г. обеспечивали
выпуск «Acta sanctorum» [Деяний святых (лат.)]:
на основе этих текстов, посвященных святым,
вырабатывались и корректировались правила
«научной» критики. Это издание,
фундаментальное, дополняли разные научные
публикации, в том числе, с 1882 г., журнал «Analecta
Bollandiana» [Болландианские сборники (лат.)];
даже в этой ученой среде история до XIX в.
распространялась медленно.
То, чему под названием «истории» учили
в некоторых учебных центрах последней трети
XVIII в., относится скорей к моральным
примерам, как, например, в подготовительных
военных школах, созданных в 1776 г., и в
Королевском доме Людовика Святого, принимавшем
дочерей военных из школы Сен-Сир.
Основную цель этого обучения можно свести к
выражению «Historia magistra vitae» (История —
учительница жизни); на подступах к
Французской революции его, казалось, предназначали

44
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
прежде всего для формирования добрых
граждан — замысел, от осуществления которого
некоторые историки и преподаватели не
отказались бы и сегодня.
После того как при Бонапарте в 1802 г.
создали лицеи, обучение истории в средних
учебных заведениях стало обязательным, даже если
его объем оставался ограниченным.
Реставрация во Франции соответствовала настоящему
началу преподавания истории в средней
школе — это хорошо показал философ и антрополог
Марсель Гоше. В 1819 г. в рамках Общего
конкурса основали приз по истории. В 1820 г.
ввели устный экзамен на звание бакалавра по
этому предмету, в 1830 г. был учрежден конкурс на
право преподавать историю и географию.
Важной датой также было уже упоминавшееся
основание Национальной школы хартий в 1821 г.
Периодизация, принятая тогда в учебниках,
в основном воспроизводила ту, какой
придерживались до революции в коллегиях, где
уделялось место истории: священная история и
мифология, история древнего мира,
национальная история. Она отражала две главных
заботы правителей того времени —
стремление сохранить в истории религию, либо в
христианской, либо в языческой форме, и
осознание — санкционированное революцией —
важности государства-нации.

История, обучение, периоды
45
XIX в. ознаменован также допуском во
Франции настоящих историков к высшим
политическим должностям. Так, Гизо при Луи-Филиппе,
с 1830 по 1848 г., был министром внутренних
дел, потом министром народного просвещения
и, наконец, министром иностранных дел.
Виктор Дюрюи при Наполеоне III с 1863 по 1869 г.
был министром народного просвещения. В
конце века Эрнест Лависс, Габриэль Моно, Шарль
Сеньобос и другие были более чем
историками, а «История Франции» Лависса, первое
издание которой превратилось в школьный
учебник, стала в некотором роде национальным
руководством по истории9.
Чтобы выяснить, как историю в Европе
включали в университетское образование,
можно проследить за созданием кафедр для
преподавания этой дисциплины10.
9 Для написания этого раздела я использовал,
в частности, превосходную статью: Garcia P.,
Leduc /. Enseignement de l'histoire (primaire et
secondaire) // Delacroix Chr., Dosse F., Garcia P,
Offenstadt N. (dir.) Historiographies: concepts et
débats. Paris, 2010. P. 104-111.
10 В попытке это сделать я прежде всего
использую прекрасную книжечку: Momigliano А. Тга
storia е storicismo. Pisa, 1985.

46
Жак Jit Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Страной, где признание истории как
независимой науки и распространение ее
преподавания произошли раньше всего и глубже
всего проникли в университетскую мысль в
качестве национального духа, хотя политически
она оставалась расколотой, была Германия.
Реформация XVI в. подстегнула эти
процессы. В Виттенберге обучение всемирной
истории было представлено с начала XVI в.; она
занимала важное место в Марбургском
протестантском университете, основанном в 1527 г.,
и в Тюбингенском протестантском
университете с 1535—1536 гг. Истории также
учили в паре с другими предметами: на кафедре
истории и риторики, созданной в Кёнигсберг-
ском университете в 1544 г., на кафедре
истории и поэтики, учрежденной в том же году
в Грайфсвальде, на кафедре истории и этики
в Йене с 1548 г., на кафедрах истории и
поэтики в Гейдельберге с 1558 г. и в Ростоке с 1564 г.
Наконец, самостоятельные кафедры истории
были созданы во Фрайбурге в 1568 г. и в
Вене в 1738 г. Можно считать, что в германском
языковом пространстве история независимым
образом распространялась с 1550 по 1650 г.
Образцом для университетского преподавания
истории со второй половины XVIII в. был Гёт-
тингенский университет.

История, обучение, периоды
47
В Германии двумя великими историками,
которые, как Гизо и Мишле во Франции, ввели
историю в моду, были Карстен Нибур (1733—
1815), оставивший книгу по римской
истории, к сожалению, незаконченную11, и прежде
всего Теодор Моммзен (1817—1903),
написавший знаменитую римскую историю и
возглавлявший редакцию «Monumenta Germaniae Hi-
storica».
Англия тоже начала рано. В Оксфорде
с 1622 г. была кафедра древней истории,
а в Кембридже с 1627 г. — кафедра всемирной
истории. Кафедру новой истории в Оксфорде и
Кембридже основали в одном и том же году —
в 1724-м.
В Швейцарии кафедру истории при Базель-
ском университете учредили в 1659 г.
В Италии Пизанский университет создал
в 1673 г. кафедру церковной истории, а в 1771 г. —
кафедру истории и элоквенции.
Действительно, отделение истории от предметов,
привязанных к ней, чаще всего риторики или
морали, было делом долгим. Отмечено, что в пер-
11 Автор, видимо, путает Карстена Нибура,
известного в основном путешествиями, с его
сыном Бартольдом Георгом Нибуром (1776—1831)
(прим. перев.).

48
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
вой половине XVII в. в Турине, Падуе,
Болонье еще не было исторических кафедр. Первую
кафедру новой истории в Турине создали
в 1847 г.
Что касается Франции, то она очень
отставала. Во Французском коллеже кафедра истории
и морали была создана только в 1775 г., а
самостоятельная кафедра истории — лишь в
начале XIX в. В Сорбонне первая кафедра
древней истории появилась в 1808 г., а первая
кафедра новой истории — в 1812 г.
В Испании пришлось дожидаться 1776 г.,
чтобы в университете Овьедо была основана
кафедра истории. В Ирландии кафедра новой
истории появилась в 1762 г. в Тринити-коллед-
же в Дублине.
Зарождение истории как предмета обучения
тогда еще было составной частью
интеллектуального доминирования Европы.
Другие континенты и цивилизации
обеспечивали познание своей и мировой истории
другими путями, по преимуществу
религиозными — как долгое время было и в самой
Европе. Что касается Соединенных Штатов, им
сначала надо было прожить собственную
историю, чтобы занять место, которое, соразмерно
их значимости, станет очень важным, в исто-

История, обучение, периоды
49
рии как в науке на западном уровне и еще
в большей степени на мировом.
Мы дошли до момента XIX в., когда
история, во всяком случае в западном мире12,
обрела свою специфику, когда она стала предметом
обучения. Чтобы иметь возможность лучше ее
понять, лучше улавливать повороты в ней и,
следовательно, лучше ей обучать, историкам и
преподавателям теперь нужно было
систематизировать ее деление на периоды. Со Средних
веков и до того времени самым
распространенным было разделение на древних и новых,
определявшее две больших стадии истории. Но
период, называемый «древним миром»,
постепенно обрел свое место на Западе; новое
время стало предметом бесконечных споров.
12 Среди очень богатой литературы можно
выделить: Guenée В. Histoire // Le Goff J., Schmitt J.-Cl.
(dir.). Dictionnaire raisonné de l'Occident
médiéval. Paris, 1999. P. 483-496. - Le GoffJ. Histoire et
mémoire. Paris, 1988. — Hartog F. Croire en
l'histoire. Paris, 2013. — Hartog F. Évidence de
l'histoire: ce que voient les historiens. Paris, 2007.
[Folio. Histoire.] — Koselleck R. L'expérience de
l'histoire / trad, de l'allemand par A. Escudier. Paris,
1997. — Ricoeur P. La mémoire, l'histoire, l'oubli.
Paris, 2000.

50
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
С другой стороны, в том же XIX в.
возникло противопоставление просвещенного
Возрождения и темных Средних веков. Итак,
настало время конкретней рассмотреть главный
предмет данного очерка — соотношение
Средних веков и Возрождения.

РОЖДЕНИЕ ВОЗРОЖДЕНИЯ
Мы видели, что идея нового периода,
который противостоит предыдущему, причем в
последнем видят стадию мрака, уступающую
место свету, впервые была выдвинута в XIV в.
итальянским поэтом Петраркой. На его взгляд,
за славным греко-римским периодом,
закончившимся в IV в., последовало время
«варварства» и «мрака», «затмения» цивилизации. Он
считал, что нужно вернуться к образу мыслей
и письма «древних». Но термин
«Возрождение» и определение большого периода
истории, получившего это название,
последовавшего за Средними веками и противостоявшего
им, датируются только XIX в. Ими мы обязаны
Жюлю Мишле (1798-1894).
В первое время в своей «Истории
Франции», которая начала выходить в 1833 г.,
Мишле возносил хвалу Средним векам: этот
светлый и созидательный период соответствовал
его представлению о плодовитой и лучезарной
истории, продолжавшейся до начала XVI в. и
до Реформации.

52
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Мишле отметил, что, представляя
средневековую Францию, он первым из историков
прибегнул к неизданным источникам:
До 1830 г. (и даже до 1836 г.) никто из
видных историков той эпохи еще не чувствовал
потребности искать факты где-либо, кроме
напечатанных книг, в первоисточниках, по
преимуществу еще не изданных, в рукописях
из наших библиотек, в документах из наших
архивов1.
Но документ для Мишле с самого начала его
творчества был лишь трамплином для
воображения, спусковым механизмом для создания
образа. Далее следует знаменитый пассаж, где
Мишле дает слово этим архивам, говорящим
в тайниках, где работает историк. Эрудиция —
это леса, которые художник, историк, должен
убирать, когда произведение завершено.
Таким образом, средневековье Мишле в той же
мере порождено его воображением, как и
архивными документами.
На нем лежал также отпечаток его
жизни и личности. Праздничная, светлая, живая,
изобильная эпоха — Средневековье Мишле
1 Michelet /. Œuvres complètes. 4, Histoire de France.
1, Livres I—IV / éd. par P. Viallaneix. Paris, 1974.
P. 11.

Рождение Возрождения
53
в 30-е гг. XX в., после того как в 1839 г.
умирает его первая жена, становится унылым,
обскурантистским, застывшим, бесплодным.
Если раньше историк находил в Средневековье
свое детство, материнскую утробу, теперь он
его ощущает как время далекое, чужое и даже
враждебное. Он стремится к новому источнику
света, и им станет Возрождение2.
В знаменитой статье о том, как Мишле
изобрел Возрождение, Люсьен Февр (1878—1956)
напомнил, что в первой половине XIX в.
великие писатели формировали оценку
эпохи, соответствующей XV—XVI вв.3. Это делали
Стендаль, Сент-Бёв, Гюго, Мюссе. Но ни один
из этих авторов, как и никто в ту эпоху, не ис-
2 Le GoffJ. Le Moyen Âge de Michelet // Le Goff J.
Un autre Moyen âge. Paris, 1999. [Quarto.] P. 23-
47. [Русский перевод: Ле Гофф Ж. Средние
века Мишле // Ле Гофф Ж. Другое
средневековье / пер. с франц. С. В. Чистяковой и Н. В.
Шевченко под ред. В. А. Бабинцева. Екатеринбург,
2002.]
3 Febvre L· Comment Jules Michelet inventa la
Renaissance // Studi in onore di Gino Luzzatto, 3. Mi-
lano, 1950. Переиздания: Febvre L. Pour une
histoire à part entière. Paris, 1962. — Le Genre humain.
1993/1 (N 27). «L'ancien et le nouveau». P. 77-
87.

54
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
пользовал для характеристики этого периода
особое слово. Ведь тогда у историков и
просвещенных людей не было обычая делить
историю на периоды, кроме самого банального
деления на «древнюю», «средневековую»,
«новую».
В отношении термина «возрождение» Люсь-
ен Февр отмечает, что написанным со
строчной буквы его тогда применяли часто,
говоря, например, о «возрождении искусств» или
«возрождении словесности». Но только Мишле,
лично испытавший чувство воскрешения в
ходе истории, дал периоду, начавшемуся в XV в.
в Европе и особенно в Италии, название
«Возрождение» с заглавной буквы. Избранный
в 1838 г. во Французский коллеж, Мишле,
произнеся там 23 апреля вступительную речь,
нашел тем самым трибуну, позволившую этому
термину с 1840 по 1860 г. широко
распространиться и утвердиться в качестве названия
периода.
Мишле покорили два образа, которые он
только что упомянул в своей «Истории
Франции»: герцог Бургундский Карл Смелый и
император Карл V. А ведь он сам жил в
банальном мире, снедаемом жаждой денег,
вульгарно-буржуазном, во Франции Гизо и Огюстена

Рождение Возрождения
55
Тьерри. Некое слово надежды, света, поэзии
должно было внезапно появиться и захватить
литературу и умы. Это слово пришло — им и
стало «Возрождение». Но Возрождение Мишле
1840 г. не было возрождением или возвратом
прекрасных Средних веков, оно было концом
«этого причудливого и чудовищного, на
удивление искусственного состояния»4 —
христианского Средневековья. Пессимизм Мишле
поглотил его Средневековье.
Эта бомба взорвалась во время чтения им
курса лекций во Французском коллеже в 1840 г.
Средние века покрыло мраком. Родилась
звезда — Возрождение. Мишле заставил признать
ее, потому что, «когда я обрел ее в себе, она
стала мною самим»5.
Мишле включил в свой курс историю
Франции со времен римской Галлии и, дойдя до
конца XV в., заявил: «Мы пришли к
Возрождению, ведомые лозунгом "возвращение к
жизни" [...] мы тем самым приходим к свету»6.
В том же времени, после того как Марко Поло
4 Ibid. Р. 85.
5 Ibid. Р. 87.
6 Michelet /. Cours au Collège de France: 1838—
1851 / publ. par P. Viallaneix. T. 1. Paris, 1995.
P. 339.

56
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
путешествовал в Китай, после того как
Христофор Колумб открыл Америку, он усмотрел
начало глобализации. Это была и победа народа
над монархиями и нациями. Он увидел
...выходящий из Средневековья совсем
маленький современный мир. [...] Главный
герой — это весь мир, а автор этого
великого изменения — человек. [...]
Произошедший от Бога, человек — творец, как и он.
Современный мир был его творением,
новый мир, который Средневековье не
могло удержать в своих отрицательных
полемиках7.
Отсюда заглавие его второй лекции от
9 января 1840 г.: «Победа человека над
Богом»8.
Определенное Мишле как «переход в
современный мир», Возрождение знаменует
возврат к язычеству, к радости, к чувственности,
к свободе. Италия научила ему другие
европейские нации — сначала Францию во время
Итальянских войн, потом Германию и Англию.
Возрождение также вновь привело историю
в движение, толкователь которого — историк.
Его уроки посвящены демонстрации прогрес-
7 Ibid. Р. 352-353.
8 Ibid. Р. 354-355.

Рождение Возрождения
57
са, которого народ достиг после своего
великого одиночества в Средние века.
Курс 1841 г. был поставлен под знак
«Вечного Возрождения»9. В нем речь шла по
преимуществу об Италии и обо всем, чем ей обязана
Франция. Мишле видел «взаимозависимость»
обеих стран со времен Юлия Цезаря и выражал
ее через идею «плодовитого брака», «долгого
союза, укрепляемого религией, искусством и
правом». Он утверждал, что
...итальянский принцип,
оплодотворивший Францию, — это прежде всего
геометрический дух, принцип порядка,
примененный к гражданскому обществу, прокладка
больших путей сообщения: римские дороги
расходились во все стороны10.
Он постарался показать, что, начиная
Итальянские войны, французский король Карл VIII
«отправился за Альпы в поисках
цивилизации»11.
Далее Мишле изображал Италию страной
горделивых городов — прежде всего
Флоренции, потом Пизы, Генуи, Венеции, Милана и,
9 Ibid. Р. 463.
10 Ibid. Р. 421-422.
И Ibid. Р. 424.

58
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
наконец, Рима. Он показывал, как ее красота
и богатства привлекали многочисленных
завоевателей, возвращавшихся из нее с богатой
добычей, не исключавшей свободы12. Для Ми-
шле величием Флоренции был Савонарола, и,
изображая грозного доминиканца гениальным
реформатором, он превозносил красоту
города и его собора, как и церкви Санта-Кроче,
где похоронен Микеланджело. Папство
оставалось для него сильной властью щедрого
мецената. Избавившись от рода Борджа, оно вновь
обрело свой блеск при Юлии II, который
покровительствовал Макиавелли и
Микеланджело. После «драматичной красоты Ломбардии и
Флоренции»13, после Рима его привлекала
слава Неаполя. Потом Мишле напомнил о
некоторых сокровищах, которыми Франция обязана
Италии.
Он упомянул Венецию и ее «свободу
страсти, физической радости, блаженства, свободу
на службе искусству»14. Далее речь шла о
художественном расцвете Флоренции, о развитии
12 Arnaldi G. L'Italia е i suoi invasori. Roma, 2002.
13 Michelet /. Cours au Collège de France : 1838—
1851 / publ. par P. Viallaneix. T. 1. Paris, 1995.
P. 434.
14 Ibid. P. 436.

Рождение Возрождения
59
печати, об Альде Мануции (1449—1515) в
Венеции, о гравюрах повсюду, об изучении
анатомии и человеческого тела, о красоте собора
Святого Петра в Риме, о влиянии женщин.
Описание этого нового времени, этого
«Возрождения» он закончил мистическим
обращением к сочетанию своей жизни и своего
обучения. Он подчеркнул, что историк должен
воспроизводить единодушный голос, потому что
«новое время — это пришествие этой массы,
это воистину благословенный момент, когда
этот немой мир обрел голос»15, и эта
констатация возвращает его к самому себе: «Надежда
на это есть во мне самом». История — это
воскрешение мертвых: «Мне нужно чувствовать
себя умирающим» (1841), «Любить мертвых —
это мое бессмертие» (1838)16.
Несмотря на влияние Мишле, во
французской образованной среде изобретение
Возрождения как периода давно связали с
авторитетом историка искусства Якоба Буркхардта
(1818-1897). Его труд «Die Kultur der
Renaissance in Italien» (Культура Возрождения в
Италии) вышел на немецком языке первым из-
15 ЛиАР.463.
16 Ibid. Р. 464.

60
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
данием в 1860 г., вторым — в 1869 г., потом,
в сильно искаженном виде, третьим изданием
в 1878 г., пока его текст не был восстановлен
в 1922 г. крупным специалистом по
итальянскому Возрождению Вальтером Гётцем17.
Якоб Буркхардт был немецкоязычным
швейцарским историком искусства, который
после обучения в Берлине у Леопольда фон
Ранке (1795—1886), основателя немецкой
исторической школы, преподавал историю искусства
в Базельском университете с 1844 по 1886 г.,
после чего ушел в отставку. В Германию и
особенно в Италию он приезжал довольно
ненадолго. Он мечтал написать историю искусства
Возрождения в Италии, но, что любопытно,
в ходе ее подготовки отказался от искусства
ради культуры. Масштабы области
исследования делают это произведение образцом и
источником для всех работ по истории евро-
17 История жизни, творчества [Буркхардта] и ава-
тар издания «Культуры Возрождения в
Италии» была реконструирована Робером Коппом
в длинном предисловии к хорошему
французскому изданию в переводе Шмитта: Kopp R.
Préface // Burckhardt J. La civilisation de la
Renaissance en Italie / trad, de l'allemand par H. Schmitt;
revue et corrigée par R. Klein. Paris, 2012. P. 7—
35.

Рождение Возрождения
61
пейской культуры, выходящих далеко за
пределы ее сюжета. Сначала я хотел бы
представить его общий обзор.
Буркхардт начинает с того, что приводит
в первой части, названной «Государство как
произведение искусства»18, историю
итальянских тиранов и вельмож с XIII по XVI в.
Особенно его интересуют Венеция, где он
отмечает «запоздалость Возрождения»19, и Флоренция,
которую он называет «первым современным
государством мира»20. Он отмечает там
раннее появление некоторых инструментов
власти (например, статистики) и в то же время
некоторую задержку, по сравнению с другими
большими итальянскими городами,
художественного Возрождения.
Во внешней политике итальянских
государств, по Буркхардту, господствовали
попытки установить равновесие, «объективное
отношение к политике» и проявление таланта
в «искусстве переговоров»21. Далее он посвя-
18 Здесь и далее цит. по русскому изданию:
Буркхардт Я. Культура Возрождения в Италии / пер.
Н. Н. Балашова, И. И. Маханькова. М., 1996.
[Лики культуры.] С. 8—87.
19 Там же. С. 586.
20 Там же. С. 55.
21 Там же. С. 586.

62
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
щает главу «войне как искусству»22. Наконец,
в папстве он усматривает угрозу Италии. Он
обращает особое внимание на волнения в
городе Риме, на непотизм и симонию пап, В
самом деле, Климент VII (1523—1534)
принадлежал к семье Медичи, скомпрометировавшей
себя вместе с папской властью, как до нее
семья Борджа. Папа подвергся яростному
нападению императора Карла V, который послал
в Италию войска, разграбившие Рим в 1527 г.
Зато Буркхардт возносит до небес Льва X (1513—
1521), тоже выходца из семьи Медичи: этот
понтифик будет упоминаться, подчеркивает
он, всякий раз, «когда речь будет идти о
Высоком Возрождении»23.
Вторая часть книги Буркхардта
посвящена развитию индивидуальности. Человек
Возрождения, носивший свою культуру в себе,
везде чувствовал себя дома. Буркхардт
цитирует одного гуманиста Возрождения,
укрывшегося за границей, который утверждал: «Где
ученый человек поселился, там его добрая
родина»24. В противоположность Средним
векам, где индивида ограничивали религия, со-
22 Там же. С. 586.
23 Там же. С. 83.
24 Там же. С. 91.

Рождение Возрождения
63
циальное окружение, общинные обычаи,
человек Возрождения мог развивать свою личность
беспрепятственно. Это было время
людей-универсалов — таких, как Леон Баттиста Альберти
(1402—1474), архитектор, математик, писатель,
один из первых среди великих, кто стал
писать на разговорном языке. Буркхардта
интересует и слава, характерная для обществ
Возрождения. В то время как Данте подверг славу
резкой критике, для Петрарки она стала целью
как индивидов, так и семей. Она была
повсюду—в гробницах самых выдающихся семей,
в культе великих людей древности, в
выдвижении местных знаменитостей. Она
захватила литературу, и писатели раздавали лавровые
венки.
Третья часть произведения Буркхардта
посвящена воскрешению человечества
[античности]; это «возрождение» в смысле
возврата славного прошлого. «Не одна только
античность, но ее союз с существовавшим подле нее
духом итальянского народа покорил весь
западный мир»25, — подчеркивает он: опять-таки
в сердце периодизации истории оказывается
Италия. Рим стал объектом настоящего культа
античных развалин. Заново открывали и по-
25 Там же. С. 111.

64
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
пуляризировали древних авторов. В
гуманистической литературе поэзия вновь заняла
место, какое ей принадлежало в древних Греции
и Риме. Гуманизм развивался как в среде
горожан, так и при дворах сеньоров и в римской
курии. В общественной жизни снова расцвела
ритуальная литература: эпистолярный стиль,
вступительные и надгробные, академические
и политические речи, клятвы на латыни
изобиловали цитатами. Латынь, почти
вытесненная из повседневной речи местными языками,
вновь стала абсолютной ценностью в
гуманистической и куриальной средах. Буркхардт
даже говорит об «общей латинизации
образования»26. Однако историк искусства делает вывод
о крахе гуманистов в XVI в.: их сочли
тщеславными, склонными к притворству, и
протестанты, сторонники Реформации, утверждавшейся
в то время, усомнились в искренности их
христианской веры.
В трех последних частях книги Буркхардт
обращается к тому, что он, видимо,
рассматривал как суть Возрождения. К открытию
человека, основы гуманизма, он добавил открытие
мира. Имеется в виду расцвет астрономии,
ботаники и садов, зоологии, коллекционирова-
26 Там же. С. 588.

Рождение Возрождения
65
ния экзотических животных. Открывая мир,
Возрождение выявляло и красоту природы.
Петрарка, несомненно, первым воспел
восхождение на горы; фламандская школа сделала
масляную живопись инструментом,
позволившим привлечь внимание к пейзажу. Что
касается красоты, то она демонстрировала себя
в портрете. В Италии, в первую очередь в
Тоскане, распространился жанр биографии. Но
автобиография, связанная со взлетом
индивида, развивалась тоже, и в качестве ее примера
можно упомянуть жизнеописание
знаменитого ювелира Бенвенуто Челлини (1500—1571).
Другой важной характеристикой
социальной жизни Возрождения был праздник. И если
церковные праздники, в частности процессии,
праздник Тела Господня, мистерии
(религиозные спектакли перед церквями), сохраняли
свой престиж и их даже становилось больше,
то особый блеск приобрели праздники
сеньориальные, мирские, сельские27. В сфере костю-
27 См. примечательное исследование: Ruiz T. F.
A king travels: Festive traditions in late
medieval and early modern Spain. Princeton (NY), 2012,
дополнительное достоинство которого состоит
в том, что оно переключает внимание с
вездесущей Италии на Испанию, выходящую из-под
мусульманского владычества. Другие интерес-

66
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
ма это была эпоха рождения и неистовства
моды. В беседе невиданное прежде место заняли
пуризм и утонченность, знатные дамы
держали салоны, политики из нобилей, как
Медичи, организовывали кружки. Определился
профиль совершенного человека из общества: его
тело было сформировано физическими
упражнениями, ритм его жизни задавала музыка, он
хотел не только быть, но и казаться.
В этот поток была втянута и женщина. Она
получала совершенно мужское образование и
часто писала новеллы и стихи.
Интеллектуальной культурой обладали даже куртизанки.
Семейная жизнь становилась концертом, в
котором оркестром дирижировал глава семьи и
удовольствие от которого распространялось также
на сельское жилище горожанина.
Действительно, сельская местность была теснее связана
с городом, чем в Средние века, и эту новую
пару «город-деревня» воспроизводила живопись.
ные исследования о празднике в эпоху
Возрождения: Jacquot /. Les Fêtes de la Renaissance.
Paris, 1973—1975. — Les fêtes urbaines en
Italie à l'époque de la Renaissance: Vérone, Florence,
Sienne, Naples / études réunies par F. Decroisette
et M. Plaisance. Paris, 1994. — Strong R. C. Les fêtes
de la Renaissance, 1450—1650: art et pouvoir /
trad, de l'anglais par B. Cocquio. Arles, 1991.

Рождение Возрождения
67
Любопытно, что произведение Буркхард-
та завершают несколько глав, создающих
малопривлекательный образ Возрождения.
Применительно к нравственности он повсюду
видит «преступные настроения»28. Изображения
в столь черном цвете не избегает и Италия:
Наконец, в этой стране [Италии], где
индивидуальность достигает своего пика во всех
отношениях, являются также законченные
злодеи, которые совершают преступление
ради него самого, а не как средство для
достижения определенных целей, либо по крайней
мере избирают его как средство для целей,
выходящих за пределы всякой
психологической нормы29.
Тем не менее Италия Возрождения
остается для Буркхардта страной, возглавляющей то,
что он назвал «революцией» в мировой
истории [в русском издании: «напор этой новой
эпохи»]. Итальянец
стал наиболее приметным и
показательным представителем этой эпохи со всеми ее
взлетами и падениями. Бок о бок с глубочай-
28 Буркхардт Я. Культура Возрождения в Италии /
пер. Н. Н. Балашова, И. И. Маханькова. М., 1996.
С. 590.
29 Там же. С. 302.

68
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
шей развращенностью развивается
благороднейшая личностная гармония и великолепное
искусство, которое восславило
индивидуальную жизнь так, как на это не были способны
ни Античность, ни Средневековье30.
В области религии Буркхардт оплакивает
неудачу реформаторской проповеди какого-
нибудь Савонаролы, умеренный успех
протестантской Реформации и констатирует
ослабление усердия верующих, опустение церквей
и неуверенность в отношении веры
гуманистов.
Тем не менее христианские общества
Возрождения в религиозной сфере заслуживают
похвал в некоторых отношениях. Историк
искусства обнаруживает у них терпимость к
исламу, уважение ко всем религиям, включая
философские течения античности, такие, как
эпикурейство. Он хвалит претворение на практике
учения о свободе воли и видит в людях того
времени теоретиков и практиков «золотой
середины».
Буркхардт чутко улавливал и суеверия,
особенно псевдонаучные. Он отмечает
распространение астрологии, веры в привидения,
демонов и ведьм, в магию куртизанок, отме-
30 Там же. С. 304.

Рождение Возрождения
69
чает существование ритуалов закладки
первого камня при строительстве дома или
церкви и усиление авторитета алхимии.
Однако завершает он свое произведение выводом
об ослаблении веры. Атеизма еще нет, но
теизм сменяется неверием. Возрождение
приводит к обмирщению, которое имеет тенденцию
к распространению.

ВОЗРОЖДЕНИЕ СЕГОДНЯ
Сейчас, в начале XXI в., как и в XX в.,
Возрождению по-прежнему посвящают сочинения
историки, в большинстве, пусть иногда с
оговорками, принадлежащие к его панегиристам.
Чтобы напомнить об их толкованиях и
суждениях, я рассмотрел в основном подходы Пауля
Оскара Кристеллера, Эудженио Гарина, Эрвина
Панофски, Жана Делюмо и для 2011 г. —
Роберта Ч. Дэвиса и Элизабет Линдсмит1.
Главный труд Пауля Оскара Кристеллера —
«Studies in Renaissance thought and letters»
[Очерки о мышлении и литературе
Возрождения], опубликованные в Риме в 1956 г. В этом
значительном исследовании Кристеллер
сосредоточивается главным образом на гуманизме,
но высказывает свою точку зрения и на сово-
1 Среди наиболее интересных работ, которые я
не затронул, упомяну: Burke P. La Renaissance en
Italie: art, culture, société / trad, de l'anglais par
P. Wotling. Paris, 1991. - Haie /. R. La civilisation
de l'Europe à la Renaissance / trad, de l'anglais par
R. Guyonnet. Paris, 1998.

Возрождение сегодня
71
купность литературных и художественных
творений того периода, который вслед за Мишле
и Буркхардтом он именует «Возрождением».
Его интересуют также отношения между
Средними веками и Возрождением.
Немалую часть первого тома Кристеллер
посвящает одному из великих «гуманистов»
XV в. - Марсилио Фичино (1433-1499). Он
упоминает форму организации
художественного и литературного творчества, похоже,
новую для Возрождения: «кружок» (circle),
основанный на постоянных связях между учителем
и его учениками или друзьями.
Напомним здесь, что, даже если в
современной историографии это слово используется
редко, великие авторы Средневековья тоже
собирали вокруг себя группы учеников, а часто и
исполнителей, очень похожие на кружки
Возрождения. С другой стороны, возьмем сферу
искусства: если в эпоху Возрождения
художники, занимавшиеся масляной и станковой
живописью, работали в мастерской, то пусть на
средневековой строительной площадке собирались
несравненные архитекторы, каменщики,
скульпторы, живописцы, однако эти творцы
находились под плотным надзором и руководством
церкви, в чем состояло принципиальное
отличие от ситуации с мастерскими Возрождения.

72
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Ярых сторонников идеи независимого и
бесподобного Возрождения может удивить, что
первую главу исследования о Марсилио Фичи-
но Кристеллер посвящает схоластической
подоплеке гуманизма. Он показывает, что ари-
стотелизм Фичино был прямым наследником
средневекового аристотелизма, с которым тот
имел дело на своих философских занятиях во
Флорентийском университете, — отметим
мимоходом, мы к этому еще вернемся, как много
связей между Средними веками и
Возрождением сосредоточивалось в университетах.
Кристеллер также подчеркивает, что у
гуманистов часто существовали тесные отношения
с правителями и что они сами нередко
участвовали в политике. Правда, он исходит
прежде всего из ситуации во Флоренции.
Медичи, которые в XV в. пришли из банка в
политическую власть, после чего вернулись в банк
в XVI в. уже в качестве государей, приглашали
некоторых гуманистов в свое правительство и
сами изображали себя одновременно
политическими лидерами и гуманистами. Более
обстоятельно Кристеллер рассматривает случай
Джованни Кореи, родившегося во Флоренции
в знатной семье в 1472 г.: биография
Фичино, написанная им в 1506 г., содержит пылкие
похвалы по адресу Медичи, а когда последние

Возрождение сегодня
73
в 1512 г. вновь вернулись к власти, он сам был
включен в их правительство.
Деликатный вопрос отношений между
гуманистом Возрождения и религией
иллюстрирует в книге Кристеллера то, что Марсилио Фи-
чино в одном письме за 1474 г. представляет
как свое обращение в религию после периода
депрессии, связанной с болезнью. Истолковать
этот эпизод довольно трудно.
Я намекал на аристотелизм, который
Средние века оставили в наследство Возрождению.
Но итальянские гуманисты XIV и XV вв.
называли себя прежде всего платониками.
Важнейшую роль в распространении идей Марсилио
Фичино сыграла Платоновская академия,
открытая во Флоренции в XV в. и упрочившаяся
в XVI в. Это новое открытие древнегреческой
и древнеримской мысли, снова
распространившейся из Италии на большую часть
Европы, считается одним из самых характерных
элементов того, что называют Возрождением.
Кристеллер посвятил целую главу
представлению Лоренцо Медичи (прозванного
Великолепным) в качестве платоника. Вот что он
пишет:
Одним из первых, в ком явственно
обнаружилась эта тенденция [платонизм], и
оказался Лоренцо Медичи, который был не толь-

74
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
ко покровителем, но также однокашником и
личным другом Фичино. Следовательно, в
сочинениях Великолепного надо найти
платоновский элемент2.
В своих стихах и сочинениях Лоренцо,
похоже, позаимствовал у Платона определение
любви как стремления к красоте, различение
между любовью небесной и любовью земной,
идею тройной красоты (души, тела и голоса)
и представление о божественной красоте как
истоке всякой конкретной красоты. Прежде
всего Великолепного интересовала
платоновская теория вечности и поиска истинного
блага. Такое внимание к телу, видимо, сильно
отдаляет Возрождение от Средних веков.
Среди аспектов Возрождения,
рассмотренных Кристеллером во второй части этого
первого тома и пригодных для пополнения
досье о сравнении между Средними веками и
Возрождением, я выделю четыре темы.
Первая, самая важная, — это положение человека
в обществе и в мире. Кристеллер
обоснованно настаивает на необходимости дать
определение термину «гуманизм»,
ассоциирующемуся с просвещенными людьми Возрождения.
2 Kristeller Р. О. Studies in Renaissance thought and
letters. T. 1. Roma, 1956. P. 213.

Возрождение сегодня
75
Дело тут не в человеке как таковом с его
природой, жизнью, судьбой: просвещенные люди
Возрождения были проникнуты тем, что
называют «humanités», то есть культурой
великих мыслителей и писателей греческой и
римской древности. Зачинателем этого гуманизма
якобы был в XIV в. Петрарка. Этот гуманизм
распространился среди представителей
разных важных профессий. В самом деле,
большинство гуманистов были не простыми
писателями или художниками, но занимались и
другими ремеслами: гуманист, например, мог
быть преподавателем университета или
средней школы, княжеским или городским
секретарем, богатым горожанином и
просвещенным человеком, занятым экономической или
политической деятельностью. То, что
называют «гуманизмом Возрождения», имело,
согласно Кристеллеру, лишь ограниченное влияние,
ощущавшееся, в частности, в воспитательных
программах, где труды из греческой и римской
древности занимали большое место.
Однако некоторые гуманисты стремились
утверждать интеллектуальное могущество
человека с излишней уверенностью. Это
произошло в середине XV в. с флорентийцем Джан-
ноццо Манетти (1396—1459), написавшим
длинный трактат о достоинстве и превосходстве

76
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
человека, задуманный как ответ на трактат,
который в самом конце XII в. папа
Иннокентий III посвятил ничтожеству человеческого
состояния. Но не надо делать обобщений на
основе подобных случаев, даже если у Марси-
лио Фичино были продолжатели, в частности,
Джованни Пико делла Мирандола (1463—1494).
Вторая тема, затронутая Кристеллером и
способная пополнить досье о сравнении между
Средними веками и Возрождением, — это
влияние святого Августина. Известно, что его
наследие, столь богатое и поддающееся разным
истолкованиям, имело величайшее значение
для средневековой мысли практически во все
эпохи и во всех богословских и философских
течениях. Но если Августин и написал трактат
«Contra academicos» [Против академиков], он
высоко ставил Платона и неоплатонизм. С
другой стороны, возрождение аристотелизма,
который под августиновским влиянием
навязывал себя средневековому мышлению в XIV и
XV вв., продолжалось до конца XVI в.
Гуманисты, сначала обратившись к античным
авторам, после перешли к отцам церкви и,
поскольку сами читали по-гречески, стали переводить
на латынь, если это еще не было сделано, отцов
православной греческой церкви — Василия,
Иоанна Златоуста, Григория Нисского, Кирилла.

Возрождение сегодня
77
Кристеллер останавливается также на
отношениях между мышлением (и вообще
культурой) Возрождения и музыкой. Бесспорно,
европейская музыка знала две вершины:
сначала в период срединного средневековья, во
Франции, а именно певческую школу собора
Парижской Богоматери и изобретение
полифонии, а потом, после затмения, европейская
культура трепетала уже от итальянской
музыки в эпоху Возрождения — в XV, а еще более
в XVI в.
Наконец, в завершение краткого обзора
этой прекрасной книги Пауля Оскара Кристел-
лера приведем отрывок, где он говорит о том,
чем был праздник Возрождения, одно из тех
массовых развлечений, какие знали и
Средние века, но какие именно тогда, особенно при
княжеских дворах и во время княжеских
увеселений, приобрели исключительные мощь и
блеск. Речь идет о документе, найденном Кри-
стеллером, — еще не опубликованном письме,
где приведено описание поединка (giostra),
который Джулиано Медичи устроил для
флорентийцев в 1475 г.:
Среди публичных празднеств
Возрождения примечательное место занимали
поединки (giostre). Во многих итальянских городах и
особенно во Флоренции они были многочис-

78
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
ленными и блистательными. Это был обычай,
унаследованный от феодального периода (и,
возможно, если хочешь объяснить поздний
расцвет поэтической рыцарской атмосферы
в Италии, умолчать о нем нельзя), но в
новом окружении они приобрели совсем иную
форму, понемногу утратив серьезный и
воинственный характер и превратившись в
подобие спортивного зрелища, где интерес
зрителей, конечно, вызывало и поведение бойцов,
но в первую очередь торжественный въезд
участников в богатом облачении,
образующих со своей свитой длинную пеструю
процессию в подражание другим дворам, для
которых в ту эпоху были характерны
публичные праздники3.
Следующий свидетель, образец
современного историка Возрождения, — итальянец Эуд-
женио Гарин с двумя главными книгами,
переведенными на французский: «Итальянский
гуманизм. Философия и гражданская жизнь
в эпоху Возрождения» (1947) и «Средние
века и Возрождение» (1954). Первое из двух этих
произведений Гарин начинает с любопытной
констатации: в противоположность Мишле и
Буркхардту в XIX в. историки XX в. в
большинстве пересмотрели оценку Средних веков
3 йМ.Р.437.

Возрождение сегодня
79
и принизили Возрождение. Гарин, напротив,
доказывает (впрочем, вслед за Кристеллером),
что «великие соборы идей» и «великие
логические и теологические системы»4,
возведенные над Средневековьем, необходимо
разрушить.
Что до Возрождения, то оно
содействовало развитию studia humanitatis: первое место
отныне занимал человек, тогда как
средневековые мышление и общество находились под
невыносимым гнетом Бога. В частности,
образцом и источником вдохновения становится
платонизм, толкуемый как
...философия всех начал и всех схождений,
нравственное размышление о жизни, в
которой есть надежда. Это было и мышление,
помогавшее уходить от мира и обретать
созерцание5.
Так, следуя традиции Петрарки, который
связывал обновление мышления с
переменами во флорентийских правительстве и власти,
флорентийское течение платонизма считало
4 Garin £. L'humanisme italien: philosophie et vie
civile à la Renaissance / trad, de l'allemand et de
l'italien par S. Crippa et M. A. Limoni. Paris, 2005.
P. 11.
5 Ibid. P. 20.

80
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Козимо Медичи (1389—1464), главу нового
правящего семейства, новым Платоном. А великий
мыслитель флорентийского Возрождения Мар-
силио Фичино всегда ставил на первый план
свет, красоту, любовь и душу. Поскольку он со
своими учениками выдвигал вперед идею
человека, этот тип мышления и определили как
гуманизм. Гарин даже включил в это течение
«реакционера» Савонаролу, сочтя, что тот
«занимался созданием на этой земле гуманного
города, который был бы достоин человека»6, —
удивительный контраст с привычным
историческим образом этой квинтэссенции
средневековой ереси.
В эпилоге Эудженио Гарин снова
подчеркивает, до какой степени гуманизм
Возрождения представлял собой «новый подъем веры
в человека и его возможности и поощрение
его активности во всех направлениях»7. Он
высказывает также две мысли, которые
сильно повлияют на современную оценку
отношений между Средними веками и Возрождением.
Он утверждает, с одной стороны, что Италия
была центром и очагом Возрождения, с
другой — что новый человек, которого оно фор-
6 Ibid. Р. 167.
7 Ibid. Р. 323.

Возрождение сегодня
81
мировало, «собрал на этой территории все
конфликты»8.
В «Средних веках и Возрождении»,
исследовании Возрождения в культурном аспекте,
Гарин для начала сослался на «кризис
средневековой мысли»9. Он, в частности, упомянул
истощение схоластики к началу XIV в. Но в то
же время он искал в Средневековье
одновременно черты нового времени (например, в
отношениях между Абеляром и Элоизой) и
возрождение элементов античного мышления10.
Далее в этом произведении Гарин настаивал
на особом интересе Возрождения к творческой
силе человека. Он попытался придать
гуманизму почти универсальный смысл, включив
в него поэзию и филологию, но также мораль
и политику и сделав его новой философией.
Если оба историка XX в., которых я только что
представил, интересовались прежде всего
литературой и мышлением (гуманизмом), то тот,
8 ÄM.P.324.
9 Garin Ε. Moyen âge et Renaissance / trad, de
l'italien par C. Carme. Paris, 1969. P. 18-19.
10 Cm. Seznec /. La Survivance des dieux antiques:
essai sur le rôle de la tradition mythologique dans
l'humanisme et dans l'art de la Renaissance.
London, 1940. Переизд.: Paris, 2011. [Champs.]

82
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
которого я назову сейчас, был прежде всего
историком искусства, одним из главных в XX в., —
это был американец Эрвин Панофски. Уже
название его книги дает понять, что мы имеем
дело с другим представлением о Возрождении,
чем у Пауля Оскара Кристеллера и Эудженио
Гарина: «Renaissance and Renascences in western
art» (1960) по-английски, «La Renaissance et ses
avant-courriers dans Tart dOccident» (1976) во
французском переводе [«Ренессанс и "ренес-
сансы" в искусстве Запада» (1998) в русском
переводе]. Искусство здесь рассматривается как
важнейшее пространство поиска и
размышления; Возрождение от единственного числа
переходит к множественному, есть не
«возрождение», а «возрождения», и другие возрождения
случились раньше Возрождения как такового.
Прежде всего историк искусства
рассматривает, чтобы отвергнуть, две распространенных
в XX в. концепции, которые относятся к
периодизации истории как таковой и,
следовательно, привлекают наше внимание: с одной
стороны, ту, согласно которой исторических
периодов не существует, и Панофски цитирует
здесь «The Oxford Dictionary»11, с другой — кон-
11 Panofsky £. La Renaissance et ses avant-courriers
dans l'art dOccident / trad, par L. Verron. Paris:

Возрождение сегодня
83
цепцию великого историка, его современника
Линна Торндайка, согласно которой
«человеческая природа во все времена стремится к
постоянству»12. Можно только похвалить Паноф-
ски за то, что он отказался рассматривать оба
этих подхода, отрицающих, один — частично,
другой — полностью, всякую возможность
создавать историю.
По примеру всех мыслителей и писателей,
которых интересовало появление
Возрождения как периода, Панофски обращается к
идеям Петрарки, толковавшего Возрождение как
некое очищенное обновление греческой и
римской литератур, и прослеживает, как это
узкое определение расширяется к 1500 г. до
«понятия великого обновления», которое
«стало включать в себя почти все области
культурной деятельности»13.
Эрвин Панофски цитирует замечание
американского философа Джорджа Боаса,
согласно которому «то, что мы называем
"периодами", является просто наименованиями имею-
Flammarion, 1976. Р. 13. [Здесь и далее цит. по
русскому изданию: Панофскый Э. Ренессанс и
"ренессансы" в искусстве Запада / пер. А. Г.
Габричевского. СПб, 2006. С. 49.]
12 Там же. С. 49.
13 Там же. С. 62.

84
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
щих влияние изменений, которые постоянно
происходили в истории»14. Периоды истории
должны были бы носить имена великих
людей: так, мог бы существовать «век Бетховена»,
как были век Перикла в древности или век
Людовика XIV в новое время15.
Далее Панофски показывает слабости очень
влиятельного во Флоренции в XVI в.
живописца и историка искусства Джорджо Вазари
и его произведения «Жизнеописания
наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и
зодчих» (1550), посвященного Козимо Медичи.
Вазари считал, что начиная с Джотто (около
1266—1337) и особенно с XIV в. начался
новый период в жизни человечества, который он
назвал «Возрождением» (Rinascita) и главной
движущей силой которого был возврат к
классической древности. Мы и наши
современники, согласно Панофски, имеем более нюанси-
14 Там же. С. 49.
15 Boas G. Historical periods // Journal of Aesthetics
and Art Criticism. 1953 (11). P. 253-254. Самый
полный обзор систем периодизации,
предложенных в течение веков, и самый
удивительный в силу их многочисленности содержится
в книге: Pot /. Я. /. van der. De Periodisering der
geschiedenis: een overzicht der theorieën. 's-Gra-
venhage, 1951.

Возрождение сегодня
85
рованное представление о периоде так
называемого «Возрождения», чем художественная,
литературная и политическая элита той эпохи
(по крайней мере в Италии): последнюю в
самом деле увлекла волна возврата к древности,
идеальному периоду, после которого то, что
все чаще называли «Средними веками», могло
ассоциироваться только с упадком ценностей.
Последнее обобщающее свидетельство о
Возрождении предоставит нам великий
французский историк Жан Делюмо в двух главных
произведениях, первое из которых было написано
в 1996 г. в сотрудничестве с Рональдом Лайтба-
уном16, второе сочинил он один к 1999 г.17. Жан
Делюмо настаивает на двукратном появлении
слова «Возрождение». Сам термин и идея
обновления путем возврата к античности, какую
этот термин предполагает, поначалу возникли
в Италии, а именно во Флоренции. Их
«инициатором», если так можно сказать, был в XIV в.
Петрарка, а «синтезатором» — в середине XVI в.
Вазари. Но, как мы видели, это слово и пред-
16 Delumeau /., Lightbown R. La Renaissance. Paris,
1996.
17 Delumeau /. Une histoire de la Renaissance. Paris,
1999.

86
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
ставление о периоде, связанном с ним,
утвердились только в XIX в. благодаря романтизму
и Мишле. Тогда оно вышло за пределы
сферы искусств и стало применяться к основным
аспектам периода, продолжавшегося от
мрачного Средневековья до Нового времени, для
которого он послужил началом.
В книге «История Возрождения» Жан Делю-
мо описывает распространение нового
искусства из Флоренции по Италии, а потом из
Италии по остальной Европе. Свою панораму
Возрождения в Европе он завершает славным
исключением: великий нидерландский
художник Брейгель Старший (около 1527—1569)
полностью игнорировал как античность, так и
Италию.
Жан Делюмо говорит об эволюции и
разрывах в сферах образования и воспитания: о
роли книгопечатания, о расширении школьного
обучения, об упадке университетов и
важности дворов, о все более многочисленных
женщинах-ученых и писательницах, о появлении
в живописи новой организации — мастерской,
связанной прежде всего с масляной
живописью, и работы на мольберте, изобретенном
в XV в. в Нидерландах, о научных обществах,
вернувших к жизни древнегреческий термин
«академия» в небывалом прежде смысле. Сре-

Возрождение сегодня
87
ди проявлений технического прогресса, какие
Жан Делюмо приписывает Возрождению, он
особо выделяет механические часы и
артиллерию; я, со своей стороны, считаю их
средневековыми изобретениями. Далее Жан
Делюмо характеризует Возрождение как период,
отличавшийся динамичной экономикой. Это
утверждение кажется мне преувеличенным, но
отмечу (я к этому вернусь) два новых и
важных феномена: поступление драгоценных
металлов (золота и серебра) из Америки,
открытой в самом конце XV и в начале XVI в.;
усовершенствование мореплавания со времен
Христофора Колумба и каравелл конца
Средних веков.
Потом Жан Делюмо посвящает главу
повседневной жизни, в которой доминировали
праздники. Действительно, сформировалась
новая атмосфера, связанная с
распространением роскоши и празднеств при княжеских
дворах и иногда даже в среде богатого
бюргерства18. Наконец — и это как будто венчает весь
феномен — Жан Делюмо рассуждает о чертах
нового времени в религиозной сфере, в главе
18 Для королевской и княжеской сред эту
атмосферу изучил Т. Ф. Руис: Ruiz T. F. A king travels:
Festive traditions... Princeton (NY), 2012.

88
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
под заглавием «О больших религиозных
трансформациях». Конечно, он прежде всего
имеет в виду Реформацию и рождение отдельной
ветви христианства — протестантизма в двух
его главных формах, лютеранстве и
кальвинизме. Очевидно, что это было важнейшим
изменением для мужчин и женщин тех эпох,
когда атеизм оставался редкостью.
В «Общем обзоре Возрождения», который
Жан Делюмо приводит в конце своего
труда, он указывает «пределы Возрождения», но,
главное, определяет последнее как «большой
шаг вперед». В доказательство того, что этот
шаг был большим, Жан Делюмо говорит о
развитии художественного и литературного
творчества, которое якобы «достигло вершин». Но
совершенно особым периодом Возрождение
делают для него «два великих новшества,
изменивших ход истории»: открытие Америки и
осуществление кругосветного плавания;
раскол латинского христианства на
протестантизм и католичество.
Теперь я должен представить два
очерка в доказательство собственных положений.
С одной стороны, сколь бы важным ни было
Возрождение, сколь бы в исторической
перспективе оно ни было достойно похвал за ин-

Возрождение сегодня
89
дивидуализацию, оно, на мой взгляд, не
представляет собой отдельного периода — это
последнее из возрождений долгого
средневековья. С другой стороны, в то время как
глобализация культуры и децентрализация Запада
сегодня поставили под сомнение принцип
периодизации истории, я хотел бы показать, что
это инструмент, необходимый историку. Но
периодизацию следует проводить более гибко,
чем этот делали с тех пор, как только начали
«периодизировать историю».

СРЕДНИЕ ВЕКА СТАНОВЯТСЯ
<ТЕМНЬШИ ВРЕМЕНАМИ^
Враждебность и даже презрение к Средним
векам, какие питала и часто выражала
культурная элита так называемой эпохи
Возрождения с XIV в., а все больше в XV и особенно
в XVI в., впоследствии были переняты и
усугублены, в частности, так называемыми
учеными Просвещения в XVIII в. Те даже определяли
Средневековье как эпоху мрака, по-английски
Dark Ages. Основанием для такого осуждения
Средних веков для людей Возрождения была
прежде всего необходимость вернуться к
классической древности и ее великим учителям
(Аристотелю и Платону в Греции, Цицерону и
Сенеке в Риме), которых средневековое
мышление якобы игнорировало и в противовес
которым утверждалось.
Однако хотя античная греко-римская
культура действительно создавала для
средневекового мышления проблему с религиозной
точки зрения (древние были «язычниками»), оно
мало того что не игнорировало ее существова-

Средние века становятся «темными временами»
91
ние и ценность, но часто использовало и
развивало ее. Эта двойственная или
неоднозначная позиция стала естественной с тех пор, как
средневековые клирики сделали своим
великим учителем святого Августина,
просвещенного римлянина, обратившегося в
христианство. Рациональное, научное и педагогическое
мышление Средних веков вышло из античной
системы свободных искусств. Она в полной
мере функционировала до самого XIII в., когда
ее постепенно начало вытеснять
университетское образование.
Основы этих «свободных искусств» были
переданы из древности в Средние века при
помощи нескольких крупных интеллектуалов.
У истока этой традиции стоял Варрон (116—
27 до н. э.), которому Цезарь поручил
организацию первых публичных библиотек в Риме:
Варрон различал свободные искусства и
механические искусства, требующие
физического труда. А ведь в Средние века в церковных
и интеллектуальных кругах это разделение
будет порождать дискуссии о понятии и
практике труда. Новый импульс свободным
искусствам дал в конце древнего мира Марциан
Капелла (V в.) в поэме «De nuptiis Philologiae
et Mercurii» [О браке Филологии и Меркурия];
этот текст стал важнейшим для Средневековья.

92
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Идею семи свободных искусств подхватили два
великих мыслителя — Кассиодор (VI в.) и Алку-
ин (конец VIII—начало IX в.), близкий к Карлу
Великому, и эти семь искусств были разделены
на две ветви: на тривиум, изучавший слова, то
есть на грамматику, риторику, диалектику, и
на квадривиум, куда входили арифметика,
геометрия, музыка, астрономия.
Идя по стопам Древнего Рима,
Средневековье добилось и своего главнейшего
лингвистического достижения — распространения
латыни как языка духовенства и светской элиты на
все регионы, ставшие христианскими.
Конечно, она менялась по отношению к
классической латыни, но она легла в основу
языкового единства Европы, сохранявшегося даже
после XII—XIII вв., после эпохи, когда в низших
слоях общества и в повседневной жизни
устаревшую латынь стали сменять местные языки
(такие, как французский). Средневековье
было намного более «латинским» периодом, чем
Возрождение.
Чтение и письмо в Средние века были
распространены гораздо шире, чем в древности.
Мало того, что развивалось школьное
образование, в том числе и для девочек, но
распространению чтения способствовали также
использование пергамента, более удобного, чем

Средние века становятся «темными временами»
93
папирус, и особенно появление кодекса,
который состоял из вертикальных тетрадей и
к IV—V в. заменил книги в свитках (volumen).
Что касается письма, то, если scriptores [писцы]
Средних веков не сумели унифицировать
манеру письма, это станет одним из достижений
Возрождения, которое навяжет всем
гуманистический шрифт, вскоре названный римским
и введенный в моду Петраркой. Другим
успехом Возрождения, по сравнению со
Средневековьем, стало новое открытие латинским
христианским миром греческого языка, чему
способствовало изгнание на Запад образованных
византийцев после взятия Константинополя
турками в 1453 г.
С XV по конец XVIII в. мыслители
испытывали чувство, будто погружение во мрак,
которым им представлялся средневековый
период, сопровождалось глубоким отступлением
рационального мышления, уступившего место
вере в чудеса, в сверхъестественное, в
страсти. Но ведь большинство клириков
Средневековья, так же как система образования
в университетах и школах, почти постоянно
ссылались на разум, точней, на ratio в обоих
смыслах — организованного мышления и
расчета. В Средние века характеристикой челове-

94
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
ческой природы, в противоположность
животному началу, считали рациональность. Идея
верховенства разума встречается у
Августина, у Боэция. В XIII в. великие схоласты, как
Альберт Великий или Фома Аквинский,
позаимствовали из «Книги определений»
Исаака Исраэли (IX—X вв.) мысль, что «разум
рождается в тени рассудка»1. В богословии разум
противопоставлялся авторитету, но, правда,
очень формальное представление о разуме
в Средние века ставило развитию научного
мышления препятствия, которые Возрождение
убрало.
Отец Мари-Доминик Шеню показал, как
в богословие все более внедрялась
рациональность — настолько, что в XIII в. оно
превратилось в науку2. Что касается схоластики, то,
1 Raison // Dictionnaire du Moyen âge / publ. sous
la dir. de C. Gauvard, A. de Libera, M. Zink. Paris,
2002. P. 1172.
2 Chenu M.-D. La théologie au douzième siècle.
Paris, 1957. Переиздание: 3 éd. Paris, 1976. —
Chenu M.-D. La théologie comme science au XIIIe
siècle. 3 éd. Paris, 1957. Самая важная из
современных книг о значении и разных аспектах разума
в Средние века и особенно в XIII в.: Murray А.
Reason and society in the Middle Ages. Oxford;
New York, 1978.

Средние века становятся «темными временами»
95
например, в книге Никола Вейля-Паро3
продемонстрирована «глубокая рациональность
научного схоластического мышления Средних
веков».
Рассмотрим теперь область географии. Как
мы сказали, движение, в конечном счете
названное Возрождением, началось в Италии —
подробное исследование выявило бы роль того
или иного города, а именно Генуи, Флоренции,
Пизы, Венеции. Однако Италия, если можно
так сказать, запутывает историческую
периодизацию.
В древности она выделялась благодаря
могуществу этрусков, а особенно могуществу
Римской империи. В Средние века, глубоко
расколотая в политическом отношении, пострадав
в XIV в. от изгнания пап в Авиньон, она
компенсировала свои слабости исключительным
художественным расцветом, особенно во
Флоренции и Венеции. Джироламо Арнальди
показал, что с раннего Средневековья Италия,
которая все время, полностью или частично,
3 Weill-Parot N. Points aveugles de la nature: la
rationalité scientifique médiévale face à l'occulte,
l'attraction magnétique et l'horreur du vide, XIIIe—
milieu du XV* siècle. Paris, 2013.

96
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
оставалась под иноземным господством, была
светочем для Европы и прежде всего для
собственных захватчиков4.
Точно так же если в XV и XVI вв.
художественный и культурный взлет Возрождения
в первую очередь олицетворяла Италия, ее
примеру на оригинальный лад не замедлила
последовать Германия, особенно Южная5.
Работа по периодизации обязывает
историка принимать во внимание мысли,
которые преобладали у мужчин и женщин, живших
в рассматриваемую эпоху на самом обширном
пространстве. Средневековье началось с
пессимистической ноты. Поскольку христианская
церковь навязала периодизацию Августина и
шести возрастов мира в качестве главной, то
человеческие существа жили отныне в шестом,
последнем возрасте, ожидая вечной жизни
после Страшного суда. Но была принята
формулировка mundüs senesciu «мир стареет», и из
нее следовало, судя по хроникам и
проповедям, что мир разлагается и движется не к
спасению, а к гибели.
4 Arnaldi G. L'Italia е i suoi invasori. Roma, 2002.
5 Allemagne, 1500. L'autre Renaissance // L'Histoire.
2013/5 (387). P. 38-65.

Средние века становятся «темными временами»
97
Однако вскоре в некоторых монастырях
появились клирики, восставшие против этого
представления. Они утверждали, что их
современники скорей должны считать себя новыми,
moderni, по отношению к древним, и, не
настаивая на абсолютном превосходстве Средних
веков, стремились найти достоинства и
перспективы для мира, в котором живут.
Средние века в конечном счете даже стали для
некоторых временем новизны (modernité) — этим
термином именуется главная ставка в
столкновениях между прошлым, настоящим и
будущим.
Историк средневековой философии Этьен
Жильсон одну из своих статей озаглавил
«Средние века как sœculum modernum»6.
Принимая во внимание, что люди, жившие в Средние
века, разумеется, не знали, что их эпоха будет
называться так, он задался вопросом, как они
воспринимали ее в долгом времени —
историческом времени для хронистов, времени
исторической памяти для огромного большинства
мужчин и женщин. А ведь они думали, что до
6 Gilson É. Le Moyen Âge comme «saeculum
modernum» // Concetto, storia, miti e immagini del
Medio Evo / a cura di V. Branca. Firenze, 1973.
P. 1-10.

98
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Карла Великого продолжались древние
времена; для дальнейшего времени они
придумали идею переноса знания из древних
Греции и Рима на запад и, в частности, в Галлию:
это и был translatio studii. XI в. ознаменовал
разрыв с древностью, и диалектики
заменили в качестве высокого искусства
грамматику на логику — это была скромная прелюдия
к победе науки над литературой. В конце XI в.
благодаря Ансельму Кентерберийскому зло-
квенция как идеальная наука уступила место
диалектике) начали использовать
аристотелевскую логику, и схоластика назвала себя
«современной».
Конечно, отмечает Жильсон, понятие
«современность» некоторые консервативные умы
могли использовать в уничижительном
смысле. Так, в начале XII в. Гвиберт Ножанский
в автобиографии говорит о порче, какую
современный век внес в мысли и нравы. Но
мысль о неслыханном повороте к
современности укрепилась с появлением «Поликрати-
ка» Иоанна Солсберийского (1159):
Вот все стало новым, обновили
грамматику, поменялась диалектика, в пренебрежение
впала риторика; что касается квадривиума, то,
отказавшись от правил, каким следовали ра-

Средние века становятся «темными временами»
99
нее, усвоили новые, извлеченные из самых
глубин философии7.
В XIV в. страстную проповедь о
необходимости реформ в церкви развернул фламандский
клирик Герт Гроте (1340—1384): он призывал
сблизить христианскую духовность с
подражанием Христу. Это движение (многие
тенденции которого переймет в XVI в. основатель
общества иезуитов Игнатий Лойола) получило
название devotio moderna [новое благочестие
(лат.)]. Так что, когда выступили основатели
того движения и того периода, который
назовут «Возрождением», они принялись бичевать
новизну «Средневековья». Так, флорентийский
архитектор XV в. Филарете в «Трактате об
архитектуре» (1460—1464) писал: «Поэтому
призываю всех отказаться от современного
обычая и не следовать советам учителей,
применяющих эту грубую систему»8.
На самом деле историки считают
главное порождение этого devotio moderna,
трактат «Подражание Иисусу Христу»,
приписываемый некоему Фоме Кемпийскому (1379 или
1380—1471), шедевром религиозного Предвоз-
7 Wid.?. 5.
8 Ibid. Р. 9.

100
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
рождения. «Подражание» отводит важнейшее
место чтению Библии, заботе о реформе
церкви и личной духовности, сочетающей действие
и созерцание, то, что Игнатий Лойола назовет
discretio [различение (лат.)].
Видно, что прибегать к понятию
«современный», которое вполне могло иметь как
похвальный, так и уничижительный смысл,
надо очень осторожно. Оно не может служить
критерием, позволяющим выявить
изменение или же то, что позже назовут прогрессом.
Уже в XII в. реформаторы философского и
богословского мышления широко
распространили формулировку великого учителя Бернара
Шартрского (около 1130—1160):
Мы — карлики, взобравшиеся на плечи
гигантов. Таким образом, мы видим дальше и
больше, чем они, не потому, что у нас более
острое зрение или мы выше, а потому, что
нас держат они, подняв на всю свою
гигантскую высоту9.
В противовес темнотам схоластики
просвещенные люди Возрождения выдвигали ин-
9 Цит. по: loannes Saresberiensis. Metalogicon /
transi, by D. McGarry. Berkeley; Los Angeles,
1962. III, 4 (p. 167). (Patrologia Latina CXCIX,
col. 90.)

Средние века становятся «темными временами»
101
теллектуальную и культурную систему studia
humanitatis, из которой мы сделали гуманизм.
Но такая организация мысли, выстроенная
вокруг человека, была старой: она была столь же
характерной для того, что назовут Средними
веками, как и для того, что нарекут
Возрождением.
В частности, были основания говорить
о шартрском гуманизме. Позволю себе
процитировать одно из своих произведений,
опираясь на плодотворную идею отца
Мари-Доминика Шеню, считавшего, что этот гуманизм
доминировал в богословии XII в.: «Человек
есть объект и центр творения. В этом смысл
спора "Cur Deus homo?", "Почему Бог стал
человеком?"»10.
Традиционному тезису, поддержанному
святым Григорием, согласно которому человек —
случайность в Творении, Ersatz, затычка,
наскоро созданная Богом взамен павших ангелов
после их восстания, Бернар Шартрский,
развивая мысли святого Ансельма, противопоставил
идею, согласно которой человек всегда был
предусмотрен в плане Творца и что как раз для
него и создан мир. Один из величайших бого-
10 Ле Гофф Ж. Интеллектуалы в Средние века /
пер. А. М. Руткевича. СПб., 2003. С. 45.

102
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
словов XII в. Гонорий Августодунский,
воззрения которого сформировались в школе святого
Ансельма в Кентербери, в Англии, тоже
настаивал, что «мир сей был сотворен для
человека»11. Человек — прежде всего рациональное
существо: это гуманистический рационализм,
но в конечном счете человек поглощает мир,
чтобы стать его активным и показательным
резюме. Образ человека-микрокосма
встречается у разных авторов от Бернарда Сильвестра
(XII в.) до Алана Лилльского (1128—1203) и на
многих миниатюрах, например, в знаменитой
луккской рукописи «Liber divinorum operam»
[Книга о божественных творениях] Хильдегар-
ды Бингенской.
Лучше всего интеллектуальное
возрождение XII в. характеризует, несомненно, школа
викторинцев, созданная группой богословов,
в состав которой входил Гуго Сен-Викторский,
и находившаяся на окраине Парижа (улица
Сен-Виктор еще существует)· Гуго
Сен-Викторский, умерший в 1141 г., сочинил, в
частности, учебник по философии и
богословию — «Didascalicon de studio legendi» [Ди-
даскаликон. Об искусстве обучения], трактат
о таинствах — «De sacramentis christianae
fill Там же. С. 46.

Средние века становятся «темными временами»
103
dei» [О таинствах христианской веры], одну из
первых сумм теологии в Средние века,
наконец, комментарий к псевдо-Дионисию,
который в XIII в. будет преподаваться в Парижском
университете, сделавшись тем самым одним
из инструментов для продления возрождения
XII в. Реформатор свободных искусств,
склонный к созерцанию и в целом расположенный
к античному мышлению, Гуго Сен-Викторский
заслужил, чтобы его назвали «новым
Августином».
Отметим, что если XVII в. скромно хранил
представление о средневековом возрождении
как о тусклом периоде, не делая о нем ни
критических, ни презрительных замечаний, он
тем не менее выделял некоторых его деятелей,
имена которых вырывали из их временного
окружения, чтобы прославить такое-то
состояние, семью, место и т. д. Во Франции так
было с Людовиком Святым. Святой покровитель
королевской семьи, святой покровитель
королей Людовика XIII и особенно Людовика XIV,
он переносил эту славу в заморские земли, где
поселялись французы, будь то Сен-Луи в
Сенегале, первое французское поселение в регионе
около 1638 г., при Людовике XIII, или
Сент-Луис в Северной Америке, основанный в месте
слияния Миссури и Миссисипи в 1764 г. Ко-

104
Жак Ле Гофф, Стоит ли резать историю на куски?
ролевский военный орден Святого Людовика
был создан Людовиком XIV в 1693 г.,
упразднен Революцией в 1792 г., возрожден
Бурбонами в 1814 г. и окончательно исчез после
свержения Карла X в 1830 г. Что касается острова
Сен-Луи в Париже, тот получил это название
в 1627 г., возникнув в результате слияния двух
островков на Сене.
Так называемая схоластическая
философия, поскольку в школах, то есть в
университетах, чаще всего преподавали именно ее,
была главным средневековым объектом критики
и даже отторжения просвещенными людьми
и особенно философами XVI в. и еще более
XVIII в. Появившись в XIII в. как
прилагательное [схоластический], с XVI в. слово
«схоластика» означало тип мышления, глубоко
пропитанный богословием. Вольтер даже написал:
«Схоластическая теология, незаконная дочь
аристотелевской философии, плохо
переведенной и непонятой, принесла разуму и
добрым изысканиям больше вреда, чем гунны и
вандалы»12.
12 Это извлечение из «Опыта о нравах»
процитировано в статье: Scolastique // Dictionnaire
culturel en langue française / sous la dir. de A. Rey. Pa-

Средние века становятся «темными временами»
105
Несмотря на определенную реабилитацию
Средневековья и его мышления в XIX в., еще
у Эрнеста Ренана в «Жизни Иисуса» (1863)
есть следующее суждение: «Что отличает эти
схоластические культуры — это то, что они
отводят ум от всего утонченного»13. Пусть
выраженное не столь прямолинейно,
суждение о Средних веках остается прежним:
мужчины и женщины той эпохи были
варварами.
Средние века, как известно, были глубоко
религиозной эпохой, для которой было
характерно могущество церкви, мощь почти
всеобщей набожности. Конечно, XVI в. принес
такой разрыв, как Реформация, и тогда начались
ожесточенные религиозные войны.
Христианская вера отныне проявлялась как минимум
в двух формах — традиционной католической
и новой реформированной, которую называли
также протестантской и которая включала не-
ris, 2005. Т. 4. Р. 632. Там добавлено: «Это
суждение классической эпохи сегодня полностью
отвергнуто».
13 Ibid. [Цит. по: Ренан Э. Жизнь Иисуса / пер.
А. С. Усовой под ред. А. Н. Веселовского. М.,
1991. С. 166.]

106
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
сколько направлений: англиканство в
Великобритании, лютеранство и кальвинизм на
материке, причем первое распространялось
скорей в германских и северных регионах, а
второй — в регионах, где говорили на романских
языках. Но это неизменно было христианство.
Только в XVII в. появилась группа неверующих
просвещенных людей, вольнодумцев (libertins).
Прославилось имя Гассенди (1592—1655),
преподавателя математики во Французском
коллеже и философа. Вольнодумцы были
выведены в пьесах Мольера, например в «Тартюфе» и
«Дон Жуане», но Французская академия внесла
слово libertin только в четвертое издание
своего «Словаря», в 1762 г.
Если и была сфера, где новизна
«Возрождения» выглядит неоспоримой, так это сфера
искусства. Тем не менее самой важной
эволюцией было рождение того, что можно
назвать современной красотой. А ведь случилось
оно в Средние века. Эту мутацию
замечательно изучил Умберто Эко в работе «Искусство
и красота в средневековой эстетике». Как он
подчеркивает, одно из обвинений, какие
люди Возрождения выдвигали против
Средних веков, состояло в утверждении, что та
эпоха не ведала «эстетической чувствитель-

Средние века становятся «темными временами»
107
ности»14. Энергично оспаривая представление,
что схоластика якобы заглушила чувство
прекрасного, Умберто Эко убедительно
показывает, что средневековые философия и
богословие активно занимались эстетическими
вопросами. Он рассматривает не произведения
по отдельности, а заботу об эстетике в целом.
И читатель, который бы подумал или
поразмышлял над другими трудами, посвященными
средневековому искусству, например над
книгами Анри Фосийона «Искусство романских
скульпторов» (Focillon H. L'art des sculpteurs
romans: recherches sur l'histoire des formes. Paris:
E. Leroux, 1931) и особенно «Искусство
Запада» (Focillon #. Art d'Occident: Le Moyen âge
roman et gothique. Paris: A. Colin, 1938), убедился
бы, созерцая романскую церковь или
готический собор, что та эпоха не только
порождала художественные шедевры, но была движи-
14 Eco U. Arte e bellezza nell'estetica médiévale. Mi-
lano, 1987. Переиздание: Eco U. Arte e bellezza
nell'estetica médiévale // Eco U. Scritti sul pensie-
ro médiévale. Milano, 2012. P. 21—259.
Французский перевод: Eco U. Art et beauté dans
l'esthétique médiévale / trad, de l'italien par M. Javion.
Paris, 1997. [Русский перевод: Эко У. Искусство
и красота в средневековой эстетике. СПб., 2003.
С. 8.]

108
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
ма чувством прекрасного и желанием эту
красоту выразить, воплотить и подарить Богу и
людям.
Средневековье произвело огромное
множество шедевров, в частности, и в той сфере,
которая, увы, малозаметна для огромного
большинства: в книжной миниатюре.
Оно также создало художника, который был
уже не просто умелым ремесленником в
сфере физического труда, а человеком, которым
двигало желание творить прекрасное,
который посвящал этому жизнь, который сделал
это более чем ремеслом — судьбой и
который приобрел в средневековом обществе
престиж, каким не пользовались архитекторы,
живописцы, скульпторы раннего
Средневековья, кстати, часто анонимные. К тому же те,
кто добивался успеха, признания, могли за
счет своих произведений жить широко и
войти в категорию людей, которая по мере все
более широкого использования монеты в XIII и
XIV вв. поднималась на вершину общества, —
богачей.
Первым, за кем сами современники
признали достоинство художника, был Джотто, и он
связал себя с городом, который в конце XIII
и в начале XIV в. был, несомненно, самым
процветающим и самым прекрасным в этой

Средние века становятся «темными временами»
109
первопроходческой Италии, — с
Флоренцией. Если он проявил себя во францисканских
фресках в Ассизи, во фресках церкви Сан-
та-Кроче во Флоренции, то его образ как
художника, несомненно, сформировался
благодаря украшению капеллы дельи Скровеньи
в Падуе.
В области церковной архитектуры в
Средние века не отмечено больших перемен,
кроме перехода от романского искусства к тому,
что Ален Эрланд-Бранденбург назвал
«готической революцией XII в.»15. Но из-за
финансовых кризисов, экономических последствий
чумы, войн источники финансирования
соборов иссякли, и некоторые из последних
остались незаконченными — в частности,
Сиенский.
Зато в области светской архитектуры
произошла глубокая трансформация — она
коснулась замка. В самом деле, до XIV в.
мощный замок сеньора был прежде всего местом
убежища и обороны. Но пушкам, все чаще
используемым в боях, замок оказывал очень
слабое сопротивление и из крепости
превратился в загородное жилище. Предметом особых
15 Erlande-Brandenburg A. La révolution gothique:
1130-1190. Paris, 2012.

по
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
забот стали лестницы, меблировка, места для
прогулок и т. д.
Что касается живописи, то если появление
во Фландрии в середине XV в. масляной и
станковой живописи нельзя уверенно соотнести
скорей со Средними веками, чем с
Возрождением, то одно важнейшее изобретение,
несомненно, было средневековым: возникновение
портрета, претендующего на сходство, причем
от модели часто требовали позировать.
Благодаря нему, до нас дошли точные изображения
мужчин и женщин прошлого. Прежде всего
решительный прогресс произошел в оценке
индивида. Конечно, речь шла о лице, но лицо —
это часть тела, а тело в то время победоносно
вступало в историческую память.
Великий историк искусства Возрождения
Герхарт Б. Ладнер утверждал, что одной из
принципиальных характеристик искусства
этой эпохи, отличавшей ее от Средневековья
и противопоставлявшей ему, было почетное
место, какое уделяли растительности16.
Конечно, здесь она имела прежде всего симво-
16 Ladner G. 5. Vegetation symbolism and the concept
of the Renaissance // De Artibus opuscula XL:
essays in honor of Erwin Panofsky / ed. by M. Meiss.
New York, 1961. P. 303 sq.

Средние века становятся «темными временами»
111
лический смысл. Но само по себе ее обилие,
на взгляд Ладнера, иллюстрировало
концепцию Возрождения, становившегося тем
самым некоей весной мира после зимы
Средневековья.
Средние века тоже были наполнены
цветами, листьями, деревьями. Почти у каждого
тогда было чувство, что он родился вместе с
Адамом и Евой в Эдемском саду и некоторым
образом не покидал его. Конечно, первородный
грех лишил человека счастливой возможности
наслаждаться этой растительностью, но также
дал ему труд, позволяющий ему получать от
нее одновременно пищу и красоту, которая
дает представление о рае.
В книге «Романский мир. По ту сторону
добра и зла» Жером Баше, Жан-Клод Бонн и Пьер-
Оливье Диттмар посвятили «растительному
миру» целую главу17. Имеется в виду
опять-таки символический мир: растительные
элементы способствуют преобразованию церкви
в средоточие духовного. Но существует и
просто земная растительность. В этой сфере, как
и в других, Возрождение лишь продолжило
17 Baschet /., Bonne /.-С, Dittmar Ρ.Ό. Le monde
roman par-delà le Bien et le Mal: une iconographie
du lieu sacré. Paris, 2012.

112
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Средние века, распахнув людям закрытый сад,
символ девства Марии:
Запертый сад — сестра моя,
Невеста, заключенный колодезь,
Запечатанный источник;
Рассадники твои — сад с гранатовыми яблоками,
С превосходными плодами,
Киперы с нардами18.
Величайший шедевр литературы
Средневековья, «Божественная комедия» Данте,
распускается и цветет, как только Беатриче
переходит из Чистилища в Рай. И действие
одного из романов, имевшего наибольший успех
в XIII в., «Романа о Розе», где цветок упомянут
в названии, происходит на фоне
символической пышной растительности.
Рассмотрим теперь музыку. В области
социологии Норберт Элиас посвятил
примечательное исследование фигуре и карьере Моцарта
(1756—1791) — «Моцарт: социология одного
гения»19. Там он показал, что в 1781—1782 гг.
композитор совершил переход от
ремесленного к независимому искусству, избавившись
18 Песнь Песней. 3: 12-13.
19 Elias N. Mozart: sociologie d'un génie / trad, de
l'allemand par f. Etoré et B. Lortholary. Paris, 1991.
[La librairie du XXe siècle.]

Средние века становятся «темными временами»
113
от гнета отца и от тесных отношений с
первыми заказчиками, епископом Зальцбургским и
австрийским императором. Так через
посредство Моцарта блистательно утвердился
индивид. Это важнейшее событие, знаменующее
переход от долгого Средневековья к Новому
времени.
Где-то между Средними веками и
Возрождением развитие получила деятельность,
вызывавшая у церкви и христианского
общества смятение и тревогу: речь идет о
колдовстве. Прежде всего два уточнения. Во-первых,
Мишле отнес распространение колдовства
к XIV в., но исходил из плохо
датированного текста: на самом деле оно началось в XV в.
Во-вторых, колдовство было по
преимуществу женским занятием и с тех пор повлияло на
отношение общества к женщинам. Настолько,
что женщина в эпоху Возрождения была не
объектом уважения и восхищения, как
внушает традиция, а существом неоднозначным,
находящимся между Богом и Дьяволом.
Термин «колдун» появился, похоже, в XII в.
и полностью обрел свой смысл с тех пор, как
Фома Аквинский в «Сумме теологии» (вторая
половина XIII в.) определил колдуна как
человека, заключившего договор с Дьяволом. Та-

114
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
ким образом, в XV в. ведьма стала
дьявольским персонажем, и именно тогда
установилась ее мифическая иконография: женщина,
летящая в небо верхом на метле или на палке.
Следовательно, ведьма — намного в большей
мере персонаж мнимого «Возрождения» и
даже классического века, чем Средних веков.
Если Средневековье сыграло свою роль в этой
сфере, то лишь в том отношении, что общество
беспокоила проблема колдовства. Это
проявилось, в частности, в том, что к 1260 г. папа
Александр IV поручил инквизиторам
преследовать и при надобности отправлять на костер
не только еретиков, но и ведьм. Именно в
ситуации этого нового умонастроения и новой
позиции церкви Фома Аквинский и выдвинул
идею о договоре с Дьяволом. XV в. завершит
этот зловещий образ, добавив мотив шабаша
в небесах. Самые знаменитые репрессии
случились, конечно, после волнений урсулинок
в Лудёне в 1632 г., когда кюре Юрбена Грандье
(1590—1634) приговорили к сожжению на
костре.
Главное, что к моменту, когда уже
давно, по мнению его приверженцев, наступило
Возрождение (в 1486 г.), два немецких
доминиканца, Генрих Инститорис и Якоб Шпрен-
гер, опубликовали знаменитый «Молот ведьм»

Средние века становятся «темными временами»
115
(Malleus maleficarum) — справочник по
жестоким наказаниям. Жан-Патрис Буде, отмечая,
что в XV в. колдунов часто называли «валь-
денсами» (в 1459—1460 г. в Аррасе случилась
эпидемия вальденской ереси), считает, что
влияние этой книги усилили дебаты на Кон-
станцском соборе (1414—1418) и особенно на
Базельском (1431—1449)20. Он также
подчеркивает, что французская монархия практиковала
тогда обвинение в оскорблении величества и
применяла его к колдовству. То есть феномен
колдовства, возможно, связан с определенной
политической периодизацией; к этому
вопросу я еще вернусь.
Наконец, процитирую книгу британских
историков Роберта Ч. Дэвиса и Элизабет Линд-
смит «Мужчины и женщины Возрождения»
с подзаголовком «Изобретатели современного
мира». Она начинается резким
противопоставлением Средних веков и Возрождения и
утверждением, что последнее имело новый характер:
Пять веков спустя после того, как
Возрождение озарило культурный пейзаж Евро-
20 Boudet /.-P. La genèse médiévale de la chasse aux
sorcières // Le mal et le diable: leurs figures à la fin
du Moyen âge: actes de colloque / sous la dir. de
N. Nabert. Paris, 1996. P. 35-52.

116
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
пы, оно по-прежнему выглядит весной
нового мира, моментом, когда страхи и безумства
Средневековья уступили место надежде21.
Авторы подчеркивают, что это течение
возникло в Италии и приблизительно с 1500 г.
распространилось по всей Европе — мы еще
раз обнаруживаем здесь утверждение о
важности Италии как особой географической и
культурной области в истории периодизации.
Но, словно опровергая первоначальное
утверждение, они продолжают: «На самом
деле у этого периода, как и у людей,
выступавших как его действующие лица, тоже была
темная сторона»22. Они напоминают о
публикации в 1486 г. «Молота ведьм» и добавляют:
Погромы, инквизиция и милленаристские
религиозные движения получат в эпоху
Возрождения больший успех, чем имели в
Средние века23.
21 Davis R. С, Lindsmith Ε. Hommes & femmes de la
Renaissance: les inventeurs du monde moderne /
trad, de l'anglais par J.-P. Ricard et С Sobecki.
Paris, 2011. P. 9.
22 Ibid. P. 9.
23 Ibid. P. 9.

Средние века становятся «темными временами»
117
Видно, что долгое Средневековье,
продолжившееся в XVI в., и раннее Возрождение,
оформившееся в начале XV в., существовали
одновременно и иногда сталкивались. К
вопросу о переходных периодах, о поворотах я
еще вернусь. Но назовем теперь эпоху, когда
Средние века и Возрождение как будто
смешивались, перекрывая друг друга: это был XV в.
Во вступлении к «Истории мира в XV в.»
Патрик Бушрон показывает, что тогда не было
единого мира, а только «петли мира» (boucles
du monde). И книга описывает то, что в ней
называется «территориями мира». Оставим
в стороне окраины нашего европейского
пространства, Средиземноморье и Пиренейский
полуостров. Тогда останутся два комплекса,
рассмотренные в двух главах: «Империя
корон: выборная власть монарха и личные унии
в сердце Европы» Пьера Монне и прежде всего
«Франция, Англия, Нидерланды: государство
нового времени» Жана-Филиппа Жене24.
Жан-Филипп Жене в пространстве,
которое изучает, выявляет одно принципиальное
новшество: эволюцию языка. Латынь в XV в.
становится только языком науки, ей на смену
24 Boucheron Р. (dir.) Histoire du monde au XV* siècle.
Paris, 2009.

118
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
приходят национальные языки. Если что-то,
на взгляд Жана-Филиппа Жене, и укрепляется
в этом европейском пространстве, так это
нация и государство, утверждающееся, в
частности, за счет фискальной системы.
Тем самым напрашивается вывод,
касающийся периодизации истории. Разрывы были
редкостью. Обычная модель — это более или
менее долгая, более или менее глубокая
мутация, это поворот, то есть внутреннее
возрождение.

ДОЛГОЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
Теперь я намерен показать, что как в
экономической, политической, социальной,так и
в культурной сфере в XVI в. и по существу до
середины XVIII в. не произошло
принципиальных изменений, какие оправдывали бы
отделение Средних веков от какого-то нового,
иного периода, который бы назывался
Возрождением.
В конце XV в. произошло событие,
имевшее очень большое значение для Европы:
открытие Христофором Колумбом того, что он
счел Ост-Индией, а на самом деле нового
континента, вскоре названного «Америкой».
Кругосветное путешествие Магеллана в начале
XVI в. еще дополнило и расширило
возможности для перемещения по миру. Но главные
последствия этих открытий в Европе
ощутили только приблизительно с середины XVIII в.
Действительно, Америка стала собеседницей
Старого Света лишь с основанием
Соединенных Штатов, в 1778 г., а Южная Америка —
лишь после освобождения Боливаром начиная

120
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
с 1810 г. большой части испанских
колониальных владений.
Что касается дальних плаваний, может быть,
более важных, чем европейская колонизация,
которая по-настоящему развивалась только
с середины XVIII в. и особенно в XIX в., то они
начались в Средние века. Возможность
выходить в открытое море европейцам дали с XIII в.
компас, ахтерштевневый руль, квадратный
парус. С тех пор обе части Европы, северная и
средиземноморская, поддерживали
постоянную связь меж собой благодаря большим
галерам, перевозившим товары, а также людей.
Регулярное сообщение между Генуей и
Брюгге началось в 1297 г. Фернан Брод ель
напоминает, что в XIII в. Лиссабон пережил расцвет
«промежуточного порта, который мало-помалу
усваивал уроки активного хозяйствования —
морского, периферически ориентированного и
капиталистического»1. К возражениям против
термина «капиталистический» я вернусь далее;
однако здесь надо отметить, что в Средние
века возникла чрезвычайно активная, в большой
1 Бродель Ф. Материальная цивилизация,
экономика и капитализм: XV—XVIII вв. Т. 1:
Структуры повседневности: возможное и
невозможное / пер. Л. Е. Куббеля. М., 1986. С. 430.

Долгое Средневековье
121
мере морская хозяйственная деятельность,
начало которой традиционная историография
датирует только XV—XVI вв.
Правда, как отмечает Фернан Бродель,
перевозки по воде или по суше, если последние
совершали не гонцы на особых лошадях,
оставались медленными. Только в XVIII в.
большая дорога стала во Франции лучшей и
самой скоростной. Откупная стоимость аренды
французской почты с 1676 по 1776 г.
выросла с 1220 тыс. до 8800 тыс. ливров, а бюджет
Ведомства мостов и дорог — с 700 тыс. до
7 млн ливров. В 1747 г. основали Школу мостов
и дорог.
Ален Таллон в обзорной работе о «Европе
Возрождения» подчеркивает:
В более широком смысле европейская
экономика Возрождения сохраняла хрупкость,
свойственную всякой традиционной
производственной системе. В отсутствие реальных
изменений системы земледелия на огромном
большинстве территорий и, следовательно,
существенного повышения урожайности она
была неспособна к росту2.
2 Talion A. L'Europe de la Renaissance. Paris, 2006.
P. 52. [Que sais-je ?]

122
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
В Средние века европейская
сельскохозяйственная экономика пережила некоторое
развитие: изобретение плуга с железным
лемехом позволило производить более глубокую
вспашку; с распространением трехполья стали
ежегодно оставлять под паром треть земель,
а не половину; сюда надо добавить и замену
вола в качестве тяглового скота на лошадь. Но
в XVI в. и даже позже в Европе сохранялась
аграрная экономика большой длительности.
Этот аграрный характер тогда даже
усугубился, поскольку те, кто богател за счет торговли
и зарождающегося банковского дела, большую
часть доходов вкладывали в землю. Так
поступали генуэзские и флорентийские банкиры
в Италии и крупные финансовые чиновники
Франциска I во Франции3.
Другим элементом преемственности между
Средними веками и Возрождением была
выработка экономического мышления.
Свидетельством о его рождении, несомненно, стало
появление термина «ценность» в
теоретическом смысле в переводе «Никомаховой этики»
Аристотеля, сделанном около 1250 г. великим
схоластом Альбертом Великим. Как
убедительно показал Сильвен Пирон, «Трактат о до-
Ъ Ibid. Р. 60.

Долгое Средневековье
123
говорах» (около 1292) францисканца-еретика
Петра Иоанна Оливи значительно продвинул
вперед экономическую мысль. Были введены
понятия «дефицит», «капитал»,
«ростовщичество», вызвав активные теоретические и
практические дискуссии4. Запрет на
ростовщичество, то есть на процентный заем, стал
самым категоричным, когда в 1187 г. был
издан декрет Урбана III, а потом постепенно
исчез: в Гражданском кодексе Наполеона 1804 г.
его уже нет. В 1615 г. Антуан де Монкретьен
(1575—1621) использовал в одном трактате
понятие «политическая экономия» — до тех пор
слово «экономия» имело смысл «домоводство»,
как в древнегреческом языке и у
Аристотеля. Таким образом, капиталистический Запад
прошел долгую эволюцию, в экономических и
социальных основах которой Возрождение не
вызвало разрыва.
В качестве материала для размышления
о преемственности между Средними веками и
Возрождением ценна великая книга Фернана
Броделя «Материальная цивилизация, эконо-
4 Pierre de Jean Olivi. Traité des contrats /
présentation, édition critique, traduction et commentaires
par S. Piron. Paris, 2012.

124
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
мика и капитализм» (1967). В аграрной Европе
Старого порядка от подъема XI—XII вв. до
кануна Французской революции бывали не только
урожайные годы, напоминает он, но и голодные.
Во Франции, хоть Бродель и считает ее страной,
находившейся в привилегированном
положении, в X в. было десять голодных лет в
масштабе всей страны, в XI в. — двадцать шесть,
в XII в. — два года, в XIV в. — четыре, в XV в. —
семь лет, в XVI в. — тринадцать, в XVII в. —
одиннадцать, в XVIII в. — шестнадцать5. Чума,
самая страшная из эпидемий, периодически
обескровливала Европу с 1348 по 1710 г.
Фернан Бродель также подчеркивает, что до
XVIII в. питание европейцев состояло в
основном из растительных продуктов6. Любопытно,
что во Франции, стране исключительно
плотоядной, в XVI в., который сторонники
Возрождения называют веком роста, доля мяса
в рационе не выросла, а, напротив, резко
упала с 1550 г. Напитки и овощи,
привозившиеся с других континентов с XVI в., имели очень
ограниченное распространение: так, потребле-
5 Бродель Ф.: XV-XVIII вв. Т. 1: Структуры
повседневности: возможное и невозможное / пер.
Л. Е. Куббеля. М., 1986. С. 88.
6 Гам же. С. 118.

Долгое Средневековье
125
ние шоколада, чая (ограниченное
Великобританией, Нидерландами и Россией) и даже
кофе, достигшего Европы в середине XVII в.,
реально увеличилось только с середины XVIII в.,
когда он стал одной из важнейших составных
частей пищевого рациона в Южной и
Центральной Европе. До XVIII в. урожайность зерна
или, скорей, зерновых (суржи, ржи и т. д.)
оставалась невысокой, использовались удобрения
человеческого или животного происхождения.
Среди причин волнений, приведших к
Революции, важное место, несомненно, занимает
голод летом 1789 г.
Рост числа мельниц с XI в. позволил
увеличить производство хлеба, ставшего основой
питания европейцев. Его цена варьировалась
в зависимости от качества, и между почти
черным хлебом крестьян и почти белым хлебом
горожан и сеньоров углублялась пропасть. Но,
как пишет Бродель,
лишь между 1750 и 1850 гг. произошла
настоящая революция белого хлеба. В эти
годы пшеница вытесняет прочие зерновые (так
произошло в Англии); затем хлеб все
больше и больше начинают изготовлять из муки,
очищенной от большей части отрубей7.
7 Там же. С. 153.

126
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Высшие классы стали требовать пищи,
одновременно вкусной и полезной для
здоровья. Распространился квашеный хлеб, и Дидро,
например, подчеркивал, что каша, которая
долгое время была основой пищевого
рациона, неудобоварима. В 1780 г. основали
Национальную школу хлебопечения, и
наполеоновская армия будет распространять в Европе это
«драгоценное благо — белый хлеб»8.
Также в Средние века благодаря рыбной
ловле на Севере и таким техническим новшествам,
как консервирование рыбы, пищей европейцев
стала сельдь. Крупный сельдяной промысел
с XI в. обогащал ганзейских, голландских и
зеландских рыбаков. Около 1375 г. один
голландец якобы открыл способ изготовления
«бочковой» сельди (состоявший в том, что рыбу
потрошили, солили и консервировали в бочке); с тех
пор эта технология смогла распространиться
по всей Европе, добравшись даже до Венеции.
Потребление перца, этого пищевого
ингредиента, ввозимого с Востока, крайне важного
в средневековой кухне, тоже продолжалось,
сократившись лишь с середины XVII в.
В этой преемственности надо, однако,
отметить одну новинку, имевшую большое бу-
8 Гам же. С. 153.

Долгое Средневековье
127
дущее, — алкоголь. Его успех был поздним, и
если в XVI в., как отмечает Бродель, «он, так
сказать, создается»9, то привычным он
становится в XVIII в. Водка, которая
производилась, в частности, в женских монастырях,
долго оставалась лекарством, которое
прописывали врачи и аптекари и которое употребляли от
чумы, подагры или потери голоса.
Праздничным напитком она стала только в XVI в. Потом
ее употребление медленно росло, достигнув
максимума в XVIII в. Но, например, кирш,
пришедший из Эльзаса, Лотарингии и Франш-Кон-
те, еще около 1760 г. использовался в Париже
только как лекарственное средство.
Если перейти к производству и применению
металлов, сфере, в которой завод появится
только с зарождением промышленности в
Англии в XVIII в., надо отметить непрерывность
их использования в Средние века, в эпоху
Возрождения и позже. Матьё Арну мог написать:
«Средневековая материальная культура была,
несомненно, в такой же мере цивилизацией
железа, как и цивилизацией дерева»10. Железо
9 Там же. С. 260.
10 Arnoux M. Fer // Dictionnaire du Moyen âge / publ.
sous la dir. de C. Gauvard, A. de Libera, M. Zink.
Paris, 2002. P. 523.

128
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
использовалось в довольно больших
количествах как для строительства соборов, так и для
изготовления земледельческих орудий,
которые совершенствовались (плуг с железным
лемехом и отвалом). Все более широкое
применение лошади, не только как верхового
животного для сражений, но и как тяглового скота,
приводило к тому, что в деревнях появлялось
все больше людей, занимавших в обществе
центральное положение, — кузнецов. Кузницы
стали многочисленными; оружейники (fèvres),
производившие оружие, были, согласно Робе-
ру Фоссье11, настоящими «механиками»,
металлурги (ferrons) добывали металл из руды и
торговали им; были также гвоздари, слесари,
«жестянщики» (maignens) — бродячие
ремесленники, чинившие железные изделия, и т. д.
Об этой распространенности железа
свидетельствует антропонимика. В большей
части Европы, особенно Западной, в XIII в.,
когда стали появляться фамилии, возникли
многочисленные патронимы, ассоциирующиеся
с профессией кузнеца: во Франции это Февр,
Лефевр и т. п., в Великобритании — Смит,
в германских странах — Шмит с разными ва-
11 Fossier R. La Terre et les hommes en Picardie
jusqu'à la fin du XIIIe siècle. Paris; Louvain, 1968.

Долгое Средневековье
129
риантами написания. Позволю себе отметить,
что в кельтском языке, прежде всего
по-бретонски, кузнец называется «le goff».
Что касается рождения и развития моды
в одежде, часто датируемых XV и XVI
веками, то они на самом деле относятся к давнему
Средневековью: первые законы против
роскоши были изданы монархами и городами в
конце XIII в. Великий немецкий социолог Норберт
Элиас, работы которого после Второй мировой
войны внесли свежую струю в общественные
науки, показал, что модель нравов,
образующая цивилизацию, в немалой мере
сформировалась в Средние века. В одной из главных
своих работ, «Динамика Запада», он показывает
некое поперечное направление, в котором
Европа развивалась с XI до XVIII в., пока не
восторжествовало слово «прогресс». До того
времени этот самый прогресс проявлялся только
в форме импульсов к переменам или
нововведениям, обычно называемым
«возрождениями», потому что вершиной цивилизации
считалась греко-римская древность, к которой эти
возрождения стремились вернуть общество,
материальную и духовную культуру.
Норберт Элиас обращает особое внимание
на прогресс цивилизации применительно к по-

130
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
вседневной жизни и поведению людей. Так,
в давнем Средневековье и, в частности, в XIII в.
он отмечает распространение «правил
застолья»12. Еще до того, как на Западе постепенно
распространилась вилка, ввели правило, что
приборы и их употребление во время
трапезы должны быть индивидуальными,
покончили с использованием одной и той же тарелки
или миски несколькими сотрапезниками,
ввели правило мыть руки до и после еды и т. д.
Все чаще и строже запрещали плевки, пусть
даже полного успеха в этом так и не добились.
Выработка и распространение вежливых
манер, по Элиасу, — один из важнейших
элементов этой эволюции. Манеры формировались
как составная часть средневековой учтивости,
потом их усвоила знать через посредство
двора, созданного в XI и XII вв. из приближенных
монархов и князей, а потом, в XVII и XVIII вв.,
они распространились на буржуазные и даже
народные слои общества. Если двор и вызывал
резкие критические замечания в средневеко-
12 Elias N. Manières de table // Elias N. La
Civilisation des mœurs / trad, de la 2e éd. allemande par
P. Kamnitzer. Paris, 1973. Переизд.: 1991. [Русский
перевод: Элиас Я. О процессе цивилизации:
социогенетические и психогенетические
исследования / пер. А. М. Руткевича. М.; СПб., 2001.]

Долгое Средневековье
131
вой литературе (в частности, двор английского
короля Генриха II с 1154 по 1189 г. — в
памфлете «De nugis curialum» [О развлечениях
придворных] Вальтера Мапа, где рыцари
изображались изнеженными), тем не менее, особенно
во Франции до революции, двор был
престижным местом и центром распространения
хороших манер.
Натали Эник на основе работ Норберта Элиа-
са убедительно показывает, что со времен
«феодальной сеньории XI в. [...] до своего апогея
в век Просвещения», с тех пор как в
результате усилий по достижению перемирия и мира
насилие отступило и уже не доминировало до
самой середины XVIII в., который был также
эпохой приличий, Запад переживал
цивилизованный период. Излагая тезис Норберта Элиа-
са, Натали Эник подчеркивает, что
Динамику этого движения создает
формирование государства благодаря тому, что
последнее постепенно вводит двойную
королевскую монополию: фискальную, монетизиру-
ющую связи между сувереном и сеньорами,
и монополию на легитимное насилие,
которая передает военную силу и условия всякого
примирения исключительно в руки короля13.
13 Heinich N. La sociologie de Norbert Elias. Paris,
1997. P. 10.

132
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Так, экономика оставалась по
преимуществу аграрной, и сеньоры господствовали только
над крестьянином.
После того как Средневековье покрыло
Запад соборами, на смену мощным замкам из-
за развития артиллерии пришли загородные
дворцы, самым пламенным из которых стал
Шамбор, а самым престижным — Версаль.
Благодаря изобретению во Фландрии
станковой живописи развивалось изобразительное
искусство, а портрет, появившийся в начале
XIV в., стал одним из сокровищ знати.
Реформация вызвала раскол в христианском мире и
погрузила последний в насилие, а XVI в. стал
эпохой религиозных войн. Однако
христианство в католической и протестантской формах
оставалось уделом большинства до середины
XVIII в.
Наконец, если в 1579 г. родились
Соединенные Провинции как республика, если волнения
в Англии привели в 1649 г. к падению и гибели
короля Карла I, все-таки до Французской
революции на Западе преобладал монархический
строй.
Что касается науки, то ее развитие
оставалось настолько медленным, что в
середине XVIII в. группа просвещенных людей
ощутила необходимость собрать результаты этого

Долгое Средневековье
133
долгого накопления. Появилась
«Энциклопедия», которая в сфере знаний ознаменовала
конец целого периода и пришествие Нового
времени.
С традиционной политической Европой,
похоже, покончили Утрехтские соглашения (1713—
1715), положившие конец войне за испанское
наследство и пожару на большей части
европейской территории. Последним из великих
традиционных конфликтов, несомненно, была
война за австрийское наследство (1740—1748),
отмеченная победой французов над
англичанами и голландцами при Фонтенуа.
1492 год, восхитительный и новый? Я уже
упоминал о событии, которое в любом случае
остается важнейшим, но влияние которого на
ход истории может быть истолковано
по-разному и которое, следовательно, служит очень
интересной темой для размышлений о
периодизации истории: имеется в виду
открытие Христофором Колумбом в 1492 г. того, что
вскоре назовут Америкой.
Чтобы представить проблемы, какие
создает эта дата, я из всех многочисленных
трактовок, каким она подверглась в трудах,
посвященных Средним векам и Возрождению,
выделю две, содержащиеся в важных книгах.

134
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Первая из них — это книга Франко Кардини
на итальянском языке «Europa 1492. Ritratto
di un continente Cinquecento anni fa» (Европа
1492 года. Портрет одного континента пятьсот
лет назад), вторая — книга Бернара Венсана
«1492: Tannée admirable» (1492-й:
восхитительный год).
Географическое пространство, какое выбрал
Франко Кардини, — это Европа: на его взгляд,
в конце XV в. это было очень употребительное
название, политическая реалия. Он
показывает, что, с одной стороны, сельская местность,
имевшая больше населения и занимавшая
большую площадь, и, с другой стороны,
города, которые не только поставляли сырье,
особенно для изготовления продуктов питания,
но и давали гарантии от перебоев в
сельскохозяйственном производстве, взаимно
дополняли друг друга. Знать вела роскошную жизнь
в замках, все менее милитаризованных, как
в городах, так и в сельской местности.
Смешение социальных категорий в городах
Центральной и Южной Европы, на публичных
площадях и на северных дорогах, в больших
церквях и в цеховых залах было обычным делом.
Ритм жизни, имевшей праздничный характер,
задавали танцы: в замке — дворянские, на
улице — народные. В городе с церквями, местами

Долгое Средневековье
135
для молитвы, соперничали парильни, бани и
сексуальные утехи.
В плане техники Европа XV в. была
обществом изобретений, как и обществом
перспективы в искусстве живописи. Кардини
подчеркивает исключительную роль Италии во
введении этих новшеств (в том числе в
политической сфере — речь идет о коммунальном
строе).
Но у XV в. было и другое лицо — страдания
и нищета. Христианский мир тогда поражало
три бича — чума, голод и война. Это была
эпоха плясок смерти и руководств по «искусству
умирать». Однако в этой вселенной у Франко
Кардини проблескивает и море — в [дальней]
торговле, которая с раннего Средневековья
была в основном торговлей пряностями, а
также в исследовании африканского побережья и
в мечте об Ост-Индии, побудившей в 1492 г.
Христофора Колумба отправиться в
плавание. Но если люди за спиной генуэзского
мореплавателя, на его каравеллах и в
христианском мире, очень надеялись найти золото, он
прежде всего стремился привести язычников
к истинному Богу, Богу христиан: Христофор
Колумб был именно что человеком
Средневековья. Франко Кардини в «1492 году»
совершает то, что называет «возданием чести Адми-

136
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
ралу»14. В конечном счете в конце этого
самого 1492 г. он видит «Средневековье, которое
умирает, современную эпоху, заря которой
занимается, мир, который одним махом
расширяется»15. Убивая таким образом
Средневековье, Франко Кардини настаивает на
преемственности, на расширении мира, остающегося
тем же. Из Средневековья, которое породило
Христофора Колумба, выходит то, что он
называет не «Возрождением», а просто-напросто
«миром».
В таком случае перед историками встает
вопрос: что самое важное в этом расширении
1492 года — то, что умирает, или то, что
продолжается?
Бернар Венсан тоже считает 1492-й годом,
который для христианского мира
подытоживает прошлые века и предвещает грядущие. Для
него это «восхитительный год», и он в
предисловии разоблачает ошибку, какую
допускают те, кто его сводит к открытию, сделанному
14 Cardini F. Europa 1492: ritratto di un continente
Cinquecento anni fa. Milano, 1989. P. 208. —
Cardini F. 1492, l'Europe au temps de la découverte de
l'Amérique / trad, et adapt, de M. Beauvais. Paris,
1990.
15 Ibid. P. 229.

Долгое Средневековье
137
Христофором Колумбом. Он сам
рассматривает богатство 1492 г. на материале
Пиренейского полуострова через призму четырех событий,
которые одновременно были
исключительными и вели к нарушению исторической
преемственности. Прежде всего имеется в виду
капитуляция перед Католическими королями
мусульманского властителя Гранады —
последнего города, который ислам удерживал в
христианском мире. Второе событие — это
изгнание евреев. Конечно, до испанцев к такой мере
уже прибегали англичане и французы. Но
Католические короли, похоже, долго колебались
между усиленными стараниями по обращению
в христианство и изгнанием. В этом смысле
1492 г. был восхитительным только для
христиан той эпохи, на взгляд которых
христианство на своей земле избавилось от двух
основных противников — ислама и иудаизма.
Третье событие состояло в том, что
христианский мир окончательно вступил в
эпоху национального строительства: с 1492 г. по
всей Испании стали употреблять
кастильский язык. В самом деле, Антонио де Небриха
(1444—1522), знаменитый испанский
грамматист, которого с учетом эпохи называют
гуманистом, но который в реальности был анда-
лузцем, учившимся в Саламанке и в Болонье и

138 Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
работавшим на службе архиепископа Севиль-
ского, представил Изабелле Католической
печатную кастильскую грамматику,
опубликованную 18 августа 1492 г. Это событие
ознаменовала скромная, но очень важная церемония.
Антонио де Небриха мог бы высказать от
своего имени то, что написал в ту же эпоху один
из его арагонских коллег, переводивший на
кастильский жития отцов пустыни, который
великолепно выразил связь между языком и
политикой:
Поскольку королевская власть ныне
кастильская и поскольку превосходные короли
и королевы, правящие нами, предпочли
сделать королевство Кастилию основой и
центром своего государства, я решил писать эту
книгу на кастильском, ибо язык более всего
остального сопутствует власти16.
Бернар Венсан правомерно включил в
число факторов, структурирующих историю на
периоды, лингвистический фактор17: с 1492 г.
Европа становится Европой наций и языков.
Если этот год был «восхитительным», то
далеко не только потому, что тогда был открыт
16 Vincent В. 1492: l'année admirable. Paris, 1991.
P. 78.
17 Ibid. P. 72 sq.

Долгое Средневековье
139
остров Гуанахани в Багамском архипелаге,
который Колумб переименовал в Сан-Сальвадор,
что Бернар Венсан отмечает как четвертое
событие. Тем не менее принадлежал ли этот год
к новому историческому периоду?
Британский историк Элен Купер недавно
показала, что Шекспир (1564—1616),
переживший мнимое Возрождение, был человеком и
писателем Средних веков18. Для начала она
напомнила, что «мир, в котором жил Шекспир,
был средневековым». Стратфорд и окрестные
города были основаны в Средние века;
Ковентри был обязан городским статусом
своему норманнскому собору; Уорик
простирался вокруг своего замка; основу репутации
Оксфорда, укрепленного в раннее Средневековье,
имевшего замок и стену, его университет
создал с конца XII в.
Когда Шекспир между 1585 и 1590 гг.
переехал в Лондон, над башнями и церквями уже не
доминировал готический собор Святого Павла,
уничтоженный пожаром 1561 г. Над городом,
куда входили через укрепленные ворота,
возвышались мощный замок Тауэр и массивная
18 Cooper Я. Shakespeare and the medieval world.
London, 2010.

140
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Белая башня Вильгельма Завоевателя,
приписываемая Юлию Цезарю.
Описание, которое в 1598 г. опубликовал
писатель Джон Стоу под заглавием «Survey
of London» [Обзор Лондона], показывает, что
в городе изобиловали монахини,
предававшиеся созерцанию, и что внутри стен во
множестве появились сельские уголки. Игры, в какие
играли на улицах, были играми XII и XIII вв.
Школы и рынки были чаще всего основаны
в Средние века. Лондон Стоу был
ностальгическим городом той эпохи, и Шекспир должен
был разделять эту ностальгию. Типографии,
недавно возникшие, распространяли среди
мирян прежде всего средневековые
произведения, в частности, сочинения Джеффри Чо-
сера (около 1340-—1400), баллады вроде баллад
о Робин Гуде, героические песни о
средневековых героях. Первой печатной книгой на
английском языке стала в 1485 г. «Смерть
Артура» сэра Томаса Мэлори.
Похоже, в начале поприща Шекспир желал
стать модным поэтом, вдохновляясь
античной культурой, но вскоре посвятил себя театру.
Более того, в противоположность
представлениям античного театра Шекспир
воспринимал мир как тотальный или глобальный театр.
И в этом мире в миниатюре он хотел прежде

Долгое Средневековье
141
всего рассказывать об английском
Средневековье.
Этот драматург вдохновлялся
средневековыми авторами. Он часто прибегал к
аллегориям, и центральное место в его пьесах
занимают три типа персонажей — король, пастух и
шут. Он вводил в действие фантастических
существ, таких, как феи в «Сне в летнюю ночь»
или духи вроде Ариэля в «Буре». Тема пляски
смерти, финальной точки в социальном
выражении чувства смерти в Средние века,
разворачивается в «Цимбелине». Наконец, Элен
Купер видит в Шекспире нового Чосера,
вернувшего на подмостки Средневековье великого
английского поэта XIV в. и использовавшего
сходную поэтическую метрику.
В 2011 г. американский писатель Чарлз К.
Манн опубликовал произведение, которое
получило за океаном значительный успех и
подзаголовок которого мог бы навести на мысль,
что автор — историк: «Как открытие
Америки преобразило мир»19. Однако это ничуть не
историческая книга. Это сон, видение. Сначала
19 Mann С. С. 1493: comment la découverte de
l'Amérique a transformé le monde / trad, de l'américain
par M. Boraso. Paris, 2012.

142
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
автор предлагает один неологизм, определяя,
чем стал мир по возвращении Христофора
Колумба, который в марте 1493 г. привез с земли,
которую не считал новым континентом,
«золотые уборы, пестрых попугаев и десять
пленных индейцев». По мнению Чарлза К. Манна,
«Колумб открыл новую биологическую эру —
гомогеноцен», и этот термин отсылает к
понятию гомогенизации — «соединения несходных
веществ для получения однородной смеси».
Это окончательное завершение того, что
обычно называют «глобализацией», термином,
который, несомненно, верно определяет
всемирный обмен сообщениями между людьми, но
не соответствует никакой реальности в
эволюции Земли и человечества как таковых:
современные геофизики, напротив, настаивают, как
мне кажется, на диверсификации регионов и
народов.
Чарлз К. Манн несколько раз, в
поэтической манере, упоминает трансатлантические
путешествия, где с одной стороны везли
табак, с другой — вредный воздух, и транспа-
цифические — с деньгами с одной стороны и
рисом с другой. Европа выступает в качестве
производителя как агропромышленный
комплекс и в качестве потребителя в отношении
нефти — но тут мы уходим далеко от Сред-

Долгое Средневековье
143
них веков и от Возрождения. Что касается
Африки, то открытие Америки означало для нее
рождение нового мира, хоть она и оказалась
на несколько веков обречена поставлять рабов,
необходимых для развития этого
континента. Наконец, Чарлз К. Манн полагает, что
может выявить, как глубокая глобализация
происходит на Филиппинах. Сон на время
закончился.
Прежде чем перейти к тому, что я
считаю концом долгого Средневековья, к
середине XVIII в., и кратко описать, как
представляется мне проблема периодизации истории, я
хотел бы на одном примере
проиллюстрировать преемственность, какую, вероятно, можно
усмотреть между Средними веками и
Возрождением: речь идет о генезисе государства
Нового времени. Если Запад с VII в. до середины
XVII в. где-то долгое время и развивался без
существенных разрывов, так это, несомненно,
в политической сфере, которая наиболее
наглядна. Конечно, попытки совершить резкий
перелом предпринимались и до Французской
революции, но терпели неудачи. Так, в Англии
в XVII в. политическую жизнь сильно
потрясли обезглавливание Карла I и отречение
Иакова II, но монархия устояла. Единственным зна-

144
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
чительным новшеством стала независимость
Соединенных провинций, которые на
основании Утрехтской унии 1579 г., подтвержденной
в 1609 г., образовали первую республику на
Западе.
Если открытие Америки и приток в Европу
в обильных количествах драгоценных
металлов, золота и серебра подхлестнули монетную
экономику (но не породили сразу же
капитализм), то формирование государства
Нового времени шло медленно, так как монархия
лишь постепенно присваивала себе новые
полномочия и только изредка создавала
институты, характерные для него20. Это хорошо
формулирует Жан-Филипп Жене:
В XII в. выделяется новая самостоятельная
сфера, правовая; мало-помалу все больше
самостоятельности приобретают и другие сфе-
20 Я здесь вдохновляюсь прежде всего
материалами круглого стола «Культура и идеология в
генезисе государства Нового времени»,
устроенного в Риме в октябре 1984 г., в частности,
выступлениями Жана-Филиппа Жене, Жака
Кринена, Роже Шартье, Мишеля Пастуро,
Жана-Луи Биже, Жана-Клода Эрве и Ивона Тебера:
Culture et idéologie dans la genèse de l'État moderne.
Actes de la table ronde de Rome (15—17 octobre
1984). Rome, 1985.

Долгое Средневековье
145
ры — литературная, предполагающая наличие
довольно широкой публики, способной
читать, медицинская, а позже научная и
политическая. Иначе говоря, появление
государства сопровождается постепенным
дроблением сферы, которая включала богословие;
это дробление было связано с
обмирщением общества, всё шире использующего
развитые инструменты культуры. А ведь если
проанализировать формирование и развитие
этих сфер, мы на всех уровнях обнаружим
государство.
Майкл Клэнчи тоже особо отмечает, что
писать учились долго и что это обучение на
рубеже XV—XVI вв. распространилось и на
женщин21.
Говоря о политических трактатах, Жак Кри-
нен подчеркивает важность текстов,
составленных около 1300 г., и тот факт, что словарь
средневекового канонического права
предвосхищает выражения административного права
нового времени — это относится к терминам
auctoritas, utilitas publica, privilegium22. Мишель
21 Clanchy M. T. From memory to written record:
England 1066-1307. Cambridge, 1979.
22 Роже Шартье напоминает, что Норберт Элиас
в книге об эволюции цивилизации в 1939 г.
в качестве периода, в который на Западе сложи-

146
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Пастуро напоминает, что как в Средние века,
так и в начале Нового времени государство
символизировал и представлял один
важнейший предмет — печать. На сюжет отправления
власти есть прекраснейшая живописная
аллегория, созданная в самом Средневековье, —
две больших картины Амброджо Лоренцетти,
«Доброе правление» и «Плоды доброго
правления» (около 1337—1338), в Палаццо Пуббли-
ко в Сиене23. После краткого периода в IX в.
с XII в. символом французской монархии по
инициативе Сугерия стала лилия — в
некрополе Капетингов в соборе Сен-Дени. Однако,
как показали Жан-Луи Биже, Жан-Клод Эрве
и Ивон Тебер, «Роман о лилиях» был завершен
только в XIV в., а легенда об их небесном
происхождении, которая сохранится до
Французской революции, окончательно
сформировалась к 1400 г.
Известна также набожность, с какой с XI—
XII вв. почитали Деву Марию. А ведь
иконографический сюжет коронования Богоматери,
лось государство Нового времени, предложил
XIII—XVIII вв.
23 Из недавних работ см. Boucheron P. Conjurer la
peur: Sienne, 1338: essai sur la force politique des
images. Paris, 2013.

Долгое Средневековье
147
который просуществует столько же, сколько и
монархии, появился в XII в.
Известно, что событием, в большой мере
вдохновившим инициаторов идеи, что
существовала отдельная эпоха «Возрождения»,
были Великие Открытия. Конечно и бесспорно,
эти открытия дали толчок торговле. Мы
видели, какими были последствия этой торговли
нового масштаба с берегами Индийского
океана, с африканским побережьем и особенно
с Америками. Тем не менее напомним, что
появление пищевых продуктов, ранее
неизвестных на Западе (например, помидора, чая,
позже и более медленно — кофе и т. д.), не внесло
глубоких изменений в рацион питания, в
основе которого лежали злаки, хлеб, каша и мясо.
Важным, но, как мне кажется, не столь
решающим событием, как начало регулярного
торгового сообщения между итальянскими и
североевропейскими портами в конце XIII в., стало
основание голландской (1602) и французской
(Кольбером в 1664 г., воссоздана Ло в 1719 г.)
компаний, которые расширяли и
концентрировали международную торговлю.
Важным маркером выхода Запада из
Средневековья часто считают, наряду с культурой,
финансы. Однако в одной классической кни-

148
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
ге Карло М. Чиполла четко и наглядно
показал, что до промышленной революции XVIII в.
можно говорить только об одной и той же
экономике; производительность труда в Европе
в конце XVI в. была значительно выше, чем
шестьсот лет назад, но она оставалась
«ужасно» (abysmally) низкой24.
В более общем виде важнейшей эволюцией,
какая происходила после открытия Америки
и до тех пор, когда в XVII в. можно стало
говорить о прогрессе, была эволюция монетной
экономики. Обилие драгоценных металлов,
распространение и усложнение банковских
технологий, зародившихся в Средние века,
привели к постепенному развитию
капитализма, опиравшемуся с 1609 г. на Амстердамский
банк, который получил название и роль
первой биржи. Тем не менее о «капитализме» еще
нельзя было говорить, и до выхода великой
книги шотландского экономиста Адама
Смита «Исследование о природе и причинах
богатства народов» (1776) нельзя было считать, что
экономика избавилась от свойств и приемов,
присущих Средневековью.
24 Cipolla С. М. Before the industrial revolution:
European society and economy, 1000—1700. New York,
1976. P. 126.

Долгое Средневековье
149
Сторонники Возрождения как периода
важнейшим поворотом, ознаменовавшим конец
монополии христианства, которое прежде
атаковали исключительно ереси, представляют
Реформацию. Однако при всей жестокости
религиозных войн в XVI в. власть христианства
над верой западных европейцев оставалась
почти безраздельной до XVIII в.
Тем не менее религиозная обрядность, а
потом и вера стали постепенно отступать, что
повлекло глубокие последствия в сферах
философии и литературы. Этот более или менее
нерелигиозный рационализм получил
большой масштаб в Англии благодаря Томасу Гобб-
су (1588-1679), Джону Локку (1632-1704) и
особенно во Франции благодаря Пьеру Бейлю
(1647—1706), автору «Исторического и
критического словаря» в четырех томах,
выходившего с 1695 по 1697 г. Бейль как преподаватель
поселился в Роттердаме, в новой Республике
Соединенных провинций, которая гарантировала
своим жителям свободу совести и
письменного слова и защиту от цензуры — Средние века
сменились здесь другой эпохой. Начало этого
периода, последовавшего за долгим
Средневековьем, которое я счел нужным продлить за
пределы Возрождения, ознаменовала
публикация с 1751 г. «Энциклопедии, или Толкового

150
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
словаря наук, искусств и ремесел», которая,
получив импульс от Дидро, д'Аламбера, Вольтера,
Монтескье, Руссо и т. д., утверждала
превосходство разума и науки над христианской догмой.
Как знак состояния духа в обществе,
порвавшем со Средневековьем, чтобы стать
по-настоящему новым, Мирабо в 1757 г., несомненно,
впервые использовал слово «прогресс», назвав
так «движение цивилизации вперед ко все
более процветающему состоянию». [Новое]
западное общество, утверждавшееся и
стремившееся сосредоточиться в ходе Французской
революции, стало не только победой прогресса,
но и победой индивида.
В завершение этого очерка я постараюсь
дать определение условиям периодизации
соответствующего отрезка истории — попытку
ее осуществить оправдывает гипотеза долгого
Средневековья, которую я привел здесь.
Подытожим. Первые века христианской эры,
не став предметом открытых исследований,
ознаменовали переход из периода, который
был официально назван «древностью» только
у Монтеня в 1580 г., хотя это выражение стало
применяться исключительно к Древним Греции
и Риму. Разработанная в древности
периодизация, перенятая святым Августином, который

Долгое Средневековье
151
оставил ее в наследство Средним векам,
делила историю мира на шесть возрастов,
скопированных с шести возрастов человека. Она ввела
представление о старении мира, вступившего
в шестую и последнюю стадию.
Господствовала навязчивая мысль о приближении к
концу, с которой, однако, в течение классического
Средневековья почти постоянно боролась идея
«обновления» (renovatio), в некоторые эпохи
настолько выраженного, что историки
Нового времени даже превратили их в
«возрождения» — в частности, так называемое
«каролингское», во времена Карла Великого, и
возрождение XII в., представлявшее собой эпоху
роста и нововведений как в сфере экономики
(технический прогресс в сельском хозяйстве),
так и мышления (Сен-Викторская школа,
уроки Абеляра, «Сентенции» Петра Ломбардского,
1100—1160, которые позже служили
учебником для университетов). Якобы «стареющие»
Средние века не прекращали утверждать тут и
там новизну явлений и событий, пока наконец
в середине XVIII в. не возникла идея
прогресса. Отметим также, как много раз слово «neuf»
(новый) употреблено на первой странице
«Жития святого Франциска Ассизского»,
написанного его самым ранним биографом — Фомой
Челанским в XIII в.

152
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Медленное, но явное развитие было
характерным для периода, тянувшегося с XII по
XV в. В сельскохозяйственной сфере это был
технический прогресс, который принесли
появление плуга с железным лемехом и отвалом,
замена вола тягловой лошадью, повышение
урожаев благодаря трехполью. В сфере,
которую мы бы назвали «промышленной», это был
рост численности мельниц, в том числе
применявшихся в качестве гидравлической пилы,
а с конца XII в. — ветряных мельниц. В
религиозной и интеллектуальной области это было
утверждение таинств и развитие
университетов и схоластики.
Эти новшества, как правило, предъявлялись
под знаком возвращения к ценностям
уважаемого периода — в частности, в сфере
литературы и философии ориентиром служила
греко-римская древность. Вот почему
историки Нового времени дадут им название
«Возрождения». Традиционное Средневековье
испытывало чувство, что движется вперед, глядя
назад, и это долго блокировало возможность
новой периодизации.
Воззрения переменились, когда в XIV в.
Петрарка отбросил предыдущие века во тьму
и низвел их до уровня переходного периода,
нейтрального и блеклого, между прекрасной

Долгое Средневековье
153
древностью и обновлением, начало которого
провозгласил он. Этим векам он дал название
Media Alias — и родилось Средневековье.
Период, который создавали, как они считали,
многочисленные просвещенные люди и художники
XV—XVI вв., получит название только в 1840 г.,
которое даст Мишле в своей первой лекции во
Французском коллеже. Но новая периодизация
истории (собственно, действительная, надо
подчеркнуть, только для Запада) утвердилась
до Мишле. Создать ее позволила эволюция
самой истории как жанра литературы для
обучения и увлекательного познания. Эту
трансформацию совершили университеты и коллежи.
Напомню, что, кроме как в Германии, история
могла рассчитывать на одну учебную кафедру
в университетах, а предметом, преподаваемым
в коллежах, стала в основном с конца XVIII в. и
начала XIX в., и завершилась эта метаморфоза,
несомненно, в 1820 г.
Сторонники Возрождения как
специфического периода в качестве решающих событий
выделили события, случившиеся в XV—XVI вв.,
к самым наглядным из которых относятся
следующие: открытие Америки Христофором
Колумбом в 1492 г.; замена единой христианской
религии расколом европейцев на две
конфессии, реформированное христианство и тради-

154
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
ционное христианство, ставшее
католичеством; в политике — укрепление (для
управления рождающимися нациями) абсолютной
монархии, за важным исключением
республиканских Соединенных провинций,
основанных в 1579 г.; в литературной и философской
сфере — эволюция части просвещенных
людей в направлении интеллектуального
вольнодумства и неверия; в сфере экономики и
финансов — обильное поступление драгоценных
металлов, пригодных для чеканки монеты, и
развитие капиталистической системы,
ускорившееся с 1609 г. благодаря основанию
Амстердамского банка.
Что касается меня, я считаю, что смена
периода, конец долгого Средневековья, относится
к середине XVIII в. Она соответствует
прогрессивным изменениям в сельскохозяйственной
экономике, которые особо выделили
физиократы и для которых они разработали теорию;
изобретению паровой машины, придуманной
в 1687 г. французом Дени Папеном и
реализованной в 1769 г. англичанином Джеймсом Уат-
том; рождению промышленности Нового
времени, распространившейся из Англии на весь
континент. В религиозном и философском
отношении долгое Средневековье закончилось

Долгое Средневековье
155
с появлением печатного труда,
насаждавшего рациональное и нерелигиозное мышление,
современные науку и технологию, —
«Энциклопедии», самыми блистательными
вдохновителями которой были Вольтер и Дидро.
Наконец, в политическом отношении на конец
XVIII в. пришлось такое решительное
антимонархическое движение, как Французская
революция. Австралиец Дэвид Гарриок показал,
как это движение развивалось в течение всего
XVIII в.25, в котором
парижское общество в целом изменило
мир: появление новых социальных,
экономических, демографических практик
коснулось каждого, распустив прежние сообщества,
подорвав традиционные устои, братства,
ордены, цеха, обычаи, корпорации, чтобы
породить другие формы солидарности, вызвать
глубокие перемены в сферах религии,
политики, институтов26.
Если добавить выросший разрыв между
богатыми и бедными — признак экономической
25 Garrioch D. The making of revolutionary Paris.
Berkeley, 2002. [Французский перевод]: Garrioch
D. La fabrique du Paris révolutionnaire / trad, de
l'anglais (Australie) par С. Jaquet. Paris, 2013.
26 Baecque A. de. Le Monde des livres [compte
rendu] // Le Monde. 9 mai 2013. P. 2.

156
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
и финансовой эволюции, пристрастие к
чтению, театру, играм, развлечениям и
индивидуальному успеху, то можно утверждать, что
в середине XVIII в. Запад вступил в новый
период.
Прежде чем сделать некоторые выводы о
таком феномене капитальной важности в
историографической области, как периодизация
истории, я хотел бы подытожить сделанный
ранее перечень соотношений между
Средними веками и Возрождением, который позволит
далее уточнить, что такое настоящий
исторический период.
Для этого сводного обзора я буду
опираться на номер журнала «Les Cahiers de science
et vie» за апрель 2012 г. [№ 128], который
озаглавлен «Гений Возрождения. Когда Европа
заново изобретает себя» и который
начинается введением, посвященным «Духу
Возрождения». Составители этого досье особо отмечают,
что возврат к источникам, на какой указывает
слово «Возрождение», допускает разные
толкования, в центр нового периода ставят
Флоренцию и упоминают «пробуждение разума»,
якобы случившееся тогда.
В этом отношении Возрождение просто
продолжает Средние века: последние тоже связы-

Долгое Средневековье
157
вали себя с древностью, и если не все
средневековое богословие, то по меньшей мере
схоластика с XII в. без конца апеллировала к
разуму. Что касается помещения Флоренции
в центр обновления некоего периода, это, как
мне кажется, неправомерно упрощает
развитие истории и сводит само Возрождение к
деятельности группки политиков и художников.
Авторы журнала соотносят Возрождение
также с неким «переосмыслением» Человека.
Тем не менее это радикальное идейное
течение, не мыслившее богословия без гуманизма,
появилось в Средние века. Возрождение XII в.,
настаивавшее, что человек создан «по образу
Бога», и вся великая схоластика XIII в., в
частности, святой Фома, считали и утверждали, что
их настоящая тема, на которую они выходят
через посредство Бога, — это Человек.
Гуманизм прошел долгий путь развития, начало
которого можно отнести к Средневековью.
Согласно авторам журнала, Возрождение
совпадает с «рождением научного метода».
Здесь речь идет в основном о
рациональности, о примате математики и об обращении
к методическому опыту. О рациональности
я высказывался выше. Что до математики, то
напомню, что методично она начала
применяться в Средние века с появлением новых,

158
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
более точных изданий Евклида и
комментариев к ним, со введением нуля в расчеты в
начале XIII в., с выходом важнейшего учебника
«Liber Abaci» [Книга абака] Леонардо Пизан-
ского, написанного в 1202 г., переработанного
в 1228 г., а также в результате развития
технологий, связанных с торговлей и банками (в том
числе появления векселя в начале XIV в.). Что
в XV и XVI вв. было действительно новым,
но вошедшим как составная часть в
средневековое возрождение, так это методическое
обращение к опыту, в частности, с XVI в. —
к вскрытию.
Особенно я сожалею о том, что этот выпуск
«Cahiers de science et vie» утверждает, будто
«в XVI в. в Европе появился плюрализм». С
раннего Средневековья христианский мир терзали
споры и судебные процессы, посвященные
тому, что церковь называла «ересями». Это была
точка зрения средневековой церкви. Разве
сегодня мы не могли бы рассматривать ереси как
теории, идеи, формы мышления,
расходившиеся с официальной догматикой? Разнообразия
в Средние века было чрезвычайно много, оно
бурлило. Его можно было бы найти, например,
в пище, пусть даже датский автор самого
раннего кулинарного руководства в начале XIII в.
обучался в Париже и французская кухня, уже

Долгое Средневековье
159
тогда знаменитая, наложила на его текст свой
отпечаток.
Еще одной характерной чертой
Возрождения, согласно журналу, было «великое дыхание,
пришедшее из Италии». Это утверждение
может быть более приемлемым, чем то, которое
ограничивает сердце нового периода
Флоренцией. Но оригинальность и даже скороспелость
Италии, будь то Италия папства, коммун или
княжеств, была константой в христианской
Европе начиная с раннего Средневековья.
Впрочем, это часто отмечали как в отношении того,
что принято назвать немецким Возрождением,
так и французского Возрождения, обычно не
выходящего за пределы замков Луары
Правда состоит в том, что в течение
Средних веков было много возрождений, более или
менее протяженных, более или менее
победоносных. Что касается акцента, сделанного на
замках, то, как мы видели, это возрождение
датируется самим Средневековьем: в
начале XIV в. мощные замки трансформировались
в пространства, открытые и развернутые
наружу. Можно проследить за такой же эволюцией
в одежде — от длинного платья раннего
Средневековья до кафтана конца Старого порядка,
который действительно исчез с появлением
буржуазного или рабочего костюма XIX в.

160
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Одна из сфер, где преемственность «Средние
века — Возрождение» и разрыв между «долгим
Средневековьем» и «Новым временем»
проявляются наиболее ясно, — промышленная.
В эпоху Возрождения размеры доменных
печей, конечно, выросли, но надо было
дождаться изобретения паровой машины в XVIII в.,
чтобы в Англии родилась и распространилась
на материк промышленность. Печати,
зародившейся, как известно, в середине XV в.,
правомерно приписывают исключительную
важность, но революции, связанные с чтением,
случались и в Средние века. К ним относятся
замена свитка кодексом в раннем
Средневековье, создание книг уже не в монастырских
скрипториях, а во внешних библиотеках или
в библиотеках университетов, которые с XIII в.
изготавливали pecia> довольно легко
воспроизводимые, наконец, использование вместо
пергамента бумаги, распространявшейся в XII в.
из Испании и особенно в начале XIII в. из
Италии. Наконец, мы напомнили, что капитализм
обрел теорию и был осознан самим собой
только с появлением фундаментальной книги
Адама Смита «Исследование о природе и
причинах богатства народов». Открытия со
времен Христофора Колумба и Васко да Гамы не
породили такого регулярного мореплавания,

Долгое Средневековье
161
какое повлекла за собой европейская
колонизация после завоевания Индии
Великобританией в 1756 г. В сфере навигации
существенным новшеством стало в начале XIII в.
усвоение компаса и ахтерштевневого руля.
«Les Cahiers de science et vie» ассоциируют
Возрождение с выражением «фабрика
прогресса». Это неудачное выражение. В самом
деле, если удалось показать, что, вопреки
ранним критическим утверждениям, Средним
векам были известны новизна и улучшение27,
то прогресс и само это слово возникли только
в XVIII в. Одна из характеристик Возрождения
XV—XVI вв., в моих глазах представлявшего
собой последнее средневековое возрождение,
состоит в том, что оно подготавливало,
предвещало настоящее Новое время, наступившее
во второй половине XVIII в. Манифестом этой
новизны после долгого владычества
христианской религии, католической или
реформированной, стала публикация «Энциклопедии».
Впрочем, авторы специального номера
журнала хорошо ощущали это зарождение. Об этом
27 Smalley В. Ecclesiastical attitudes to novelty,
с. 1100—с. 1250 // Churchy society and politics / ed.
by D. Baker. Oxford, 1975. [Studies in Church
history. 12.] P. 113-131.

162
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
свидетельствуют заголовки обеих последних
глав: «Космос: назревает революция» и
«Экспедиции XVI в. предвещают сегодняшнюю
глобализацию».
Возможно, надо еще подчеркнуть, что
«настоящий» исторический период обычно
бывает долгим: он развивается, потому что История
никогда не стоит на месте. В ходе этого
развития случаются возрождения, более или менее
блистательные, которые часто опираются на
прошлое, потому что оно очаровывает
потомков. Но это прошлое служит лишь наследием,
позволяющим совершить скачок в новый
период.

ПЕРИОДИЗАЦИЯ
И ГЛОБАЛИЗАЦИЯ
Видимо, уже понятно, что Возрождение,
которое традиционная современная
историография считает специфической эпохой, в моих
глазах, по существу, только последний подпе-
риод долгого Средневековья.
Периодизация истории, истоки которой, как
мы видели, в западной традиции восходят как
к греческой мысли (Геродот, V в. до н. э.), так и
к Ветхому Завету (Даниил, VI в. до н. э.), в
повседневную практику вошла поздно. Ее
потребовала трансформация жанра
литературы, предназначенной для обучения истории,
в XVIII—XIX вв. Она отвечала желанию,
потребности людей осознать время, в какое они
живут. Овладеть временем повседневной
жизни позволили календари. Достичь той же цели
для большой длительности (longue durée) дает
возможность периодизации. Нужно еще,
чтобы это изобретение человека соответствовало
объективной реальности. Мне кажется, что это
так и есть. Я не говорю о мире в его матери-

164
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
альности, я имею в виду исключительно жизнь
человечества, и прежде всего западной части
человечества: она, насколько нам известно
теперь, представляет собой самостоятельное
единство с собственными свойствами, и одно
из них — периодизация.
Проведение периодизации оправдано тем,
что делает историю наукой, конечно, не
точной, но общественной, зиждущейся на
объективных основах, которые называют
источниками. Но ведь история, какую предлагают нам
они, не неподвижна, она развивается: история
обществ движется во времени, как сказал Марк
Блок. Время входит в состав истории, историк
должен им владеть и в то же время находится
в его власти, и, постольку, поскольку это время
меняется, периодизация становится для
историка необходимым инструментом.
Говорили, что понятие длительного
времени, которое ввел Фернан Бродель и которое
с тех пор усвоили историки, смазывает, если не
уничтожает периоды. На мой взгляд, здесь нет
антагонизма. В длительном времени есть
место для периодов. Для овладения
одновременно витальным, интеллектуальным и плотским
объектом, каким может быть история,
необходимо, как мне кажется, соединение
континуума и прерывности. Возможность для этого и

Периодизация и глобализация
165
дает концепция длительного времени в
сочетании с периодизацией.
Я не затронул здесь вопрос длительности
периодов, скорости развития истории,
поскольку он, несомненно, не возникает раньше
Нового времени. Зато если что для Средних
веков и Возрождения настоятельно важно,
более, чем для современности и настоящего
времени, так это медлительность перехода от
одного периода к другому. Революций здесь
мало, если предположить, что они были. Франсуа
Фюре любил напоминать, что Французская
революция продолжалась почти весь XIX в. Это
и объясняет, почему многие историки, в том
числе и те, кто принял представление о
специфическом Возрождении, использовали
выражение «Средние века и Возрождение». И если
какой-то век соответствует этому
определению (что, кстати, бесспорно составляет его
богатство), так это пятнадцатый.
Я со своей стороны считаю, что это ближе
к истине и к периодизации, которая дает
возможность одновременно простого и богатого
использования истории в предположении, что
долгие периоды были размечены фазами
важных, но не принципиальных перемен, — под-
периодами, которые применительно к Средним
веками принято называть «возрождениями»,

166
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
сочетая новое («рождение») с идеей возврата
к золотому веку (приставка «воз-»,
отсылающая назад, подразумевающая сходство).
Итак, можно (и думаю, нужно) сохранить
периодизацию истории. Из обоих главных
течений, проходящих через современную
историческую мысль, истории в длительном времени
и глобализации (вышедшей по преимуществу
из американской world history [всемирной
истории]1), ни одно нельзя считать несовместимым
с ее использованием. Повторяю, что
неизмеримая длительность и измеримое время
сосуществуют и, если периодизация может
применяться только к ограниченным цивилизаци-
онным областям, глобализация состоит в том,
чтобы находить после этого связи между
этими блоками.
В самом деле, историки не должны
смешивать, как слишком часто делали до сих пор,
понятие глобализации с понятием унификации.
Глобализация происходит в два этапа:
первый заключается в соединении, установлении
1 Manning P. Navigating world history: historians
create a global past. New York (N. Y. ), 2003. -
Bertrand R. Histoire globale, histoire connectée //
Delacroix Chr., Dosse F., Garcia P., Offenstadt N.
(dir.) Historiographies: concepts et débats. Paris,
2010. Vol. 1. P. 366-377.

Периодизация и глобализация
167
связи между регионами и цивилизациями, не
знающими друг друга; второй — это феномен
поглощения, слияния. До нынешнего дня
человечество познакомилось только с первым из
этих этапов.
Таким образом, периодизация — одна из
важнейших областей исследования и
размышления для современных историков. Благодаря
ней проясняется способ, каким организуется и
развивается человечество, внутри
длительности, во времени.

КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
Alliez É. Les temps capitaux. T. 1 : Récits de la
conquête du temps. Paris: les Éd. du Cerf, 1991.
Altavista C. Lucca e Paolo Guinigi, 1400-1430:
la costruzione di una corte rinascimentale: città,
architettura, arte. Pisa: ETS, 2005.
Amalvi Chr. De Tart et la manière
d'accommoder les héros de l'histoire de France: essais de
mythologie nationale. Paris: A. Michel, 1988.
Angenendt A. Heilige und Reliquien: die
Geschichte ihres Kultes vom frühen Christentum bis
zur Gegenwart. München: Beck, 1994.
Aubert M. Le Romantisme et Moyen âge //
Le romantisme et l'art. Paris: H. Laurens, 1928.
P. 23-48.
AutrandM. (dir.). L'Image du Moyen Âge dans la
littérature française // La Licorne. 6/1—2 (1982).
Aymard M. La transizione dal feudalesimo al
capitalismo // Storia d'Italia. Annali. Vol. 1. Dal
feudalesimo al capitalismo. Torino: Einaudi, 1978.
P. 1131-1192.
Baschet /. La civilisation féodale: de l'an mil à
la colonisation de l'Amérique. Paris: Aubier, 2004.

Краткая библиография
169
Вес Chr. Florence 1300-1600: histoire et
culture. Nancy: Presses universitaires de Nancy, 1986.
Bec Chr., Cloulas /., Jestaz B.y Tenenti A. L'Italie
de la Renaissance: un monde en mutation: 1378—
1494. Paris: Fayard, 1990.
Below G. von. Über historische Periodisierungen
mit besonderem Blick auf die Grenze zwischen
Mittelalter und Neuzeit. Berlin: Deutsche
Verlagsgesellschaft für Politik und Geschichte, 1925.
Berlinger R. Le temps et l'homme chez saint
Augustin // L'année théologique augustinienne.
13 (1953). P. 260-279.
Boucheron P. (dir.) Histoire du monde au
XY siècle. Paris: Fayard, 2009.
Boucheron P. L'entretemps: conversations sur
l'histoire. Lagrasse: Verdier, 2012.
Boucheron P., Delalande N. Pour une histoire-
monde. Paris: PUF, 2013. [La Vie des idées.]
Bouwsma W. J. Venice and the defense of
republican liberty: Renaissance values in the age of
the Counter Reformation. Berkeley; Los Angeles:
University of California Press, 1968.
Branca V. (cura). Concetto, storia, miti e imma-
gini del Medio Evo. Firenze: Sansoni, 1973.
Braudel F. Civilisation matérielle et
capitalisme: XVe-XVIIIe siècle. Paris: A. Colin, 1967.
[Русский перевод: Бродель Φ. Материальная
цивилизация, экономика и капитализм: XV—

170
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
XVIII вв. Т. 1: Структуры повседневности:
возможное и невозможное / пер. Л. Е. Куббеля. М.:
Прогресс, 1986.]
Braudel F. Histoire et sciences sociales: La
longue durée //Annales ESC. 13/4 (1958). P. 725—
753. Перепечатано: Braudel F. Écrits sur
l'histoire. Paris: Flammarion, 1969. P. 41-83.
BrioistP. La Renaissance: 1470—1570. Neuilly-
sur-Seine: Atlande, 2003.
Brown /. С. Prosperity or hard times in
Renaissance Italy? Recent trends in Renaissance
studies: economic history // Renaissance Quarterly.
42/4 (1989). P. 761-780.
Burckhardt /. La civilisation de la Renaissance
en Italie / trad, de l'allemand par H. Schmitt;
revue et corrigée par R. Klein, préface de Robert
Корр. Paris: Bartillat, 2012. [Русский перевод:
Буркхардт Я. Культура Возрождения в Италии /
пер. Н. Н. Балашова, И. И. Маханькова. М.:
Юристъ, 1996.]
Burke P. La Renaissance européenne / trad, de
l'anglais par P. Chemla. Paris: Éd. du Seuil, 2000.
Burke P. The Renaissance sense of the past.
London: Ε. Arnold, 1969.
Campbell L. Portraits de la Renaissance: la
peinture des portraits en Europe aux XIVe, XVe et
XVIe siècles / trad, de l'anglais par D. Le Bourg.
Paris: Hazan, 1991.

Краткая библиография
171
Cardini F. Europa 1492: ritratto di un
continente Cinquecento anni fa. Milano: Rizzoli, 1989.
[Французский перевод:] Cardini F. 1492,
l'Europe au temps de la découverte de l'Amérique /
trad, et adapt de M. Beauvais. Paris: Solar, 1990.
Castelfranchi Vegas L Italie et Flandres:
primitifs flamands et Renaissance italienne / trad,
par А. С. Ippolito et Ch. Delorme Rotelli. Paris:
L'Aventurine, 1995.
Chaix G. La Renaissance des années 1470 aux
années 1560. Paris: CNED-SEDES, 2003.
Chaix-Ruy /. Le problème du temps dans les
"Confessions" et dans la "Cité de Dieu" // Giornale
di Metafisica. 9 (1954). P. 464-477.
Chaix-Ruy /. Saint Augustin: temps et histoire.
Paris: Études augustiniennes, 1956.
Chaunu P. Christophe Colomb ou La logique de
l'imprévisible. Paris: F. Bourin, 1993.
Clark K. The Gothic revival: an essay in the
history oftaste. London: Constable & Co., 1928.
Cloulas I. Charles VIII et le mirage italien.
Paris: A. Michel, 1986.
Cochrane E. W. Historians and historiography
in the Italian Renaissance. Chicago; London:
University of Chicago press, 1981.
Connell W. /. (ed.) Society and individual in
Renaissance Florence. Berkeley: University of
California Press, 2002.

172
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Contamine Ph. (dir.). Guerre et concurrence
entre les États européens du ΧΪΨ au XVIIIe siècle.
Paris: PUF, 1998.
Conti A. L'evoluzione dell'artista // Storia
dell'arte italiana. T. I: Materiali e problemi. Vol. 2:
L'artista e il pubblico. Torino: Einaudi, 1979.
P. 115-263.
Corbellari Α., Lucken Chr. (dir.). Lire le Moyen
Âge? Numéro spécial de la revue Equinoxe. 16
(1996).
Cosenza M. E. Biographical and
bibliographical Dictionary of the Italian humanists and of the
world of classical scholarship in Italy, 1300—1800.
5 vol. Boston/Mass.: G. K. Hall, 1962.
Crouzet-Pavan É. Renaissances italiennes.
Paris: A. Michel, 2007.
Crouzet-Pavan É. (dir.). Pouvoir et édilité: les
grands chantiers dans l'Italie communale et
seigneuriale. Rome: École française de Rome, 2003.
Cullmann O. Christ et le temps: temps et
histoire dans le christianisme primitif. Neuchâtel;
Paris: Delachaux et Niestlé, 1947.
Daussy Я., Gilli P., Nassiet M. La Renaissance:
vers 1470-vers 1560. Paris: Belin, 2003.
Delacroix Chr., Dosse R, Garcia P., Offens-
tadt N. (dir.) Historiographies: concepts et
débats. 2 vol. Paris: Gallimard, 2010 [Folio. Histoire].

Краткая библиография
173
Delumeau /. La peur en Occident: XIV—
XVIIIe siècles. Paris: Fayard, 1978. [Русский
перевод: Делюмо Ж. Ужасы на Западе:
исследование процесса возникновения страха в странах
Западной Европы, XIV—XVII вв. / пер. Н. Епи-
фанцевой. М.: Голос, 1994.]
Delumeau /. Une histoire de la Renaissance.
Paris: Perrin, 1999.
Delumeau /., Lightbown R. La Renaissance.
Paris: Seuil, 1996.
Demurger A. Nouvelle histoire de la France
médiévale. 5, Temps de crises, temps d'espoirs:
ΧΐΨ-XY siècle. Paris: Éd. du Seuil, 1990. [Points.
Histoire.]
Didi-Huberman G. Devant le temps: histoire de
Tait et anachronisme des images. Paris: Éd. de
Minuit, 2000. [Critique.]
Dunn-Lardeau B. (dir.). Entre la lumière et les
ténèbres: aspects du Moyen âge et de la
Renaissance dans la culture des XIXe et XXe siècle: actes
du congrès de Montréal des 30 mai et 1er juin
1995. Paris: H. Champion, 1999.
Eco U. Dieci modi di sognare il medioevo //
Eco U. Sugli specchi e altri saggi. Milano: Bom-
piani, 1985. P. 78-89.
Eco U. Scritti sul pensiero médiévale. Milano:
Bompiani, 2012.

174
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Edelman N. Attitudes of seventeenth century
France toward the Middle ages. New York: King's
Crown press, 1946.
Elias N. Über den Prozess der Zivilisation: so-
ziogenetische und psychogenetische
Untersuchungen. 2 Bde. Basel: Verlag Haus zum
Falken, 1939. [Французский перевод:] Elias N. La
Civilisation des mœurs / trad, de la 2e éd.
allemande par P. Kamnitzer. Paris: Calmann-Lé-
vy, 1973. — Elias N. La dynamique de
l'Occident / trad, de l'allemand par P. Kamnitzer. Paris:
Calmann-Lévy, 1976. [Русский перевод: Эли-
acH. О процессе цивилизации: социогенетиче-
ские и психогенетические исследования / пер.
А. М. Руткевича. М.; СПб.: Университетская
книга, 2001.]
Epstein S. A. Genoa & the Genoese, 958—1528.
Chapel Hill (N. С ); London: the University of
North Carolina press, 1996.
Falco G. La polemica sul Medio evo. Torino:
Société storica subalpina, 1933.
Febvre L. Comment Jules Michelet inventa la
Renaissance // Le Genre humain. 1993/1 (Ν 27).
L'ancien et le nouveau. P. 77—87.
Ferguson W. K. The Renaissance in historical
thought: five centuries of interpretation. Boston:
Houghton Mifflin C°, 1948. [Французский
перевод:] Ferguson W. K. La Renaissance dans la pen-

Краткая библиография
175
sée historique / trad, de J. Marty. Paris: Payot,
1950. Переизд.: 2009.
Fernand Braudel et l'histoire / présenté par
J. Revel. Paris: Hachette littératures, 1999.
[Pluriel. L'histoire en revue.]
Fumaroli M. Aux origines de la connaissance
historique du Moyen Âge: humanisme, réforme
et gallicanisme au XVIe siècle // XVIIe siècle.
114/115(1977). P. 5-30.
Garin E. Moyen âge et Renaissance / trad, de
l'italien par С Carme. Paris: Gallimard, 1969.
Garin E. L'éducation de l'homme moderne: la
pédagogie de la Renaissance, 1400—1600 / trad,
de l'italien par J. Humbert. Paris: Hachette
littératures, 2003.
Garin E. L'humanisme italien: philosophie et
vie civile à la Renaissance / trad, de l'allemand et
de l'italien par S. Crippa et M. A. Limoni. Paris:
Albin Michel, 2005.
Gossman L. Medievalism and the ideologies
of the enlightenment: the world and work of La
Curne de Sainte-Palaye. Baltimore (Md.): Johns
Hopkins press, 1968.
Greenblatt S. Renaissance self-fashioning: from
More to Shakespeare. Chicago; London:
University of Chicago press, 1980.
Guichemerre R. L'image du Moyen Âge chez les
écrivains français du XVIIe siècle // Dire le Moyen-

176
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
âge: hier et aujourd'hui: actes du colloque, Laon
1987. Amiens: Université de Picardie; Paris: PUF,
1990. P. 91-106.
Guitton /. Le temps et l'éternité chez Plotin et
saint Augustin. 4e éd. Paris: J. Vrin, 1971.
Haie /. R. La civilisation de l'Europe à la
Renaissance / trad, de l'anglais par R. Guyonnet.
Paris: Perrin, 1998.
Hartog F. Régimes d'historicité: présentisme et
expériences du temps. Paris: Éd. du Seuil, 2003.
Hartog F. Croire en l'histoire. Paris:
Flammarion, 2013.
Haskins Ch. H. The renaissance of the twelfth
century. Cambridge (Mass.): Harvard University
press, 1927.
Häuser H. La Modernité du XVIe siècle. Fonte-
nay-aux-Roses: PUF, L. Bellenand; Paris: F. Alcan,
1930.
Heer F. Die "Renaissance"-Ideologie im
frühen Mittelalter // Mitteilungen des Instituts für
Österreichische Geschichtsforschung. 57 (1949).
S. 23-81.
Huizinga /. L'automne du Moyen âge / trad,
du hollandais par J. Bastin; précédé d'un
entretien avec J. Le Goff. Paris: Payot, 1989. — Пере-
изд.: 2002. [Русский перевод: Хёйзинга Й. Осень
Средневековья / пер. Д. В. Сильвестрова. М.:
изд. группа «Прогресс» — «Культура», 1995.]

Краткая библиография
111
Jacquart /. et al. L'âge classique des paysans
(1340-1789). T. 2 de Г Histoire de la France
rurale. Paris: Éd. du Seuil, 1975.
Jones Ph. /. The Italian city-state: from
commune to signoria. Oxford: New York: Clarendon
press, 1997.
Jouanna Α., Hamon Ph., Biloghi D. La France
de la Renaissance: histoire et dictionnaire. Paris:
R. Laffont, 2001.
Kristeller P. O. Renaissance philosophy and the
Medieval tradition. Latrobe, Penn.: Archabbey
press, 1966.
Kristeller P. O. Medieval aspects of Renaissance
learning: three essays. Durham, N. С : Duke
university press, 1974.
Kristeller P. O. Studies in Renaissance thought
and letters. 3 t. Roma: Edizioni di storia e lettera-
tura, 1956-1993.
L'ancien et le nouveau // Le Genre humain.
1993/1 (N 27).
La Roncière M., Mollat Du Jourdin M. Les
Portulans: cartes marines du XIIIe au XVIIe siècle.
Paris: Nathan; Fribourg: Office du livre, 1984.
Leduc /. Les historiens et le temps:
conceptions, problématiques, écritures. Paris: Éd. du
Seuil, 1999.
Leduc /. Période, périodisation // Delacroix Chr.,
Dosse F., Garcia P, Offenstadt N. (dir.) Historio-

178
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
graphies: concepts et débats. Paris: Gallimard,
2010 [Folio. Histoire]. P. 830-838.
Le GoffJ. Le Moyen Âge de Michelet // Le Goff J.
Pour un autre Moyen âge: temps, travail et culture
en Occident. Paris: Gallimard, 1977. P. 19-45.
[Русский перевод: Ле Гофф Ж. Средние века
Мишле // Ле Гофф Ж. Другое средневековье /
пер. с франц. С. В. Чистяковой и Н. В.
Шевченко под ред. В. А. Бабинцева. Екатеринбург:
Изд-во Урал, ун-та, 2002.]
Le Goff /. Temps // Le Goff J., Schmitt J.-Cl.
(dir.). Dictionnaire raisonné de l'Occident
médiéval Paris: Fayard, 1999.
Le Goff J. Un long Moyen Âge. Paris: Tallan-
dier, 2004. Переизд.: Paris: Hachette, 2010
[Pluriel].
Le Goff J., Nora P. (dir.). Faire de l'histoire...
3 vol. Paris: Gallimard, 1974. Переизд.: 2011.
[Folio. Histoire; 188.]
Le Pogam P.-Y., Bodéré-Clergeau A. Le temps
à l'oeuvre: exposition, Lens, Musée du Louvre-
Lens, 12 décembre 2012-21 octobre 2013
[catalogue]. Tourcoing: Éd. Invenit; Lens; Louvre-Lens,
2012.
Le Roy Ladurie E. Un concept:
l'unification microbienne du monde (XIVe—XVIIe
siècles) // Schweizerische Zeitschrift für Geschichte.
23/4 (1973). S. 627-696.

Краткая библиография
179
Le Roy Ladurie Ε. (dir.). Histoire de la France
rurale. T. 2: L'âge classique des paysans (1340—
1789). Paris: Éd. du Seuil, 1975.
Liebeschütz H. Mediaeval humanism in the life
and writings of John of Salisbury. London:
Warburg Institute, University of London, 1950.
[Studies of the Warburg Institute, 17.]
Lopez R. S. Still another renaissance? //
American Historical Review. 57 (1951). P. 1-21.
Mahn-Lot M. Christophe Colomb. Paris: Éd.
du Seuil, 1960. Переизд.: Portrait historique
de Christophe Colomb. 1988. [Points. Histoire;
122.]
Maire Vigueur J.Ό. (dir.). D'une ville à l'autre:
structures matérielles et organisation de l'espace
dans les villes européennes: XIIIe—XVIe siècle:
actes du colloque, Rome, 1er—4 décembre 1986.
Rome: École française de Rome, 1989.
Marrou H.-I. L'Ambivalence du temps de
l'histoire chez Saint Augustin. Montréal: Institut
d'études médiévales; Paris: J. Vrin, 1950.
Méhu D. Gratia Dei: les chemins du Moyen âge.
Montréal: Fides, 2013. [Biblio-Fides.]
Melis F. I mercanti italiani nell'Europa
médiévale e rinascimentale / a cura di L. Frangioni.
Grassina, Bagno a Ripoli: Le Monnier, 1990.
Meyer f. Histoire du sucre. Paris: Desjonquères,
1989.

180
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Meyer M. Qu'est ce que l'histoire?: progrès ou
déclin? Paris: PUF, 2013.
Milo D. S. Trahir le temps: histoire. Paris: les
Belles lettres, 1991.
Mollat M. Ya-t-il une économie de la
Renaissance? // Actes du Colloque sur la Renaissance.
Paris: J. Vrin, 1958. P. 37-54.
Mommsen Th. E. Petrarch's Conception of the
"Dark Ages" // Speculum. 17/2 (1942). P. 226-242.
Moos P. von. Muratori et les origines du médié-
visme italien // Romania. 114 (1996). P. 203-224.
Nitze W. A. The so-called twelfth century
renaissance // Speculum. 23 (1948). P. 464-471.
Nolhac P. de. Pétrarque et l'humanisme.
Nouvelle édition. 2 vol. Paris: H. Champion, 1907.
Nora P. (dir.). Les Lieux de mémoire. 3 vol.
Paris: Gallimard, 1984-1992. [Bibliothèque illustrée
des histoires; 3.]
Nordström /. Moyen âge et Renaissance / trad,
du suédois par T. Hammar. Mayenne: Floch;
Paris: Stock, 1933.
Panofsky E. Renaissance and Renascences in
western art. 2 v. Stockholm: Almqvist & Wik-
sell, 1960. [Французский перевод:] Panofsky E.
La Renaissance et ses avant-courriers dans Tait
d'Occident / trad, par L. Verron. Paris:
Flammarion, 1976. [Русский перевод: Панофский Э.
Ренессанс и "ренессансы" в искусстве Запада /

Краткая библиография
181
пер. А. Г. Габричевского. СПб.:
Азбука-классика, 2006.]
Patzelt Ε. Die karolingische Renaissance:
Beiträge zur Geschichte der Kultur des frühen
Mittelalters. Wien: Österreichischer
Schulbücherverlag, 1924.
Périodisation en histoire des sciences et de la
philosophie // Revue de synthèse. Numéro spécial.
108/3-4 (1987).
Pomian К. LOrdre du temps. Paris: Gallimard,
1984.
Poulet G. Études sur le temps humain. T. 1.
Paris: Pion, 1950.
Poussou J.-P. (dir.). La Renaissance: des années
1470 aux années 1560: enjeux historiographiques,
méthodologie, bibliographie commentée. Paris:
A. Colin, 2002.
Renaudet A. Autour d'une définition de
humanisme // Bibliothèque d'Humanisme et
Renaissance. 6 (1945). P. 7-49.
Renucci P. L'Aventure de l'humanisme européen
au Moyen âge, IV*—XIY siècle. Paris: les Belles
lettres, 1953.
Ribémont B. (dir.). Le temps, sa mesure et sa
perception au Moyen Âge: actes du Colloque,
Orléans, 12-13 avril 1991. Caen: Paradigme, 1992.
Ricoeur P. Temps et récit. T. 1: L'intrigue et le
récit historique. Paris: Éd. du Seuil, 1983.

182
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Romano Я., TenentiA. Die Grundlegung der
modernen Welt: Spätmittelalter, Renaissance,
Reformation. Frankfurt am Main:
Fischer-Taschenbuch-Verlag, 1967. [Fischer-Weltgeschichte, Bd. 12.]
Итальянский перевод: Romano Ä., Tenenti A.
Alle origini del mondo moderno (1350—1550). Mila-
no: Feltrinelli, 1967. [Storia universale Feltrinelli.
T. 12.]
Schild Bunim M. Space in medieval painting
and the forerunners of perspective. New York:
Columbia University press, 1940.
Schmidt R. Aetates mundi: die Weltalter als
Gliederungsprinzip der Geschichte // Zeitschrift
für Kirchengeschichte. 67 (1956). S. 288-317.
Schmitt /.-C. L'imaginaire du temps dans
l'histoire chrétienne // PRIS-MA: Recherches sur la
littérature d'imagination au Moyen Âge. 25/1 et 2.
№ 49-50. 2009. P. 135-159.
Simoncini G. La persistenza del gotico dopo il
Medioevo. Periodizzazione ed orientamenti figu-
rativi // Simoncini G. (cura). La tradizione
médiévale nell'architettura italiana dal XV al XVIII se-
colo. Firenze: L. S. Olschki, 1992. P. 1-50.
Singer S. Karolingische Renaissance //
Germanisch-Romanische Monatsschrift. 13 (1925).
S. 187-201, 243-258.
Talion A. L'Europe de la Renaissance. Paris:
PUF, 2006. P. 52. [Que sais-je?]

Краткая библиография
183
Taviani P. Ε. Cristoforo Colombo: la genesi del-
la grande scoperta. 2 v. Novara: Istituto Geografi-
co De Agostini, 1974.
Toubert P., Zink M. (dir.). Moyen âge et
Renaissance au Collège de France: leçons inaugurales.
Paris: Fayard, 2009.
Ullmann W. Medieval foundations of
Renaissance humanism. Ithaca, NY: Cornell University
Press, 1977.
Ullmann W. The medieval origins of the
Renaissance // The Renaissance: essays in
interpretation / by A. Chastel et al. London; New York:
Methuen, 1982. P. 33-82.
Valéry Д., Dumoulin О. (dir.). Périodes: la
construction du temps historique. Actes du Ve
colloque d'Histoire au présent. Paris: Ed. de TEHESS,
1991.
Vincent B. 1492: Tannée admirable. Paris:
Aubier, 1991.
Voss /. Das Mittelalter im historischen
Denken Frankreichs: Untersuchungen zur
Geschichte des Mittelalterbegriffes und der
Mittelalterbewertung von der zweiten Hälfte des 16. bis
zur Mitte des 19. Jahrhunderts. München: Fink,
1972.
Ward P. A. The Medievalism of Victor Hugo.
University Park; London: Pennsylvania state
university press, 1975.

184
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Waschek M. (dir.). Relire Burckhardt: cycle de
conférences organisé au Musée du Louvre par le
Service culturel du 25 novembre au 16 décembre
1996. Paris: École nationale supérieure des beaux-
arts, 1997.
Wittkower R. et M. Les Enfants de Saturne:
psychologie et comportement des artistes de
l'Antiquité à la Révolution française / trad, de D. Aras-
se. Paris: Macula, 1985.
Zorzi A. La politique criminelle en Italie
(XIIIe-XVIIe siècles) // Crime, histoire et sociétés.
2/2 (1998). P. 91-110.
Zumthor P. Le Moyen Âge de Victor Hugo //
Hugo V. Notre-Dame de Paris... Paris: le Club
français du livre, 1967. Préface [Victor Hugo. Oeuvres
complètes. 4.]
Zumthor P. Parler du Moyen âge. Paris:
Éditions de Minuit, 1980.

БЛАГОДАРНОСТЬ
Этот очерк многим обязан Морису Оленде-
ру. Он не только чудесно сыграл роль главного
редактора этой великолепной серии. Это
историк, который глубоко, с присущими ему
страстью, умом и культурой, вникал в осмысление,
в разработку, в защиту идей, предложенных
здесь.
Замечательную службу мне сослужили также
компетентность, талант и преданность
сотрудниц издательства «Seuil», откликнувшихся на
просьбы Мориса Олендера. В первую очередь
это Северина Никель, координатор отдела
гуманитарных наук, Сесиль Рей, Мари-Каролина
Соссье и Софи Тарно.
Я воспользовался также обсуждениями и
советами некоторых историков — моих добрых
друзей. Я имею в виду прежде всего
Франсуа Артога, выдающегося историографа,
Жана-Клода Шмитта и Жана-Клода Бонна, а
также их сотрудников по ГИАСЗ [группе
исторической антропологии средневекового Запада],
по Высшей школе социальных наук.

186
Жак Ле Гофф. Стоит ли резать историю на куски?
Многим обязан я также Кшиштофу Помяну
и Кристиане Клапиш-Зюбер.
Наконец, я никоим образом не мог бы
забыть моего верного и дорогого друга Кристину
Бонфуа, которая после того, как долгие годы
выполняла должность моего секретаря в
Высшей школе социальных наук, эффективно
продолжила службу, чтобы сделать возможной
появление на свет этой книги.
Всем им — сердечная благодарность.

СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие 5
Вступление 8
Ранние типы периодизации 13
Позднее появление Средневековья 25
История, обучение, периоды 36
Рождение Возрождения 51
Возрождение сегодня 70
Средние века становятся «темными
временами» 90
Долгое Средневековье 119
Периодизация и глобализация 163
Краткая библиография 168
Благодарность 185

ЖАК ЛЕ ГОфф
СТОИТ ЛИ РЕЗАТЬ ИСТОРИЮ
НА КУСКИ?
Научное издание
Директор издательства Чубарь В. В.
Подготовка издания ИП Трофимов В. Ю.
000 «Издательство «Евразия»
197110, Санкт-Петербург,
ул. Барочная, д. 2, лит. А, пом. 3-Н
Подписано в печать 28.09.2018.
Усл.-печ. л. 8.8. Формат 84 χ 108 1/32.
Гарнитура «РТ Serif». Тираж 500 экз.
Печать офсетная.
Заказ № 9080
Отпечатано с готовых диапозитивов
в АО «Первая Образцовая типография»
Филиал «Чеховский Печатный Двор»
142300, Московская область, г. Чехов,
ул. Полиграфистов, д. 1
Сайт: www.chpd.ru, e-mail: sales@chpd.ru
Тел. 8 (499) 270-73-59