Text
ПРОФ. В. И. РАВДОНИКАС
ИСТОРИЯ ПЕРВОБЫТНОГО ОБЩЕСТВА
И
ИЗДАТЕЛЬСТВО ЛЕНИНГРАДСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ОРДЕНА ЛЕНИНА УНИВЕРСИТЕТА ЛЕНИНГРАД 1947
Проф. В. И. РАВДОНИКАС
ИСТОРИЯ ПЕРВОБЫТНОГО ОБЩЕСТВА
ЧАСТЬ И
ИЗДАТЕЛЬСТВО ЛЕНИНГРАДСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ОРДЕНА ЛЕНИНА УНИВЕРСИТЕТА ЛЕНИНГРАД
19 4 7
Отв, редактор пр оф. В. В. Мавродин, Подписано к печати 3(УХН 194и г. М 04965. Печ. Л. 24*/>.
Тираж И000 »кз. Заказ .4 801.
Уч.-изд. Ж Э1» Цена 25 pytL
4-я типография им. Евг. Соколовой треста «Поли граф книга» ОГИЗ* мрш Ответе Министров СССР. Ден миг рад, Измайловский *р., Ж,
ПРЕДИСЛОВИЕ
Настоят™, вторая часть курса истории первобытного общества (первая часть вышла в свет в 1939 г.) охватывает низш’/ю и среднюю ступени варварства (археологически — неолит и для Европы эпоху оронзы).
Наибо 1ьшее внимание и, соответственно, наибольшую часть текста в этом разделе своего курса автор уделил низшей ступени варварства (главы XII — XIX) в связи с тем, что именно на этой ступени первобытно-общинный строй до времени его разложения может быть изучен при свете имеющихся источников во всех его своеобразиях с наибольшей полнотой и яркостью. Кроме того, проблемы последующих ступеней первобытной истории (патриархат, военная демократия, сельская община, процесс образования классов и государства) обычно получают конкретное освещение в соответствующих первых разделах курсов всеобщей истории и истории СССР, в то время как исторические знания о низшей ступени варварства — матриархально-родовом строе, неолите и энеолите — могут и должны быть обстоятельно изложены только в книге, специально посвященной первобытно-историческому прошлому человечества. В значительно более общей форме автор освещает среднюю ступень варварства, патриархально-родовой строй.
Этнографический материал занимает видное место в предлагаемой книге, потому что для освещаемых в ней эпох (в отличие от эпох, освещенных в первой части курса) он является живым, необычайно многосторонним и полноценным источником, проливающим свет и на немые археологические данные. Это — классический материал первобытной истории низшей ступени варварства.
Автор стремился избежать неоправданного смешения этнографических и археологических конкретностей, ограничиваясь их сравнением и сопоставлением, при особом изложении для каждой из них.
Общий куг с первобытной истории не может претендовать на исчерпывающий охват всего частного материала во всемирно-историческом масштабе и должен показать лишь основные линии исторического развития на важнейших и наилучше изученных фактах. Чем дальше вперед по пути истории, тем труднее включать в единое построение конкретное многообразие местных фирм исторического процесса без сведения их только к общим социологическим схемам или к сухому перечню фактов. Если для периода дикости (палеолит и мезолит—первая часть курса) можно было дать в кратком изложении доста
1»
4
ПРЕДИСЛОВИЕ
точно полную общую картину истории человечества, то в настоящей части курса автор, изложив общие вопросы первобытной истории в основном на этнографических фактах, должен был ограничиться для неолита территорией Европы и северной Африки, для эпохи бронзы — только территорией восточноевропейской части СССР.
Полагая, что курс для высшей школы должен давать отнюдь не догматическое знание, автор стремился везде, где мог, включать в свою систему изложения доказательства, аргументацию, т. е. элементы исследования, а также критику неприемлемых для него мнений. Это совершенно необходимо при творческом построении курса в такой еще далеко, конечно, неустоявшейся области исторического знания, как первобытная история.
Чтобы книга могла сохранить характер пособия, многие частные и описательные данные, а также большинство критических отступлений напечатаны (как и в первой части) мелким шрифтом. /
Третья часть настоящего курса (высшая ступень варварства, эпоха железа) выйдет из печати незамедлительно вслед за настоящей частью.
Автор выражает благодарность Д. А. Ольдерогге, просмотревшему в рукописи главы XII—XV, В. А. Петрову — главу I (страницы о происхождении земледелия), и Б. Б. Пиотровскому (страницы но эпохе бронзы на Кавказе) за их ценные указания.
ГЛАВА XII
НИЗШАЯ СТУПЕНЬ ВАРВАРСТВА. РАЗВИТИЕ МАТЕРИАЛЬНОГО ПРОИЗВОДСТВА
Второй крупный период первобытной истории — период вар варств а — был временем более значительного развития общественных производительных сил, чем предшествующий период дикости. От простого присвоения4 готовых продуктов природы с помощью охоты и собирательства (присвояющее хозяйство) человечество в период варварства перешло к производящей хозяйственной деятельности, к умножению продуктов природы, т. е. к скотоводству и земледелию, а также к добыче металлов и изготовлению из них все более и более прогрессирующих по своей целесообразности и производительности разнообразных орудий труда, обеспечивших развитие промышленной деятельности.
К концу периода варварства производительные силы общества достигают такой ступени, когда дальнейшее их развитие в условиях первобытного строя становится невозможным. Первобытно-общинный тип производственных отношений переходит в новый — рабовладельческий— тип, возникают классы и государство.
Продолжительный период варварства Ф. Энгельс и Л. Морган делили на три последовательных ступени — низшую, среднюю и высшую (см. ч. I, стр. 89, сл). Уже на низшей ступени, еще при господстве каменных орудий получают свое начальное развитие характерные для варварства новые формы производства — скотоводство и земледелие, возникает гончарное производство, укрепляется оседлость, вырабатываются различные типы постоянных жилищ и оседлых поселений. Низшая ступень варварства, как всеобщая ступень общественно-исторического развития, четко выделяется и в свете фактов современной науки, правда, с гораздо более сложным и противоречивым содержанием, чем это представлялось во времена Моргана. Начало этой ступени связано с появлением гончарных изделий и повсеместным распространением неолитической обработки камня шлифованием; ее конец и переход к следующей ступени — с возникновением древнейшей металлургии, т. е. открытием способов добычи и обработки меди, олова и их сплава — бронзы.
В развитии материального производства низшей ступени варварства самыми важными явлениями были возникновение скотоводства и возникновение земледелия.
1. Возникновение скотоводства
Условия для возникновения ранних форм скотоводства и земледелия были вполне подготовлены успехами присвояющего хозяйства периода дикости. Первобытное скотоводство возникло из охоты, но только на определенной и довольно высокой ступени ее развития, характеризующейся уже применением лука и стрел. Первым дом шним животным была собака, приручение которф относится еще к периоду дикости, о чем свидетельствуют этнографические данные, т. е. наличие домашней собаки у племен, сохранивших ряд основных особенностей высшей ступени дикости, например у эскимосов, огнеземельцев, австралийцев (,динго“) и мн. др. (у племен низшей ступени варварства собака широко распространена), в особенности же — археологические факты.
Кости домашней собаки (Canis familiaris) были встречены в некоторых палеолитических стоянках Западной Европы (пещеры Герм и Крурад, Франция, Миель, Испания и др.), относящихся к эпохе Мадлена, но все эти находки не надежны и их палеолитический возраст оспаривался. Гораздо более достоверны аналогичные находки в Сибири в мадленских стоянках Афонтова Гора (крупный волкообразный вид собаки, близкий к Canis familiaris Inostran-zewi) и Верхоленская Гора у Иркутска (собака, нд первой ступени одомашнивания по размерам почти не уступавшая волку).
В мезолите представлены уже вполне достоверные и широко распространенные остатки собаки, начиная с азильско-тарденуазского времени (Маглемозе, Свердборг, Хольмгард в Дании, Обен в Шотландии, Мугем в Португалии и др., пещерные стоянки Крыма, где, как, например, в стоянке Сюрень П, были обнаружены кости крупной собаки, т. е. в сущности волка на первой стадии одомашнивания, и собаки, по своим размерам приближающейся к современной сибирской лайке).
В эпоху неолита, когда собака была уже повсеместным культурным достоянием, в Европе представлены мелкая раса собаки наподобие современного шпица (торфяниковый шпиц, Canis familiaris palustris) и более крупные породы (Canis familiaris*! п о s tr a n-zewi, ладожские стоянки, Canis familiaris Putiatini, бологов-ская стоянка и др.).
К эпохе бронзы в Европе человек выработал уже несколько пород домашних собак; в его распоряжении были, кроме мелкого шпица, прямой предок немецкой овчарки — „ собака эпохи бронзы* (Canis matris optimae), большая узкомордая собака—предок борзых (Canis familiaris Lein er i), предок сибирской лайки (Canis familiaris Inostranzewi) и др.
Исходными дикими формами домашней собаки были некрупные разновидности волка из рода Canis, включая сюда, вероятно, и шакала (Canis aureus). Эти животные бродили вблизи охотничье-рыболовческих лагерей и стойбищ, привлекаемые отбро-
Ж*. 1. бобечья ЯР
ГЛАВА ХИ
сзув пищи человека, и таким путем сживались с людьми, привыкали к ним, что благоприятствовало процессу приручения. Со своей стороны люди не могли не обращать внимания на сопутствующих мм животных и активными способами еще более приближали их к себе, прикармливали, приручали и в конце концов одомашнивали.
Собак первоначально разводили для целей мясного питания. Кости, собаки встречаются среди отбросов в древних поселениях часто в расколотом (для извлечения мозга) виде. Многие первобытные племена и народности и в настоящее время употребляют мясо собак в пищу (весьма широкое явление), а их шерстью пользуются как материалом для текстильных изделий. Очень рано собаки были использованы и для целей передвижения, о чем свидетельствует, кроме археологических данных (находки полозьев саней от собачьей запряжки в неолитических торфяниковых стоянках, например в Алавуус, Финляндия), тот факт, что ряд приполярных племен, находящихся на ранних ступенях развития (например, эскимосы, айны и др.), пользуется санями, запрягая в них собак (рис. 1)~ Собачья запряжка у таких племен является неотъемлемой и существенной особенностью их арктической культуры.
Одомашнение собаки обычно еще не считают началом скотоводства, как формы производства, так как возможности хозяйственного использования этого животного весьма ограничены и специфичны. Однако чрезвычайно важным было то обстоятельство, что именно на примере собаки человек овладел, так сказать, самой идеей одомашнивания животных, иными словами — на опыте убедился в том, что дикие животные не только могут быть приручены в дальнейшем жить и размножаться рядом с человеком, нох что из такого приручения и одомашнивания можно извлечь хозяйственную пользу. С одомашниванием собаки в истории культуры был сделан принципиальный шаг чрезвычайно крупного производственного значения; от собаки человек легко мог перейти к одомашниванию и других животных. Вот почему трудно допустить, чтобы собака очень долгое время оставалась единственным домашним животным человека.
Широкое хозяйственное значение скотоводство получило лишь с одомашнением таких разносторонне полезных для человека животных, как бык, одень, лошадь, свинья, овца, коза. В большинстве — это животные стадные, что, как увидим нижет обусловило и главные способы их приручения. Что касается времени одомашнения перечисленных видов, то опорными фактами для выяснения этого вопроса и здесь должны служить остеологические (костные) остатки в археологических памятниках.
Вероятно, очень рано был приручен северный олень, о чем, в частности, говорят находки в некоторых торфяниковых неолитических памятниках весьма массивных полозьев от саней, принадлежащих скорее всего уже к оленьей запряжке, так как столь тяжелые сани собакам тащить было бы не под силу.
НИЗШАЯ СТУПЕНЬ ВАРВАРСТВА. РАЗВИТИЕ МАТЕРИАЛЬНОГО ПРОИЗВОДСТВА 9
Оленеводство, как оно существовало у многих северных племен и народностей (например у кетов или енисейских остяков, у селькупов, эвенков, саамов, ненцев и др.), представляло весьма архаический тип скотоводства, когда животные в летнее время стадами бродят в тундре на подножном корму, почти всецело предоставленные самим себе.
Коснемся несколько подробнее доказательств возможной древности оленеводства. В торфяниках Финляндии был сделан ряд находок, которые доказывают, что здесь в первобытные времена были известны, по крайней мере, три различных типа саней: лодкообразные — прототип -нынешних лопарских саней для запряжки оленя, однополозные, которые, судя по микрофлоре слоя ила, где они были найдены, относятся к эпох-е равней литорины, т. е. к периоду соленого Балтийского моря, и двухголоз-ые, возникшие в результате соединения и связывания двух однополозных саней для перевозки больших тяжестей. Среди этих саней некоторые по своей величине должны считаться принадлежащими к собачьей запряжке, как, например, сани (полез) из Аласен‘ярви. Однако однопслозные сани и как раз именно те, найденные остатки которых бесспорно относятся к древнему времени (данные пыльцового анализа, следы обработки каменными орудиями) гораздо скорее могут быть отнесены к оленьей злпряжье. Так, полоз из Аласен’ярви имеет длину 4,5 м и в сечении 23X5 = 115 кв. см, полоз из Илистаро, от которого сохранился лишь фрагмент, имеет в сечении 11,5ХЗ = 34,5 кв. ем, фрагмент полоза из Энонтекио 13X2,5 = 32,5 кв.см. Трудно думать, чтобы сани с полозом длиной в 4,5 м и 115 кв. см. в сечении мсгли принадлежать собачьей запряжке, как это утверждал, например, в отношении финляндских находок в целом Гандерт. Главный довод последнего против одомашнения оленя в неслите—малочисленность находок ксстей оленя в неолитических поселениях—не совсем точен, так как в северных районах в неолите кости оленя—нередкое явление.
Находки полозьев древних саней, кроме Финляндии и Скандинавии, сделаны в СССР (Зауралье, Шигнрский и Горбуновский торфяники—конец неолита, бронза).
Но если уже в эпоху ранней литорины олень служил для целей передвижения и перевозки тяжестей, то момент приручения его следует отодвинуть в более раннее время. Действительно, в некоторых стоянках эпохи анцилуса, относящихся к стадии маглемозе, например в Кундах, найдены кости северного оленя, причем имеются основания считать, что это был уже одомашненный олень. Менгин пишет по этому поводу следующее: „...удивительно, что в стоянке Кунда найдены кости северного оленя, так как, насколько мы знаем, в эпоху анцилуса дикий северный олень здесь уже вымер. Можно, таким образом, этим подкрепить предположение, что оленеводство древнему населению Кунды не было совсем неизвестно, хотяг, может быть, оно уже здесь исчезало*.
Вольдрихом и особенно Пьеттом ставился вопрос о приручении не только оленя, но лаже еще и лошади в палеолите. Доводы указанных авторов были крайне неубедительны, и потому мнения их не укрепились в науке. Однако новые данные заставляют вновь вернуться к этому вопросу. В фауне палеолитической стоянки (Афонтоза Гора, стоянка П), относящейся к эпохе мадлена, В. И. Громов обнаружил остатки двух рас северного оленя — крупной и мелкой. „Последняя, — пишет В. И. Громов,—го строению своих зубов не отличима от современного северного оленя из низовьев Енисея". Таким обоазом, имеется основание считать,, как думал и R П. Сосновский, эту мелкую разновидность оленя из Афонтовой I оры по морфологическому сходству ее с современным домашним оленем уже одомашненной. О наличии оленеводства у кадленцев Афонювой Горы свидетельствует, может быть, и загадочный предмете виде пластинки
1U
кости мамонта с тремя отверстиями (найдено два экземпляра), представляющий ближайшее сходство с принадлежностью оленьей запряжки.
Без сомнения, все эти факты, т. е. находки в Кундах и в Афонтовой Горе, не являются сами по собе достаточными для твердого заключения о существовании оленеводства в эпоху маглемозе или, тем более, в мадлен-<к}ю эпоху. Но если мы вспомним, что лингвистика, в лице Н. Я. Марра, говорит за глубокую древность приручения олеил, что наличие нескольких прирученных животных в эпоху астурийских кухонных остатков и раннего неолита Западной Европы предполагает более ранние опыты одомашнения, что, наконец, домашнего оленя от дикого отличить по костям трудно, а «ости северного оленя в эпоху мадлека — самое частое явление среди археологических находок, то смысл указанных фактов становится гораздо -более определенным и твердым. Вероятность приручения оленя в конце палеолита вытекает из общих условий производства этого времени. Север-вый олень был самым важным объектом охоты в эпоху мадлена, и недаром Э. Ларте последнюю С1адию своей периодизации палеолита предложил назвать эпохой северного оленя (6poque du renne). Но охога на оленя имела сезонный характер. Охотники шли за стадами в период их переко-чепок и разбивали свои временные становища около мест продолжительного выпаса оленей.
Такая сезонная охота требовала от охотника тщательного изучения образа жизни и повадок животных. Если учесть, что уж очень рано, может быть, с эпохи Мустье, в остатках которой были найдены метательные шары, в руках человека имелось такое орудие, как аркан или лассо, позволяющее при благоприятных условиях выхватывать любое животное из стада, то вряд ли можно спорить против того, что от сезонной кочевой охоты Мадлена до полускотсводческого-полуохотничьего сожительства человека со стадом—один шаг.
Надо, однако, сказать, что многие исследователи считают оленеводство поздним, вторичным явлением, результатом проникновения скотоводства на север.
Оленеводство ограничено определенными географическими широтами; это арктический тип скотоводства. Поэтому оно не имело всеобщего значения в истории культуры.
Для всеобщей истории культуры человечества гораздо более важным было одомашнение таких животных, как бык (корова), овца, свинья, коза, которое относится к низшей ступени варварства; к эпохе бронзы была одомашнена и лошадь. Все виды этих животных были одомашнены в Старом Свете (Европа, Азия, Африка).
Массовые костные остатки крупного рогатого скота, •овцы, козы и свиньи обнаружены в неолитических местонахождениях северной Африки (VI—V тысячелетия до н. э.), Передней и Средней Азии (в СССР—в Анау близ Ашхабада, IV—III тысячелетия до н. э.) и на значительной части территории Западной Европы (III тысячелетие до н. э.). В СССР наиболее ранние находки костей домашних животных, кроме Анау, встречены в поселениях трипольской культуры (III тысячелетие до н. э.), на Кавказе, в ямных и афанасьевских погребениях эпохи меди и бронзы, в фатьяновских жогребениях лесной полосы (см. ниже, соответствующие главы).
Судя по этим находкам, в эпоху неолита существовали мор-фологически уже значительно по сравнению с исходными видами измененные в результате фомапшения виды животных, начало
НИЗШАЯ СТУПЕНЬ ВАРВАРСТВА. РАЗЗИГ*^ МАГКРИАЛЬниги шхи«ьид'Л вл ц
одомашнения которых поэтому следует отодвинуть к более раннему времени — к начальной стадии неолита и, может быть, к мезолиту. Действительно, кости, возможно, домашнего быка найдены в Кампиньи, в кьёккенмеддингах Дании, в верхних слоях стоянок астурийской культуры в Испании. На основании этих находок Винге полагает, что уже в древнейших кьёккенмеддингах была представлена раса короткорогого торфяникового быка (Bos taurus brachyceros), происхождение которой в Европе ранее связывали лишь с неолит ческими свайными постройками Швейцарии, полагая, что население этих построек пришло сюда из Азии и привело с собой низкорослый торфяниковый скот. В настоящее время многие исследователи. выводят торфяникового быка в Европе из местного крупного вида первобытного быка (Bos primigenius).
Таковы наши данные о времени возникновения скотоводства. Какими же путями и способами осуществлялся столь важный по своим последствиям для человеческого общества процесс одомашнивания?
В одомашнении наиболее полезных для хозяйства человека стадных животных важную роль сыграло своеобразное сожительство вооруженных луком и стрелами охотни к о в с дикими стадами. Передвигаясь вслед за животными, преследуя их, охотники убивали отдельных особей или выхватывали их живьем из стада .С помощью аркана или лассо в том количестве, какое было необходимо для удовлетворения потребностей охотничьей группы. Тахим путем устанавливалась постоянная связь между человеком и стадами животных, которая, при благоприятных условиях, могла охоту превратить в скотоводство.
При этом коллективные формы охоты — облава, загон с помощью загородок и других приспособлений, использование лохчих ян и т. п.—были наиболее существенным шагом на пути к одомашниванию животных. Особенно важной в этом отношении была охота загоном с помощью загородок, широко применяющаяся различными племенами и народностями в период варварства. 1
Бушмены южной Африки сооружали такие загородки для загона животных из камней в виде двух стен, сходящихся под углом. Эскимосы охотились этим способом на оленей — карибу. Калифорнийские индейцы устраивали загороди для охоты на оленей и лосей в виде двух сходящихся члетней. Индейцы прерий Северной Америки охотились на бизонов нередко тем же способом, т. е. с помощью длинной загородки из двух стенок, сходящихся под углом и заканчивающихся узким проходом. Этот вид охоты был распространен по всей Северной Америке (рис. 2) и Северной Азии. Так, у ненцев в Туруханском крае охота на северных оленей производилась с помощью забитых в землю двух рядов кольев, на которые навешивались тряпки и перья (обычно крылья птиц), насаживались чучела и т. д. Ряды кольев сходились под углом* в вершине угла
12
ГЛАВА П
ставились сети, а между кольями близ вершины устраивались плетения из ремней. Длина загона достигала 5 километров. Такая охота практиковалась у юраков, тавгийцев и многих других народностей Сибири. Близкий способ охоты применялся и в Лапландии, где он носил название вуобмена (wuobmen). Саамы (лопари) устраивали загон в виде сходящихся под углом рядов из забитых в землю столбов, на которые прикреплялись чучела. Вершина угла
Рис. 2. Охота с помощью загородок у ирокезов. Рисунок XVII века.
заканчивалась большой ямой, куда должны оыли падать загнанные, олени. В лесных областях вместо рядов столбов или загородок нередко устраивались с гой же целью засеки, представляющие ряды срубленных и наваленных друг на друга деревьев. Вместо ямы или сетей в вершине угла загородок и засек, а также в специально оставленных боковых проходах, часто ставились луки с натянутой тетивой (т. е. самострелы), автоматически действующие при появлении животного в проходе.
При загоне в ямы, сети или загороженные участки легко могла возникнуть мысль о сохранении загнанных животных живыми на
НИЗШАЯ СТУПЕНЬ ВАРВАРСТВА. РАЗВИТИЕ МАТЕРИАЛЬНОГО ПРОИЗВОДСТВА 13
продолжительное время. Содержавшиеся в загородках пойманные разными способами животные, особенно молодые особи, при благоприятных условиях могли уживаться с человеком и раз множ а ть с я в неволе; это и явилось началом превращения их в домаш
Рис. 3. Олень-машцик (у тавгийцев).
ний скот, началом одомашнивания, так же как и близкое сожительство человека с дикими стадами.
Первоначальное скотоводство было простым дополнением к охоте: животные содержались живыми в качестве запаса мясной пищи (мясное скотоводство).
Приспособление животных для целей передвижения (собака, олень, впоследствии лошадь) также первоначально было
14 ГЛАВА ХЯ
€В1зано с охотничьим образом жизни. Оно облегчало труд охотников особенно в условиях сезонной охоты, часто требующей передвижения охотников и перемещения различных припасов охотничьего снаряжения на значительные расстояния. Для передвижений в зимнее время употреблялась санная запряжка, а в летнее — так называемая волокуша из двух жердей (рис. 12). Некоторые прирученные животные употреблялись и в качестве „помощников* че л о века на охоте. Особенно известна в этом отношении роль собаки, настоящего „друга" охотников. Домашний олень до последнего времени употреблялся, а кое-где и теперь еще употребляется на охоте у народов Сибири (тавгийцы, якуты, эвенки, чукчи, коряки и др.) и у саамов в качестве „манщика*, т. е. для приманки диких животных к месту охоты. Для этой цели служит самка, которую охотники привязывают к дереву, а сами садятся в засаду где-нибудь поблизости. Приближающиеся к самкам дикие самцы и служат добычей охотников. Торнеус (автор XVIII в.) описывает по личным наблюдениям этот способ охоты у саамов (лопарей) в следующих словах: „Наиболее сильные самцы выгоняют своих более слабых соперников из стада. Последние вынуждены искать для себя счастья где-нибудь на стороне. Изгнанные самцы бродят тихо вокруг и ищут для себя подругу. Лопарь имеет специально для этой цели прирученных самок... Замечающие их дикие быки приближаются^ а в это время их убивают". Точно так же домашнего оленя-самца пускают к стаду диких оленей с ременными петлями, привязанными к рогам (рис. 3). Во время драки дикие животные запутываются рогами в этих петлях и затем побиваются охотниками.
Древний скандинав Отер, описавший для английского короля Альфреда в IX в. великую северную страну, имел ка севере Норвегии кроме 600 домашних оленей еще и 6 оленей - манщиков.
Таким образом, первоначальное скотоводство еще не имело значения самостоятельной, а тем более ведущей отрасли производства. Возникнув непосредственно из охоты, скотоводство вначале, т. е. на низшей ступени варварства, было теснейшим образом связано с охотой, являлось дополнением к ней, а в известной мере и обслуживало ее задачи. Отсюда с необходимостью следовало то важное обстоятельство, что скотоводство в порядке естественного разделения труда было, так же как и охота, — по прямой связи и преемственности с ней,— с п е ц и а л ь н о м у ж с к и м занятием. „Стада были новыми — промысловыми средствами, писал Энгельс, их первоначальное приручение и дальнейший уход за ними — делом мужчины".1
Первоначальное скотоводство низшей ступени варварства отнюдь не имело повсеместного распространения и в Старом Свете, а в Америке оно не было известно (за исключением одомашненных к средней ступени варварства в Перу и Мексике родственных вер
1 Маркс и Энгельс. Соя., т. XVI, ч. I, стр. 137.
НИЗШАЯ СТУПЕНЬ ВАРВАРСТВА. РАЗВИТИЕ МАТЕРИАЛЬНОГО ПРОИЗВОДСТВА
блюду ламы и альпака, а также некоторых видов птиц), до появления европейцев (конец XV в.). Одомашнение могло происходить только в тех районах, где водились пригодные для целей скотоводства исходные дикие виды (где не было таких видов, как, например, в Австралии и Океании, скотоводство не могло возникнуть самостоятельно) и где уже созрели общественно-экономические условия для этого. Большинство видов домашних животных было одомашнено не в одном, а в разных центрах (полифилетическая теория одомашнения) и в разное время. Несомненно происходило и так называемое повторное одомашнение: в то время как, например, домашний бык уже существовал в некоторых районах,, в других районах дикого быка приручали заново. Собака одомаш-. нивалась на чрезвычайно широкой территории Старого Света и от разных видов рода Canis. Родиной крупного рогатого скота считают лесную полосу Евразии и Средиземноморье, свиньи — Восточную Азию, Европу и Средиземноморье, овцы — Южную Европу и Африку. Возникшее скотоводство распространялось в связи с расселением овладевших этим производством племен и путем передачи одомашненного скота от племени к племени в порядке обмена.
Таково в самых общих чертах материалистическое понимание вопроса о происхождении скотоводства. Между тем, в зарубежной науке распространены по этому вопросу идеалистические мнения. Большой известностью пользуется, например, странная теория происхождения скотоводства из религиозных побуждений. .Цель приручения животных, — писалг например, но данному вопросу автор широко известней у нас книги .История первобытной культуры* Липнерт, — была в своем основании религиозная. Она служила главной причиной разведения животных у целых народов*. Вполне конкретно развил эту теорию Э. Ган. Согласно его мнению ско* товодство возникло в деевнем Вавилоне одновременно с плужным земледелием в связи с культом богини луны, являвшейся богиней плодородия. В честь этой богини устраивались жертвоприношения и ритуальные процессии, в которых фигурировали культовые колесницы, запряженные волами в соответствии с мнением, что богиня-луна сама разъезжает по небу в колеснице.
Э. Ган утверждал, что первоначальное приручение быков имело назначением участие их в таких ритуальных запряжках; прирученные животные должны были также служить и для жертвоприношений. Будто бы лишь позднее быки, а вслед за ними и другие животные были использованы в хозяйственных целях, что с течением времени привело к возникновению кочевого скотоводства. Добавим, что и плужное земледелие Э. I ан выводил из религии, именно—из культа матери-земли. Первоначальный плуг был будто бы олицетворением фаллоса, а первоначальная вспашка — ритуальным актом символического оплод творения земли. Глубокая ошибочность этих идеалистических взглядов не нуждается в особых доказательствах. Как скотоводство, так и первоначальное земледелие возникали вовсе не только в Вавилоне, а в различных местах земного шара, пригон в ряде других мест — раньше времени существования древнего рабовладельческого Вавилона. Связанные со ckotOi одством и земледелием религиозные культы древнего общества являются лишь следствием, идеологической надстройкой над ними, а вовсе не причиной, их породившей. Весь вопрос Э. Ган поставил, как это вообще типично для идеалистов, с ног на голову и тем отрезал себе пути к его правильному решению.
Укажем, что подобный же ход мысли привел Фрезера и Джевонса к ошибочному мнению о происхождении скотоводства из тотемизма с его
16
ГЛАВА XR
запретами убийства и поедания (кроме ритуальных обрядов) тотемов. Первобытные люди будто бы стремились для чисто культовых, тотемических целей содержать тотемных животных при своем жилье, ухаживали, заботились о них, что и привело к приручению и одомашниванию этих животных. Будто бы лишь позднее люди стали разводить одомашненных животных уже с хозяйственными целями.
Нередко высказывалось также мнение (например Неринг, Бюхер, Максимов, Штернберг), что первоначальное приручение возникло из забавы, из игры с животными, из любительства. При этом делались ссылки на любовь дикарей и варваров к самым разнообразным представителям животного мира. Действительно, многим первобытным племенам свойственна страсть содержать при своем жилье в неволе всевозможных животных и птиц — обезьян, попугаев, ящериц, змей и т. д. По свидетельству путешественников (Штейнен, Марциус и др.) хижины не знающих настоящего скотоводства индейцев Южной Америки (Бразилия) иногда производят впечатление настоящих зверинцев; в них и рядом с ними в изобилии содержались красивые яркие попугаи — арара, дятлы, цапли, хвостовые ящерицы, муравьеды, многочисленные обезьяны и т. п. Индейцы, особенно дети и женщины, учат попугаев разговаривать, возятся с обезьянами и вообще от всей души забавляются посреди своих зверинцев. Точно так же на островах Науру (Океания) в каждом жилище находились ручные птицы.
Такая любовь к животным могла послужить одним из условий, способствовавших одомашниванию, но, без сомнения, она не была той основной, решающей причиной, которая привела к развитию скотоводства. Наблюдения показывают, что племена, у котсрых выражена страсть к домашним зверинцам, чужды стремлению использовать содержащихся в неволе животных для хозяйственных целей, если у таких племен к этому еще не созрели чисто материальные предпосылки.
Основной и решающей причиной возникновения скотоводства было, конечно, не какое - либо религиозное побуждение или любовь к животным, а экономическое развитие общества, точнее — развитие производительных сил до такого уровня, когда в первобытном обществе не только не было первоначальной крайней необеспеченности, повседневной нужды, частых голодовок, которые вынуждали к немедленному уничтожению пойманных живот* ных, но даже образовались постоянные излишки как в продуктах питания, которые можно было отдавать скоту, так и в рабочей силе, которую можно было использовать для ухода за скотом и для кормозаготовок. Равным образом для возникновения скотоводства необходимо было развитие техники охоты до такого уровня (лук и стрелы, загороди, западни и т. д.), при котором обеспечивалось безусловное господство человека над дикими животными. Этим и объясняется, почему скотоводство не возникло еще на средней ступени и дикости, хотя охота и тогда уже была развита.
Раз возникнув, скотоводство само с течением времени превращается в новую и весьма важную, как увидим ниже, производительную силу. С развитием скотоводства человек овладел способами искусственного изменения природы животных, вырабатывая в них полезные для себя свойства и особенности, создавая новые породы скота (см. ниже стр. 20).
НИЗШАЯ СТУПЕНЬ ВАРВАРСТВА. РАЗВИТИЕ МАТЕРИАЛЬНОГО ПРОИЗВОДСТВА 17
2. Возникновение земледелия
Если скотоводство возникло из мужского занятия—ОХОТЫ, то первобытное земледелие вырастало из женской области труда — из собирательства. „Пока мужчина охотился, женщина изобрела земледелие*—образно сказано по этому поводу. Поэтому, в соответствии с законом естественного разделения труда, первобытное земледелие долго, до возникновения полеводства (пашенного земледелия), в основном было почти в такой же мере делом женщины, в какой скотоводство — мужчины.
Общая линия возникновения первобытного земледелия с технической стороны выяснена на множестве фактов. От неорганизованного собирания плодов и корней, существовавшего со времени первобытного стада, люди еще на высшей ступени дикости переходили к периодически повторяющимся массовым сборам и жатвам урожая диких растений, как это в наиболее поздних формах наблюдается, например, у первобытных племен Австралии, у калифорнийских индейцев и т. д. Далее начались посадка и посев зерен в землю, т. е. искусственное разведение полезных растений. Взрыхление земли для посева долгое время производилось вручную заостренной палкой, прямой преемницей палки-згмлекопалки собирательниц и мотыкой, как у многочисленных племен Северной и Южной Америки, папуасов Новой Гвинеи, меланезийцев различных народностей Африки и многих других племен.
Это ручное — „палочное* (Grabstockbau) и „мотыжное* (Hackbau) земледелие или, по выражению Энгельса и Моргена, „огородничество “(Gartenbau) — весьма типично для низшей ступени варварства. Оно являлось ^ишь предтечей настоящего пахотного полевого земледелия или полеводства (Ackerbau), развивающегося значительно позже, лишь на средней ступени варварства в результате изобретения пахотных орудий — плуга или сохи — и органического с этого времени соединения существовавших ранее без внутренней сеязи друг с другом скотоводства и земледелия в общую систему сельского хозяйства.
С особенностями этого первобытного, палочно-мотыжного земледелия, высшим достижением которого было, например, земледелие с применением искусственного орошения у индейцев Пуэбло, в древней Мексике и древнем Перу, затем в Китае, в Африке, мы ознакомимся на живых этнографических примерах (земледелие у индейцев Северной и Южной Америки, у папуасов и меланезийцев) несколько ниже (см. стр. 32 сл.), а сейчас остановимся на той стадии развития собирательства, от которой до первобытного земледелия один шаг и которую поэтому иногда характеризуют выражением „накануне земледелия*. Такой тесьма усложненный характер собирательство имеет, например, в Австралии, где сотни различных видов диких растений употребляются местными племенами
2 Зак. 801. История первобытного общества.
18
ГЛАВА ХИ
в пищу, нередко после довольно сложной предварительной их обработки. Одним из наиболее важных в собирательском хозяйстве австралийцев растений является я м с—многолетнее вьющееся растение с содержащими крахмал клубнями на корнях. Собранные клубни ямса австралийскими женщинами долго выпекаются на камнях, затем протираются через редкую ткань; полученную массу промывают в корыте, несколько раз меняя воду, и только после этого ядовитый в сыром виде ямс становится годным в пищу. Весьма полезными для австралийцев растениями служат клубни Cyperus rotondus, а также клейтония, листья которой поедаются и в сыром и в печеном виде. Однако наиболее ценным продуктом считаются плоды клейтонии. Эти плоды собираются вручную, очищаются от шелухи и перетираются в муку на каменных зернотерках. Из полученной таким образом муки австралийцы пекут своеобразные лепешки на горячей золе или поедают эту муку с водой. Заготовки семян производятся в периоды их созревания и носят характер настоящего массового организованного сбора. Любопытно, что у некоторых австралийских племен принято закапывать корни ямса после снятия с них клубней обратно в землю, т. е., в сущности, производить уже посадку растений.
Весьма развитый характер имеет собирательство и у диких обитателей девственных лесов полуострова Малакки (Южная Азия) — семангов и сеное в. Здесь, во влажной тропической зоне, почти у самого экватора, произрастает множество полезных для туземцев диких растений — различные виды плодовых деревьев, бананы, ореховое дерево, разнообразные зерновые растения, ямс, маниок и пр. Семанги и сенои при всей примитивности их культуры разработали довольно сложные способы собирания, приготовления и консервации этих растительных богатств. Ядовитые клубни и плоды они, так же как и австралийцы, растирают, выщелачивают в известковой воде, затем выжимают, иногда с помощью примитивного рычага, и полученную массу просушивают. Производится также и массовый сбор семян с различных растений; собранные таким путем урожаи просушиваются или слегка поджариваются и затем поступают в запасы.
Собирательство у племен индейцев в Калифорнии (Северная Америка) достигло, вероятно, наиболее высокой ступени организованности и сложности; оно служило весьма важным источником средств существования этих племен. Главным продуктом питания у калифорнийцев были жолуди, в изобилии произрастающие на нескольких видах дуба. В периоды вызревания жолудей в дубовые рощи собирались мужчины и женщины. Мужчины сбивали жолуди палками, женщины собирали урожай в корзины и переносили его в свои поселки, где жолуди очищались от шелухи, высушивались и поступали в запасы.
Из жолудей путем растирания на каменных зернотерках или толчения в каменной ступе приготовлялась мука, которую сначала промывали щелоком, а затем из нее пекли лепешки или варили
НИЗШАЯ СТУПЕНЬ ВАРВАРСТВА. РАЗВИТИЕ МАТЕРИАЛЬНОГО ПРОИЗВОДСТВА 19
кашу. Для варки служили плетеные, очень плотные, водонепроницаемые корзины, так как изготовление посуды из глины здесь еще не было известно. Кроме жолудей калифорнийские индейцы собирали различные виды орехов, семена дикого овса, подсолнечника и других семенных растений, дикий горох, дикую сливу, разнообразные корни И ЯГОДЫ. ;)
В собирательстве австралийцев, обитателей Малакки, и, в особенности, калифорнийских индейцев (все эти племена надо по ряду основных элементов их культуры отнести к времени перехода от высшей ступени дикости к низшей ступени варварства) представлены многие существенные стороны примитивного земледельческого хозяйства, т. е.: 1) массовые сезонные сборы урожаев диких растений, даже жатвы; 2) разнообразная обработка и подготовка урожаев для хранения в запасах; 3) организованное, часто продолжительное, хранение запасов; 4) размол высушенных корней, зерен орехов или жолудей на муку с помощью каменных зернотерок, а также сложная переработка крахмальных клубней; 5) печение из муки лепешек* варка каши и т. п.
В сущности, для земледелия здесь нехватает только обработки земли, посева или посадки семян и клубней в землю и ухода за растениями, хотя начатки и этих работ имеются — посадка корней, ямса у австралийцев, частые запреты (табу), ограждающие полезные растения от вырывания и в.ытаптывания до их созревания, и т. п. Переход от этой стадии сложного собирательства к палочно-мотыжному земледелию был сделан опять-таки в результате развития производительных сил, когда, вследствие повышения производительности труда, стала возможной оседлость, без которой настоящая земледельческая культура немыслима. Уже открытие возможности получения урожая путем посева зерен в землю гораздо легче могло быть сделано в условиях оседлости, когда не преднамеренно рассыпанные по соседству с жильем, например в мусорных кучах, зерна диких растений па глазах у человека произрастали и развивались в те самые растения, которые человек разыскивал в процессе своего собирательства среди окружающей его природы. Этот факт не мог не привлечь к себе внимания и с течением времени, так же как и другие аналогичные наблюдения, не привести уже к опытам преднамеренного посева. Была предложена даже теория (Флаксбергер), согласно которой столь важное культурное растение, как пшеница, возникло из дикорастущих видов, приспособившихся к жизни около жилья человека. Только при оседлом образе жизни (хотя бы и с частыми переносами поселений на новые места в связи с истощением почвы) возможны обработка сколько-нибудь значительных участков земли* регулярный уход за растениями и хранение урожая в запасах.
Успехи возникшего земледелия, так же как и скотоводства, не сводились к простому размножению человеком полезных для него, естественно образовавшихся в природе видов. Открыв земледелие и скотоводство, вступив на путь производящего хозяй
2*
'Л
ГЛАВА XII
ства, человек сделал несравненно более важный но вый шагв утверждении своего господства над природой. Сущность этого шага заключается в том, что человек не ограничился размножением готовых видов с неизменным повторением их естественно образовавшихся признаков, но перешел к переделке природы растений и животных с целью наилучшего приспособления их к своим потребностям. И сознательно, и бессознательно люди стали не только искусственно видоизменять в этом направлении особенности отдельных культивируемых ими видов, развивая их полезные свойства, но и создавагь, заново творить совершенно новые, не встречающиеся в природе полезные виды растений и животных, даже вырабатывать в них такие признаки, такие особенности и свойства, которые совершенно не нужны самим растениям и животным, но которые зато нужны для человека. „Дикорастущие растения мало удовлетворяют человека, — говорит акад. В. Л. Комаров,—' зерна дикорастущих злаков очень мелки, плоды на лесных деревьях мелки и кислы. Как правило, можно сказать, что у культурных растений те их органы, которые служат человеку, гипертрофированы, т. ’ е. развиты чрезмерно. Зерновая пшеница имеет излишне крупный запасный магазин с крахмалом, корни свекловицы или репы также разрастаются в размерах, совершенно не вызываемых потребностями самого растения, и, наконец, рекорд побивают лишенные семян плоды банана, многих сортов мандарина или груш. Плод — обычно хранилище семян, а плод, лишенный семян, совершенно бесполезен для несущего растения. Однако он нужен человеку, и он существует. Растения с такими излишними или ненормально развитыми органами в природе не осуществимы, так как естеств?нный отбор уничтожает их бзз остатка. Искусственный отбор выдвигает, наоборот, признаки, желательные для человека, и создает растения, отсутствующие в природе*.
То же самое мэжно сказать и относительно домашнего скота. Современные иоркширские свиньи настолько жирны, что почти не могут двигаться. В мясном скоте выработана объемиста/T, но рыхлая и ослабленная мускулатура, бесполезная, даже вредная для животного, если бы ему пришлось вести самостоятельное существование. Для питания теленка нужно 50—60 ведер молока, при лактационном периоде всего около четырех месяцев; между тем, хорошая молочная корова дает 300—400 ведер и доится 9—10 месяцев. Такая молочная продукция для самой коровы бесполезна.
Настолько крупных результатов может достигнуть человек в своей переделке природы естественно образовавшихся видов, показывает тот факт, что для ряда культурных растений исходные дикие формы неизвестны.
Свою преобразующую деятельность в растительном и животном мире человек ос щес*ваял путем искусственного отбора, гибридизации (скрещивания) близких видоз и создания благоприятных для развития организмов условий.
НИЗШАЯ СТУПЕНЬ ВАРВАРСТВА. РАЗВИТИЕ МАТЕРИАЛЬНОГО ПРОИЗВОДСТВА 21
Вполне естественно для земледельца оставлять на семена лучшие особи культивируемых растений или выбирать из урожая наиболее крупные зерна, плоды и клубни для посева и посадки. И скотовод стремится получать потомство ог наилучших особей, наоборот, в первую очередь истребляя худшие. Из поколения в поколение в течение тысячелетий совершался такой отбор, полезные признаки накапливались, возрастали, усиливались и закреплялись в организмах наследственно; так, руками человека вырабатывались лучшие в сравнении с дикими виды растений и животных. Ч. Дарвин, придавая огромное значение именно этому процессу в формировании домашних животных и культурных растений, называл его бессознательным отбором (бессознательным потому, что человек не сознавал всего смысла совершаемых им по отбору действий^. «В нашем смысле, — пишет Дарвин в своей работе «Изменения животных и растений под влиянием одомашнивания», —важна та форма отбора, которую можно назвать бессознательным отбором и которая заключается в том, что каждый старается обладать наилучшими особями животных и развозить именно их>. Только к XIX в. бессознательный отбор стал сознательным, превратившись в планомерную, научно-обоснованную селекцию на опытных растениеводческих и животноводческих станциях.
Гибридизация (скрещивание) близких видов с различными полезными признаками часто приводит к наследственно закрепленному объединению этих признаков в одном индивиде и, следовательно, к выработке новой культурной формы. Скрещивание даже в пределах одного вида растений дает, как показал Дарвин, лучшее потомство, чем самоопыление. Человек с самого начала земледелия опять-таки невольно и бессознательно прибегал к практике гибридизации, высевая и высаживая на своих «обработанных участках различные виды и разновидности растений, которые могли здесь прекрасно опыляться. Ботанические исследования показали, что большинство культурных растений образовалось путем гибридизации; каждое из них произошло не от одной дикорастущей формы, а от нескольких. Так, например, твердая пшеница (Tritlcum durum) по наиболее вероятному мнению произошла от целой группы видов рода дикорастущего злака эгилопс (Aegi* lops). Такая гибридизация частично осуществлялась еще до окультуривания растений, но она вполне естественно могла происходить и на возделанных полях, где человек вначале высевал разные, близкие друг к другу, полезные ему злаки, искусственно размещая их по соседстгу друг с другом (см. ниже, стр. 34—36, земледелие у папуасов). Полученные путем гибридизации и отбора лучшие особи, будучи высеяны чистыми культурами, в дальнейшем размножались самоопылением; так вырабатывались устойчивые сорта. Практика гибридизации (метисации) широко применялась и в скотоводстве.
Точно так же, создавая нозые благоприятные условия для разводимых им животных и растений (взрыхление почвы, удобрение, поливка, прополка для растений, уход и содержание в стойлах, организованное кормление для скота), человек способствовал их полноценному разви-
тию, наиболее полному развертыванию особенностей их организмов, прежде всего — полезных для человека свойств.
Все эти способы — отбор, гибридизация, создание искусственной среды — в их сочетании друг с другом и дали возможность человеку управлять развитием растений и животных, преобразовывать их природу применительно к своим хозяйственным целям, что явилось одним из величайших успехов в истории культуры человечества. На низшей ступени варварства здесь были сделаны, конечно, лишь первые и, однако же, решающие шаги: новый путь был открыт, и далее оставалось по этому пути неуклонно двигаться.
Вступив на этот новый путь, человек в своей хозяйственной деятельности достиг и еще одного важного преимущества. Благодаря земледелию и скотоводству стала возможной большая, чем раньше, плановость в хозяйстве, т. е. регулируемое сознательной волей человека повторяющееся в точные сроки воспроизводство полезных для него продуктов в определенном, заранее предусмотренном количестве. Успешность охотничье-собирательского хозяйства в несравненно большей степени определяется факторами, не зависящими от воли человека и потому не поддающимися сознательному регулированию, — обилием или, наоборот, недостатком дичи, удачей, случаем в процессе охоты и т. д., хотя и при этих формах производства известная плановость была необходима; например, расчет охотничье-собирательских мероприятий применительно к сезонным явлениям в дикой фауне и флоре, деятельность охотников по так называемому „охотничьему календарю" Но только земледелие и скотоводство обеспечили еще большую плановость хозяйства, значение которой возрастало с повышением техники производства, все более ослаблявшей зависимость хозяйства от природы (введение ирригации, применение удобрений и т. д.).
Чрезвычайно важным для конкретной истории культуры является вопрос о том, где, когда, в какой последовательности впервые были освоены или, вернее, созданы человеком различные культурные растения и как они распространялись по земному шару из своих первичных очагов. На этот вопрос проливают свет находки растительных остатков в археологических памятниках и, главным образом, чисто ботанические исследования по установлению районов дикорастущих видов, наиболее близких к культурным. Что касается археологических данных, то в Европе зерна культурных злаков найдены уже в позднемезолитических памятниках (кампинийская эпоха), да и особенности культуры последних (обилие находок крупных каменных мотыкообразпых срулий типа pic, частые находки каменных зернотерок) и их топография заставляют полагать наличие мотыжного земледелия в это время (мезолит) в ряде районов Европы (западная часть материка, Средиземноморье, территория Украины и др.; см. ч. I, стр. 275, 283\ В северной. Африке в долин Нила наличие культурной пшеницы (эммер) установлено для неолитических местонахождений VI — V тысячелетий до н. э-
(Фаюм, Бени Саламэ). Весьма ранние остатки земледелия, в частности, культуры пшеницы, известны в Передней Азии (Элам, позднее Междуречье), в Индии и в Китае. Неолитической эпохе в Европе (в основном III тысячелетие до н. э.) известны были уже многие виды культурных растений (свайные постройки Швейцарии, неолит рейнско-дунайской зоны, неолит Триполья на территории СССР и др.; см. ниже, главы XVII — XIX). *
Согласно ботаническим исследованиям, в сущности, в соответствии с археологическими фактами, — родиной разнообразных форм твердой пшеницы (Triticum durum) была Юго-Западная Азия. Отсюда она распространилась в Средиземноморье, а затем по южной и средней Европе. Первичным очагом мягкой пшеницы (Triticum vulgare; ее разновидность—карликовая пшеница — Triticum compactum) рядом авторов намечаются Индия и Афганистан. Столь же древний злак — ячмень (Hordeum), в частности, хорошо известный египтянам в самом начале их истории, ведет свое происхождение от двух видов, в диком состоянии произраставших в Западной Азии и Китае; он был окультурен на широком пространстве от Средиземноморья до Китая. Исключительная распространенность проса в неолшических местонахождениях Европы невольно заставляет предполагать местные очаги его происхождения. Из двух известных в неолитических памятниках Европы видов проса — метельчатого (Panicum miliaceum} и головчатого, или итальянского (Setaria italica) — для первого исходные дикие виды неизвестны, родоначальником же второго большинство ботаников считает растение зеленый мышей (Setaria viridis), широко распространенный в средней и южной Европе, в северной Африке и в Азии от Сибири до Дальнего Востока и Японии. Возможно, что именно разновидности зеленого мышея были исходными формами для местной выработки культурного итальянского проса в южной и средней Еврспе; положительное решение этого вопроса разрешает проблему самостоятельного возникновения культуры итальянского проса в неолите указанных широт Европы. Интересно, что остатки зеленого мышея найдены в некоторых неолитических поселениях Европы (Меринген, Швей-' цария, Ai телек, Австрия и дрг; в Лангендорфе на Заале были найдены остатки Setaria glauca —вида, родственного зеленому мышею).
Из многих центров происхождения овса (Avena sativa) надо отметить и Европу, где распространен (особенно в степях СССР) т овес, или полетай — один из родоначальников культурного овса, известного среди находок из поздних свайных построек Швейцарии.
Интересно происхождение относительно поздней (эпсха бронзы) в средней Европе культуры ржи. Возникнув первоначально на юге (Закавказье, Западная Азия) рожь (Secale cereale) в качестве сорняка проникла в культуры пшеницы-ячменя и вместе с семенами последних, как сорное растение, распространилась к северу. Рожь выносливее пшеницы; она легко переносит суровые условия северных широт с холодными зимами и хорошо растет на скудных подзолистых почвах. Поэтому по мере своего продвижения па север рожь вытесняла непереносящую северные условия пшеницу и постепенно превращалась из сорняка в чистую культуру, ныне столь полезную на севере.
Рис — одна из древнейших земледельческих культур, возникшая в первобытные времена в Индо-Китае и сыгравшая исключительно важную роль в возникновении и развитии древних земледельческих государств Юги-вос-точной Азии. В Африку и Европу культура риса была перенесена арабами только в средние века.
Перечисленные, важнейшие и в настоящее время, культурные злаки все возникли в Старом Свете и в Америку были перенесены европейцами. Но в Америке еще в очень древние времена образовались свои местные земледельческие культуры, ныне также ставшие мировыми, как, например, маис
ГЛАВА ХП
(кукуруза), картофель, подсолнечник, табак. Маис, или кукуруза (Zea mays} — одна из древнейших культур Америки; зегна маиса были найдены в древних памятниках Перу, относящихся ю времени за несюлько тысячелетий до О1Крьггия Америки европейцами. Как увидим ниже, маис — едва ли не господ-С1В}к?1гая культура у земледельческих племен низшей ступени гарварства в Северной Америке. Равным образом и картофель еще в глуб.кой древности был введен в земледельческую культуру в Южной Америке в районе Анд, откуда он очень рано распространился в Новом Св_те. Кукуруза,и картофе-itJ в Европу были перенесены только в XV1 — XV1I вв.
Многие огородные овощи (.морковь, свекла, лук) и птодовые деревья (яблоня, груша) БО-Никли в р>де центров, включая и Европу, где распространены исходные для них дикс растущие формы.
Добытые к настоящему времени наукой археологические и ботанические факты, часто весьма спорные, еще далеко недостаточны для выясн1 ния общей кар«ины возникновения и распрост анения земледельческих культур. Среди а} хе^ логических находок осращали на себя внимание остатки цельных зерен и плод >в. Между тем современная летодика дает встожность с помощью микроскопа устанавливать виды растений даже по сохранившим кремнистые частицы клеток остаткам растительной пищи (нагара) на дне и стенках сосудов, весьма часто встреч нощи.' ся. Исследования этим многообещающим способом находятся еще в самом начале, и при развертывании их будет собран массовый материал по географическому распуед.лению и хронологической классификации древних остатков культурных растений, что по-новому ответит всю данную проблему.
Опираясь на имеющиеся факты, по отношению к Европе можно сделать следующие выводы. Древнейшие культуры злаков (пшеница, ячмень) возникают не в одном, а в разных центрах Азии и северной Африки не позднее чем 6—5 тысяч лет до н. э. Отсюда они раскроет, аннются путем общения между племенами (обмен, заимствование) и путем расселения племен сначала в Средиземноморье на юге Еврлпы (Пиренейский полуостров, Италия), а затем скорее всего вдоль Атлантического побережья в западной части Ев; опы до современных Франции и Бельгии, в восточной и средней Европе через Малую Азию, Балканский полуостров, Дунай, Днестр, Днепр. Гол; ко так можно объяснить, если согласиться с ботаниками, единичные и спорные находки зерен ячменя в кампинийских памятника: западной части Европы, массовые и совершенно бесспорные находки пшеницы и ячменя в неолите Европы (III тысячелетие до н. э.\ Вместе с тем со времени мезолита в разных местах Европы совершались самостоятельные опыты по культивированию местных растений. Сюда относятся некоторые бобовые, корнеплоды (морковь, свекла), плодовые деревья, особенно яблоня (плоды, вероятно, культурной яблони найдены в свайных постройках Швейцарии), возможно, — виноград. Как отмечалось выше, весьма вероятно и местное европейское происхождение культуры итальянского проса. Мотыжная техника неолитического земледелия Европы возникла и самостоятельно и путем заимствования от южных и восточных перешедших ранее на земледелие племен.
В Азии наиболее древнее земледелие возникло в Центральной Передней и Средней Азии, в5 Китае и в Индо-Китае с его культурой риса, в Америке — на территории Мексики и Перу.
НИЗШАЯ СТУПЕНЬ ВАРВАРСТВА. РАЗВИТИЕ МАТЕРИАЛЬНОГО ПРОИЗВОДСТВА 25»
3. Развитие промышленного производства
Промышленная деятельность человека на низшей ступени варварства также обнаруживает значительное развитие. У различных племен этой ступени нередко высокого совершенства достигают обработка камня шлифованием (неолитическая техника), обработка дерева (замечательная резьба по дереву и изготовление деревянной утвари в Америке и Океании, изготовление лодок-кану в Океании), плетение (корзины, цыновки), текстильное производство — обработка диких волокнистых растений, прядение и ручное ткачество, обработка дублением кожи и изготовление из нее одежды и обуви (сандалии, мокассины^ гамаши и т. д.), изготовление оружия (разнообразные формы лука и стрел, часто специализированные, духовые ружья, копья и щиты,, метательные палицы, булавы) и пр.
Из промышленных производств наиболее показательными для низшей ступени варварства являются, кроме неолитической техники обработки камня, строительное, а в особенности, гончарное дело. Оба эти вида производства внутренне связаны между собой в том отношении, что развитие и того и другого обусловлено укреплением оседлости и потому оба они в своих ранних формах характеризуют определенную ступень развития культуры.
Если в период дикости жилищем или убежищем для человека служили навесы под скалами, пещеры, заслоны о г ветра из ветвей, легкие шалаши и, как высшее достижение, полупоцземные жилища и землянки простейшего типа, то в период варварства, уже на низшей его ступени, по мере укрепления оседлости развиваются в разных местах земного шара разнообразные, часто довольно сложные, формы жилища: всевозможные виды землянок, как у индейцев Север-* ной Америки и народностей Северной Азии, круглые жилища из дерева со стенами и крышей из плетенки (Океания, Африка, юго-восточная Азия), большие четырехугольные дома из дерева (ирокезы, племена севзрс-западного оерега Северной Америки), постройки на сваях (Южная Америка, Меланезия, юго-восточная Азия) и т. д. Вместо охотничьих лагерей периода дикости формируются различные типы оседлых поселений-деревень, ярко отражающие общественный строй их населения (расположение домов в зависимости от деления на тотемные родовые группы и на фратрии, общие мастерские, мужские дома, общественные хранилища запасов, культовые сооружения и т. д.).
Развитие форм жилищ и поселений было связано с развитием строительной техники и соответствующих орудий производства, из которых оссбенную важность имели шлифованные каменные топоры, выработанные неолитическими приемами (см. ниже, стр. 139) и орудия для земляных работ (мотыки, деревянные лопаты).
Ярким .признаком упрочения оседлости и повышения уровне жизгенных потребностей является глиняная посуда или керамика, изобретение которой Энгельс и Морган не случайно считали гранью между дикостью и варварством.
1 ,1ЛйЛ All
„Изготовление гончарной посуды, — писал Морган для обоснования важности этого признака в периодизации развития первобытной культуры, — предполагает оседлую жизнь и значительное развитие простых производств... Введение керамического искусства создало новую эпоху человеческого прогресса в смысле улучшения жизненных условий л умножения домашних удобств".
Хотя лепка из глины возникает на средней ступени дикости (еще в палеолите лепились глиняные скульптуры; см. ч. I, стр. 213), но применение техники лепки к изготовлению посуды входит в практику значительно позднее, только к началу варварства. Оно было подготовлено целым рядом болзе ранних способов выработки сосудов. Предшественниками глиняных сосудов были сосуды из кожи, наподобие мехов для вина, и долбленные сосуды из дерева. Функцию сохранения и переноса жидкостей выполняли также очищенные от мякоти тыквы (такого рода сосуды известны, например, у индейцев шингу в Южной Америке, в Африке в Камеруне, в Южной Азии), чаши из рога, скорлупа крупных, например, кокосовых орехов, панцири черепах и плотно сплетенные из прутьев корзины, как у индейцев Калифорнии. Для того чтобы сосуды, сделанные из легко разрушающегося и сгорающего органического материала — дерева, прутьев и т. п., стали более прочными, стойкими и, самое главное, огнеупорными, пригодными для варки пищи на огне, их стали обмазывать глиной; такие сосуды, сделанные из дерева и покрытые слоем глины в палец толщиной, европейцы наблюдали, например, на юго-восточном берегу Южйой Америки в период ее открытия. Далее был сделан переход к лепке сосудов из глины с примесями уже без всякой основы. Мелкие сосуды лепились прямо из куска подготовленной глины формовкой стенок ладонью и пальцами. Наряду с этим самым простым способом рано появился способ гончарной техники налепом, при помощи которого можно было вырабатывать и крупные горшки, более половины метра в диаметре шейки горшка. Техника „налепом", чрезвычайно широко распространенная у племен и народностей низшей ступени варварства, заключалась в следующем. Глину, смешанную с крупным песком, толчеными раковинами, асбестом и т. п., раскатывали на длинные валики или полосы, а затем эти валики накладывали друг на друга или по спирали или кольцами, вылепливая таким образом с генки сосуда (рис. 4). Более ранние сосуды лепились, как это принято, например, у папуасов Новой Гвинеи, с круглым или острым дном, так что сосуд мог стоять лишь зарытым своей нижней частью в землю, песок или золу. Наружная поверхность сосудов обычно орнаментировалась узорами из ямок, штрихов, отпечатков веревки или штампа и т. д.
Обжиг вначале производился прямо на кострах, при температуре 300—500°, позднее появились специальные гончарные печи. Примитивное гончарное дело, как правило, было женским занятием.
Было бы напрасно искать отдельные центры или очаги происхождения гончарного производства. Глиняная посуда у современных
НИЗШАЯ СТУПЕНЬ ВАРВАРСТВА. РАЗВИТИЕ МАТЕРИАЛЬНОГО ПРОИЗВОДСТВА 27
племен низшей ступени варварства распространена по всему земному шару. Равным образом почти нет „ископаемых* неолитических культур без глиняной посуды, бытовавшей в эпоху неолита от Атлантического побережья западной Европы до Тихого океана, от Белого моря до
г
Рис. 4. Гончарная техника налепом у папуасов.
Средиземноморья. Гончарное производство — яркий пример того, как первоначальные изобретения делаются в разных местах заново и независимо друг от друга, что, конечно, не исключало случаев распространения гончарства путем общения между соседними племенами и путем переселений.
4. Типы хозяйства и экономический базис низшей ступени варварства
Мотыжное земледелие и тем более первоначальное скотоводство на низшей ступени варварства с/шествовали обычно еще в условиях или господства или, во всяком случае, важного значения охоты, собирательства и [ыболозства.
Удельный вес, относительное значение каждой из этих отраслей производства в системе первобытного хозяйства у различных племен варваров низшей ступени были далеко не одинаковы в зависимости от исторических и географических условий, от неравномерности исторического развития. В Амгрике, например, скотоводство до XVI в. отсутствовало (за исключением одомашненных ламы и альпака), зато процветало наряду с охотой и собирательством палочно-мотыжное земледелие.
В Океании разводились только свиньи и собаки; этот вид скотоводства был перенесен сюда из Южной Азии и лишь дополнял мотыжное земледелие, при этом далеко не повсеместно. В Старом Свете с охотой, собирательством, мотыжным земледелием часто сочеталось начальное скотоводство (главным образом неолитическое скотоводство в Европе; см. нике, гл. XVI—XVII, или связанное с охотой и собирательством древнейшее оленеводство Арктики). В прибрежных зонах и в лесной полосе с обильной сетью рек и озер рыболовство и развитая специализированная охота с собирательством процветали в качестве главных форм производства и в период варварства. Географическая среда, конечно, существенно влияла на хозяйство человека, тогда гораздо более зависимого от природы, чем в более позднее время. Можно установить следующие основные наиболее распространенные типы хозяйства для низшей ступени варварства:
1) охота в ее ₽ысокоразвитой форме (лук и стрелы, духовое ружье, капканы, силки, ловчие ямы, загородки) вместе с собирательством и начатками земледелия или же начатками скотоводства;
2) рыболовство или же морской промысел с материковой охотой и собирательством;
3) мотыжное земледелие и культура плодовых деревьев с охотой: а) при начатках скотоводства, как в неолите Старого Света на Новой Гвинее, в Меланезии; б) при отсутствии скотоводства, как в Америке.
В конкретной действительности существовало много частных различий между хозяйственными системами отдельных районов на данной ступени исторического развития.
* • •
Гаковы главные особенности производства на низшей ступени варварства. В чем же заключалась экономика этого времени?
НИЗШАЯ СТУПЕНЬ ВАРВАРСТВА. РАЗВИТИЕ МАТЕРИАЛЬНОГО ПРОИЗВОДСТВА 29
Ф. Энгельс дал следующую характеристику экономического базиса общества низшей ступени варварства: „Население в высшей степени редко; оно гуще только в месте жительства племени, вокруг которого лежит широким поясом прежде всего область охоты, затем нейтральный защитный лес, отделяющий его от других племен. Разделение труда чисто естественного происхождения; оно существовало только между полами. Мужчина воюет, ходит на охоту и рыбную ловлю, добывает пищу и изготовляет необходимые для этого орудия. Женщина работает по дому и занята приготовлением пищи и одежды — гарит, ткет, шьет. Каждый из них-—хозяин в своей области: мужчина в лесу, женщина в доме. Каждый является собственником изготовленных и употребляемых им орудий: мужчина — собственник оружия, охотничьих и рыболовных принадлежностей, женщина — домашней утвари. Домашнее хозяйство ведется на коммунистических началах для нескольких, часто для многих семей. То, что делается и используется сообща, составляет общую собственность — дом, огород, лодка44.1
Занятия мужчин и женщин зависели от степени развития и соотношения друг с другом в том или ином обществе, у того или инсго племени, конкретных форм производства; мужчины могли, кроме охоты и рыболовства, заниматься первобытным скотоводством, женщины — мотыжным земледелием; те и другие — различными вилами домашней промышленности, но основная сущность общественной экономики низшей ступени варварства от этого не менялась. Она, эта сущность, заключалась попрежнему в господстве пгрвобытной общинной собственности на средства производства, в преобладании коллективного производства и потребления, в важном значении еще естественного разделения труда, регулирующего экономические отношения между порами и личную собственность на некоторые орудия производства.
Ниже (стр. 77 сл.) мы гораздо подробнее рассмотрим особенности экономической жизни племен низшей ступени варва/ства, особенно — тенденции ее развития.
На основе такого экономического базиса продолжал развиваться материнский родовой строй, в котором, по выражению Ф. Энгельса, я нет места для господства и угнетенияtf.
1 Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства. Маркс иЭнгельс, соч. т. XVI, ч. I, стр. 135.
ГЛАВА XIII
ПЛЕМЕНА НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА
На низшей ступени варварства материнская родовая организация общества достигает высшего развития. Чтобы ознакомиться с этой замечательно яркой формой первобытно-общинного строя конкретнее, мы сначала остановимся на кратких описаниях некоторых наиболее типичных племен низшей ступени варварства в их конкретности и только после этого перейдем к выводам о типических особенностях и порядках общественного строя этой ступени.
Племена, которые по ряду признаков следует отнести к низшей ступени варварства, далеко не одинаковы. Они отличаются друг от друга и уровнем своего развития и по конкретным формам общественно-культурных явлений. Каждое племя или группа племен имеют свою собственную и весьма продолжительную историю. Собственно уже „наименее культурные племена земного шара" — тасманийцы, австралийцы, андаманцы и др., которых мы неоднократно касались в I части (стр. 173, 182, 207 и др.), — по ряду признаков стоят на рубеже между дикостью и варварством. И однако между ними и, например, ирокезами или тем более, индейцами пуэбло, относящимися, по нашему мнению, к низшей ступени варварства, в общем уровне развития огромная разница. При этом конкретные формы культурных явлений в первобытном обществе существенно зависят от условий географической среды. Примеры описаний племен мы приведем приблизительно в порядке степеней их развития и по разтичным географическим районам, коснувшись племен и крайнего севера, и умеренной полосы, и тропической зоны.
В данном изложении мы, к сожалению, должны отвлечься от поучительной истории этих племен, в основном постигаемой по археологическим данным, и опишем их в том состоянии, которое уже было известно европейцам.
1. Эскимосы. Ительмены
Близко к началу периода варварства стоят эскимосские племена (innui — в самоназвании), не имеющие ни земледелия, ни скотоводства (за исключением собаки), обитающие в суровых условиях приполярной зоны (Гренландия, побережье Берингова пролива, Аляска, северо-восточная окраина Северной Америки). Эскимосы— вероятно, остаток очень древних племен, перешедших Берин
ПЛЕМЕНА НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА
31
гов пролив из Азии в Америку к началу мезолита и сохранивших при своем дальнейшем развитии многие древние особенности в общественной жизни.
Средства к жизни эскимосским племенам дают морской промысел на кита, тюленя и моржа, рыболовство (ловля трески, лосося, форели и др.) и охота на северного оленя, мускусного быка и различных птиц. У них сложился особый тип первобытного арктического хозяйства и первобытной арктической культуры, носящей глубокие следы еще ледниковой эпохи истории человечества.
Важнейшими орудиями промысла у эскимосов являются гарпуны, копьеметалка, лук и стрелы. Для плавания по морю служит каяк (челн из тюленьих шкур, натянутых на деревянный остов), для передвижения по суше и по льду — сани с собачьей запряжкой. Зимние жилища устраиваются в форме полуземлянок со стенами, сложенными из дерева и китовых костей; крыша таких жилищ строится часто из моржовых ребер. Значительное распространение получили и куполовидные хижины, сложенные из снега. Для отопления служат большие, выдолбленные из талька жировые лампы со светильниками из высушенного мха. Одежда шьется из шкур.
Всюду у эскимосов наблюдаются коллективные формы производства и потребления. Обитатели зимнего стойбища сообща охотятся и ловят рыбу, распределяя добычу между семьями, участницами коллективных охоты и лова.
Между отдельными эскимосскими племенами наблюдается различие в образе жизни и в семейно-брачных отношениях. Карибу-эскимосы— охотники за североамериканской разновидностью северного оленя (карибу) — ведут кочевой образ жизни; родовая организация у них уже не наблюдается. Зато в общественной жизни оседлых эскимосов прибрежной зоны — по типу хозяйства носителей более древней формы общества — имеются признаки материнского родового строя. Так, Л. Я. Штернберг писал об этих племенах следующее: „Родовые нормы носят черты матриархата. Муж по общему правилу переходит в дом жены. Родство по женской линии самое важное и самое близкое*. Эскимосы Берингова пролива сохранили и тотемные обозначения родов.
Надо отметить, что у эскимосских племен большим почитанием окружено женское божество — богиня; владычица морских зверей.
Из охотничье-рыболовческих народов Северо-восточной Азии черты родового строя низшей ступени варварства еще в XVIII в. наблюдались у ительменов (Камчатка), юкагиров, айнов и др. В прекрасном описании ительменов (камчадалов) русского ученого XVIII в. Крашенинникова, а также в описании Стеллера приведены многочисленные данные о их производстве (охота, рыбная ловля), обычаях и родовом строе. Ительмены жили семейными общинами в „ост-рожках“, т. е., в обнесенных тыном поселениях, состоящих из зимних
32
ГЛАВА ХШ
жилищ— землянок и летних — шалашей и „балаганов". Семейная община вела общее производство. Несколько общин, расселявшихся обычно по одной речке, составляли род, в коллективном владении которого находились данная река и ее побережье. Внутри общины браки были запрещены. Жена обычно переходила в общину мужа, хотя бывали и обратные случаи. Целый ряд описанных Крашенинниковым и Стеллером обычаев ительменов показывает, что у них существовал и тотемизм.
Племена охотников и рыболовов, обитающих в условиях севера [например луораветланы (чукчи), ненцы (самоеды) и др.] и более умеренных широт частью в силу внешних влияний, частью, как некоторые эскимосские племена, вследствие специфических условий их жизни, далеко не вззхе сохранили черты материнского родового строя. Но если этот строй возник еще в палеолите, то мы вправе предполагать его и в их прошлом. Действительно, пережитки матриархата часто наблюдаются даже у высокоразвитых охотничье-рыболовческих племен. Так, у племен северо-западного побережья Северной Америки (хайда, нутка, тл инки ты и др.), занимающихся главным образом специализированным морским промыслом и охотой, наблюдаются сильнейшие пережитки матриархата (в ряде случаев материнский счет рэдсгва, высокое значение брата матери и пр.), хотя и первобытно-общинный строй, в значительной мере под капиталистическим влиянием американцев и в связи с промысловым характером их хозяйства, уже подвергся сильному разложению.
Развитая форма материнского родового строя у современных племен существует лишь в условиях первобытного земледелия.
2. Папуасы Новой Гвинеи
Выше эскимоъю* по своему развитию стоят многочисленные племена папуасов Новой Гвинеи, живущие в тропических условиях и развившие у себя раннюю земледельческую культуру местами с начатками скотоводства (свиньи, собаки).
Между папуасскими племенами существует много различий. Береговые племена развили у себя рыболовство и обмен в большей степени, чем мотыжное земледелие. Племена внутренней зоны Новой Гвинеи занимаются преимущественно мотыжным земледелием и свиноводством. Но не все папуасы вышли еще за пределы низшей ступени варварства, и потому мы не можем дать их обобщенную характеристику. Папуасы обитают в деревнях, состоящих из нескольких хижин, н редко выстроенных на сваях на высоте 1—2 м над землей или над водой (рис. 5), часто и прямо на земле. В больших хижинах обитают, как правило, несколько парных семей; место каждой из них отделено перегородками. На рекз Августы известны дома, которые могут вмещать сотни человек. Более обычны хижины для отдельных брачных пар в их сочетании с большим мужским домом. Средства к существованию папуасам дают охота и рыболовство,
ПЛЕМЕНА НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА
33
мотыжное земледелие и плодовые деревья, особенно кокосовая и саговая пальмы. Многие племена разводят свиней и собак. У папуасов господствует чистейший „каменный век*. Орудия делаются из камня, кости, дерева, створок раковин и т. д. Гласное каменное орудие — шлифованный топор, насаженный на коленчатую рукоять (рис. 6).
Мелкие кремневые орудия и осколки ракоиш в. руках папуасов употребляются для различных тонких работ. „То, что каменным топором грубо обрубается, то заостряется и сглаживается острым ребром кремневого осколка, как, например, наконечники метательных стрел и дротиков*, — пишет один из лучших знатоков папуасов, знаменитый русский путешественник Миклуха-Маклай. Из твердой
•
Я Зак. 601. История первобытною общества.
34
ГЛАВА Х1П
кремнистой коры бамбука папуасы делают довольно острые ножи, из кости — проколки и орудия для разрезания плодов. Камень и кость служат для изготовления различных наконечников.
9
Рис. б. Орудия и утварь папуасов.
а) костяные проколки; б) шлифованные топоры к заготовка для них; в) мотыки; г) горшки; д) удьж-саб.
Типичную для низшей ступени варварства картину папуасского под* сечно-мотыжного земледелия по наблюдениям над папуасами берега Маклая, рисует сам Миклуха-Маклай в следующих словах: .Немногие плантации находятся вблизи деревень, большинство скрыто в лесу, чтобы этим положением больше защитить их от врагов. Выбрав участок земли для плантации, срубают сначала подлесок,
ПЛЕМЕНА НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА
35
а потом и более крупные сучья больших деревьев. Этим достигается большой доступ солнца, отчего все срубленное быстро увядает и засыхает. Тогда разводят огонь и сжигают срубленный кустарник и засохшие сучья. Остаются только большие деревья — их постепенно поджигают у корня нескелько дней подряд, а иногда и срубают большими каменными топорами. Очищенный участок окружают забо-
Рис. 7. Каменные топоры и мотыки на рукоятях.
ром, ставят по два ряда кольев из сахарного тростника в рост человека близко один к другому. Тростники стоят плотно одна к другой, поэтому забор представляет надежную преграду против нападения диких свиней, которые в противном случае могли бы причинить большой вред молодым плантациям. Прежде чем срублены все деревья и поставлен забор, землю уже взрыхляют, размельчают и насыпают в кучи, имеющие около метра в поперечнике и полметра
3*
36
ГЛАВА Х1П
высоты. Каждая кучка обсаживается только одним сортом растений, так что бананы, сахарный тростник, бау, аян — растут вперемежку. Меньше чем в месяц новые плантации бывают уже готовы. На более старых плантациях почва в особенности хорошо обработана и размельчена. При этом папуасы пользуются очень простыми орудиями.
1. Удья— крепкая, длиною в два метра, палка, заостренная с одного конца; ею пользуются мужчины, так как при работе этим первобытным орудием требуется много силы.
2. У д ь я-с а б — небольшая узкая лопатка; ею работают женщины (рис. 6).
Работа производится та<<им образом: двое или более мужчин стано-вятся в ряд, глубоко втыкают заостренные жудья“ в землю и потом одним взмахом поднимают большую глыбу земли. „Если почва тверда, то в одно и то же место втыкают удья два раза, а потом уже поднимают землю. За мужчинами следуют женщины, которые ползут на коленях и, держа крепко в обеих руках свой „удья-саб“, размельчают поднятую мужчинами землю. За ними идут дети различного возраста и растирают землю руками. В таком порядке мужчины, женщины и дети обрабатывают всю плантацию; позже они накидывают кучки земли, группируемые в ряды".
Для охоты служат лук со стрелами и копье. Наряду с луком применяется и копьеметалка.
Высокое развитие у папуасов имеет домашняя промышленность — изготовление плетеных изделий, долбленных челнов — кану, различных резных скамеек, подставок и т. п.э лепка глиняных горшков.
Первобытно-общинные порядки у папуасов выражены не в меньшей степени ярко, чем у эскимосов. Хозяйствующей общественной группой и здесь является семейная община, состоящая из нескольких живущих в одном поселении и ведущих общее хозяйство парных семей. Обработка земли производится коллективно. Продукты коллективного производства поступают в коллективную собственность. Существует строгое разделение труда между мужчинами и женщинами. Наблюдаются и начатки специализации отдельных племен на производстве некоторых продуктов. Так, население залива Гюон изготавливает для обмена горшки, племена юго-запада Британской Новой Гвинеи — лодки и т. д.
Формы семейн о-p одовых отношений у различных папуасских племен не одинаковы. В полосе вдоль Торресова пролива в южной и западной частях Новой Гвинеи наблюдается преимущественно отцовский счет родства при сохранении родового строя с то-, темными обозначениями родов. У остальных папуасских племен Новой Гвинеи, особенно у племен, обитающих в северной и восточной частях острова, преобладает родовой строй с материнским счетом родства и делением племен на две фратрии. Но и у таких племен очень часто представлен уже патрилокальный брак, а роды обычно делокализованы (в поселении живут члены разных родов, один и тот же род разбросан в разных поселениях).
ПЛВМЕНа НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА
37
3. Индейцы Северной Америки
.Весьма развитых и потому наиболее показательных форм общественный строй низшей ступени варварства достигает у племен североамериканских индейцев, почему на описаниях этих племен мы остановимся подробнее.
В качестве классического образца материнской родовой организации Ф. Энгельс описывает общественный строй ирокезов (Северная Америка, район озер Эри и Онтарио), называвших сами себя; „народом,длинного дома" по типу устройства их коллективного жилища. И мы воспользуемся этим знаменитым примером, дополняя характеристику Ф. Энгельса рядом фактов из области материального производства и культуры.
Ирокезы представляли союз шести (первоначально пяти) племен, носивших следующие наименования: сенека, кайюга, онондага, онейда, могавки, тускарора. По преданию, этот союз был основан1 с целью прекращения взаимной борьбы между племенами и организации их совместной защиты в начале XV в. легендарной личностью Hayowent’ha — Гайаватой известной noi ты Лонгфелло (тускарора присоединились к союзу в XVIII в.). Племена разделялись на роды, от 3 до 12 родов в каждом племени. Из них наиболее тщательно было изучено Морганом (см. ч. I, стр. 30) племя сенека.
Это племя численностью в 3000 человек состояло из восьми родов, обозначавшихся т о т е м н ы м и именами животных (волк, медведь, черепаха, бобр, бекас, цапля, ястреб). Никто не имел права вступать в брак с членами своего рода, считавшимися кровными родственниками, происходившими от одного предка. Таким образом, по обычаям экзогамии, мужья и жены у сенека, как и у всех вообще ирокезских племен, всегда были членами разных родов. Мужчины болыЦую часть времени проводили в своем роде и приходили к своим женам в чужой род обычно лишь на короткое время. Однако они должны были отдавать хозяйственным общинам (ohwachira) своих жен значительную часть охотничьей или рыбо-ловчёской добычи. Нередко мужчины и совсем переселялись в род и общину жены. Дети всегда оставались в роде матери. Счет родства велся, по материнской линии.
Личное имущество умерших в той мере, в какой оно не следовало .за ним и в могилу, непременно оставалось в их роде и переходило к ближайшим родственникам по материнской линии (т. е. наследовали дети только женщин, дядя по матери, братья и сестры, но отнюдь не супруг после супруги и не дети после отца). Род распадался на большие семейные общины, или овачира, объединявшие сестер с братьями и их потомством, но, согласно нормам материнского права, потомством только по женской линии (т. е. всех, мужских и женских потомков одной женщины). При делокализации рода (в связи с сегментацией или дроблением родов) в состаг селения входили овачира разных родов.
38
ГЛАВА ХШ
Такие родственные объединения парных семей, или семейно-родовые общины, вели общее коллективное хозяйство и жили в больших общих^ так называемых .дл ин н ых домах* (остов из дерева, стены из плетенки) с особыми комнатами или, вернее, отделениями для парных семей (рис. 8). Хозяйством каждого длинного дома, включавшего в себя до 20, а иногда и более парных семей,* управляла обычно старшая из женщин. Дома, принадлежащие овачира одного рода, группировались по соседству, в одной части селения.
Ирокезы обитали в лесной местности, богатой озерами и речками» Они занимались охотой, рыболовством и мотыжным земледелием. Мужчины охотились как коллективно, так и в одиночку на оленей, лосей, медведей, бобров и всевозможную пернатую дичь.
Рис. 8. Длинный дом ирокезов. Внизу план дома.
Часто применялась коллективная охота загоном с помощью загородок (рис. 2).
Главными орудиями охоты были лук, стрелы, копье, боевой молот, служившие вместе со Щитом также и военным оружием (рис. 9). Рыбу ловили сетями, плетеными из прутьев, вершами, удочками; крупную рыбу били гарпунами.
Мотыжное земледелие в основном было женским занятием. Только расчистка участков от зарослей кустарников, выравнивание почвы и другие грубые работы производились мужчинами; обработка земли мотыками, посадка семян и сбор урожая были делом женщин. Разводили преимущественно маис (т. е. кукурузу), дыню, тыкву, подсолнечник, бобы и табак.
Мы не случайно употребили в отношении зернового растения— маиса — выражение „посадка*. Ирокезы, действительно, не сеяли маис, а сажали его рядами, делая в земле ямки и помещая туда зерна, которые затем засыпались землей. Земледельческими орудиями служили заостренные палки для вскопки, мотыки из песчаника, диорита или рога лося с деревянными рукоятками, деревянные лопаты, палочки, чтобы делать ямки в земле при посадке, каменные ножи для жатвы.
ПЛЕМЕНА НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА
ЗУ
Маисовые поля около больших поселков ирокезов достигали, по свидетельству путешественников XVIII в., примерно 400 акров, т. е. 160 гектаров. Вполне понятно, что только коллективы
могли обрабатывать такую площадь мотыжным, т. е. ручным способом. Коллективно собранный урожай поступал в коллективные запасы общественных хозяйств обитателей длинных домов и находился всецело в распоряжении женщин.
Для более полной характеристики родовой организации ирокезов, построенной на первобытно-демократических основаниях, отметим еще следующие важнейшие ее черты. Род избирал своего вождя (сахема) и военного предводителя на общих собраниях, в которых участвовали все члены рода как мужчины, так и женщины. Общее собрание, или совет, было верховным органом рода, решавшим важнейшие дела. Сородичи обязаны были йймогать друг другу и защищать друг друга. Практиковалась, в частности, и кровная месть, т. е. обязанность всех членов рода в определенной по материнско - родовому старшинству последовательности мстить смертью обидчикам в случае убийства одного из сородичей. Кровная месть вытеснялась
Рис. 9. Вооруженный ирокез.
выкупом.
Религиозные церемонии также были связаны с родом. Каждый род имел своих выбранных „хранителей веры*, руководивших культовым делом и наблюдавших за нравами. Род имел свое собственное кладбище или же обособленный родовой участок на общем кладбище. У каждого рода были свои особенные имена, ког^рье
составляли его исключительную по отношению к другим родам собственность; их могли носить только члены данного рода. По имени можно было сразу же узнать, к какому роду принадлежит ирокез. При этом существовали два класса имен; имена первого класса давались при рождении членов рода и носились ими до половой зрелости, когда (в 16—17 лет) они снимались и заменялись именами второго класса.
Несколько родов объединялись во ф р а т р и и, не имевшие большого значения в общественной жизни и преимущественно занимавшиеся религиозными делами, что подчеркивает пережиточный характер этого объединения, представлявшего наследие еще дуальной организации (см. т. I, стр. 209).
Племя обычно состояло из двух ранее строго экзогамных фратрий, или половин, которые первоначально были двумя взаимно свя-ванными экзогамными родами, являющимися дуальной организацией первоначального племени. Лишь впоследствии они путем дробления расчленились на несколько родов, сохранивших следы своей исходной формы существования в виде организации фратрий.
Если фратрии у ирокезов есть свидетельство происхождения их развитого родового строя от первичной дуальной организации, то существовавшая у них турано-ганованская, по терминологии Моргана, система родства показывает, что ирокезы с их парной семьей когда-то ранее прошли через стадию группового брака.
Ирокез, например, называл детей своих братьев своими детьми, а детей своих сестер своими племянницами и племянниками; ирокезка, наоборот, своими детьми называла детей своих сестер, а детей своих братьев — племянниками и племянницами. Ясно, что такая система родства могла сложиться лишь тогда, когда братья имели общих жен, из числа которых исключались их (братьев) сестры, а сестры имели общих мужей, в состав которых не могли входить их (сестер) братья; иными словами, система родства ирокезов сложилась еще тогда, когда у них был групповой брак (см. ч. I, стр. 207).
Как несколько родЛ составляли фратрию, так соединение обеих фратрий в развитой форме родовой организации ирокезов образовывало племя, имеющее свою особую территорию и особое имя, особое наречие, право вводить в должность и смещать сахемов и военачальников, избираемых родами. Племенной совет из всех сахемов и военачальников решал дела всего племени. Все шесть ирокезских племен были сплочены в единый союз племен ирокезов, имевший свой совет из 50 сахемов — представителей всех племен.
Эта удивительно стройная, первобытно-демократическая родовая организация ирокезов нс является исключением. Чрезвычайно ярко черты родового строя в его местных вариантах наблюдались и у различных других племен Северной Америки. Таковы были, например, племена, обитавшие между -великими озерами и Миссисипи, т. е. в лесной приатлаптической з®не материка (группа а л г о к и н с к п х
ПЛЕМЕНА НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА
41
племен, группа родственных ирокезам других ирокезско-гуронских племен).
Огромное большинство этих племен уже исчезло с лица земли в результате капиталистической колонизации, благодаря беспощадному их ограблению и подавлению. Лишь остатки некоторых из них обитают в резервациях США. Но сохранившиеся об этих племенах письменные извёстия и старые книги XVII — XVIII вв. дают немало сведений об их жизни и общественном строе, весьма близком к только что описанному нами.
Для всех этих племен характерно примитивное мотыжное земледелие» соединенное с охотой и рыбной ловлей, оседлость, гончарное производство, большие крепкие постоянные жилища, поселения типа деревень, нередко окруженные частоколом и имеющие свою внутреннюю родовую распланировку. На предназначенных для посева лесных участках деревья вырубались, пни выкорчевывались и сжигались (подсечное земледелие). Взрыхление земли производилось заостренными палками и мотыками из камня, оленьей лопатки, панцыря черепахи или раковины. Выращивались маис (главное культурное растение), тыква, бобы, табак, дыни, подсолнухи и сладкий картофель. Важным дополнением к земледелию служило собирательство. В болотных районах большую пользу в хозяйстве давали сборы урожаев индейского дикого риса, или тускароры (Zizania aquatica). Территории, где произрастал рис, ценились особенно высоко. Между алгонкинскими и дакотскими племенами велись, например, постоянные войны за обладание такими территориями. Жившее вблизи рисовых зарослей население большую часть года кормилось урожаями дикого риса. Стебли растений связывались на корню в пучки незадолго до их полного созревания. Для сбора урожая женщины выезжали на лодках в рисовые болота и стряхивали спелые зерна прямо в лодку, оставляя часть урожая на месте на семена. *
Охота производилась с помощью копья, лука и стрел. Зимой индейцы охотилцеь по снегу на лыжах на буйвола, оленя, лося. Осенью и весной практиковалась охота загоном на оленей с помощью специально для этого сооруженных заборов или изгородей. Особо важное значение в хозяйстве охота имела у севёрных алгонкиноз. Для рыбной ловли часто применялись заколы. Ловля производилась сетями, сплетенными из растительных волокон, удочками с крючками из кости или раковин, а также ночью при свете факелов с помощью копья или с помощью лука и стрел. Жилищами (рис. 10) служили и круглые шатры в виде покрытых корой или шкурами каркасов из согнутых жердей („вигвамы*) и, гораздо чаще, четырехугольные постройки, более или менее похожие на длинные дома иро:?ёзов. У гуронов такие дома достигали 50 м в длину; их стены были сделаны из коры или же составлялись из съемных плетеных циновок.
Орудия выделывались, главным образом, из камня, кости и дерева. Индейцам Северной Америки известна была лишь холодная ковка самородной меди, богатые месторождения которой имеются, например, на Верхнем озере; медь употреблялась, главным образом, на украшения и не играла большой роли в хозяйстве. Камень обрабатывался чисто неолитическими приемами: оббиванием и шлифованием. Женщины лепили из глины горшки, придавая им чаще всего круглую форму и украшая орнаментом в виде треугольников, переплетающихся лент и т. п. (рис. 11).
Прежде у ирокезско-гуронских и алгонкинских племен широко практиковался обычай хоронить покойников в курганах вместе с лично им принадлежащими вещами, напутственными приношениями пищи и т. д. Такие курганы, представляющие круглые или продолговатые насыпи из земли, во множестве известны на территории некогда занимавшимися приатлаити-ческими племенами Северной Америки (рис. 11). Датировка более поздней
42
ГЛАВА ХШ
части их определяется находками в их инвентаре, в ряде случаев, вещей уже европейского происхождения (XVI в. к позднее).
Общественный строй этих племен один исследователь (Крикеберг) охарактеризовал в следующих словах: ....нигде на земле, кроме Австралии, не выступает в столь ясной и развитой форме родовой строй с двумя фратриями и материнской линией родства, как здесь". И действительно, всюду
Рис. 10. Жилища различных племен северо-американских индейцев.
у описываемых племен встречались выраженные в большей или меньшей Степени те черты родовой организации, с которыми мы ознакомились выше на примере ирокезов. У гуронов управление общественными делами находилось в руках женщин, которым подчинялись члены родов; порядок, получивший название гинекократии, или женовластия. Во многих случаях (алгон-кины озерной области, в частности, одживбеи и др.) существовал уже отцовский счет родства, так же как и переход при браке женщин в род и общину мужа (патрилокальный брак), т. е. уже более поздние явления по сравнению с классическим матриархатом ирокезов.
ПЛЕМЕНА НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА
43
Родовой строй был и здесь тесно связан с тотемизмом, который имел широкое распространение в Северной Америке. Самый термин тотем (»от-отемв) был заимствован Лонгом (XVIII в.) из языка одживбеев— племени алгонкинской группы (см. ч. I, стр. 218). Роды именовались по своим тотемам — животным или растениям.
Широко распространена была также и система двух фратрий, т. е.^деление племени на половины» или фратрии, с запретом браков внутри каждой из ннх.
Племена объединялись в союзы для мирного сожительства друг с другом и для совместных военных действий.
Рис. И. Курган индейцев Сев. Америки (план н разрез). Предметы из курганов индейцев Сев. Америки (керамика» наконечники стред, боевые молоты).
Кроме ирокезского союза племен, известны союз криков (6 племен) и союз Повхатан, названный так по имени своего основателя и включавший много алгонкинских племен (около 200 селений). Существовал и союз виандотов, или гуронов, родственных ирокезам, что не помешало обоим союзным племенам (союз ирокезов и союз гуронов) вести губительную войну друг против друга (XVI—XVII вв.), которая кончилась полным истреблением гуронов. В этой войне обе стороны проявляли типичную для варварства жестокость — снятие скальпов, пытки пленных, каннибализм (например вырывание и пожирание сердца у несмирившегося пленного врага, см. ниже. стр. 94),
Племена, обитавшие в прериях к з ападу от Миссисипи и до Скалистых гор (шошоны, многие племена из дин-
44
ГЛАВА Xlli
теистической группы сиу, или дакота), развили у себя несколько иной тип хозяйства в зависимости от естественных особенностей степной полосы.
Здесь в громадном количестве водились бизоны и другие степные животные, охота на которых, преимущественно на бизонов, и была главным занятием, главным источником существования индейцев прерий. Копья, лук и стрелы с каменными или костяными наконечниками, нередко отравленными ядом, были основными орудиями охоты. Летом и осенью преобладали коллективные способы охоты — загон с помощью загородок, поджигание травы для Загона; зимой охота производилась преимущественно небольшими товариществами
Рис. 12. Волокуша с собачьей запряжкой у индейцев прерий.
охотников. Применялся и любопытный способ подкрадывания к бизонам с переряживанием охотников животными.
Дополнением к охоте служили рыболовство (с помощью с^тей, дротиков и гарпунов) и собирательство.
Преобладание охоты на бизонов определяло весь образ жизни индейцев прерий. Они имели постоянные поселения с прочными жилищами в виде землянок и надземных деревянных хижин, но все же большую часть года им приходилось кочевать, передвигаясь с места на место вслед зд стадами бизонов.
Использование лошади, привезенной из Европы испанцами, облегчило эти передвижения и вообще всю охоту у индейцев прерий. До этого у них для транспорта во время кочевок употреблялась волокуша с собачьей запряж-кой (рис. 12). Подвижным жилищем служили разборные палатки или шатры из шкур и каркаса из жердей. Эти же сахые жерди употреблялись для у стриг ства волокуш.
ПЛЕМЕНА НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА
45
В традиционные дни племя собиралось в одно место для общественных дел, торжеств и церемоний. Тогда палатки разбивались по особому плану в форме лагерного круга, в середине которого устраивались собрания, культовые церемонии, религиозные танцы (особое значение имел так называемый „танец бизона", см. ниже, стр. 104) и торжества. У племен, сохранивших родовой строй, каждый род м лел свое точно определенное по сторонам Света место в лагере.
У большинства племен индейцев прерий родовая организация не сохранилась. Вместо родов у них, гак, например, у шошонов, существовали территориальные общины, объединённые общей собственнбстьюна землю, коллективной охотой и другими первобытно-общинными порядками. Морган считал, что в прошлом и эти племена имели родовой строй, который быстро распался вследствие вынужденной резкой перемены образа жизни. „Перемена в образе жизни дакота, — писал он, — произошла с того времени, как они были вытеснены в степи и разбились на кочующие орды, что, вероятно, и объясняет распад их родовой организации*. В самом деле, племена из этой же группы, но обитавшие по соседству с лесной полосой на восточной окраине прерий (например майданы, омаха, ото, пупка и др.) сохранили родовой строй в его цветущем состоянии. Но и хозяйство у них в большей степени приближалось к оседлому хозяйству лесных индейцев, чем у более западных племен.
Примером племен восточной окраины прерий могут служить м анданы. Племя манданов, жившее в верховьях Миссури, состояло из семи родов, носивших тотемные наименования удода, орла, медведя, волка и т. д. Счет родства велся по материнской линии. Охота на бизонов — типичная для индейцев прерий — дополнялась у манданов мотыжным земледелием, носившим характер, близкий к земледелию алгонкинов и ирокезо-гуронов.
Манданы жили в деревнях, состоявших из больших круглых хижин до 16 м в диаметре. В каждой хижине обитало несколько семей объединенных в‘<домашнюю общину и соэбща ведущих свое хозяйство. Морган, основываясь на наблюдениях Кетлина, следующим образом описывает эти коллективные жилища манданов:
„Когда Кетлин в 1832 году посетил манданов, у них было около 50 домов с населением приблизительно в 1500 душ. Комнаты, — замечает Кетлин, — настолько обширны, что в них помещается 20—40 человек’, целая семья и вся ее родня. При таких условиях комнаты эти должны естественно быть просторными и в них должно стоять множество постелей, довольно часто можно встретить комнату в 50 футов в диаметре (это огромная комната), занятую длинным рядом занавешенных постелей. Десять или двенадцать постелей стоят отдельно на расстоянии 4 и 5 футов. Пустое пространство между ними занято широким столбом 6 или 7 футов высоты, крепко врытым в землю. Столб весь истыкан большими деревянными гвоздями, на которых висят в странных сочетаниях, обнаруживающих поразительный вкус, оружие и доспехи индейцев*. Домохозяйства, по обычаю индейцев, были очень обширны. Если разделить число жителей Деревни на число домов, то получится для каждого дома средняя Цифра в тридцать человек. Из других указаний Кетлина становится
4S
ГЛАВА ХШ
совершенно ясно, что домашняя жизнь была организована на коммунистических началах, а домохозяйство состояло из родственных друг другу семейств, связанных родовыми отношениями, совсем как у ирокезов. Тот же автор указывает в другом месте, что манданы создавали общественные запасы или общественные хлебные амбары, которые выручали всю общину в неурожайные годы*.
Земля у майданов находилась в общей собственности населения всего поселка. Коллективное домашнее хозяйство велось под руководством одной из старых женщин.
Из племен и народностей Северной Америки матриархально-родовые отношения с особой яркостью развиты также у туземного земледельческого населения Аризоны и Новой Мексики, получившего у европейцев название индейцев-пуэблов связи с характером их поселений. Пуэбло (ср. франц, peuple латинское populus) по-испански означает: „народ*, „община*, а также „место „поселения* „деревня*. Сюда относятся племена хопи, з у н ь я (западные пуэбло, северо-восточная Аризона), кере с, техуа,тигуа-таос (Новая Мексика, главным образом, Рио-Гранде). Жилищами индейцам пуэбло служат оригинальные большие дома (рис. 13), сложенные из камней (главным образом, на Рио-Гранде) или из кирпича-сырца, высушенного на солнце» Каждый такой дом состоит из множества четырехугольных клеток-элементов, или комнат, расположенных рядами и по параллельным линиям (рядовые деревни) или друг на друге, этажами. Со стороны двора каждый ряд имеет выступ — террасу; с наружной стороны выступы не делались для обеспечения обороны. Наиболее крупные здания имели по 4—5 этажей; в них обитало до 400—500 человек, целая родовая группа. Существует и более простой тип поселений, состоящий из группы одноэтажных домов.
Основное занятие индейцев-пуэбло — палочно-мотыжное земледелие — достигло более высокого развития, чем у ирокезов, так как при культивировании растений здесь применялось искусственное орошение. Это культурное достижение, а также наличие построек из необожженного кирпича, послужило основанием для Моргана отнести индейцев-пуэбло уже к средней ступени варварства, хотя, по нашему мнению, во всех других отношениях они стоят весьма близко к племенам низшей ступени варварства; во всяком случае они значительно ниже по своей культуре, чем инки и атцеки Перу и Мексики, которых. Морган относил к средней ступени варварства. Развитие у них оросительной техники объясняется сухостью песчаной почвы, на которой земледелие без ирригации невозможно. Ирригационные каналы у индейцев-пуэбло сооружались силами родовых общин. Взрыхление земли производилось мужчинами при помощи острых палок с особой педалью, служащей упором для ноги. Женщины обрабатывали огороды, расположенные вблизи домов, мотыками и дере-вягными лопатами. Общинные поля обрабатывались коллективно, и урожай поступал в общественные амбары. Кроме того, существовали индивидуальные наделы, предоставлявшиеся в пользование
ПЛЕМЕНА НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА
4?
отдельным семьям. В руках женщин находилось и все домохозяйство. Охота имела второстепенное значение в хозяйстве; она производилась вне сезона земледельческих работ — осенью и зимой.
Индейцы-пуэбло жили (сохранившиеся их остатки и сейчас живут) в родовом строе. Роды носят тотемные наименования, счет родства и наследования ведется по материнской линии, брак, как правило, матрилокален, существуют родовые культы, сохранилась турано-гано-ванская система родства; по отношению к детям роль дяди по матери важнее или не менее важна, чем роль отца. При ясно выраженном материнском родовом строе у пуэбло (особенно на востоке) наблю
48
Г ГЛ BA XIII
даются и некоторые патриархальные тенденции. Отцовский род вовсе не игнорируется. Кребер сообщает о том, как один индеец зуни говорил: „я принадлежу к роду матери, но я сын рода моего отца.* У восточных пуэбло наряду с матрилокальным практикуется и патрилокальный брак. Родовые имена наследуются не только по материнской, но и по отцовской линии. Самостоятельно обработанные отцом участки наследуются уже его сыновьями, так же как и его украшения.
Коллективное хозяйство ведет семейная община. Во главе общины обычно стоят два руководителя — женщина и мужчина. Руководящее значение в роде (преимущественно в области культа) часто принадлежит какой-нибудь одной общине, которою американский ученый Паркинсон называет „сердцем род£*.
Материнский родовой строй индейцев-пуэбло весьма ярко отразился в религиозных представлениях. В их пантеоне преобладают женские божества, например у хопи: мать растительности, мать-владычица твердых веществ (камня, бирюзы), мать-прядильщица, дева маиса и т. д. Священные символы имеют обозначения, связанные с понятием матери. В мифологии женщине приписываются особо важные функции и деяния. В одном из главных мифов хопи говорится, например, о следующем: вначале везде была вода, на западе жила мать твердых веществ с месяцем; она послала месяц за солнцем и создала зверей, стала матерью-владычицей зверей. Далее она создала и людей, но сначала девушку, потом мужчину. Подобные мифы характерны и для других племен пуэбло.
Близкие родовые порядки развиты и у ряда других племен юго-запада Северной Америки.
Таковы навахи и западные апачи (племена из языковой группы дэнэ, родственные атапаскам, охотничьим племенам севера Америки, ро занимающиеся земледелием с преимущественной культурой маиса). Род у этих племен — важнейшая общественная организация. Члены рода составляют экзогамную территориальную группу. Счет родства и линия наследования — материнские. Брак матрилокален. Один из индейцев навахо объяснял эту практику в следующих словах: „нельзя отрывать девушку (женщину) от ее семьи*. Положение женщины весьма высоко. Глава семейной общины и правитель домохозяйства — почти всегда женщина. Женщины участвуют в родовых советах, могут быть вождями и даже предводительствовать на войне (навахи). У западных апачей во главе территориальных групп в качестве вождей стоят мужчины и женщины. В религии преобладают женские божества.
4. Южноамериканские индейцы тропической зоны
Обратившись к Южной Америке, мы встретим типичную картину родового строя у различных племен лесной тропической области этого материка. Здесь в Венецуэле, Гвиане, Колумбии и к югу от реки Амазонки в приэкваториальной зоне обитают три больших лингвистических группы многочисленных племен: 1) тупи, 2) ароваки и 3) караибы. Основой хозяй-
ПЛЕМЕНА НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА
49
ства у них везде является палочно-мотыжное земледелие, сочетаемое с рыбной ловлей и охотой. Разводится м а н и о к (клубневое растение), м аи с, к а р т о ф е л ь, бататы, ямс, бобы, сахарный тростник и технические растения, например, хлопчатник, тростник для стрел и др. Мужчины вырубают камен-
ными топорами лес на предназначенных и сжигают срубленные деревья (подсечное земледелие). Женщины сажают маниок, ухаживают за ним, собирают урожай. Мужчины разводят плодовые деревья. Для охоты на крупных животных (дикая свинья, олень, лань, тапир) служат копья, дротики, лук и стрелы. Луки делаются из дерева с тетивой из пальмовых волокон и достигают значительных размеров — до 3 м в длину. Стрелы изготовляются из тростниковых стволов с наконечниками из кости (рис. 14). У отдельных племен сохранилась и копьеметалка. Следует также отметить распространенное здесь дубовое ружье в виде длинной полой трубки тростника (рис. 14). Из него стреляли мелкими стрелами, отравленными сильно действующим ядом кураре, который добывался из различных растений. Для рыбной ловли применялись мережи, верши и сети. Широко применялся способ добычи рыбы с помощью лука и с*ргл.
Интересны разнообразные по форме поселения и жилища индейцев тропических лесов. На северном побережье Южной Америки были распространены свайные поселения, особенно частые на озере Марокаибо. Жилища на суше располагались обычно в стороне от реки, в глубине леса. Они сооружались из дерева, лиан, волокон пальмовых стволов ит. п., имели четырехугольную и круглую форму. Чаще всего встре
для земледелия участках
Рис. 14. Духовое ружье, лук и стрелы индейцев тропической зоны Сев.
Америки.
Слева: духовое ружье длиной 3,25 м, рядом стрелки для духового ружья, колчан со стрела» ми и нижние ча^ти (мундштуки) ружья; справа: лук и стрела.
чались незначительные по размерахМ по-
селения. Так, убакаири (одно из караибских племен, верх.вья I Цингу, центральная Бразилия), по наблюдениям 80-х гг. XIX в. К. Штейнена, деревня состояла из трех круглых хижин. Наибольшая из них имела 15 м в диаметре и 9 м высоты. Суполо-оэразное покрытие поддерживалось столбами. В хижин находился очаг, дым выходил в отверстие крыши. Очень большие д' ц?ис 15),
4 Зак. 801. История первобытного общества.
вмещавшие до 100 человек, известны у племен тар и ан а, тукана и др. (р е к а У а п е с). Один из таких домов, носящих название „малока“, имел 29 м длины, 18,60 м ширины; внутри его находилось 18 очагов.
В коллективном хозяйстве обитателей отдельных поселков с малыми хижинами или же отдельных больших домов существует резко выраженное и последовательно проводимое разделение труда между мужчинами и женщинами, типичное для племен, соединяющих мотыжное земледелие с охотой и рыбной ловлей. На обязанности женщин лежит посев и уход за растениями, сбор урожая
Рис. 15.
Сверху: большой дом на р. Уапес. Внизу: слева—остов хижины на Пурусе; справа — хижина бакаири.
маниока, довольно сложная обработка клубней маниока (в сыром виде они ядовиты) и изготовление из них муки, из которой на глиняных тарелках выпекаются лепешки. Женщины ведут домашнее хозяйство, а также изготовляют деревянную и глиняную посуду. Горшки лепят из длинных глиняных лент или валиков, накладываемых по спирали (налеп) или же прямо из комьев глины. Мужчины выполняют грубые работы в земледелии, разводят технические растения и плодовые деревья, охотятся, ловят рыбу, изготовляют орудия и оружие. Каждая община удовлетворяет все свои потребности собственными силами, т. е. продуктами собственного производства. Но отдельные племена обычно развивают у себя, кроме того, какое-либо специальное производство для межплеменного обмена, носившего по своей внешней форме
ПЛЕМЕНА НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА
31
характер обмена подарками между хозяевами и гостями. Бакаири изготовляют ожерелья, трумаи — каменные топоры, аруаки — горшки и т. д. Макуши в Гвиане и некоторые другие племена особенно славились изготовлением яда для стрел.
У многих племен тропических лесов Южной Америки существуют вполне типичные матриархально-родовые порядки. Счет родства у таких племен ведется по материнской линии, дети принадлежат к роду матери, муж чаще всего переходит в селение жены, важную роль в семье играет браг матери и т. д. Роды часто обозначаются наименованием животных и растений. Например, у ароваков Гвианы было 47 родов, имевших своими тотемами животных и растения, племя гоайиро состояло из 30 родов с тотемными наименованиями ягуара, лани, дикой свиньи и т. д. Но во многих случаях (например западные племена) существует счет родства и по отцовской линии. Общественная группа, живущая в отдельном поселении, представляет семейную общину, ведущую коллективное хозяйство. Во главе такой общины стоит старшина, ведающий всеми общественными делами селения. Нередки поселения, состоящие из нескольких семейных общин.
Матриархально-родовые порядки наблюдаются в А фр и ке, особенно в ее западной части среди земледельческих племен (племена Конго) ив Азии, особенно, на юго-востоке, где материнский род у многих земледельческих племен выступает в яркой форме со счетом родства по материнской линии, нередко с системой двух фратрий и т. д. (племена гаро, хази,' синтене и др. между Брамапутрой и Сурмой, племена восточной Индии, некоторые племена Суматры (особенно минангкабау) и Формозы и т. д.). Но приведенных нами описаний достаточно, чтобы составить представление о важнейших типах обществ низшей ступени варварства, ч.
Мы привели в качестве примеров, характеризующих низкую ступень варварства, краткие описания культуры и общественного строя лишь некоторых племен. Даже эти немногие примеры, а в особенности знакомство с более широким этнографическим материалом показывают, что на данной ступени исторического развития при бол)ее или менее одинаковом, экономическом базисе у различных племен наблюдается значительное разнообразие культурных явлений, общественных порядков, нравов, обычаев и т. д. Это разнообразие проявляется в различных сочетаниях отдельных отраслей производства, в степени развития и местных особенностях каждой из этих отраслей, в формах орудий и оружия, а особенностях семейно-родовых отношений, в мифах, религиозных верованиях, в мотивах и технике орнаментации и т. д. ,
Пестрота, разнообразие явлений общественной жизни у первобытных племен, разнообразие вариаций и градаций этих явлений многими представителями современной зарубежной науки чаще всего толкуются в смысле отрицания общих законов исторического развития, используются в качестве основного аргумента против монистического, материалистического понимания истории вообще и первобытной истории, в частности. Так, из правильных наблюдений, что у племен, более или менее близких друг к другу по уровню развития, по своему хозяйству, в одних случаях существует счет родства по матери, а в других — по оггцу, © одних случаях, вступая в брак, жена остается в своей общише, в других — переходит в селение мужа
4*
и г. п., делается совершенно неправильный вывод, что матриархат и патриархат не являются последовательными стадиями всеобщего закономерного развития* родовой организации, что обе эти формы родового строя могут развиваться и в обратной последовательности—сначала патриархат, затем матриархат, что они обычно сосуществуют друг с другом и являются лишь местными типами общественных отношений.
На подобных же преувеличениях исторического значения факта различий в формах культуры отдельных групп племен за счет полного пренебрежения общими историческими закономерностями строится теория культурных кругов во всех ее разновидностях (см. ч. I, стр. 34).
Такого рода взгляды, типичные для многих зарубежных этнологов и доисториков, вытекают из недоучета диалектики исторического процесса, из игнорирования противоречивости общественных^ явлений, из неумения применять подлинно конкретный анализ к изучению общественной жизни. Многочисленные сторонники и защитники этих взглядов признали бы, например, матриархат общечеловеческим явлением, -очевидно, лишь в том случае, если бы все его черты в чистом идеальном виде без всяких осложнений, пунктуально и совершенно одинаково повторялись у всех решительно племен, стоящих на более или менее одинаковой ступени„ культурного раз-. вития. Но в том-то и дело, что в живой исторической действительности нет чистых, идеальных типов общественных структур. *'
Во-первых, каждое общество находится в .непрерывном развитии на основе внутренних противоречий. Поэтому в каждом обществе всегда имеются налицо не только типичные именно для данной ступени развития явления, но также остатки старых, пройденных ступеней и обычно новые, нарождающиеся явления, характерные уже для последующих ступеней развития. Нужно строго различать типичное для данной стадии от пережитков старого и от того, что представляет на данной стадии уже последующую ступень. Тогда нередко наблюдающееся «смешение» матриархальных и патриархальных порядков, их сосуществование у того или иного племени или же у соседних племен не будет казаться доводом против развития от матриархата к патриархату.
В о - в т о р ы х, культурные явления не могут не иметь этнических (на низшей ступени варварства — племенных) своеобразий. Культура выступает всегда в этнической форме, зависящей от исторического прошлого каждого племени или каждого народа, от установив-шихся в силу разных • причин традиций, от условий географической среды и исторического окружения. Не может быть тождества в формах культурных явлений разных племен одной и той же эпохи первобытной истории, например у охотников и рыболовов, с одной стороны, у мотыжных земледельцев — с другой, у обитателей лесов и у обитателей прерий. Все такие своеобразия местных этнических форм явлений общественной жизни должны подвергнуться тщательному, конкретному изучению в их настоящих формах и- со стороны их происхождения. Но и самое тщательное изучение их те даст правильных положительных результатов, если забыть о том, что за этими местными этническими своеобразиями в этих местных этнических формах культуры всегда скрыто общеисторическое содержание, всегда проявляются, всегда действуют исторические законы всеобщего для данной стадии значения.
В-третьих, известные современным этнографам первобытные племена и народности обычно уже подверглись различным, искажающим нормальный ход развития, влияниям, особенно влияниям капиталистического колониального режима. Поэтому нет ничего удивительного, что характерные для первобытности явления нередко выступают у таких племен и народностей искаженном виде и сосуществуют с явлениями новейшего происхождения.
Искажения нормального процесса наблюдаются и у таких племен, кото-?е, как, например, австралийцы, вследствие своей изоляции и неблаго-пятных условий географической среды, чрезвычайно продолжительное t мя находились в застойном состоянии, а иногда испытывали.
ПЛЕМЕНА НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА
53
повидапмому, даже обратное развитие, регресс (например ведды Цейлона, вероятно, кубу Сум1атры, бушмены южной Африки, возможно, те же австралийцы и др.). Поэтому необходима большая осторожность при пользовании этнографическими материалами в исторических исследованиях, чтобы не впасть в ошибку произвольных обобщений, >чтобы не принять, как это часто бывает у буржуазных авторов, новое за старое, отступление от общего порядка развития за нормальный ход исторического процесса и т. п.
Таким образом, надо не пасовать перед разнообразием общественных, особенно культурных, явлений у первобытных племен и народностей, не теряться перед пестротой этих явлений, впадая В| ошибочное отрицание проявления в них общих законов исторического развития, а как раз наоборот, 'последовательно применяя к изучению таких явлений диалектический материализм, отделять для каждой ступени развития сирое, отмирающее, пережиточное от типичного и характерного для данной стадии и от нового, нарождающегося, раскрывать противоречия между новым и старым, находить в частном, особенном, местном — общее, типичное, закономерное.
В общем курсе первобытной истории нас естественно больше всего должны интересовать всеобщеисторические явления, постигаемые, однако, путем сравнительного изучения частных явлений,' наблюдающихся в исторической жизни разных племен и народов.
ГЛАВА XIV
МАТРИАРХАЛЬНО-РОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА И ТЕНДЕНЦИИ ЕГО РАЗВИТИЯ
Из многочисленных этнографических фактов, подобных изложенным в предшествующей главе, при историческом их анализе необходимо сделать вывод, что характерной, типичной для собственно низшей ступени варварства формой перво-б ы т н о-о бщинного строя является развитой материнский родовой строй, или, говоря коротко и весьма условно,— матри архат.
Важнейшие особенности этой развитой материнской родовой организации в ее наиболее полном выражении и противоречивом содержании заключаются в следующем:
1. Групповой брак перешел в форму парной семьи, сохраняясь в пережитках.
2. Роды попрежнему строго экзогамны, внутри рода браки воспрещены; объединение нескольких родов составляет племя; часто наблюдается деление племени на две половины, или фратрии; иногда племена объединены в племенные союзы.
3. Матриархальная сущность рода особенно ярко выражается в следующих семейно-брачных и родовых порядках: происхождение, принадлежность к общественной группе (роду, семейной общине), родство определяются по материнской линии (материнский счет родства или так называемая матрилинейная филиация). Имущество умерших остается в их роде и наследуется родственниками по матери (материнская линия наследования). Более ранним и более типичным для матриархата является так называемый матрилокальный брак, при котором муж переходит в общину — домохозяйство рода жены, а также днелокальный (когда муж живет в своем роде, жена в своем). Авторитет и руководящая роль в семье, особенно по отношению к детям, из мужчин принадлежат не отцу, а брату матери. Это весьма характерное для матриархата явление получило название авунку-лата (от латинского слова avunculus — „дядя по матери").
4. Собственно матриархально-родовые порядки у многих племен осложнены или даже вытеснены новыми явлениями, подготовляющими переход к следующей — патриархальной стадии развития рода. Сюда в первую очередь относятся патрилокальный брак,особенно же отцовский счет родства(патрилинейная филиация) и от
МАТРИАРХАЛЬНО-РОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 55
цовская линия наследования, наличие которых на этой ступени связано с йзменениями в хозяйственном строе, характеризующемся следующими особенностями.
5. Господствует коллективное производство, а часто и потребление: общественное хозяйство чаще всего ведут семейные общины, объединения нескольких семей; наблюдаются явления частичного обособления парных семей в производстве и главным образом в потреблении.
6. Преобладает естественное разделение труда в обществе.
7. Развивается общественное разделение труда.
8. Характерны формы коллективной (общинной, родовой, племенной) собственности; существует обособленная собственность полов в связи с естественным разделением труда; обособление семейного производства и общественное разделение труда усиливают экономическое значение личной и семейной собственности.
9. Своеобразия хозяйственной деятельности и семейно-родового строя порождают у племен низшей ступени варварства типичные для них общественные институты (установления), из которых особо характерны юношеские посвящения, мужские софзыи мужские дома.
10. На данной ступени наблюдается рбщественно-эконо-мическое равенство членов род а, равноправие мужчин и женщин, а нередко весьма высокое положение женщин в общественной жизни.
Остановимся на каждой из указанных особенностей в отдельности.
Начнем с семейно - брачных и родовых порядков, чтобы ясно представить себе все своеобразия родовой организации общества, развивавшейся на основе описанного выше (стр. 29) экономического базиса, а затем перейдем к более подробному рассмотрению экономических явлений, объясняющих нам эти своеобразия и тенденции развития родового строя.
1. Парная семья и пережитки группового брака
Родовая организация, в которой Энгельс видел „основные черты общественного устройства первобытной эпохи до возникновения государстваtfl возникает в связи с развитием группового брака (брачно-классовая система, брак пунаула) еще, как мы видели (см. ч. I, стр. 210 сл.), на средней ступени дикости, во времена верхнего палеолита. Ранние экзогамные общины с коллективным взаимным браком, внутри которых брачные отношения были запрещены,
1 Ф. Э н г е л ь с. Происхождение семьи, частной собственности и государства. Маркс и Энгельс. Соч. т. XVI, ч. I, стр. 65,
55
ГЛАВА XIV
представляли каждая союз кровных родственников и поэтому являлись кровнородственными, т. е. родовыми союзами, первоначальными родами. Но это было еще самое начало родовых отношений. Что же произошло с ними далее?
Брачные запреты распространялись на все более и более широкий круг лиц. Наоборот, круг лиц, могущих вступать в брак между собою, постепенно суживался. „При такой растущей запутанности брачных запрещений, — пишет Энгельс, — групповые браки становились все более невозможными; они вытеснялись парной семь ей".1
При дуальной организации — этой наиболее вероятной первичной форме материнского родового строя (ом. ч. I, стр. 209) — племя состоит из двух экзогамных половин — родов, взаимносвязанных групповым браком. Турапю-ганованская система родства (см выше, стр. 40) пережиточно отражает реальные семейно-брачные отношения дуальной организации. Братья отца — родные и коллатеральные (более дальних степеней родства) — все являются общими отцами, ибо при реально действующей турано-ганованской системе родства все они — коллективные мужья общих жен, принадлежащих другому роду, так (же как и сестры матери — родные и коллатеральные — все матери, так как они — коллективные жены общих мужей. Наоборот, сестры отца — всегда тетки, так как они не могут быть женами отца и других его товарищей по женам; братья матери по той же причине всегда являются дядьями. Отсюда дети братьев отца и сестер матери всегда считаются братьями и сестрами и принадлежат к одному роду, тогда как дети сестер отца и братьев матери всегда двоюродные братья и сестры (кузены и кузины), а дети их — племянники и племянницы — и принадлежат соответственно к разным родам.
Понятно, что в условиях дуальной организации и группового брака именно двоюродные братья (кузены) и двоюродные сестры (кузины) являются прирожденными мужьями и женами между собой. Устанавливается типичный для этой ранней стадии родового строя так называемый перекрестно-двоюродный (кросскузен н ы й) брак, т. е. коллективный брак всех перекрестно-двоюродных: детей сестер отца, с одной стороны, и братьев матери — с другой (параллельно-двоюродными называются дети братьев отца и сестер матери). * Такой групповой перекрестно-двоюродный (кросс-кузенный) брак представлен, например, в двуклассовой и четырехклассовой брачной системе австралийцев;' в далеком прошлом он был наиболее распространенным брачным обычаем, судя по распространению турано-ганов.анской системы родства.
Дальнейшее сужение брачного круга] заключалось в ограничениях, а затем и в отмене группового перекрестно-двоюродного брака. Отдельные] моменты этого процесса прослеживаются по некоторым, теперь уже в большинстве пережиточным фактам. У многих австралийских племен разрешено брать в жены перекрестно-двоюродную сестру только из отдаленной, а не ближней местности. У племени урабунна разрешен брак лишь с дочерью старшей (а не младшей) сестры отца. У гиляков Сын сестры вступает в брак е дочерью брата, но брак между сыном брата и дочерью сестры запрещен, что само собой понятно связано с распадом дуальной организации, так как при этой системе для осуществления браков требуется наличие более чем двух родов (при обменном между родами браке необходимы четыре рода). Восьм!иклассовая брачная система австралийцев (арунта) полностью отменяет перекрестно-двоюродный брак первой ступени и устанавливает брак перекрестно-троюродных. А у племени наркньери осуждается брак даже и с троюродными сестрам)и, который в свою очередь полностью запрещен у многих плем1ен Африки (масаи, баронгои др.).
1 Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства, Маркс и Энгельсе. Соч., т. XVI, ч. I, стр. 31.
МАТРИАРХАЛЬНО-РОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 57
В»месте с тем и при групповом браке все более и более крепли брачные связи индивидуальные, существовавшие хотя бы в силу естественных индивидуальных влечений полов и в пору расцвета группового брака. В настоящее время уже нет племен, сохранивших групповой брак в его чистой, исключительной и всеобщей форме. Даже в Австралии, где коллективный брак (брачно-классовая система) выражен ярче, чем где бы то ни было, мужчина наряду с основной постоянной женой, с которой он живет в парном! браке, имеет обычно только в качестве дополнительных — коллективных жен (пирауру у днери, пираунгару у уранбумна), связи с которыми устанавливаются в точности по нормам практикуемого у австралийцев группового брака. У гилякоз, по данным Л. Я. Штернберга, групповые брачные связи только сопровождали основной индивидуальный брак с преимущественным правом мужа на свою постоянную жену и обратно.
Индивидуальные браки приводили к установлению индивидуальных отношений родства, хотя наименования степеней родства, соответствующего отношениям группового брака, держатся очень долго.
Парная, или синдиасмическая, семья (от греческого слова „синдиасмос" — „соединение двух вместе") повсеместно распространена у первобытных племен конца высшей ступени дикости и низшей ступени варварства.
В ней уже только один мужчина находится в браке и только с одной женщиной. Но парная семья первобытного общества коренным, существенным образом отличается от позднейшей, моногамии, свойственной классовому обществу. Парный брак легко расторжим по желанию любой стороны. Он не стесняет свободу добрачных и внебрачных половых отношений и, как правило, сопровождается и различными пережитками группового брака (см. ниже, стр. 58). В особенности же важно то существенное обстоятельство, что парная семья в родовом обществе не «едет собст в енн ого хозяйства, полностью оторванного от общественного хозяйства рода или общины. Она участвует в коллективном общественном производстве наравне и вместе с другими семьями. Не парная семья, а родовая общественная группа, обычно часть рода (объединение семей, семейная община) ведет общее хозяйство с коллективной собственностью на средства производства. Однако, как увидим, часто наблюдается стремление у отдельных семей к обособлению, сильнее всего выраженное в области потребления.
Факт существования парной семьи является настоящим камнем преткновения для большинства зарубежных ученых. Ссылаясь на ее распространение у первобытных племен, они делают отсюда вывод об изначальности моногамии (огромное большинство буржуазных авторов) или, как, например, Турнвальд, приходят к «заключению, что в развитии семьи и брака нет «аккумулятивного прогресса» (т. е. прогрессивного развития), что здесь возможен обратный, регрессивный процесс (из моногамии, например, может развиться полигамия, которая с течением времени вновь превратится чв моногамию и т. п.). Причиной такого рода обычных в зарубежной научной литературе извращений и ошибок является естественное для формального, не диалектического мышления непонимание глубокого качественного различия между парной семьей первобытного общества и моногамной семьей кла<*-
58
ГЛАВА XIV
сового общества, весьма поверхностное отождествление совершенно различных и по своему происхождению и по своей сущности явлений на том чисто внешнем основании, что и там и здесь в брак вступает один мужчина с одной женщиной.
Если при возникновении рода во времена дуальной организации господствовал групповой брак, то для развитого материнского родового строя низшей ступени варварства, таким образом, вполне характерны уже парный брак и парная семья. Их происхождение из группового брака подчеркивается и тем обстоятельством, что они всегда сопровождаются остатками последнего, выраженными нередко в весьма резкой форме.
К пережиткам, вероятно, еще промискуитета относятся беспорядочные половые сношения во время крупных племенных празднеств; например, во время празднеств „корробори* у австралийцев разрешаются любые схождения между мужчинами и женщинами даже с полным игнорированием обычных брачных запретов тотемной экзогамии, брачно-классовых порядков и т. д. Подобные „оргии* или „сатурналии* наблюдались у индейцев Калифорнии, на Мадагаскаре, в западной Африке.
Если такого рода крайние формы пережиточных обычаев встречаются и редко, то у племен низшей ступени варварства повсеместно существует свобода добрачных и внебрачных (побочных) половых связей (по нормам группового брака); так называемое целомудрие женщин не ценится, добрачная беременность не порицается, а часто, наоборот, рассматривается как положительный признак, свидетельствующий о плодовитости женщины; практикуется иногда так называемый пробный брак, временный обмен женщинами, брак одной женщины с двумя мужчинами, так называемыми „половинщиками*, и т. д. К числу весьма распространенных пережитков группового брака принадлежат сорорат, левират, так называемые „гостеприимный гетеризм* и „искупительный г е т е р и з м*.
Сорорат (от латинского слова soror — „сестра") есть соучастие сестры в половой жизни другой сестры; если мужчина женится на одной (обычно старшей) из сестер, то и остальные сестры считаются его женами; например, у индейцев навахе мужчина, вступая в брак, переходит в общину жены и может стать мужем всех ее сестер (то же у многих племен индейцев Северной Америки, у тода в Индии и мн. др.). Левират (от латинского слова levir—„брат мужа", „деверь") заключается в некотором праве брата на жену своего брата, это право вполне реализуется после смерти брата, вдова которого, так сказать, автоматически становится женой брата умершего, что очень часто бывает при патрилокальном браке. Наименование „гостеприимный гетеризм*, неправильно введенное в науку прежними исследователями, применяется к обычаю предоставлять жену или дочь в распоряжение гостя. Не менее неправильно выражение „искупительный гетеризм", обозначающий весьма распространенный обычай, со
МАТРИАРХАЛЬНО-РОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 59
гласно которому вступающая в брак женщина сначала принадлежала по очереди разным мужчинам имеющей на нее брачные права общины и только после этого получала право жить со своим мужем. ^Женщина должна была покупать свое право на единобрачие, — писал Энгельс,— ценой временной отдачи себя другим мужчинам".1 Этот обычай был известен еще Геродоту, который писал о насамонах (Африка): „Если он (насамон) женится на первой женщине, то невеста обходит всех гостей и сообщается с ними". Такого рода явления, вытекавшие из обычаев группового брака, считаются естественными, законными, нравственными, согласно нормам первобытной морали. Поэтому наименование „гетеризм", что по-гречески означало „проституция", вовсе не выражает их действительного смысла и скорее показывает степень непонимания европейцами, создающими подобную терминологию, своеобразия наблюдавшихся ими у первобытных племен и народностей общественных явлений. Одним из ярких примеров такого нег.онимания является определение, как проституции, характерного для матриархата обычая (существующего, например, на Тробриандовых островах), по которому муж при сближении с женой должен одаривать ее, а часто также и своих детей традиционными подарками.
Таким образом, парный брак на низшей ступени варварства всегда существует в сплетении его с разнообразными в большей или меньшей степени пережиточными обычаями, свойственными более раннему групповому браку.
2. Род, фратрия, племя
Родо-племенная организация ирокезов, которую мы описали выше (стр. 37—40), дает весьма полную и достаточно показательную картину внутреннего устройства и взаимного соотношения рода, фратрии, племени, со^за племен — этих основных звеньев наиболее развитого материнского родового строя. В той или иной форме и степени развития черты этой организации, если они не исчезли или не подверглись искажениям под разными влияниями, наблюдаются и у всех других племен низшей ступени варварства, но часто уже при гораздо больших внутренних противоречиях, чем у ирокезов.
Кровно-родственная связь членов рода, это „положительное" явление везде находит свое „отрицательное" выражение в виде запрета браков между членами рода, т. е. в виде экзогамии. Распространенный обычай наименования родов по тотемам — животным или растениям, гораздо реже — по другим объектам природы вытекает из сознания в ложной тотемистической форме единства происхождения членов рода, их кровного родства друг с другом.
Первоначальные роды времени дуальной организации были территориально-хозяйственными группами, т. е. все члены каждого рода жили на одной общей территории, в одном или в близких соседних
ХФ. Энгельс. К истории первобытой семьи. Маркс и Энгельс» Соч., т. XVI, ч. II, стр 120.
60
ГЛАВА XIV
поселениях .и вели единое общее родовое хозяйство. И экзогамия была территориальной, так как брачные запреты распространялись на всех членов такой территориальной, или локальной, родовой группы.
На низшей ступени варварства такое совпадение рода и хозяйственной общины наблюдается редко, ибо оно возможно только при немногочисленности родового коллектива. Увеличение числа членов в роде (на данной ступени — до 500 человек и более) при низкой технике производства все более и более затрудняло ведение единого родового хозяйства. В связи с этим хозяйствующей группой теперь, как правило, становится часть рода, объединение родственных семей, семейная община, как овачира у ирокезов.
Дробление, или сегментация, первичных родов и их расселение приводят к так называемой делокализации рода, когда в одном поселении живет несколько семейных общин, принадлежащих разным родам, а один и тот же род делокализовался по разным поселениям. В таких случаях община одного и того же рода, стремясь сохранить былое территориальное единство, обычно располагает свои коллективные дома в одной части поселения, сооружает для себя отдельные общественные здания и т. д. Родовые связи сохраняют всю свою силу, но экзогамия утрачивает территориальность: жители одного и того же поселения, принадлежащие разным родам, могут теперь вступать в брак друг с другом.
Такая делокализация рода при чистых матриархальных порядках осуществляется частично. Лишь с утверждением патрилокального брака она принимает крайние формы (см. ниже, стр. 69 сл.).
Тотемные наименования нередко носит также и фратрия — это второе звено собственно родовой организации (например у ирокезов сенека одна фратрия носит название медведя, другая — оленя). Фратрия также очень часто экзогамна, потому что она есть не что иное, как первоначальный род, расчленившийся на вторичные роды. Типично деление племен на две фратрии с тотемными наименованиями, пережиточно сохраняющее первоначальную дуальную организацию из двух родов, составлявших первичное племя. Двойное деление — эта яркая особенность материнского родового строя, носящая на себе печать его происхождения,— находит свое особое выражение в мифах, веровании, обрядах и обычаях. х
Так, у папуасов центральной части Новой ГвПи'не*и племя делится на две экзогамных половина с наименованиями 1) Woja (вид кенгуру) и 2) Wenda (маленькие сумчатые животные). Это деление в мифологии распространяется на все существующее — на животных, растения и даже на неживую природу. Каждая половина, распадающаяся на несколько тотемистических родов, имеет свои отдельные поселения, отдельные о.бщинные дома. Драчные связи между половинами имеют установившуюся традиционную форму, заключавшуюся в том, что нормальным, рекомендуемым считается брак между сыном сестры и дочерью брата матери, т. е. к р о ос - к у з енн ы й брак (брак перекрестно-двоюродных брата и сестры). Кросс-кузенный брак, как мы видели, также есть один из признаков дуальной организации, при которой он, конечно тогда еще в групповой форме, представляет общее явление. Подоб
МАТРИАРХАЛЬНО-РОЛОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 61
ное деление племени на две половины распространено в Австралии и Океании, причем такие половины часто носят соотносительно противоположные н а «и м е н о в а ни я, например — люди суши и люди моря, люди верха (вершины) и люди низа (земли), люди севера и люди юга. В мифах половины наделяются различными, нередко противоположными моральными или житейскими качествами. Например, жители острова Новый Мекленбург (Меланезия) делятся на две половины: 1) Soi — с тотемом морской ястреб и 2) Ташопо — с тотемом морской о’рел. В мифологии Soi считаются представителями светлого начала, ума, ловкости, уменья; Ташопо — наоборот—неумелы, не владеют полезными навыками и т. п. Интересен мотив борьбы тотемов: морскЪй орел отнимает добычу от ястреба- Близкие явления наблюдаются и у меланезийского населения соседнего острова Новая Померания, особенно на полуострове Газель. В Северной и Южной Америке система двух фратрий также имеет весьма широкое распространение ш также своеобразно отражается в мифах. Например, индейцы виннебаго (озеро Мичиган) из. группы Дакота, или Сиу, делятся на две экзогамные фратрии; одна считается «верхней» («wangeri herera»), другая — «н и ж и е й» («mannegi hereri»), буквально — «на земле»). Роды первой фратрии носят тотемные наименования по птицам, второй — по земным и водным животным. Жилища в поселениях располагались по фратриям: wangeri жил’и на южной половине, а шап-negi—на северной; эта же планировка применялась и при разбивке лагерей во время военных походов. Двойное деление у виннебаго последовательно проводится во время празднеств, в религиозных церемониях, в ритуальной игре в мяч и т. д. Обе фратрии связаны друг с другом взаимными б ракам-и и различными взаимными услугами. Любопытен, например, обычай «взаимных похорон»: mannegi, как «люди земли», хоронят в землю покойников из фратрии wangeri. Однако раньше wangeri хоронили /сами, но не в земле, а, как «люди верха» — на подмостках, выше земли.
Если фратрии чаще всего имеют более важное значение в мифологии и культе, чем в общественной жизни, то это только подчеркивает их пережиточный смысл по сравнению с полными реального значения родом ^племенем. Пережиточность фратрий проявляется и в нередких случаях исчезновения фратриальной экзогамии.
Союз племен есть высшая форма общественного объединения на данной ступени, и только немногие группы племен низшей ступени варварства достигли этой формы, типичной для последующей ступени развития (см. ниже, стр. 324).
3. Материнский счет родства и материнская линия наследования. Локализация брака. Авункулат
Существенной чертой материнского родового строя, из которой вытекает и с которой тесно связаны многие другие его особенности, является счет родства по матери, определяющий принадлежность к роду, следовательно, — круг половых запретов, наследование тотема и пр. Происхождение материнского счета коренится в условиях группового брака, когда точно определить родного отца было невозможно, в то время как родная мать всегда была известна в точности. „Mater certa, pater incerlus’* — „мать известна, отец неизвестен". При парном браке эта сторона дела в значительной степени (однако
не полностью) отпадала* но установившийся порядок определения родства продолжал существовать, так как он соответствовал всему укладу жизни материнского р о до в о г о с тр о я, гармонировал с ним, отвечая высокому положению женщины-матери в семье и роде. В представлениях членов матриархального общества роль матери в произведении на свет ребенка рассматривалась как несравненно более высокая и важная, чем роль отца; иногда значение в этом деле отца отрицалось вовсе.
Так, у австралийского .племени а рун та, по наблюдениям Спенсера и Гиллена, связь между половыми отношениями и рождением ребенка отрицается, беременность' приписывается вхождению в тело женщины духа предков, «куруны». Отрицание физиологического значения отцовства известно и у -населения Т роб рм андовых островов (восточная Новая Гвинея), приписывающего зачатие не отцу, а духу одного из родственников. В обоих случаях речь идет скорее о «догматическом» отрицании, чем] о действительном непонимании реального смысла половых отношений, так как, по 'данным Штрелова, арунта вполне представляет себе реальный процесс размножения животных, что тем более должно быть отнесено и к населению Тробриан-довых островов, переживающего высокую ступень развития матриархата. Племя а в у н а (западная Африка) полагает, что лишь подбородок ребенка происходит от матери, все же остальное — от духов предков; роль отца в зачатии отрицается. Если такого рода взгляды и редки (их пережитком является миф о «непорочном- зачатии» богоматери в современной христианской религии), то среди племен низшей ступени варварства весьма обычно мнение, что кровь, тело ребенка происходят от матери, а не от отца. Племя а ш а н т и (западная Африка), сохранившее многие черты матриархата (происхождение по женской линии, авункулат и пр.), считает, что кровь передается только женщиной. Приоритет женщины перед мужчиной, ее значение в размножении передаются пословицей: «Мужчину ведь родила женщина». И у североамериканских индейцев принято думать, что тело происходит от матери, а душа — или одна из частных душ — от отца.
Материнский счет родства определяет и материнскую линию наследования. Имущество умерших должно оставаться в их роде. Так как дети при матриархальных порядках принадлежат к роду матери, они не могут наследовать имущество своего отца, неуклонно остающееся в его собственном роде.
Муж не наследует после жены, жена — после мужа, и поэтому смерть одного из супругов часто влечет за собой резкую перемену в хозяйственном и бытовом положении другого.
Так, М1орган передает сообщение наблюдателя Дж. Пауэлла о следующих характерных при матрилокальном (см. ниже) браке случаях, имевших MiecTo у индейцев-пуэбло. Индеец из рода зуни жил с женой в ее общине орайбо, имея от нее троих детей. Когда жена умерла (как раз в этот момент Пауэлл находился в общинном! доме покойной), ее детей и все ее имущество взяли ее сородичи, мужу предоставили только исключительно его личную собственность — лошадь, пл;атье, оружие, несколько одеял, и он должен был возвратиться к зуни, навсегда покинув общину орайбо, так как со смертью жены потерял право и на участие в ее общинном хозяйстве^ Совершенно такой же случай Пауэлл Наблюдал и в пуэбло (общине) моки. Там, где при материнском счете родства утвердился патри-лок-альный брак, та же судьба и по той же логике ожидает не мужчину, а женщину: после см;ерти мужа его вдова, если она по обычаю левирата не станет женой его брата (обычный выход из положения), обязана пока*
МАТРИАРХАЛЬНО-РОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШвй СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 63
путь <и тогда уже вместе со своими детьми) общину своего мужа. Мы укажем соответствующие примеры, говоря о происхождении отцовского счета родства (см. стр. 710).
Наследуются (кроме самого важного — права на участие в коллективном хозяйстве-общине) только личное имущест в о — орудия, оружие, утварь, одежда и т. п., при этом за вычетом той части, которая обычно следует вместе с умершим в могилу, а также расходуется во время похорон. Иногда наследуется звание вождя или старейшины. По мере накопления личной собственности, по мере усиления ее значения, все сильнее, как увидим ниже, выражается стремление отца обойти эти порядки и передать свое имущество сыновьям.
Примером относительно еще не осложненного наследования на низшей ступени варварства может служить порядок наследования у папуасского племени каи (север Новой Гвинеи). Наследуемое личное имущество здесь состоит преимущественно из свиней, орудий, домашней утвари (горшки и пр.) и предметов украшений — клыков кабана, зубов собаки и т. п. Свиньи убиваются и поедаются род* ственниками во время похорон. Орудия, утварь, украшения наследуются братьями умершего или же его дядей по матери. Любопытно, что сын уже наследует взращенные отцОхМ плодовые деревья (кокосовые пальмы, хлебное дерево и др.). Но если умерший не имел сыновей, то опять торжествует материнская линия, так как ближайшим наследником и этих деревьев тогда является сын его сестры. Иногда встречается и так называемое „амбивалентное наследование'', соответствующее обособленной собственности полов на основе полового разделения труда, когда сын наследует оружие, орудия охоты и рыбной ловли от отца, а дочь — женские орудия и домашнюю утварь от матери (например у горных дама, юго-западная Африка).
При господстве матриархальных порядков для вступающей в брак женщины естественно оставаться жить в поселении и домашней общине своего рода, тогда как муж должен или переселяться к жене (матрилокальный брак) или попрежнему жить в своем роде, пользуясь правом приходить к жене время от времени (днелокальный брак). В действительности, наряду с этими формами, уже на данной ступени весьма часто встречается и патрилокальный брак (см. ниже, стр. 65 и сл.), когда жена переходит в поселение мужа, что в условиях матриархата обычно не ухудшает положения женщины, так как ее права защищает весь ее род, перед которым муж несет полную ответственность за свое отношение к жене; неудачный брак при парной семье всегда может быть расторгнут с сохранением за женщиной всего ее имущества. Гораздо хуже положение тех жен или наложниц, которые оказались вынужденными жить при муже в результате насильственного захвата на войне, похищения или уже внедряющейся в практику покупки. Они рассматриваются как собственность мужчины. Такие зависимые жены и наложницы в первую
64
ГЛАВА XIV
очередь появляются у выделяющихся накоплением личного имущества, у отличившихся на войне вождей, у родовых старейшин или глав семейных общин.
Преимущественное перед отцом значение брата матери в семье, жиди авункулат, есть одна из наиболее характерных особенностей матриархата, ярко выявляющая его сущность. Не отец, а именно дядя по матери при типичных матриархальных порядках печется о детях, заботится об их материальных нуждах и об их воспитании; он занимает видное место в обрядах и церемониях юношеского посвящения подросших детей; принадлежащее ему имущество часто наследуется детьми его сестры. Отец же при этих условиях считается просто хорошим другом своих детей, но не более. Любопытно, что, согласно нормам матриархата, сын при определенных условиях (например при кровной мести) законно может даже сражаться против отца, как против представителя чужого рода. Автор XVIII в. Иосиф Гумилла, наблюдавший жизнь индейцев Ориноко (Южная Америка), сообщает, что сын одного туземца в его присутствии ударил отца и на вопрос наблюдателя — почему отец допускает такую дерзость со стороны сына — тот ответил, что хочет избежать кровной мести, так как его сын по материнской линии принадлежит к другому роду. Между тем, племянник никогда не может оказаться в таком положении по, отношению К своему дяде по матери, всегда его сородичу. Убийство дяди по матери — гораздо более тяжкое преступление, чем отцеубийство. Среди мужчин именно брату матери принадлежит общее руководство в семье, на нем же лежит обязанность защиты сестры и ее детей, в первую очередь обязанность по кровной мести. Продуктами его труда пользуются его сестра и ее дети, в то время как отец этих детей, особенно при дислокальном браке, преимущественно работает 0 своем собственном роде на свою сестру с ее детьми, хотя и обязан хозяйственной помощью своей жене и ее детям. Значит, основа влияния брата матери, как и вообще матриархально-родовых порядков, заключается в хозяйственных отношениях: кто заботится о семье, кто на нее работает—тому принадлежат в ней авторитет и влияние. В силу этой же основной причины возрастание хозяйственной роли отца приводит к ослаблению значения брата матери. Очень часто оба они соперничают друг с другом и делят между собой авторитет в семье. При переходе к патриархату значение отца становится исключительным, и авункулат превращается в пережиток, иногда очень долго сохраняющийся.
4. Возникновение патрилокального брака и отцовского счета родства
Материнская линия происхождения и наследования, авункулат, матрилокальный, или дислокальный, брак и парная семья представляют самые существенные черты семейно-родовых и брачных отно-
МАТРИАРХАЛЬНО-РОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 65
тений материнского родового общества. В действительности, у живых, конкретных племен и народностей черты эти представлены обычно в осложненнохм виде, вместе с противоречащими им явлениями, что мы отчасти и показывали уже, характеризуя каждую черту в отдельности. Вместо матрилокальности и наряду с ней часто встречается патрилокальность, материнская линия наследования перебивается зарождающейся отцовской, нередко сама материнская линия происхождения уже вытеснена отцовским счетом родства, а авункулат все более уступает свое место авторитету мужа и отца. Вследствие неравномерности исторического развития и различия внешних влияний у разных племен, иногда даже обитающих вблизи друг от друга, такие противоречащие матриархату явления выражены в разной степени. Среди племен североамериканских индейцев низшей ступени варварства встречается и материнский и отцовский счет родства; например у алгонкинских племен преобладает отцовский счет родства, но у древ ;е.йшего из этих племен, у делаваров — материнский; у группы племен дакота или сиу племена хидатса, абсарока, ото, тутело, билокса и манданы имеют материнский счет родства, все остальные (виннебаго, омаха, миссури и пр.) — отцовский. Морган полагал, что у всех дакотских племен существовал материнский счет родства и что вытеснение его отцовским счетом у части племен произошло в новейшее время под влиянием американцев и миссионеров. И действительно, влияние колониального режима капитализма чрезвычайно быстро разрушает первобытно-общинные порядки. Так, на острове Пятидесятницы (Новые Гебриды, Меланезия) еще лет 40 на-зат. вполне господствовало материнское право с материнской линией родства и наследования; сын не получал ничего в наследство после отца, кроме посаженных последним деревьев. А к настоящему времени, всего за одно поколение, здесь уже вполне укрепились отцовский счет родства и отцовская линия наследования при разрушении родовых порядков. Но не менее часты случаи, когда смена материнской линии происхождения и наследования отцовской линией, а гем более матрилокальности патрилокальностью, происходит в силу внутренних причин, без непосредственного влияния капитализма. Нельзя объяснить таким влиянием наличие отцовской линии родства и патри-локалы-юсти брака у многих австралийских и папуасских племен, у меланезийцев, у ряда племен непроходимых лесов тропической зоны Южной Америки и т. д. Правда, и в этих случаях могли сказываться посторонние влияния: например у папуасов и меланезийцев — соприкосновение с более высокими по культуре малайцами.
Важнее, однако, вскрыть внутренние причины развития таких явлений, чем, к сожалению, многие исследователи этнографы мало занимались, ограничиваясь причислением племен с патрилокальным браком и отцовской линией происхождения всецело к патриархальнородовым племенам, что решительным образом неправильно уже по одному тому, что у всех таких племен с экономикой в основном еще низшей ступени варварства нет главной особенности сложив-
История . битного общества.
«6
ГЛАВА XIV
шегося патриархата — патриархальной семьи, ведущей свое хозяйство, как нет и патриархального рабства (см. ниже, стр. 307); у них господствует еще парная семья, не обособившаяся от хозяйства общины. На обязанности советской этнографии лежит настоящее, материалистическое объяснение указанных явлений в каждом конкретном их проявлении без неправильного игнорирования качественных их отличий от позднейшего патриархата.
Ввиду большой важности настоящей проблемы, остановимся на ней подробнее.
а) Возникновение патрилокального брака
Коснемся фактов, характеризующих ранние формы патрило-кального б;ака и патрилинейного счета родства и проливающих свет на происхождение этих явлений.
Патрилокальность наблюдается уже у многих охотничье-собирательских племен, считающихся наименее культурными среди племен земного шара. У австралийцев брак повсеместно па трилокале н, постоянная жена переходит к мужу и всегда входит в состав его бродячей группы*общины (так называемой локальной группы) при сохранении общих условий материнского рода, во многих случаях — матрилинейности (принадлежность к фратрии, к тотемному роду определяется материнской линией родства) и нередко равноправия женщины с мужчиной (участие старых женщин в решении общественных дел, участие их в религиозных церемониях, женская инициатива при заключении браков и т. д.). Былая матри-локальность проязляется в некоторых хозяйственных обязанностях мужчины по отношению к родителям жены, например в снабжении их пищей, часто (арунта, варрамунга, курнаи) лучшими кусками охотничьей добычи, достающимися в таких случаях в первую очередь тестю охотника. У андаманцев (Южная Азия) практикуется свобода выбора места жительства брачной пары по взаимному соглашению— у родителей мужа или у родителей жены, т. е. матрило-кальность и патрилокальность одновременно. У веддов (Цейлон) при господстве матрилокальности наблюдается и патрилокальност. У семангов матрилока’тьность на срок (обычно на год) сменяется затем патрилокальностыо с хозяйственными обязанностями мужа по отношению к родителям жены. Бушмены также практикуют и матрилокальность и патрилокальность.
Объясняя происхождение этих наиболее ранних форм патрило-кальности брака, необходимо учесть, что стремление удержать в семейно-общинном хозяйстве наиболее полезных взрослых его членов вполне естественна, а наиболее полезными членами являются, конечно, представители ведущих отраслей производства. При известном равновесии между мужским занятием — охотой и женским — собирательством становятся возможным одновременное существование матрилокаль-нос1и и патрилокальности, так как в этом случае по' еря мужчины
МАТРИАРХАЛЬНО'РОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 67
или женщины более или менее равноценна, и она при этом часто компенсируется обменным браком. Такова брачная практика андаман-* цев, у которых женщины, кроме собирательства, занимаются рыбной ловлей, имеющей важное значение в условиях Андаманских островов. Однако натри локальные браки обычно преобладают у охотничье-соби-рательских племен, доходя до такой степени исключительности, какая наблюдается у австралийцев. Почему? У них нет развитого, сложного и прочного домохозяйства, этой базы хозяйственного значения женщины даже в условиях охоты и собирательства в тех их конкретных формах, которые наблюдались хотя бы в верхнем палеолите (см. ч. I, стр. 210). При бродячей охоте вся жизнь общественной группы, например маршруты кочевания, выбор мест для разбивки лагерей и т. д., гораздо больше зависит от мужского труда — охоты, чем от женского — собирательства, и для женщины в этих условиях естественно приспосабливаться к образу жизни мужчины. Такая ранняя патрилокальность с изменением системы хозяйства, особенно с переходом к земледелию, может вновь смениться матри-локальностыо. У большинства племен (кроме австралийцев) она действительно, как мы видим, неустойчива, при этом обычно не нарушает общих матриархальных условий ине может быть отождествлен а с позднейшей па трилокальностью отцовского рода, хотя и в этой форме она все же связана с известным преобладанием значения мужского труда, с тем обстоятельством, что мужской труд определяет образ жизни общественной группы в большей степени, чем труд женский. Таковы хозяйственные основы патрилокальности и арктических племен, например у эскимосов.
Для понимания общих путей развития первобытного человечества важно проследить ранние формы устойчивой патрилокальности и связанных с нею явлений у племен с более высоким хозяйственным и общественным строем, особенно у земледельцев низшей ступени варварства, избрав для этого такие племена, у которых указанные явления возникли безусловно самостоятельно, без посторонних влияний. Таковы, например, племена тропической’зоны Южной Америки (см. выше, стр. 48—51), у которых мы встречаем и патрилокальность и матрилокальность. У земледельческого племени бакаири (Бразилия) господствует матрилокальный брак и матрилинейная филиация, но — и это очень характерно — главами семейных или домашних общин у них являются не женщины, как у ирокезов, а мужчины, и вот для таких именно глав делается исключение: их жены переходят в их домохозяйство, Для них брак уже патрилокален. И женщины, похищенные У соседних племен, естественно, живут в доме мужчины-похитителя. Совершенно такой же порядок, т. е. патрилокальность брака глав — руководителей домашних общин при еще господствующей общей матрилокальности известен у многих других южноамериканских племен Венецуэлы, Гвианы и Бразилии, у племен
5*
68
ГЛАВА XIV
юго-запада Северной Америки (Мексиканский залив), у калифорнийских индейцев и других племен, переживающих первые ступени разложения материнского рода. Там, где патрилокальность утвердилась окончательно и стала общей нормой (меланезийские племена, мекео, мафулу, маринд-аним и многие другие папуасские племена, обширный ряд племен индейцев Северной и Южной Америки) мы везде видим, что и руководящие, организующие функции в хозяйстве там находятся уже в значительной степени в руках м у ж ч и н ы. Наоборот, там, где даже при очень высоком для первобытности хозяйственном строе (индейцы-пуэбло, малайцы юго-западной Суматры, племена северо-восточной Индии) руководство хозяйственной жизнью семейных общин попрежнему принадлежит женщинам в большей степени, чем мужчинам, — сохраняется и матри-локальная или дислокальная формы брака.
Факты эти глубоко поучительны. Они показывают, что переход к пат-рилокалыюсти у земледельческих племен стоит в связи с усилением роли мужского труда в земледельческом хозяйстве, особенно с усилением руководящих хозяйственных функций мужчины. Чем вызываются эти сдвиги, еще предстоит выяснить, но они безусловно происходят еще на низшей ступени варварства. Образ жизни мужчины, характер его преобладающих занятий, его большая или меньшая близость к домашней жизни общин и их земледельческому хозяйству существенно влияют на этот процесс. Где охота и военные предприятия заставляют мужчину почти все свое время проводить вне дома, там естественно руководство хозяйством лежи г на женщинах, и, как это ни странно, такие воинственные племена, как ирокезы, гуроны, манданы, крики, сохраняли наиболее чистые и яркие формы матриархата, а „идиллические" индейцы тропиков Южной Америки знают и патрилокальность и патрилиней-ность.
У папуасов, как правило, руководство в хозяйстве принадлежит мужчинам; даже при матрилокальном браке мужчины стоят во главе общин; очевидно, именно в связи с этим патрилокальность широко распространилась по всей Новой Гвинее.
Закон неравномерности исторического развития может объяснить нам, почему одни племена переходят к новым формам брака раньше, другие позже, иногда значительно позже.
Патрилокальность брака сама по себе не только не нарушает равенства между мужчиной и женщиной, но может уживаться с существеннейшими особенностями матриархата — с материнским счетом родства, материнской линией наследования, даже с авункулатом. Известны случаи, так сказать, полной или почти полной „нейтральности* патрилокаяьногэ брака по отношению к материнскому род о* вому строю. Например, на Тробриандовых островах (Меланезия) брак патрилокален, но, не говоря уже о сохранившемся здесь материнском счете родства, не мужу и отцу принадлежит в семье главенство. Oil считается по отношению к своим детям даже .чужим*,
МАТРИАРХАЛЬНО-РОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 69
а руководство и авторитет из мужчин попрежнему принадлежит дяде по матери, к которому дети окончательно переходят жить (благодаря этому родовое единство общин не нарушается), когда подрастут у отца с матерью. Женщина находится под ближайшей и непосредственной защитой своего рода, в первую очередь — своих братьев, и пользуется независимостью от мужа.
Но сочетание патрилокальности с материнскими родовыми порядками чревато внутренними противоречиями, которые в конце концов приводят к изменению норм материнского права.
б) Делокализация рода при патрилокальном браке и ее последствия
У племен с чисто матриархально-родовыми порядками, например у ирокезов, гуронов, индейцев пуэбло и многих других, происходила лишь частичная делокализация рода с полным сохранением родового единства семейных сбщин (см. выше, стр. 37). Патрилокальный брак при материнской линии родства приводит процесс делокализации рода к крайним, весьма противоречивым формам, — и это очень легко понять. Мужчины, члены одного рода и общины могут вступить в браки с женщинами, членами различных других родов. Раньше, когда жены оставались в своем роде, это не нарушало родового единства общины, так как их дети жили с ними и все принадлежали к одному роду, роду их матери. Теперь, при патрилокальном браке, жены и их дети живут в общине мужа-отца, но по материнскому счету родства принадлежат к разным родам, только не к роду отца. Когда дети вырастут, их женская часть при вступлении в брак по принципу патрилокальности перейдет в другие роды и общины, но мужчины останутся и вместе со своими женами составят основное ядро семейной общины. И вот это-то основное ядро одной и той же общины будет при патрилокальном браке состоять теперь из членов разных родов. Община, таким образом, утратитсвое родовое единство при пблном, однако, сохранении реального значения родовых связей и единства пользования землей.
Этнография дает нам многочисленные примеры этого безусловно противоречивого явления. Так, локальные группы-общины еще охот-ничье-собирательских австралийских племен с материнским счетом родства (камиларои, диери, урабунна, каби и многие другие племена преимущественно восточной Австралии) состоят из членов различных тотемных родов, несмотря на свою территориально-хозяйственную общность. У папуасских племен спатрилокальным браком и материнским счетом родства, например у масс им (бухта Сильней), общины состоят из представителей различных тотемных Родов, обнаруживая крайнюю текучесть в этом отношении: в состав общины входят члены все новых и новых тотемов. У индейцев луше
/и
ГЛАВА XIV
(река Мекензи) при той же брачной практике родовая принадлежность членов каждой группы не менее неустойчива. Крайняя делокализация рода, смешение азных родов в одной группе, наблюдается у индейцев северо-западного побережья Америки (тлинкиты, гайда), сохранивших матрилокальность при патрилокальном браке с выходящими далеко за пределы низшей ступени варварства чертами общественного стро?4 у многих племен Южной Америки и т. д.
При такой практике родовые отношения не только отрываются от хозяйственно-территориальных, но и вступают с ними в противоречия. Родовое владение землей вытесняется владением внеродовым, территориально-общинным, при этом нередко с крайней неустойчивостью распределения обрабатываемых участков между семьями. И материнская линия наследования сопряжена-в этих условиях с неустойчивостью имущественного благополучия членов общины. Если, например, в общине упомянутого выше папуасского племени массим умирает мужчина, то ни его жена, ни его дети, хотя все они живут вместе с ним, а дети в будущем должны были бы быть хозяевами в общине, наследниками умершего, как члены другого рода, не являются. Наследуют дети его сестерг их сыновья и дочери, обычно принадлежащие к другой общине. Дом умершего чаще всего разрушают, или же он достается не его жене и детям, а членам его рода, большей частью его брату или сыну сестры. Вдова с малолетними детьми становится „изгнанницей*; она уходит жить к своим родным, чаще всего — к одному из братьев, не получая права даже на дом своего мужа. Если умирает женщина, то муж ничего не получает в наследство, но дети в этом случае являются прямыми и ближайшими наследниками.
И в других отношениях патрилокальный брак в сочетании с материнским счетом родства связан с крупными затруднениями. Так, при распрях между родами члены одной и той же общины, реально, т. е. в хозяйстве, в быту гораздо теснее связанные друг с другом, чем сородичи, должны тем не менее, если они принадлежат к враждующим родам, враждовать друг с другом, и, например, в этом случае сын может оказаться врагом отца, племянник — дяди по отцу и т. п.
Такие явления, вообще возможные при матриархате (см. выше, стр. 64), приобретали особую остроту в условиях патрилокального брака, когда* члены враждующих родов живут в одном и том же хозяйстве.
*
в) Возникновение отцовского счета родства
Делокализация рода в ее крайних проявлениях, особенно при вынужденных переселениях, при перемене образа жизни, может привести к полной утрате родового строя и замене родовых отношений общинно-территориальными, когда противоречия между патрилокальным браком и материнским счетом родства полностью и сами собой устраняются: если нет рода и экзогамии, счет
родства в парной семье естественно ведется по линии главы семьи — отца и мужа. Видимо, так надо объяснить, вместе с учетом и внешних влияний, происхождение „безродового" строя ряда племен, о которых мы упоминали выше в главе XIII (например эскимосы карибу, атапаски северо-востока Америки, шошоны, многие калифорнийские племена, у нас в Сибири луораветланы, или чукчи, нымыланы, или коряки, и т. д.). Однако на низшей ступени варварства это, конечно, исключения, и нормальный путь развития в это время шел по другой линии.
Естественный выход из противоречий между патрилокальным браком и материнским счетом родства, между родовыми отношениями и общинными, территориально-хозяйственными заключался в отмене материнской линии родства и наследования, в замене ее отцовской.
Насколько этот, несомненно, весьма решительный шаг устранял создавшиеся затруднения, можно показать на примере папуасского племени мекео (река Св. Иосифа), в хозяйственном отношении ничем не отличающегося от патрилокально-матрилинейного племени мае сим, противоречия которого мы только что описывали, но уже перешедшего к отцовской линии родства. У мекео существуют тотемные роды (пангуа) и даже фратрии (нгопу). Наследование тотема, а, следовательно, принадлежности к роду и фратрии ведется по отцовской — мужской линии. Мотыжно-земледельческие хозяйства ведут семейные общины (икупу). В полное отличие oY массим все дети мужчин в семейной общине мекео принадлежат к одному роду — роду их отцов. Более того, семейные общины одного рода располагают свои дома по соседству, в отдельных кварталах поселения имеют общие мужские дома, сообща отправляют родовые культы и т. д., т. е. здесь наблюдается та же картина, которую мы видели, например, у ирокезав, не знавших противоречий, связанных с патрилокальным браком. Р о до в о е единство общин вновь восстанавливается, дети наследуют после отца, имущество остается в общине, расчищенная и обработанная земля переходит из поколения в поколение в пределах одного рода, родовое землевладение совпадает с территориально-общинным, старшина территориальной группы является и родовым вождем.
То же самое мы встретим везде, где к патрилокальному браку присоединилась отцовская линия родства — у многих других папуас» ских и меланезийских племен (племена побережья и островов Торресова пролива, маринд-аним, население острова Шуазель и др.), у многих племен тропической зоны Южной Америки, у патрилинейных плехмен Северной Америки и т. д.
Таким образом, с а м а логика патрилокального брака в условиях матрилинейности родства и без других, более мощных стимулов может привести к возникновению отцовского счета родства, что, как нам кажется, должно объяснить происхождение наиболее ранней патрилиней-
ности бродячих ох;тничье-собирательских племен, перешедших на патрилокальный брак вследствие их образа жизни. Отцовский счет родства (наследование родовой тотемной принадлежности) известен у семангов, бушменов, андаманцев, у многих австралийских племен (преимущественно у племен западной и южной Австралии) — у на-риньери, курыаи, мара, анула, варрамунга и др. И здесь он приводит к большему родовому единству территориальных групп, чем при матрилинейности (в условиях патрилокального брака). Так, племя нарриньери состояло из 18 территориальных групп и каждая из них имела общий тотем, передававшийся от отца к детям; здесь тотемно-родовая экзогамия носит территориальный характер, в то время как у матрилинейных австралийских племен тотемные роды разбросаны по разным группам.
Невозможно найти причины возникновения отцовского счета родства у охотничь е-с обирательских племен в области имущественных отношений. Повторяем, именно логика патрилокального брака, обусловленного образом жизни, в исключительных географических и исторических условиях, при реальной значимости родовых связей должна привести и к отцовскому счету родства, который на этой низкой ступени развития по своему общественному значению не имеет ничего общего1 с позднейшим отцовским счетом родства патриархального рода, как парная семья не имеет ничего общего с моногамией.
Но как обстоит в этом отношении дело с племенами низшей ступени варварства, с земледельцами? Это зависит от ряда условий, прежде всего от экономического значения тех прав и объектов, которые передаются теперь уже по отцовской линии. Если передающееся по наследству право на участие в хозяйстве общины умершего и на участие в общинно-родовом земледелии (иногда абсолютно неправильно отождествляемого многими зарубежными авторами с единоличным или даже частным наследованием земли) всецело и полностью обеспечивает основное хозяйственное благополучие наследников, а полученное в порядке наследования имущество все еще мало весит в хозяйственной жизни, построенной на общинных началах (хотя и при мужском руководстве), отцовская линия родства и наследования непосредственно и сразу весьма мало отражается на экономическом строе низшей ступени варварства. Часто мы не улавливаем существенных различий в экономике матрилинейных и ранне-патрилинейных племен, находящихся в одинаковых географических условиях папуасов Новой Гвинеи (например те же массим и мекео, западные и восточные племена), индейцев Северной и Южной Америки и др. Если же личное имущество мужчины увеличивается в размерах и начинает приобретать возрастающее хдзяйственное значение, тогда стремление перейти к отцовскому счету родст 7а усиливается, а общественное значение отцовской линии
родства изменяется по причинам чисто экономического характера: свое имущество по мере увеличения его ценности отец, естественно, стремится передать своим родным детям, а для 'этого надо было покончить с материнским счетом родства, если он сохранился. Эта понятная при повышении производительности индивидуального труда, укреплении личной и семейной собственности (см. ниже, стр 322 и сл.). тенденция проявляется во многих фактах „обхода" материнского права, например: передача отцом хотя б ы части своего имущества сыновьям под видом „дара", соответствующее волеизъявление при смерти, изъятие некоторых объектов — плодовых деревьев, украшений, оружия из области действия материнского права, иногда чисто фиктивный выкуп сыновьями умершего и его имущества у прямых наследников — родственников по матери и пр. Конечно, такие факты означают зарождение новых, па т р и а р ха л ь но-ро дов ы х порядков и вступают в противоречие со всем строем материнского рода. Ине случайно они наиболее ярко наблюдаются у меланезийских племен, переживающих процесс разложения рода (Флорида, Банксовы острова и т. д.).
Переход от материнской к отцовской линии родства, конечно? нигде не был единовременным актом (как и переход к патрилокаль-ному браку), но совершался постепенно, в практике многих поколений, и мы знаем промежуточные ступени между обеими формами счета родства. Так, у некоторых племен восточной части Новой Гвинеи (вагавага, тубетубе и др.) дети наследуют тотемы и экзогамные запреты одновременно матери и отца, как бы принадлежа к двум родам. Этот, так называемый двусторонний (билатеральный) счет род с тв а известен в Меланезии, в Северной и Южной Америке. Наряду с ним существует обычай, по которому женщина, вступая в брак, принимает тотем мужа, что при фактической патрилинейнэсти с формальной стороны как бы сохраняет и материнский счет родства. Иногда при наследовании материнского тотема дети в то же время получают одно из родовых имен отца.
„Из восьми племен бассейна Миссури, — пишет Ф. Энгельс,— шесть ведут происхождение и признают наследование по мужской линии и два еще по женской. У племен: шоуни, Майами и делаваров укоренился обычай называть детей одним из родовых имен отцовского рода и таким путем приобщать их к отцовскому роду, чтсбы они могли наследовать своему отцу*.1
Ко всем указанным явлениям можно отнести следующие, приведенные Энгельсом в данном контексте меткие слова Маркса: „Врожденная человеку казуистика—изменять вещи, меняя их название, и находить лазейки для того, чтобы в рамках традиции ломать
1 Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства. Маркс и Энгельс. Соч., т. XVI, ч. I, стр. 40.
74
ГЛАВА XIV
традицию, когда непосредственный интерес служит для этого достаточным побуждением и.]
Здесь мы должны коснуться одного странного обычая — так называемой ку-вады (от французского слова la couvade, что значит „высиживание яиц“) и широко распространенного у многих племен и народов Старого и Нового Света (многие племена обеих Америк, западная Африка, Восточная Азия, Молукские острова, а в Европе — баски Пиренейского полуострова, в древности — иберы, тибарены, население Корсики и Кипра, татары и т. д.). Согласно этому обычаю, мужчины во время или непосредственно после ролов их жен сами ложились в постель и симулировали акт деторождения — одевали, например, женское платье, стонали или же налагали на себя пост, подвергались различным табу и т. п. Факт существования кувады был известен еще античным писателям. Так, Страбон говорит: „...у иберов, когда приходит время родов, мужчина ложится в постель и требует за собой ухода". Аполлоний Родосский (276—186 гг. до н. э.) пишет о тибаренах (северо-запад Малой Азии): „...женщины производят у них на свет детей с помощью мужчин; эти последние ложатся в постель, испускают громкие крики, покрывают голову, приказывают приготовить себе омовение". Т о же самое сообщают Диодор о жителях Корсики, Плутарх — о Кипре, Марко Поло— о татарах.
Каково происхождение кувады? Еще Бахофен, за ним Тэйлор, Леббок, у нас Максим Ковалевский связывали ее возникновение как раз с переходом от материнского к отцовскому счету родства: муж, симулируя роды, демонстрировал этим свое участие в деторождении, свое кровное отцовство и таким способом утверждал свое право на отцовский счет родства. Позднейшие авторы (Старке, Гартланд, Леви-Брюль, у нас — Харузин, Косвен) выводят куваду из религиозно-магических побуждений, вне всякой зависимости ее от смены матриархата патриархатом. Леви-Брюль убедительно показывает, что многие обряды и предписания по отношению к родителям, связанные с беременностью и родами, основаны на мнении о сопричастности родителей и ребенка: поведение родителей чисто магически, по закону парти-ципации (см. ниже, стр. 127), влияет на благополучие ребенка, на его здоровье, силу, нормальный рост и т. д.
Прежде всего нельзя смешивать различные табу и предписания, на которые в большинстве ссылается Леви-Брюль (пост мужа и жены, запреты на некоторые виды пищи и действия одинаково для мужа и жены, снятие пояса у мужа и одевание его на жену вовремя родов, распоясывание мужа у австралийцев, считающееся благоприятно действующим на роженицу и т. п.) и которые действительно относятся всецело к области магии, со столь специфически направленным обычаем, как имитация мужчиной акта родов его жены. Это не одно и то же. И у нас существовал, например, пережиточный обычай открывать все двери и окна во время родов, чтобы такой иодража-
1 Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и госу дарства. Маркс и Энгельс. Соч., т. XVI, ч. 1, стр. 40.
МАТРИАРХАЛЬНО-РОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА /О
тельной магией ускорить и облегчить роды, но что он имеет общего с кува-дой? Затем, — и это главное, — вся деятельность людей на низшей ступени варварства (в тол числе н кувада) окутаны религиозно-магическими представлениями (см. след, главу), нэ из этого не следует, что происхождение всех обычаев (в том числе и кувады) надо объяснять только относящимся к ним религиозно-магическим представлением. Не отрицая значения идеи магического сопричасТия в странной процедуре кувады, мы спросом: почему же эта идея осуществляется в такой специфической н весьма выразительной форме, как симуляция мужчиной акта родов женщины? И почему кувада появляется лишь на определенной ступени развития, бытуя затем долго лишь в качестве пережитка?
Правда, ссылаясь на существование кувады у араваков и маку шей (Южная Америка), ведущих счет родства еще по материнской линии, Хару-зин вслед за Старке утверждает: „•••одного этого факта уже было бы достаточно, чтобы опровергнуть господствующий взгляд на куваду, как на действие, знаменующее переход к агнатическому (т. е. отцовскому) счету родства*. Действительно, мы теперь хорошо знаем, что тропическая зона Южней Америки является классической областью распространения этого обычая, известного не только у макушей и арудаков, но и у многих караибских племен и у племен из группы Тупи (мундруку, смага и др.). Нота же зона является, как указано выше, и областью очень ранних (для земледельцев) форм патрилокального брака, а также патрилинейного счета родствз. Если связывать куваду с переходом на патрилинейность, то мы вправе относить возникновение этого обычая не к тому времени, когда патрилинейность утвердилась окончательно, а как раз ко времени ее становления, когда еще действует матрилинейность, но утверждается или утвердился патрилокальный брак, когда отцу особенно важно было как-то показать свое участие в деторождении. А макуши и ару аки знали практику патрило-ьального брака, который у аруаков сопровождался м делокализацией рода.
Вовсе не исключая при полном решении данного вопроса крупного значения роли идеи магического сопричастия родителей *и ребенка, особенно если учесть собственное осмысление кувады ее выполнителями, мы все же вправе полагать, что возникновение этого обычая, подготовленное долгой практикой магии, относится как раз к той эпохе, йЪгда отцовство начинает приобретать особый смысл в общественном сознании, а это происходило именно при переходе к патрилокальному браку и затем к отцовскому счету родства. Следовательно, старые взгляды на этот вопрос Бахофена, исключая, разумеется, их чрезмерную, так скачать, механистическую прямолинейность, содержат весьма крупное зерно истины, и кувада есть одно из явлений, действительно знаменующих переход к отцовскому счету родства.
Подведем итоги.
Патрилокальный брак существует уже у охотничье-собиратель-ских „наименее культурных" племен, очевидно, в связи с их бродячим образом жизни, когда женщине-собирательнице естественно было присоединяться, и приспосабливаться к мужчине в его передвижениях При поисках охотничьей добычи — главного ресурса питания. Такие племена с крайне отсталым хозяйственным строем сохранились в условиях, необычайно затрудняющих и даже искажающих нормальное историческое развитие (изоляция, крайние трудности перехода на земледелие или скотоводство по условиям географической среды.
/о
ГЛАВА XIV
вытеснение в неблагоприятные зоны). Их патрилокальность и даже сменивший у многих племен магрилинейность отцовский счет родства не могут быть восприняты как явления, имеющие отношение к патриархату. Это—патрилинейные, но отнюдь не патриархальные племена.
У земледельческих племен низшей ступени варварства патрилокаль-ный брак возникает ранее всего там, где мужчины принимают более активное участие в земледельческом хозяйстве, особенно в руководстве хозяйственной жизнью общины; при господствующей практике матрилокальности часто именно руководители, главы семейных общин первые переходят на патрилокальный брак. Вместе с мужчиной, конечно, всегда живут и похищенные и плененные женщины. Патрилокальный брак сам по себе не разрушает матриархально-родовых порядков, но в разветвленной родо-племенной организации он неизбежно приводит к крайней делокализации рода и порождает специфические противоречия (утрата семейными общинами родового единства, вытеснение родового землевладения территориально-общинным, внутриобщинная вражда при столкновении между родами, затруднения при материнской линии наследования). Естественный выход из этих противоречий — переход на отцовский счет родства, что по мере возрастания хозяйственной роли индивидуального труда, личной и семейной собственности совпадает со стремлениями мужчины — отца передать свою собственность по наследству родным детям, а не своим родственникам по матери, как этого требовали нормы материнского права.
Патрилокальность брака и отцовский счет родства на низшей ступени варварства только предвещают патриархально-родовые порядки. Их общественное значение будет возрастать по мере дальнейшего экономического развития общества, усиления хозяйственного значения мужского труда, увеличения имущественного накопления в семье (см. ниже, стр. 306 и сл.).
Таково наше понимание одной из наиболее трудных и наиболее важных проблем первобытной истории, проблемы возникновения патрилокального брака и отцовского счета родства.
Однако многие представители современной буржуазной науки дают совсем другие решения этой проблемы. Одни, как Гроссе, Старке, Вестер-марк, В.Шмитд, Коппере и мн. др., полагают патрилокальность брака и отцовский счет родства, которые они к тому же полностью отождествляют с патриархатом, изначальными явлениями, сводя матриархат к вторичным, эпизодическим побочным формам семейно-родовых отношений. Основную мысль, лежащую в основе этих взгляд в, очень хорошо выразил Шурц в следующих словах: .мужчина всегда был вождем семьи и других групп человечества". Читая работы названных авторов и их последователей, при всей традиционной оснащенности таких работ огромным множеством фактов, добытых современной наукой, приходится только удивляться поразительной живучести патриархальной теории, предложенной еще Платоном и Аристотелем. Другие, как создатель теории культурных кругов Ф. Гребнер, ссылаясь на параллельное существование матрилинейнэсти и патрнлиненности в Австралии, полагают матриархат и патриархат одновременно возникшими па
МАТРИАРХАЛЬНО-РОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 7?
раллельными формами, в дальнейшем развитии скрещивающимися между собой.
И во всей послеморгаиовской специальной литературе на Западе и в Америке мы далеко не часто встретим справедливое мнение, чю матрилиней-ность древнее патрилинейности, представленное в трудах таких крупных ученых, как английские этнологи Лэнг и Фрезер или французский социолог Дюркгейм.
Мы не будем вдаваться здесь в критику современных сторонников патриархальной теории или представителей теории параллельного возникновения патриархата и матриархата. Ответим им словами одного из крупнейших этнологов современности Дж. Фрезера, высказанные им по поводу путаных писаний Вестермарка: .можно указать на народы, перешедшие от матрили-нейности к патрилинейности, но нельзя указать на таких, которые проделали бы обратную эволюцию*.
* *
Основные особенности родового строя низшей ступени варварства и тенденции его развития получают свое объяснение в экономической жизни.
Поэтому обратимся теперь к более подробному рассмотрению экономического базиса общества данной исторической ступени опять-таки в его развитии, что позволяет нам сделать запас изложенных выше фактов.
5. Коллективное производство
На низшей ступени варварства господствуют, как мы видели на многих конкретных примерах, коллективное производство и общественная собственность на средства производства. Множество фактов, иллюстрирующих это положение, мы найдем в работах Моргана, Максима Ковалевского, Зибера в его' „Очерках первобытной экономической культуры" и мн. др. Всюду у племен этой ступени развития наблюдаются коллективные формы охоты и рыболовства (облавная охота, охота загоном с помощью загородей, охота большими партиями, как у ирокезов, коллективная рыбная ловля сетями с помощью закола и т. д.). Там, где развилось мотыжное земледелие, оно по причине своей трудоемкости, вследствие примитивности орудий производства (главные из них — каменный топор, заостренная палка, мотыка и кремневый нож), не может существовать иначе как при объединении труда многих лиц для предварительной подготовки участков к посеву (рубка деревьев и кустарников, корчевание пней, выравнивание площади), для взрыхления земли палками или мотыками, для ухода за растениями (полка, поливка, окучивание, борьба с вредителями) и для сбора урожая. Мотыжное земледелие есть одна из самых ярких форм пер во бытно-общинного коллективного производства, вытекающего из производственной слабости обособленной личности на этой ступени развития, из примитивности орудий производства. И даже сложное собирательство, по крайней мере в таких его массовых сезонных формах, как, например, сборы
урожая дикого риса у оджибвеев или ж о луд ей у калифорнийцев обычно бывает организовано на коллективных началах. Что касается первоначального скотоводства, то оно, возникая из коллективных форм охоты (см. выше, стр. 11), также носило коллективный характер; одомашненный скот пользовался коллективным уходом и находился в коллективной собственности общины.
Господствующее коллективное произведетво сопровождалось все более и более, по мере усовершенствование орудий труда, развивающимся индивидуальным производством. Имея в своем распоряжении лук и стрелы, мужчины могли охотиться в одиночку или же мелкими группами, товариществами. Установка силков или капканов также не требовала соединения труда многих лиц. Индивидуальный характер носит рыбная ловля на удочку, охота на крупную рыбу с помощью лука и стрел, с помощью гарпуна, остроги и т. п. И при мотыжном земледелии очень часто отдельные грядки или небольшие участки, располагающиеся обычно где-нибудь вблизи жилья, обрабатываются отдельными семьями и находятся в их полном распоряжении. У мотыжных землевладельцев в распоряжении отдельных се и отдельных лиц очень часто находятся также плодовые деревья, взращенные индивидуальным трудом или же пользующиеся индивидуальным уходом. Индивидуальный труд имеет на данной стадии большое значение в домашней промышленности — в изготовлении орудий производства, утвари, одежды и т. п., хотя все крупные работы (постройка больших домов, изготовление лодок, плетение сетей и т. д.) и здесь выполняются коллективно. Индивидуальное производство на низшей ступени варварства дополняет коллективное производство, но, по мере возрастания своего значения в хозяйстве, усиливая хозяйственную самостоятельность семьи, вступает с ним в противоречие, подрывает его.
Продукты коллективного производства поступают в общие запасы для коллективного же распределения. Типичны общинные домохозяйства наподобие хозяйств длинных домов у ирокезов, хозяйств племен реки Уапес в Бразилии или папуасов реки Августа. Но парная семья обычно стремится к обособленному потреблению (отдельные хижины, отдельные помещения и очаги в общих домах, отдельные костры в лагере и т. д.).
Коллективное производство веде г общественная группа, характер которой бывает различен. Это или род в целом, что возможно лишь в очень редких случаях при относительно небольшой его численности, или, как правило, часть рода, община из семей, принадлежащих к одному роду, или же обитающие в одном поселении территориальные группы семей разных родов, что бывает в условиях делокализации рода.
Семейная община, сохранившая или утратившая свое родовое единство, упр'тлтяе мая главой — женщиной, или жспщьной вместе с мужчиной, . н уже только мужчиной,—
такова наиболее обычная форма коллектива, ведущего общее хозяйство, на низшей ступени варварства.
Соответственно этому организована и общественная собственность на средства производства. Земля, леса, воды находятся в собственности рода и племени. Каждое племя имеет свою территорию, которую оно защищает от посягательств извне. Племенные территории поделены между ролами или территориальными общественными группами. Ведущая общее хозяйство семейная община имеет в своем наследственном владении определенные участки, которые она обрабатывает и которые составляют общественные поля селения. Большие жилища с их хозяйственным инвентарем, лодки, сети и т. д. также ч находятся в коллективной собственности общины.
6. Естественное разделение труда
Характернейшей особенностью всей организации производства на низшей ступени варварства является р а з д е л е н и е т р у д а ио полу и воз.расту, т. е. естественное разделение труда, которое достигает к этому времени высоких форм развития и накладывает глубокий отпечаток на всю общественную жизнь племени. Области мужского и женского труда у племен низшей ступени варварства разграничены весьма точно и строго; это разграничение закреплено всевозможными запретами и верованиями. Там, где основные средства к существованию дают охота и рыболовство, эти занятия лежат почти всецело на обязанности мужчин (женщины обычно принимают участие в облавах и в сезонной рыбной ловле), в то время как женщина занимается домохозяйством и собирательством. Если первобытно-мотыжное земледелие, выросшее из собирательства, вначале было областью женского труда, то скотоводство, возникающее из охоты, было сферой исключительно мужскЪй деятельности. У племени, занимающегося преимущественно первобытно-мотыжным земледелием, разделение труда между мужчиной и женщиной заключается в том, что мужчина берет на себя наиболее тяжелые и грубые работы — расчистку посевных участков от леса (рубка деревьев, корчевание), огневые работы, иногда и первоначальное взрыхление земли; женщина взрыхляет землю вторично, сеет, ухаживает за растениями (полка, окучивание, борьба с вредителями) и собирает урожай (жатва). Если топор, одно из важнейших орудий подсечного земледелия, — обычная принадлежность мужских погребений, то столь же обычной принадлежностью женских погребений являются мотыка и серп. Иногда, как в Новой Гвинее п на островах Меланезии, земледельческий труд разграничен таким образом, что мужчины, кроме пру бы х работ в поле, занимаются также культурой плодовых деревьев или, как в Южной Америке, самостоятельно разводят технические растения и табак,в то время как женщины ведают посевами главных культур — злаков, корнеплодов, бобовых и т. д. Подобное же разделение труда наблюдается и в домашней промышленности. К числу женских занятий этой поры
80
Глава xiv
относятся, например (повсеместно), лепка глиняной посуды, плетение корзин и цыновок (у многих племен), прядение и ткачество, шитье. Мужчины изготовляют орудия и оружие, обрабатывают дерево, строят жилища, сооружают челны, лодки, устраивают изгороди для охоты загоном. На обязанности женщин лежат заботы о детях, домохозяйство, изготовление одежды, консервация продуктов и т. д.
Что касается разделения труда по возрасту, имеющего меньшее значение, то оно существует в ранее сложившихся формах (см. ч. I, стр. 212): подростки до инициаций (юношеских посвящений) помогают старшим, исполняя подручные работы, основной труд в производстве лежит на слое взрослых людей, „старики" (обычно после 36 — 40 лет) преимущественно занимают общественные должности, забот/ттся о сохранении обычаев и всевозможных предписаний, ведают делами культа.
Обычаи, общественная мораль первобытного общества строго осуждают отступления от норм естественного разделения труда. Так на Тробриандовых островах (Меланезия), 1где вся земледельческая работа есть нераздельно как обязанность, так и право женщины и где существует весьма яркая форма матриархата, хотя и при патрилокальном браке, мужчина не может даже подойти близко к работающим на возделываемых участках женщинам, если он не хочет уронить себя в общественном мнении. На Банксовых островах (Меланезия) мужчина ни при каких условиях не может готовить пищу в доме, так как стряпня есть исключительно женское занятие. На реке Шингу (Южная Америка) мужчины могут поджаривать рыбу и мясо без всякого ущерба для своей репутации, в то время как женщины варят плоды, калят орехи и вообще готовят всякую растительную пищу: такое разделение, встречающееся довольно часто, отражает коренное различие занятий между охотником-мужчиной и собирательницей или земледелицей-женщиной. У ительменов (Камчатка) шигье и изготовление обуви было делом женщин; если бы мужчина занялся этим делом, он заслужил бы всеобщее презрение. Подобные примеры можно приводить без конца. Пережиточяо и до нашего времени дошли отголоски таких первобытных представлений в виде, например, полупрезрительного насмешливого отношения к мужчине, если он занимается так называемым „бабьим делом" (полкой растений, доением коров, мытьем полов и т. п.) или осуждения женщины, если она берется за мужскую работу, и т. п.; такого рода пережитки противоречат социалистическому отношению к труду и должны быть изжиты. Наши женщины-летчики, женщины-трактористки, женщины-ученые своими многочисленными, живыми примерами показывают всю глубокую устарелость такого рода варварских взглядов.
Связь того или иного занятия с определенным полом в сознании первобытного человека представляется магической, чудесной. Отдельные виды занятий сопровождаются различными обрядами; к ним относятся всевозможные приметы и верование у индейцев боли-
МАТРИАРХАЛЬНО-РОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА
81
вийских Анд глиняную посуду, как обы<$но, делают женщины. Они с.особыми церемониями выкапывают нужную глину, затем уединяются в лес, где строят себе хижину, в которой и производится лени? горшков. Во время этого дела нельзя разговаривать — иначе готики потрескаются на огне. Общение женщин друг с другом прОх.и видится с помощью жестов. Мужчины не ми.?т подходить близки.
7. Начатки общественного разделения труда
Наряду с господствующим естественным разделением труда на низшей ступени варварства развивается иобщественное разделение труда, не зависящее от возрастных или половых различий. Оно выступает уже очень рано в межплеменной, междуобщинной или межродовой о орме. Различные племена, роды или общины, чаще всего в зависимости от окружающих их природных условий, развивают у себя сверх обычного производства, удовлетворяющего их собственные нужды, еще и какое-нибудь специальное производство таких особых продуктов, которые преимущественно поступали в обмен с соседними, а нередко и с отдаленными еменами, родами и общинами. Например, общественные группы, изающие вблизи месторождений высококачественных пород камня эроший кремень, нефрит, обсидиан и др.), добывали этот камень только^ д^я нужд собственного производства, но и для обмена. Чакого рода обмен возникал еще в период дикости. Месторождения меди также побуждают местные племена добывать медь для обмена. Часто племя развивает у себя какую-либо специальность и по сложившейся традиции. Так, в тропических лесах Южной Америки у различных племен преобладают различные вилы домашней промышленности (см. Щэ1ше, стр. 51).’ Племя вапншана сооружает лодки для обмена с другими племенами, макуши изготовляют яд для стрел, ; рекины — духовые ружья, аруаки—горшки и т. д. Подобная спе-гиализация широко наблюдается в Меланезии, в Африке, на юго-во-озоке Азии. Центры изготовления горшков для обмена существуют, например, на островах Тами (Меланезия), у племени моту возле порта Морасби (Британская Новая Гвинея'», у племен:! боанг на' берегу залива Гуон (Восточная Новая Гвинея). НГ острове Муно (Меланезия) изготовляются из поофира и кварцита шлифованные топоры, на юго-западном берегу Британской Новой Гвинеи—лодки качу. В западной Африке в ряде общин преимущественно развито ткачество и т. д.
И внутри общественных групп также начинается специализация отдельных производителей на производстве некоторых продуктов, требующих особых наиыков, сноровок и протол-тедьнэго опыта для овладения искусством их ичгогиьле'шя. У •згих ссг. ^американских ьН 3 И. “Л2р,
о ые „Исггр 1 кокечников стре..“, владевшие умением выбора •атериала и технихссй изготовления из него прекрасных, гонко виде-
6 Зак. 891 История первобытного общества.
1 ЛАВА XIV
кджжижжжжжм ® е
MlTOllUmilLUIflWQ
Рис. 16. Раковинные деньги в Меланезии.
данных наконечников; свои изделия они обменивали на мясо, шкуры и другие предметы необходимости. У ирокезов, оджибвеев и других североамериканских племен были мастера по изготовлению глиняных трубок, у рыболовного племени макка (мыс Флаттери, северо-западный берег Северной Америки) — мастера по изготовлению лодок, по изготовлению снарядов для промысла на китов, у многих племен Меланезии—Мастера-резчики по дереву и т. д. Такие мастера работали обычно за счет своей общины, как это наблюдается и в Индии, отдавая свой продукт в распоряжение общин, в порядке обмена или работы на заказ.
Обмен вначале носил коллективный и непосредственный, вполне первобытный характер. Обменивались через своих представителей племена, роды и общины; продукт выменивался непосредственно на другой продукт. Такой обмен существовал, например, у относительно примитивных племён Калифорнии: племя юрок изготовляло лодки и выменивало их у соседних племен карок и вишок на звериные шкурки, оленьи рога, раковины и сушеную рыбу; племена винтун и патвин (река Сакраменто) меняли сушеную рыбу и водоросли на луки со стрелами, сушеные ягоды и пр. Неудобства непосредственного обмена (трудности определения эквивалента/ частые затруднения приобрести путем обмена желаемый продукт) по
мере его развития с течением времени устраняются появлением денег. Деньгами служили предметы, которые ценятся везде и поэтому везде охотно принимаются как платежное средство. Ранней формой денег были чаще всего украшения — просверленные раковины, кабаньи клыки, зубы собаки, пластинки из щита черепахи и т. п. (рис. 16). Такого рода деньги находятся в обращении у очень многих племен низшей ступени варварства. У североамериканских индейцев были деньги в виде нанизанных на шнуры просверленных раковин, так называемые вам пумы, имевшие распространение уже у калифорнийских племен. У папуасов Новой Гвинеи, где господствует непосредственный обмен, в качестве денег выделываются украшения из панцыря черепахи, клыки кабака, шлифованные каменные топоры, пояса, повязки. Весьма широкое распространение примитивные деньги в виде раковин или зубов животных получили в Меланезии.
В Южной Азии и в Африке на обширной территории в качестве общепризнанных у многих племен денег служит раковина каури
МАТРИАРХАЛЬНО-РОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 83
(cyprea moneta), имевшая, повидимому, то же значение и в первобытной Европе.
Эти первобытные деньги по своей природе, как показали новейшие исследования, чрезвычайно далеки от наших современных денег. Они еще не имеют значения всеобщего орудия обмена, всеобщего платежного средства и вовсе не вытесняют непосредственных способов обмена. Их функции часто узко специализированы, т. е. распространяются лишь на некоторые группы меновых сделок. Кроме гого, в первобытном обществе с деньгами связаны магические представления, существенно влияющие на формы их обращения. Так. например, на Соломоновых островах (Меланезия) раковинные дены и применяются преимущественно для двух целей: 1) уплаты вознаграждения за жену ее роду и 2) для уплаты выкупа за убийство и приобретения союзников при ведении войны. Вожди хранят их в своих сокровищницах, выдавая ссуды для указанных целей. Эти же раковины широко применяются как украшения. Кроме раковинных обращаются и другие деньги — каменные браслеты, свиньи,— употребляющиеся при различных платежах, особенно при расплате по устройству общественных празднеств. Большинство меновых сделок совершается без денег, непосредственно, причем и здесь выступает спецификация: определенные предметы обме шваю ся на определенные же другие предметы: плоды на табак, оружие на украшения, например копья на браслеты или бусы и т. п.
8. Формы собственности
Одновременно с развитием разделения труда, а также индивидуализации производства, в теснейшей зависимости от них, идет развитие форм собственности, отличных от общинно-родовой формы. В первобытном обществе наряду с безусловно господствующей обществен н^| й (племенной, родовой, семейн о-о б щ ин -ной) собственностью на средства производства, о которой мы уже говорили (см. выше, стр. 79), существует л ичная собственность на некоторые орудия, оружие, предметы украшения, одежду и т. п., на все то, что тесно связано с каждым отдельным человеком, что как бы составляет часть его личности, сопричастно с ним, согласно нормам магического мышления (см. ч. I, стр. 2).
С течением времени укореняется понятие личной и семейной собственности на предметы, сделанные самостоятельно, собственным трудом, без участия других членов группы, а также,, по мере развития обмена, все вымененное на подобные предметы. На этом основании, например, возникает собственность на посаженные или огороженные и пользующиеся уходом отдельного лица плодовые деревья, владение отдельными грядками с растениями или лаже самостоятельно расчищенными участками — вид личной и семейной собственности или владения, очень распространенный у первобытно-мотыжных земледельцев. В соответствии с магическими пред-
6*
ГЛАВА XIV
давлениями развивающаяся в связи с индивидуализацией хозяйства 1ичная собственность в первобытном обществе охраняется религиоз-1ы.ли запретами, или табу. Знаки, обозначающие табу, ставятся чертятся краской, вырезываются) на предметах, находящихся в лич-юй собственности, — на плодовых деревьях, на деревьях с пчелами I т. п. Никто не может под страхом нарушения табу присвоить :ебе или использовать в своих целях объект с такого рода знаками шчной собственности. Надо отметить, что личная собственность, сак правило, не распространяется на предметы питания, напитки 1 сырые материалы в природе.
В условиях естественного разделения труда, когда мужчина и кенщина имеют каждый свою строго отграниченную, закрепленную )бычаями сферу деятельности, возникает обособленная (Sonder-ngentuni) по выражению Маркса и Энгельса, употребленном ими по угнетению к семейной собственности мужская и обособлен-ия женская собственность:, первая распространяется на ice, что относится к области мужского труда, вторая — к области кенского. И хотя основные продукты как мужского, так и женского троизводства, в конечном счете поступают в коллективное пользование, однако хозяевами, распорядителями своего рода собственности являются отдельно мужчина — в своей области, женшина з своей. Орудия и продукту собирательства и мотыжного зем-:еделия, а также домашняя утварь принадлежат в зто' ле
кенщине, оружие, орудия и продукты охоты, скот — м^ж1 чн га
обособленная собственность на основе по; о разделения труда при равномерном соотношении х< зс кого значения мужского и женского труда не вносит разложек з первобытно-общинный стпой. Но при значительном усилении ро* груда мужчины, особенно в связи с развитием скотоводства, а за и пашенного земледелия, — собственность мужчин на скот, на п[ 5укты скотоводства, на орудия и продукты плужнфю эемледе приводит к решительной перестройке родового строя в пертъ'б: ном обществе, к гибели матриархата и к образованию патрона чем мы подробно остановимся ниже (см. гл. XX).
Начатки общественного разделения труда и обмена расширяют область личной и семейной собственности, усиливая процесс, приводящий с течением времени, много позднее к развитию частной собственности. Возможности обмена являются стимулом к накоплению имущества. Накапливаются ценный сырой материал (камень, медь), готовые изделия, скот и примитивные деньги — связки раковин, зубов и т. п. *
Соотношение различных видов собственности на данной ступени в их развитии лучше всего показать на к о н кретных примерах. Так, эскимосы являются одним из я; них образцов племен с первобытно общинным строем. У них существуют три вида собственности: коллективная (племенная и общинная \ семейная и личная. У эскимосов Канады (так называемых медиых эскимо
МАТРИАРХАЛЬНО-РОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 85
сов) занимающиеся охотой на оленей карибу, рыбной ловлей и морским промыслом на китов, тюленей, нерп и пр., в п л е м е н н о й и общин* иойсобственности находятся земля и воды со всем их содержимым. Общины имеют в своем распоряжении определенные области для промысла, где не имеют права промышлять члены других общин или тем более другого племени без согласия общин-собственниц. Все добитое коллективным промыслом — мясо, шкуры, китовый и тюлений жир и т. д.—поступает в собственность общины и входящих в нее отдельных парных семей по установленным обычаем нормам. Если общая добыча за день была невелика, она делится между всеми парными семьями поровну для удовлетворения голода. Если же за удовлетворением основных потребностей всех семей в общине-лагере остаются излишки, они поступают в собственность отдельных семей— пропорционально их доле в общей добыче общины. Каждая семья образует из таких излишков семейные запасы продовольствия (мясо, жир), которые прячет в снег, в ямы, под камни и т. п. в гиде отдельных небольших складов, размещая их по территории общины. Расхищение такого склада считается большим преступлением, за исключением случаев крайней необходимости (несчастье, сильный голод и т. п.). В личной собственностиу эскимосов Канады находится все, что собственник изготовил сам или же приобрел посредством обмена и ежедневно имеет в своем личном распоряжении. Сюда относятся платье и обувь, украшения, орудия, оружие, утварь. Есе найденное на пути во время перекочевок (самородная медь, плавающий в воде или выброшенный на берег лес и т. п.) поступает в личную собственность находчика. Существует соответственно строгому половому разделению труда особенная собственность полов в семье. Мужчинам принадлежат их оружие и орудия (лук и стрелы, дротики, гарпуны, ножи и пр.), палатки, сани, собаки, жехгщинам — домашняя утварь и горшки, жировые лампы, кожи, приборы для добывания огня, орудия шитья (проколки, шилья, иглы), рыболовные крючки, палки-землекопалки; женщинам могут принадлежать и отдельные собаки. В случае развода женщина, уходя к родным, увозит с собой все свое имущество, и покинутый мужчина был бы обречен сидеть у себя в жилище впотьмах, в холоде и без единого горшка, если бы соседки и родственницы не выручали его в таком печальном случае. Однако раздельная собственность полов не мешаем общему пользованию имуществом и продуктами в семье; хотя домохозяйство находится в собственности жен: ны, но каждый член семьи пользуется правом есть из имеющегося налицо продовольствия все, что ему захочется и в любое время, даже без кого спроса у хозяйки-собственницы. Широко практикуется у член в общины взаимное одолжение друг друга предметами, находящимися в -*х личной собственности. При этом чрезвычайно любопытно, — и это есть выражение большего значения общественной собственности сознании эскимосов, чем личной, — что, если одолженная на врс вещь будет сломана или утеряна, взявший эту вещь не обязан ви естить владельцу ее стой-
мость, и его долг заключается только в том, чтобы высказать о случившемся сожаление; в случае порчи вещи он точно так же не обязан ее чинить. До развития торговли с белыми все имущество отдельной семьи у эскимосов Канады (за исключением продовольствия и жира) помещалось на одних санях собачьей запряжки; таковы пределы имущественного накопления в начале периода варварства!
У папуасов Новой Гвинеи личная собственность имеет уже большее значение в общественной жизни, чем у эскимосов. Земля и воды повсюду считаются общей племенной и родовой собственностью. Участки с коллективными посевами и урожай с ниг принадлежат семейным общинам, составляющим население поселка. Но все, что каждый сделал самостоятельно, принадлежит ему лично и не может быть оспариваемо. Так, уже у одного из наиболее примитивных племен Новой Гвинеи—у папуасов к а и (внутренняя горная часть побережья залива Гюон), занимающегося мотыжным земледелием (культивируются таро, ямс, сладкий картофель), разведением свиней и собак, а также собирательством и охотой, в собственности отдельного лица находится все, являющееся результатом его личной самостоятельной деятельности. Плодовые деревья (кокосовая и бетелевая пальмы, саговое и хлебное дерево, ореховое дерево, манго, панданус и пр.) выращиваются исключительно мужчинами и потому находятся в их собственности. Нашедший плодовое дерево даже в глубине леса считается его собственником, если отметит это дерево своим знаком табу или публично объявит о присвоении дерева в сроем поселке. Свиньи и собаки принадлежат отдельным семьям, ухаживающим за ними, и служат предметом обмена. Свиней можно выменять на считающиеся у каи своего рода драгоценностями связки клыков кабана и зубов собак. Воровство папуасы каи преследуют жестоко, но в том случае, если оно совершается членами других общин. Вор, пойманный с поличным в поле, не только наказывается смертью, но и поедается общинными совладельцами поля. У папуасов развита и обособленная собственность полов в соответствии с половым разделением труда. Жена имеет свое особое имущество в семье — утварь, орудия, которыё она может выменивать, а в случае развода берет с собой обратно.
Еще большее значение личная и семейная собственность имеет у меланезийских племен, стоящих на разных ступенях развития— от низшей ступени варварства (жители Тробриандовых островов, байнинги, племя маринд-аним и др.) до ступени разложения первобытно-общинного строя и возникновения классов и государства (жители Банксовых островов и Новых Гебрид, особенно ж тели сстрова Тасмана и Фиджи). На острове Флорида (средний из Соломоновых островов) господствуют общинное землевладение и материнская линия родства, но каждый женатый обитатель поселка имеет право собственными силами расчистить любой участок на свободной земле. Вложив свой личный труд в обработку девственной земли, он полу*
МАТРИАРХАЛЬНО-РОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 87
чает неоспоримое право индивидуального пользования таким участком и даже может, что глубоко знаменательно, в изъятие из господствующего на Флориде материнского права с наследованием только по материнской линии, передать свой участок по наследству родным детям, т. е. применить к нему нормы отцовского права. Однако этот вид собственности распространяется здесь только на одно поколение. После смерти детей расчистившего участок земля вновь переходит к его племянникам по материнской линии (сыновьям сестры) и, значит, вновь возвращается в коллективную собственность материнского рода. В еще большей степени такая практика укоренилась на Банксовых островах, где сыновья получают расчищенную отцом землю по наследству даже без его волеизъявления: старший сын получает участок, расчищенный первым, следующий по старшинству — площадь, расчищенную позднее, и т. д. И хотя нигде и никогда на этой ступени развития продажа земли не наблюдается, в данном случае сыновья, получившие в наследство расчищенные участки, могут выкупить их друг у друга, обычно за свиней или за деньги из раковин.
Особое развитие в Меланезии получили разделение труда между племенами и общинами, меновая торговля в связи с развитием мореплавания, примитивные деньги и примитивное накопление. Количество раковинных денег или голов свиней часто определяет для их собственников положение и авторитет в обществе, роль в тайных мужских союзах, право на занятие общественных должностей. Но такие явления уже далеко выходят за пределы низшей ступени варварства и будут рассмотрены нами в III части.
Таким образом, у многочисленных племен, относящихся по преобладающим, характерным особенностям общественной жизни к низшей ступени варварства, наблюдаются различные, в разной степени, в разных конкретных формах выраженные явления, безусловно противоречащие типическим матриархально-родовым отношениям этой ступени. Важнейшие из этих явлений заключаются в начатках индивидуализации производства, в развитии разделения труда, в обособлении собственности (растущее значение личной и семейной собственности), в патриархальных тенденциях в роде и семье. Все такие явления на этой ступени еще не разрушают первобытно-общинный строй. Орудия производства во всех отраслях все еще слишком примитивны (господствуют камень, кость и дерево как материалы для орудий), и труд отдельного человека все еще с шшком мало производителен, чтобы личность могла оторваться от коллектива и противопоставить себя обществу в производстве и в общественных отношениях. Господство коллективного производства отводит пока второстепенную роль производству индивидуальному, родовые и общинные порядки с железной силой подчиняют личные интересы общественным. Область личной собственности и пределы накопления имеют еще очень ограниченный характер. Земля не может находиться в личной или семейной собственности. Значительная часть накопленного имущества,
88
ГЛАВА XIV
даже, как говорит Морган по отношению к индейцам Северной Америки, „наиболее ценные предметы частного обладания* по традиции должны следовать за его собственником в могилу, а остальное в порядке наследования чаще тсе-'Э распределяется между разными лицами, т. е. рассредоточивается. Но и при жизни собственников накапливаю j-аеся богатства подлежат своего рода нивеллировке со стороны общины. Так весьма широко распространен обычай угощений сородичей, устройство для них празднеств и пиров, на которых поедается большая часть голов скота и накопленных запасов то; семьи, которая может и должна в определенных случаях устраиватг подобные торжества. То же значение имеют установленные традицией подарки сородичам. Общественное разделение труда, безусловна, создающее мошные стимулы для отделения личности от коллектива для обособления производителей, существует пока в рамках ро дового строя и подчинено еще авторитарной организации произ водства рода или общины. Оно повышает производительность труди, усложняя и диференцируя общественное производство при сохранена: его коллективной формы и преобладания общественной собственност! на средства производства. Существует общественно-экономическо* равенство членов рода и общины, получающее свое воплощени в племенной родовой и общинной демократии.
9. Возрастные деления. Юношеские посвящения. Мужские союзы к «уыск.-:е дома
Естественное разделение труда, разграничение сфер деятельности между полами и возрастами, родовые порядки порождают в первобытном обществе своеобразнпг установления и обычаи, связанны'1 с ч..>растными и половыми раз/ пчкями межд людь :и. К нА относится деление рода или общины па возрастные группы, особое зна^ние, придаваемое переходу из одной возрастной группы в другую,
’т:: с к и ей женские со ю а ы, ... у ж с к и е дома. Подобные явле-дали основание ряду исследователей говорить даже о „естественно', гэзрасгно-пслсвом расчленении" первобытного общества, хотя I кое наименование решительно неправильно, потому что общинный . /рой, родовые связи подчиняют возрастные и половые группы обществе строгому единству i ервэбытного коллектива»
а) Возрастные деления
Возрастные деления возникают рано, вероятно, еще до родового строя (см. ч. I, стр. 182). Во всяком случае, как раз у наименее культурных племен, сохранивших многие основные черты высшей ступени дикости, ьсзрастные группы существуют в более четкой и ясной форме, в то время как у племен уже низшей ступени варварства -такие группы, как правило, вовсе исчезают, или же их роль незна* чительна; долго сохраняются, кроме влиятельной роли старших, лишь
МАТРИАРХАЛЬНО-РОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА
обычаи посвящения юношей и девушек при переходе их в зрелое состояние, но происхождение их коренится в более широких причинах, чем только разделение труда. Обычно (австралийцы, андаманцы и др.) деление на три возрастные группы: 1) юноши и девушки — до появления признаков половой зрелости; 2) взрослые—до 30—40 лет и старше—после 30—40 лет. У папуасского племени маринд-аним (юго-восток Невой Гвинеи) существует до тринадцати возрастных разрядов, и каждому из hi х присвоены отличия в прическе ю украшениях. Наиболее существенны различия между более крупными возрастными слоями—детством, юностью, зрелым состоянием и старостью. Подобное деление установлено и у новогвинейских племен бамаро.
Каждая из возрастных групп имеет особые права и обязанности, занимает особое положение в обществе. Юноши и на низшей ступени варварства часто живут в отдельных — юношеских — общинных домах, не могут входить в мужские союзы, ие пользуются правом участия в выборах и т. д. Старшие у первобытных племен окружены особым почетом и уважением, имеют большое влияние на ход общественных дел, по преимуществу занимают общественные должности, наблюдают за исполнением обычаев, руководят религиозными культами.
„Старикам принадлежит почетное место, — пишет один из современных наблюдателей по отношению к папуасам,—они не только* выделяются благодаря своим знаниям и опыту, но и представляют собой в известной мере всю коллективную память и сокровищницу традиций племени. Это относится не только к обыденной, но и к религиозной жизни; старики, например, всегда являются хранителями всех мифов и преданий; в тайных культах они руководят церемониями и обрядами". е
Существует^ иногда, как, например, у австралийцев (ардкта, ди ери и др.), совет старших, являющийся высшим органом рода и племени. У курнаев существовал влиятельный совет старших женщин. Обычаи часто закрепляют за старшими (например у австралийцев, у горных дамара и мн. др.) право на самые лучшие части туши убитого зверя, которые для младших и женщин, наоборот, считаются запретными, находящимися под табу. У австралийцев старики имеют и половые привилегии, предоставляющие им в условиях пережитков группового брака права на многих женщин в ущерб-интересам молодых мужчин. И в обычаях брачного искупления старшим принадлежит всегда первенство перед остальными мужчинами, участвующими в исполнении этих обычаев.
Высокая роль старших в первобытном обществе обусловлена не просто уважением к старости, как таковой, но именно общественно-полезными специальными функциями стариков. Когда они эти функции утрачивают вследствие дряхлости или тяжелой болезни, их очень часто, при этом с их же согласия, убивают, — обычай, широко распространенный на низшей ступени варварства. И, например, у тех же папуасов (племя маринд-аним и др.) дряхлых стариков, со-
so
ГЛАВА XIV
гласно обычаю, их же родные дети бросают живыми в могилу (см. 41иже, стр. 101).
Возрастное деление общества проявляется и в том крупном значении, которое (правда, в силу довольно сложного комплекса причин) большинство первобытных племен и народностей придает переходу из юношеского возраста в зрелое состояние. Этот переход, приуроченный к появлению признака половой зрелости, есть одно из самых важных событий в жизни каждого члена племени. Он сопровождается различными испытаниями, церемониями, обрядами, торжествами, в своей совокупности получившими название п о священ и й юношей и девушек, или инициаций.
б) Юношеские посвящения
Переход к зрелому возрасту в первобытном сознании воспринимается, как выдающееся явление, равноценное рождению или смерти, как перемена личности, как своего рода второе рождение наподобие весеннего возрождения живой природы. Соответственно этому у ряда племен существует даже -обряд смерти и нового рождения посвящаемых; особенно же широко распространена смена имени, символизирующая перемену личности. Реальное значение посвящения заключается в том, что посвящаемые вводятся после известной подготовки в полноправную общественную жизнь племени, получают своего рода гражданские права и объявляются правомочными к семейно-брачной жизни. Обрядам посвящения предшествуют посты и испытания, на которых посвящаемые должны показать свою зрелость, мужество, выносливость, смелость и другие качества, требующиеся от взрослых членов племени. Эти испытания у разных племен носят различный, часто весьма жестокий, характер, связанный с мучениями испытуемых, во время которых они должны показать свою выдержку. Так, у .андаманцев существует церемония нанесения ран: испытуемому наносят острием стрелы до 30 горизонтальных порезов на спине, после чего он должен стоять спиной к огню, пока не прекратится кровотечение; дальнейший уход за ранами воспрещен. У североамериканских индейцев, например у оджибвеев, нова и др., юноши должны поститься в полном уединении до такого состояния, когда у них появятся галлюцинации (видения). Индейцы Небраски заставляют своих посвящаемых после ритуального купанья сесть в голом виде на огонь. Для допущения к посвящению, кроме обрядовых испытаний, часто требуется, чтобы кандидат реальным успехом ^на охоте или на войне доказал свое мужество и зрелость; он должен, например, самостоятельно убить крупного зверя — оленя, буйвола, медведя и т. и., а иногда принести и голову врага. Последнее условие существовало, например, у так называемых ,охотников ва черепами* на острове Борнео; в настоящее время этот кровожадный обычай заменен здесь символиче.
матриархально-родовой строй низшей СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 91
сейм обрядом, по которому посвящаемый убивает куру и мажется ее кровью.
Подготовка к половой жизни в период посвящения выражается не только в сообщении брачных правил и предписаний и в надлежащих поручениях, но также обычно и в различных, пои:тине варварских операциях над половыми органами (разные, часто мучительнейшие формы обрезания, так называемая дефлорация и зашивание половых органов у девушек и т.п.). Пережитки такого рода первобытных диких и варварских обрядов сохранены современной религией, например, иудейством, магометанством.
Посвященные вводятся старшими, среди которых важную роль в этом деле играет обычно дядя по матери, в тайны племени. Им сообщаются важнейшие мифы, тотемистические предания, сведения о культе предков, о табу и предписаниях.
Отождествление юношеского посвящения со смертью и повыл рождением (воскресением), кроме смены имен, выражается в обрядах, носящих характер драматического действия, символизирующего внутренний смысл обрядов. У племен северной части Новой Гвинеи (папуасы каи, тами и др.) ко времени посвящения сооружается из ветвей, травы и соломы где-нибудь в лесу шалаш длиной 30 м. в форме мифического чудовища с головой, имеющей глаза и широко открытую пасть. Посвящаемых юношей уводят от матерей, которые плачут при этом, полагая или делая вид, будто полагают, что их дети будут пожраны чудовищем. Приближаясь к чудовищу, трепещущие в страхе юноши слышат грозные звуки, производимые спрятавшимися внутри его людьми с помощью священных трещеток. Далее у разных племен разными действиями символизируется сначала проглатывание юношей чудовищем, а потом, после умилостивляющей жертвы, изрыгание их на волю. Затем совершается мучительная операция обрезания, которая также рассматривается как выкуп или жертва за освобождение из утрсбы чудовища. После этого юноши несколько месяцев живут уединенно в шалаше, изображающем утробу чудовища. Возвращаясь домой, посвященные делают вид, как будто они воскресают из мертвых — сначала держат глаза закрытыми, притворяются, что не понимают слов, и лишь постепег но прих дят в себя, как будто пробуждаясь ст глубокого остолбенения. У племен Южного Нового Уэльса (Австралия) процессия посвящаемых юношей, руководимая старейшинами, подходила к яме, в которой лежал человек с кустом в руках, изображая мертвеца. Куст тсрчал из ямы, как бы вырастал из нее. Процсс-сипринималась плясать, куст начинал шевелиться, наконец, падал, а мнимый мертвец вскакивал на ноги и исполнял в яме магический танец воскресения.
Церемонии посвящения заканчиваются общим праздником и часто принятием посвященных юношей в мужские организации. На празднествах выполняются религиозные танцы с раскраской тела танцоров, с маскировкой и обряды, в которых особенно ясно выявляется воооще характерное для церемоний посвящения стремление магическим путем повтиять в положительную сторону на весь ход наступления зрелого состояния у посвящаемых.
в) Мужские союзы и мужские дома
Характернейшей формой организации, основанной на различиях деятельности и общественной жизни полов в первобытном обществе,
<J2
ГЛАВА XIV
являются мужские и женские союзы. Из них значительно шире распространены мужские союзы. Мужской союз представляет
объединение обычно всех взрослых и старших мужчин общины, нося-
щее тайный, вернее, запрет/ ы й х^оа :те^; таЗна на деле такого союза существует собственно ю.нжо для женщин, детей и недостигших зрелого состояния подроете в. Мужские союзы имеют свои особые общественные дома — так называемые мужские дома, в которых не только происходят собрания союзов, но вообще протекает значительная часть /времени мужчин. В таких домах, косящих у этнографов иногда модернизованное, неправильное на* именование „клубов", мужчины обычно и ночуют, так что обычны», хижины поселка представляют жилища только женщйн и детей, тем
солее, что и юноши часто имеют свои дома. В связи с этим распланировка и Северная Америка) часто выглядит
собственные юношеские поселка (Меланезия, Южна$ следующим образом: сред! группы небольших парно семейных хижин выделяется большая постройка — мужской дом. Так как мужские дема обычно имеют родовой характер, то в селении, состоящем из нескольких семейных общин, принадлежащих разным родам, соответственно имеется несколько
Рис. 17. Мужсгой дом. Меланезия, Адмирал* тсцские остроге.
исполняются танцы; здесь хранятся мешаются культовые изображения и щинамв эти дома обычно вход стрс;
мужских домов.
В мужских домах совершаю 1СЯ пиры и празднества xjj ш лоэткя песни, щеигзег'-ые сокровища, посвященные предметы. Жен-• е ьзскгещается. В поселках
мужские дома выделяются среди других строений не только своей большей величиной, но и наружными признаками и внутренним убранством (рис 17). Фронтоны, наружные столбы и двери таких домов украшены священными изображениями (тотемы, духи предков, мифологические существа, фаллосы, магические фигуры и т. п.), нанесенными краской или же выполненными художественной резьбой. Внутри их по стенам бывают развешаны военные трофеи, оружие (особенно то, которым были убиты враги), черепа людей и животных, резные фигуры тотемов и предков, культовые музыкальные инструменты, барабаны и пр. Здесь же хранятся особо почитаемые культовые изображения. Так, н мужских домах дельты Пурари (Южная Новая Гвинея) в особых нишах заботливо сохраняются изображения чудовищ, так называемые „кайемуну*, представляющие полусвиней — полукрокодилов, сплетенных из прутьев ротанга и украшенных различными привгеками. Кайемуну представляет род небесного боже
МАТРИАРХАЛЬНО-ГОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ IAPLAPCTBA 93
ства. Они каждый год сжигаются и изготовляются во время церемоний юношеского посвящения, что символ 'угт смерть и возрождение в природе, а вместе с тем смерть f озрождение посвящаемых юношей.
Функции мужских союзов разнообразны, ь них обсуждаются общественные дела, стоящие на очереди в лизни общины, ведутся приготовления к войне, к нападению и к обороне, принимаются решения по части мероприятий для поддержи » > общественного порядка, например, по установлению наказаний нарушителям табу и т. д. Особая роль мужским союзам принадлежит в религиозных делах, в культе предков, в магии т. д., а тзкже во всех церемониях юношеского посвящения. Очень характерны для мужских союзов, особенно в Северной Америке, танцы и церемонии с употреблением масок. Маскированные ^изображают тотемных предков, различных духов, мифологические существа.
У племен с высоко развитым матриархатом, например у индейцев-пуэбло, мужские союзы представляют организацию мужчин, умеряющую влияние женщин в обществе и, следовательно, устанавливающую известное равновесие. По мере разложения первобытно-общинного строя и усиления роли мужчин в обществе из мужских союзов вырабатываются тайные общества, приобретающие террором, захватом общинной собственности сильное влияние в обществе и пользующиеся этим влиянием для организации и закрепления преобладания богатой верхушки разлагающегося родового общества. На тайных обществах первобытного общества, мы остановимся ниже, в Ill части.
Женские организации у племен низшей ступени варварства не имеют такого распространения и значения, как мужскиа союзы; возможно, что это объясняется тем обстоятельством, что в условиях матриархата высокая роль женщин, их влияние и так обеспечены в обществе всеми его основными особенностями. Органу» зации женщин по типу мужских союзов получают свое развитие 'Меланезия, западная Африка) в период разложения первобытного строя, в противовес тайным мужским обществам, для борьбы с их влиянием.
10. Родо-племенная замкнутость. Отношения между племенами» Общественно-экономичедхзе равенство членов рода
В заключение настоящей главы остановимся на вопросе о поло-жении личности в обществе варваров низшей ступени.
Маркс называет кровно-родственные связи „карпальными*, т.е. плотскими, телесными', Вахофен—„зоолог «ческими“ имея в виду их близкий, по его мнению, к природе, естес^зеннь рактер. Поскольку
общественные отношения в псалом -трое лагают с семейно-
зодственными, пост\ ъку Ci. ..анмопомощь, ува-
жение к правам личности в обществе распрострзшнотся исключительно на членов м ь и, рода и пл ем ени, т. е. на людей.
94
ГЛАВА XIV
считающихся в близком или отдаленном родстве и свойстве друг с другом. Даже род, как наиболее тесное объединение родственников, обособлен внутри племени и может противупоставлять свои интересы, интересам других родов того же племени. Отсюда кровнаяместь. Ссоры между сородичами разрешаются общественным судом, но обиды, причиненные членами другого рода, вызывают вражду, кровную борьбу между родами. Весь род встает на защиту своего обиженного сородича. Общественная солидарность проявляется здесь, таким образом, в кровно-родственной форме.
Но роды одного племени связаны друг с другом экзогамией—> идеей общего происхождения, общей исторической судьбой, общей племенной территорией, защищать которую можно только объединенными силами всех родов. Замкнутость родов относительна, их вражда легко прекращается выкупом за обиду или межродовым „арбитражем" (третейским судом).
Племена в гораздо большей степени замкнуты в себе: они эндогамны и представляют обособленные, чуждые и даже враждебные друг другу мирки. Иноплеменники за пределами своего племени стоят вне кровно-родственных связей; с точки зрения членов другого племени они всегда чужие и потому рассматриваются как прирожденные враги. „Теоретически, — говорит Морган об индейцах Северной Америки, — каждое племя находилось в состоянии постоянной войны со всеми племенами, с которыми оно не заключило мирного договора*. На Новой Гвинее, у караибов и аруаков Южной Америки и многих других племен практикуется, например, „охота за черепами", т. е. специальные экспедиции на чужую территорию для того, чтобы убить врага и с триумфом принести его голову в свой поселок, где черепа-трофеи хранятся в особых помещениях. В Северной Америке в качестве таких трофеев фигурируют скальпы — кожа с волосами, снятая с головы убитого врага. Никакие нормы морали недействительны по отношению к иноплеменникам: здесь все позволено — насилие, краж 1, убийство, обман.
Война и способы ее ведения весьма показательны для этой замкнутости племен и их отчужденности друг от друга. Партизанские действия по инициативе отдельных лиц и их, так сказать, частных, добровольных объединений всегда возможны, но общую войну вызывают определенные поводы: взаимные обиды, подозрения в колдовстве, претензии на ту или иную территорию с естественными богатствами, например: участки дикорастущего риса (оджибвеи), месторождения ценных пород камня и т. д. Нередко делаются попытки предотвратить войну, осоэенно на низших ступенях развития, например у австралийцев. Тогда конфликты разрешаются переговорами, выкупом или поединком представителей племен; в последнем случае обэ стороны смотрят, чтобы борьба не дошла до убийства. Но раз война началась, она ведется с невероятной жестокостью, без всякой пощады даже побежденному врагу. Приме
МАТРИАРХАЛЬНО-РОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 9&
няются самые коварные способы — нападение из засады, употребление (особенно в Южной Америке) отравленных стрел, завлечение врага в ловушку путем обмана и хитрости. Открытые нападения заканчиваются в случае победы полным опустошением захваченных селений. Дома сжигаются, поля вытаптываются, мужское население истребляется, женщины, иногда дети, уводятся в плен. Мужчины, попавшие в руки врагов живыми, подвергаются неслыханным пыткам перед неминуемой смертью. С них, например, сдирают кожу, медленно сжигают на костре, привязывают к столбу и наносят многочисленные раны, вырывают внутренности и т. д. Необычайно широко распространен каннибализм; слова „каннибал* происходит от испорченного европейцами этнического термина „караиб". Южная Америка: caribs > caribales > cannibal. Трупы убитых врагов поедаются на коллективных пиршествах победителями. Для чисто каннибальских целей пленных многие племена часто оставляют в живых и содержат их в своих селениях, чтобы при каком-нибудь торжественном случае убить и пожрать их трупы. Такие пленные могут долго жить, пользуясь относительной свободой и, в сущности, равенством с коренными жителями; им даже иногда позволяют жениться, обращаются с ними по-товарищески, и все-таки это отнюдь не спасает их от гибели. Снисхождение заключается только в том, что их не предупреждают о роковой минуте: удар наносится неожиданно для жертвы. Так на „страшных* Соломоновых островах (Меланезия), где людоедства укоренилось особенно прочно и где „охота за черепами* не отличается от охоты на зверей ни по целям, ни по методам, взрослых пленных содержат, а захваченных детей выращивают как ^.ивой запас человеческого мяса для каннибальских празднеств. Производится даже торговля пленными, как скотом, для тех же отвратительных ‘Уцелей.
Многие наблюдатели передают потрясающие рассказы о таких явлениях. На острове Св. Кристоваль окончание постройки нового дома — тамбу — сопровождается традиционным каннибальским пиром. Жертву достают посредством набегов на соседние племена внутренней горной части острова или выбирают из числа купленных заранее для таких целей людей. „Осужденному ничего не говорят о предстоящей ему участи, — пишет наблюдатель Геппи, — и иногда случается, что он сам принимает участие в сооружении того самого здания, с окончанием постройки которого ему предстоит лишиться жизни... Военачальник туземцев соседнего острова Св. Анна составил себе большое, с точки зрения туземцев, состояние, взявшись за выгодное ремесло поставщика человеческого мяса людоедам берегов Св. Кристо-валя... В подобных случаях проявляется даже слабое чувство привязанности к людям, которые вследствие долгого пребывания в деревне стали почти совсем, своими. Их до самого последнего момента оставляют в неведении относительно страшной минуты, и бывает, что они стоят на берегу и помогают спустить в воду ту самую лодку, на которой им предстоит совершить последнее путешествие, как вдруг их схватывают и через несколько минут перевозят к людоедам противоположного берега*. Удфорд пишет об острове Нью-Джорджия, неправильно называя таких пленных рабами: „с рабами обращаются» невидимому, хорошо и предоставляют им полную свободу, так что
J6
ГЛАВА XIV
они стоят как бы вполне на равной ноге с победителями. Но вот в один прекрасный день понадобилась голова, чтобы отпраздновать окончание постройки новой лод> к или /.ругой какой-нибудь работы, и один из злополучных рабов обрел .Стич н i доставление этой головы. К счастью для жертвы улар ей наносится сзади и неожиданно. Этих рабов часто употребляют в качестве проводников, чтобы провести отряд охотников за головами неожиданно в горные деревни острова Изабелла, откуда рабы происходят**.
Такие, правда, крайние и относительно редкие факты показывают, что иноплеменники могут вполне приравниваться к животным и по существу не считаются людьми.
Это вполне звериные черты, но в них в крайней форме проявляется общее правило — вне племени, значит вне закона.
И характерно, что тот же железный закон кровного рсдс/ва, как фактора, определяющего общественные права личности, дает,— правда, только позорный — выход для побежденных иноплеменников. Пленные могут избежать мучений и смерти, если они согласятся на ад оптаци ю, т. е. на вступление в состав одного из родов победившего их племени. Прием и усыновление сопровождаются обрядами, демонстрирующими приобщение усыновляемых к новому кровному ридстзу; они, например, должны прикоснуться губами к соскам груди одной из старших женщин (символическое вступление j родство по материнской линии), или выполнить обряд нового рождения, или же смешать свою кровь с кровью одного из усыновителей и торжественно выпить смесь. Тогда они полностью приобретают все гражданские права в адоптирующем их племени. Однако это чрезвычайно тяжелый шаг, и немудрено, что большинство из пленных предпочитает ему муки и смерть. Он означает полный разрыв с родным племенем, переход на сторону врагов, измену. И даже самый факт пленения, независимо от его последствий, часто считается позором. „Когда какой-нибудь могавк (Северная Америка), — писал Банкрофт, — попадется в плен, он навсегда исключается из своего племени, и в случае возвращения его не признала бы даже родная магь“.
Если, таким образом, быть вне племени у варваров, значит, в сущности, быть вне закона, то внутри племени, наоборот, господствует равенство его членов друг с другом. Положение личности, ее права и обязанности закреплены обычаями, действующими почти со стихийной силой необходимости. Личность крепчайшими узами связана с коллективом, всецело подчинена ему и даже растворяется в нем. Поэтому нарушения обычаев — весьма редкие, исключительные факты и влекут за собой жесточайшие наказания, как за посягательства на священные устои общественной жизни. Гак, нарушение экзогамии всюду наказывается смертью, иногда—» зарыванием в землю живьем, но такие случаи — редчайшее явление, потому что укоренившиеся в коллективном сознании нормы действуют совершенно автоматически, исключают даже мысль о возможности нарушений. И в этом смысле личность скована, даже угнетена коллективом, резко ограничивающим своими обычаями
МАТРИАРХАЛЬНО-РОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 97
развитие личности, личную инициативу. Но обычное право равно для всех. В пределах обычаев люди равноправны друг с другом.
В зарубежной литературе часты утверждения о существовании рабства даже у самых первобытных племен, например, у австралийцев и тем более на позднейшей ступени развития. Основаниями служат или придуманные факты (например приравнивание женщин — для многих племен — к рабам) или же факты, неправильно истолкованные (например приравнивание к рабам только что описанных случаев содержания пленных для целей каннибализма). Нибур подверг детальному изучению, едва ли не исчерпывающему для всего земного шара, факты, указывающие на явления рабства, и пришел к выводу, что у племен собственно низшей ступени варварства (охотников, рыболовов, низших земледельцев, — по его терминологии) рабство с хозяйственным использованием рабов, как общее правило, отсутствует. Отдельные весьма редкие явления этого рода, т. е. применение труда пленных в хозяйстве победителей, надо рассматривать только как зародыши будущего патриархального рабства (см. ниже, стр. 307).
Безусловно прав был Тэйлор, утверждавший, что рабство возникает тогда, когда пленных начинают щадить для обработки земли, но это происходит при более высокой производительности земледельческого труда, чем на низшей ступени варварства. Нельзя считать рабством обращение пленных женщин в наложниц или содержание пленных мужчин для выкупа, обмена, каннибализма, потому что все это еще не применение принудительного труда рабов в хозяйстве; производство ведется силами свободных людей с участием пленных на равных с ними правах.
Иногда указывают на отслоение вождей, глав общин, лиц, занимающих крупны^ родоплеменные должности, на якобы их привилегированное положение и богатство в сравнении с племенной массой. И опять-таки этого рода факты характерны лишь для более поздних ступеней, когда родовые институты, сохраняя форму, перерождаются по существу в связи с развитием частной собственности. На низшей ступени варварства, как мы показывали, личное имущественное накопление имеет еще очень узкие границы, чтобы быть основой общественно-экономического возвышения даже вождей, и нет еще оторванной от общества материальной силы, которая дала бы возможность вождям захватить власть в обществе. Влияние в обществе родового вождя или главы общины обусловлено не богатством, не материальной силой, пока не имеющейся в его распоряжении, но всецело зависит от его личных качеств — военной доблести, мудрости, удачливости на охоте, хозяйственных способностей, приветливости, от уважения, которое н вызывает к себе своим гостеприимством, и т. д. При этом влиятельность вождя относительна. Она не закреплена какими-либо правовыми нормами, мнение вождя имеет силу лишь тогда, когдг оно опир ас ся на общественное мнение, выражен-
7 Зак. 801. История перво Зыъниго общества.
98
ГЛАВА XIV
ное на общинном или родовом собрании, в совете старших и т. п. Ограничен ыи функции вождя. Суд и наказание, как правило, не в его власти. Вождь, если он не удовлетворяет общим требованиям, может быть смещен. Его должность очень часто выборная, хотя нередко уже существует наследование этой должности, закрепленное за отдельными семейными общинами. В имущественном и бытовом отношении вождь не выделяется из массы.
Именно о таком положении вождя говорят многочисленные факты из жизни самых различных первобытных племен, не переступивших низшую ступень варварства. У андаманцев, по данным Броуна, нельзя говорить даже об авторитете, но только о некотором влиянии вождя, распространяющемся лишь на его локальную группу. Общественные дела решаются старыми мужчинами и женщинами; вождь отличается от них только тем, что его мнение имеет несколько больший вес, чем каждое другое отдельное мнение. Выделение вождя обусловлено только его личными качествами — удачливостью на охоте, усердием, приветливостью и т. д.
Приблизительно те же сведения источники сообщают о положении вождя у других охотников-собирателей — австралийцев, бушменов, кубу, горных дама, калифорнийцев и т. д.
Так же обстоит дело и у мотыжно-земледельческих племен с той разницей, что здесь функции вождя сложнее и разнообразнее. У папуасов каи существуют вожди или старейшины родовых групп общин. Они управляют общинным хозяйством, предпринимают военные набеги, в узких пределах решают общественные дела. Убивая своих свиней, они обязаны делить мясо между сородичами, так же как выращенный ими табак или плоды с их личных деревьев. В Меланезии (полуострсв Газель, Новая Померания) вождь руководит хозяйством, хранит общественные богатства (например раковинные деньги для выкупа невест сородичам). Он можег быть смещен за худое ведение дел. О роли вождя у индейцев Северной Америки можно судить по примеру ирокезов (см. выше, стр. 48). Здесь нередко наличие двух вождей в соответствии с фратриальным делением племени. У алгон-кинов, по словам источника (Рузвельт), „военный вождь пользовался только таким влиянием, какое обеспечивали ему личная доблесть и сметливость*. Власть вождя оджибвеев зависела от его опытности, мужества и гостеприимства. Вождь жил подобно самому простому человеку.
Подобные примеры можно приводить без конца. И только на ступени разложения материнского родсвсго строя власть вождя и ее основания начинают приобретать другой характер. У развитых племен Меланезии вожди выделяются богатством, захватывают право суда и наказания, у них образуются дружины; но все эти факты выходят за пределы низшей ступени варварства, их мы рассмотрим в III части. f
Важный вопрос о положении женщины у первобытных племен в буржуазной науке чаще всего точно так же толкуется
МАТРИАРХАЛЬНО-РОДОВОЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА
УУ
тенденциозно и неправильно. Пэ отношению к охотничьим племенам, да и ко многим земледельческим (папуасы, оджибвеи и мн. др.), обычны утверждения об угнетении и зависимом положении женщин, приравнивание женщин к рабыням мужа, к .вьючному скоту" и т. д.
яВо всех наиболее первобытных обществах,—резюмирует эту точку зрения Летурно, — женщина представляет домашнее животное и заменяет вьючный скот.. . с ней обращаются, как с рабом". В доказательство привозятся факты и наиболее часто из жизни австралийцев, как самый резкий пример. Указывается, что „австралийская женщина, необходимая, но презираемая супруга в его (мужчины) жизни, обремененная работой, терпит скверное обращение" (Летурно), что муж взваливает на жену самый тяжелый труд, например заставляет ее нести на себе все тяжести во время передвижений, а сам идет налегке, только с оружием в руках (самый излюбленный аргумент), что муж берет жену, не спрашивая ее согласия, обращается с ней жестоко и т. д. Но даже по отношению к австралийцам можно привести сколько угодно обратных фактов. О племенах Нового Южного Уэльса Фрезер пишет: „kuri, или муж, обыкновенно ласков и привязан к своей jiu, жене; несмотря на суровость их образа жизни, супружеские пары живут вместе счастливо и любовно до преклонных лет". Керр замечает: „во всяком случае участь женщин (австралийских) тяжела, но тем не менее я не поколеблюсь сказать, что в общем они вполне счастливы, веселы и довольны". На реке Герберта жена имеет власть над мужем и часто колотит его, причем дело доходит до того, что муж иногда убегает в соседнюю группу и старается навести смерть на жену с помощью магии, чтобы отделаться от ее сурового обращения. Женщина имеет право требовать от своих сородичей наказания мужа, если он дурно с нею обращается (Ке£р), и т. д. Таким образом, имеются не один, а два ряда фактов, характеризующих положение женщины у австралийцев, и объективность требует учета обоих рядов. * д
Если положение женщины не только у австралийцев, но и у более развитых охотничьих и собирательских племен (атапаски, калифорнийцы, шошоны и т. д.) действительно тяжелое, то ведь никак нельзя назвать легким положение у них и мужчины. Оба пола придавлены, угнетены изнурительным трудом и постоянными лишениями в суровых условиях еще глубочайшей зависимости общества от природы. И очень многие явления, которые трактуются как свидетельства порабощения женщины, на самом деле вытекают или из естественного разделения труда, абсолютно необходимого для успешности общей борьбы с природой, или из обычаев группового брака и экзогамии (например искупительный гетеризм) или из общей для обоих полов дикости нравов, обусловленной той же тупой придавленностью человека природой Европейцу, конечно, может показаться жестокостью, когда он видит, как туземная женщина идет, сгибаясь под*тяже ой ношей на плечах, мужчина как будто бы беззаботно
7*
шагает впереди налегке, только со своим оружием в руках. Но таков закон естественного разделения труда, всецело оправдываемый необходимостью. При передвижениях мужчина может встретить в любую минуту дичь, но, чтобы охотиться, у него должны быть свободны руки, и ничто не должно стеснять его движения в погоне за охотничьей добычей. В любую минуту и мужчине и всей его семье может угрожать опасность внезапного нападения какого-нибудь 9охотника за черепами" или дикого зверя. Конечно, руки мужчины должны быть свободными, чтобы вб-время защитить женщин и детей. Женщине тяжело нести семейный груз, но разве легче мужчине испытывать невзгоды, лишения, даже крайнее изнурение в его отдаленных и часто весьма опасных охотничьих предприятиях, особенно при продолжительной неудаче на охоте?
Придавленность человеческой личности вс л едствие трудностей борьбы с природой и общей материальной нужды еще резче проявляется в жестоких первобытных обычаях по отношению к слабым, тяжело больным и одряхлевшим старикам. Они — непосильная обуза для первобытного общества, поэтому их бросает на произвол судьбы или же прямо убивают. Таков обычай умерщвления детей — девочек или слабых, неполноценных мальчиков, о 5ычай оставления в пути или удаления из селения больных, обычай „добровольной смерти" стариков.
Об огромном распространении детоубийства у первобытных племен свидетельствуют многие авторы. Смойт говорит, что треть туземцев Виктории (Австралия) убивалась при рождении, хотя убийцы люди, по его же словам, были любящими родителями и никогда не подвергали оставленных в живых детей побоям. Банкрофт к описанию каждого племени североамериканских индейцев прибавляе слова „выкидыши и детоубийство обычны". Те же данные имеются о южноамериканских племенах, племенах Океании и Индонезии, об африканских неграх. У папуасов к а и, на которых мы неоднократно останавливались выше, новорожденные с физическими недостатками бросаются в яму, где они немедленно задыхаются; та же участь у кал ждет и здоровых детей в определенных случаях, считающихся неблагоприятными для жизни ребенка и родителей, например в случае затяжных родов. На островах Торресова пролива родители решают, оставить ли новорожденного в живых или предать смерти; это зависит от численности детей в семье и от некоторых признаков на теле ребенка. Обреченного закапывают живым в песок.
Не менее печальна участь слабых и тяжелобольных. У многих североамериканских племен (сиу, чиппевеи, атапаски и др.) глубоких стариков или тяжело больных снабжают запасом пищи, высаживают в пустынном отдаленном месте и навсегда предоставляют самим себе. Заболевшие во время перекочевок покидаются кочующей группой на произвол судьбы. „Тяжело быть свидетелем полного бесчеловечия, — говорит Бёртон об африканских неграх, — с которым носильщик, заболевший юспой| покидается своими товарищами позади каравана в
МАТГИАНХАЛЬНО-РОДОВиЙ СТРОЙ НИЗШЕЙ СТУ”ЕНИ ВхРЕАРСТВА 101
лесу*. На севере Новой Гвинеи стариков и тяжело больных удушают с помощью наброшенной им на шею веревки, концы которой двое мужчин тянут в разные сторэны. Там же, на Новой Гвинее и вообще в Меланезии, распространено зарывание дряхлых стариков живыми в могилу. Миссионер Хэнт наблюдал на о. Фиджи странные похороны, когда старуха-,покойница* сама шествовала во главе процессии и на краю могилы была задушена собственными сыновьями. Удушение стариков известно у эскимосов, индейцев Северной Америки, негров в Африке и т. д. Богораз описывает тот же обычай у чукчей.
Старики умирают добровольно, с полным сознанием справедливости сурового обычая и сами просят своих сыновей, чтобы они совершили убийство, как, в сущности, свой последний и священный долг перед родителями.
Все описанные выше явления, конечно, не имеют ничего общего с позднейшим социально-экономическим неравноправием, основанным на частной собственности.
Прибэлее высокой производительности труда—у земледельческих племен — положение женщины, в связи с ее ведущей ролью в земледельческом хозяйстве, поднимается до весьма высокого уровня, что не отрицают даже сами сторонники мнения о Порабощении женщин в первобытном обществе. У отдельных племен наблюдается не только равноправие полов, но даже преобладание женщин в общественной жизни, это дало Бахофену основание назвать такое положение при матриархате гинекократией, что значит —господство женщин. Так, у гуронов общественными делами рода заправлял совет женщин. На Новой Гвинее, Соломоновых островах, острове Бугенвилле (Меланезия)зарегистрированы неоднократные случаи,когда выступление старой женщины против вождя приводило к торжеству защищаемой ею линии. На Тробриандовых островах мужчины обязаны склоняться перед авторитетными женщинами племени. Часты случаи, когда женщины занимают общественные должности. Отголоски такого господства женщин содержатся и в древнегреческих легендах об амазонках. Но сущность матриархата заключается, конечно, не в господстве женщин, а в их равенстве с мужчинами, надолго затем утрачиваемом и лишь при социализме возрождающемся, но уже в совершенно иной форме и на совершенно иной, мощной, незыблемой, социалистической основе.
♦ * ♦
Таковы основные особенности родового строя на низшей с\у пени варварства. ЯИ какая чудесная организация этот родовой строй при всей ее наивной простоте, — говорит Энгельс, заканчивая свое описание общества ирокезов. — Без солдат, жандармов и полицейских, без дворянства, королей, наместников, префектов и судей, без тюрем, без процессов — все идет своим установленным порядком. Всякие споры и недоразумения разрешаются коллективом тех, кого они касаются, — родом или племенем, или отдельными родами
102
ГЛАВА XIV
между собою; только как крайнее, редко применяемое средство грозит кровная месть . .. Хотя общих дел существует гораздо больше, чем в настоящее время, домашнее хозяйство ведется у ряда семейств сообща и коммунистически, земля является собственностью всего племени, только мелкие огороды предоставлены во временное пользование отдельным хозяйствам,—тем не менее у них и следа нет нашего широко разветвленного и сложного аппарата управления'. Участники решают, и в большинстве случаев вековой обычай уже все урегулировал. Бедных и нуждающихся не может быть... Все равны и свободны, не исключая женщин. Для рабов еще нет места; как правило, нет его и для порабощения чужих племен".1
Это одна сторона дела и в свете только что изложенных фактов мы никак не можем ее идеализировать. „Никакого золотого века позади нас не было,— писал Ленин, — и первобытный человек был совершенно подавлен трудностью существования, трудностью борьбы с природой".1 2
„Не забудем, что эта организация, — продолжает свою характеристику общестгенного строя ирокезов Энгельс, — была обречена на гибель". Дальше племени она не пошла; союз племен означает уже начало ее разрушения, как мы это увидим и как это уже сказалось в попытках ирокезов порабощать другие племена. Все, что было вне племени, было вне закона. При отсутствии определенного мирного договора царила война между племенами, и эта война велась с жестокостью, которая отличает человека от остальных животных и которая только впоследствии несколько смягчилась, поскольку этого потребовали интересы. Родовой строй, находившийся в полном расцвете, как мы наблюдали его в Америке, предполагал крайне неразвитое производство, следовательно, крайне редкое население на обширном пространстве, почти полное подчинение человека чуждой, противостоящей ему, непонятной внешней природе, что и находит свое отражение в наивных религиозных представлениях. Племя оставалось границей человека как по отношению к чужаку из другого племени, так и по отношению к самому себе: племя, род и их учреждения были священны и неприкосновенны, были той данной от природы высшей властью, которой отдельная личность оставалась безусловно подчиненной в своих чувствах, мыслях и поступках. Как ни импонируют нам люди этой эпохи, они, тем не менее, совсем не отличаются друг от друга, не оторвались еще, по выражению Маркса, от пуповины первобытного общества. Власть этого первобытного общества должна была быть сломлена — и была сломлена.3
1 Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства. Маркс и Энгельс, Соч., Т. XVI, ч. I, стр. 77.
2 Ленин. Соч., изд. II, т. IV, стр. 182.
|ц 8 ф, Энгельс, указ, соч., стр. 78.
ГЛАВА XV
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА
Неистощимость творческого воображения, фантазии и изобретательности человека с особой силой даже на ранних ступенях истории проявляется в области духовной культуры. В культурной жизни племен низшей ступени варварства нигде и ни в чем нет такого разнообразия, ка-сое наблюдается среди конкретных общественных представлений — верований, обрядов, преданий, мифов, образов искусства и т. д. Но и в этом разнообразии, в этой пестроте творческих устремлений первобытного человечества при ближайшем изучении открываются общие, характерные для данной ступени явления, неизменно повторяющиеся в самых различных конкретных формах у различных племен в силу общности порождающих такие явления исторических условий, <
В массе таких повсеместно повторяющихся явлений духовной культуры низшей ступени варварства выступают прежде всего уже знакомые нам тотемизм, магия, анимизм, присущий всем религиозным верованиям культ мертвых, возникшие еще в периоде дикости и теперь достигающие пышного расцвета. Но эти древние явления теперь осложняются и переоформляются вновь возникшими представлениями, среди которых особое значение в формировании мировоззрения периода варварства имели развившиеся в условиях родовых порядков почитание предков, естественные при матриархате представления о предке — праматери рода, о женском божестве, о богине-матери и в особенности возникающий в условиях земледелия и скотоводства сложный комплекс первобытно-космических идей — фантастическое осознание сезонных изменений в окружающей человека природе и зависимости их от небесных явлений.
Все большие успехи делают теперь начатки положительных знаний — в области счета и измерения, в области передачи мыслей знаками (начатки письменности), в области технических знаний, — а речь обогащается возрастающим запасом слов, перестраиваясь, совершенствуясь и в основах своего строя, что ярко проявляется в развитии устного творчества, фольклора, в создании на этой ступени мифологических сказаний, легенд, гимнов, песен, сказок и т. д. Под влиянием новых элементов мировоззрения переоформляется как по стилю, так и по содержа! ию и первобытное изобразительное искусство.
1 ДЛИЛ AV
В первобытном сознании различные формы представлений существуют в слитном виде, в единых комплексах, иногда, — с нашей современной точки зрения, — в причудливых сочетаниях. Магия, анимизм, матриархально-родовые, аграрно-космические и другие религиозные представления переплетаются друг с другом, пронизывают друг друга и обволакивают пробивающиеся сквозь них элементы материалистических знаний, материалистического мышления. Лишь в ходе научного анализа мы искусственно расчленяем первобытное мировоззрение на его составные части, выделяем в нем различные стороны и рассматриваем каждую из них в отдельности.
1. Тотемизм
Тотемизм — коренная особенность мировоззрения материнского рода— процветает и на данной ступени развития. Родовые тотемические знаки или .гербы*, столбы тотемистических предков в мужских домах, празднества в честь тотемов, тотемистические пляски с маскировкой и другие, свойственные тотемизму явления обычны на низшей ступени варварства. Но с течением времени тотемизм претерпевает существенные изменения в связи с развитием анимизма, культа предков, солярно-лунарных представлений, на чем мы остановймся несколько ниже.
л 2. Магия
Магия неизменно сопутствует каждому событию, каждому шагу в жизни варваров низшей ступени. Она предваряет и заканчивает различные виды производственной деятельности людей, выступая в форме производственной магии. Охотники глубоко убеждены в том, что их охотничьи предприятия окажутся безуспешными, если при этом не будут совершены колдовские действия, обряды и церемонии, часто весьма продолжительные и сложные.
Так, индейцы прерий Северной Америки, например манданы (см. выше, стр. 45), пёред охотой на бизонов в течение нескольких дней и даже недель (пока не покажется стадо бизонов) исполняют коллективный магический .танец бизона*. Участники танца надевают на себя шкуру бизона или же на голову маску, изображающую голову этого животного, в руках они держат оружие—лук или копье. Пляска изображает охоту. Время от времени один из танцующих делаег вид, что он падает; тогда один из его партнеров по танцу пускает в него стрелу с притупленным концом, после чего он действительно падает. Танцующие обступают упавшего и, размахивая над ним ножами, делают вид, что снимают шкуру и рассекают тушу на части. Подобный же характер подражательной магии имеет танец медведя у индейцев сиу, танец дождя у индейцев зуни и т. д.
Вся деятельность охотников окружена у варваров всевозможными запретами (табу) и предписаниями, имеющими целью обеспечить охотнику магическую власть над зверем и предотвратить не-
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 1UU
удачи. Перед охотой предписывается пост и воздержание от сношений с женщинами, во время охоты нельзя называть зверей их настоящими именами; широко распространены разного рода талисманы, „привораживающие* зверей. Магические предписания распространяются и на членов семей охотников. У дайяков (Борнео) домашние охотника во время его охоты на диких кабанов не должны касаться ни мыла, ни воды, иначе добыча ускользнет из рук. В Индо-Китае жены охотников на слонов обязаны во время охоты не стричь волосы, не натираться маслом, не изменять своему мужу. Если раненый слон ускользает на охоте от накинутой на него веревки, это происходит будто бы потому, что жена охотника натерлась маслом. Если веревка порвется — вначит жена стригла волосы и т. п.
Даже и по окончании охоты магические обряды не прекращаются. Соединяясь с анимистическим культом душ, теперь они направлены к тому, чтобы предотвратить месть охотникам со стороны убитого зверя, чтобы умилостивить его. Совершается церемония поклонения убитому зверю, например у гиляков — медведю, у индейцев прерий — бизону, у населения Западной Африки — гиппопотаму, выполняются обряды кормления зверя и т. д.
Аналогичной магической обрядностью окружено ирыболовство. Известны танцы с маскировкой под рыб и черепах (население берегов Торресова пролива), обряды магического размножения рыб в море (Северная Америка, Никобарские острова), весьма частые обряды заклинания рыб перед ловлей (гуроны, чироки в Северной Америке, папуасы Новой Гвинеи и др.), колдовские действия и запреты во время процесса ловли.
Магия внедряется и в новые формы производства—в земледелие и скотоводство. Первобытные земледельцы стремятся магическим путем повлиять на стихийные силы природы, чтобы вызвать их благотворное действие и обеспечить себе лучший урожай-Так, повсеместна среди земледельческих племен практика колдовского вызывания дождей в засушливое время года. Существуют даже специалисты этого дела, колдуны — заклинатели дождя. Обычные приемы такой „дождевой* магии в соответствии с принципом „подобное вызывает подобное* заключаются в разбрызгивании воды или в разбрасывании по земле предметов, изображающих тучи. Например, у индейцев начезов заклинатель держит трубку с водой во рту и направляет брызги в ту сторону, откуда надо ожидать дождя. У папуасов Новой Гвинеи колдуны опускают в воду ветвь дерева и дают стекать каплям на землю/Существуют обряды магического влияния на действие ветра, на солнце и т. д., а из охот-ничье-собирательного обряда интихиума (см. ч. I, стр. 220) развилась особо характерная для земледельцев и скотоводов магия плодородия и плодовитости, заключающаяся в обрядах, имеющих целью повысить урожайность земли или усилить размножение животных. Даже на очень поздней ступени, в древней Мексике во время празд« ника в честь богини маиса „матери с длинными волосами* женщины
исполняли священную пляску, распустив свои волосы для того, чтобы головки маиса’ росли так же густо и пышно. Подобный обряд выполняют сеятельницы риса на Суматре. Но чаще всего обрядность плодородия имеет отношение к половой жизни самих людей — земледельцев и скотоводов; предполагается, что процесс размножения людей магически влияет на размножение растений и животных. Распространены поверья, что плодовитая женщина благотворно влияет на урожай, а бесплодная — наоборот. Только на этом основании, для того чтобы не вредить своим посевам, папуасы нередко разводятся с женами, не рождающими им детей. У многих племен, например у индейцев Центральной Америки, до посева предписывается строгое половое воздержание, а в период посева — совершенно обратный образ действий. Иногда, наоборот, строгое воздержание требуется в период посева и произрастания растений (индейцы Никарагуа и др.). В таком случае предполагается, что сохраняемая воздержанием производящая сила будет использована растениями (или животными) для усиления их собственной плодовитости. Нередко практикуется инсценировка брака божества растительности со всеми реальными подробностями. С подобными представлениями связано изготовление весьма частых у варваров фаллосов, т. е. скульптурных или графических изображений половых органов. Фаллическим изображениям приписывается магическая сила влияния на ход размножения и вместе с тем апотропеическое значение талисманов, предотвращающих зло.
И промышленное производство у варваров окутано специфическими церемониями, запретами и предписаниями, примеры чего мы приводили выше (см. стр. 80).
Магия не ограничивается производством, но охватывает и другие виды деятельности людей. Магической обрядностью насквозь пронизаны юношеские посвящения, собрания и празднества в мужских союзах (см. выше стр. 90 сл.). Ни одно военное предприятие не совершается без магических плясок и церемоний. Татуировка и раскраска тела воинов имеют назначением магическое предопределение успеха на войне — предотвращена ранения, плена и смерти, обеспечение победы.
Областью почти полного господства магии подражательной, особенно же контагиозной („часть вместо целого"), является лечение болезней, знахарство. И здесь так же, как в области метеорологической магии, существуют свои специалисты „доктора", колдуны или знахари. Варварам низшей ступени свойственна уверенность в том, что болезнь и смерть’ вызываются не естественными причинами, но колдовством со стороны врагов или же являются наказанием за нарушение религиозных запретов и предписаний, за несоблюдение правил поведения по отношению к могущественным духам. Поэтому в случае болезни или смерти прежде всего стараются магическими средствами найти виновников этих несчастий. С этой целью у папуасов Новой Гвинеи, например, в руку умершему кладут известковый раствор бетеля и живого краба, а к мизинцу привязывают нитку;
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ НИЗШЕМ iniiEttn влголг^юл
во время засыпания могилы за нитку дергают, краб шевелится, проливая раствор; по направлению пролитых струек определяется сторона, где надо искать воображаемого убийцу. Иногда местонахождение виновника смерти определяют по направлению струек жидкости, вытекающей из разлагающегося трупа. В дальнейшем происходят поиски и часто, как наказание, убийство ни в чем неповинных людей, случайно оказавшихся как раз в том месте, которое было указано магической процедурой. Лечение болезней сводится большей частью к противоколдовству, т. е. к заклинаниям (заговорам), обезвреживающим колдовство и одновременно причиняющим зло врагу, наславшему болезнь. Если болезнь вызвана духами, совершаются обряды умилостивления или же изгнания злого духа, вселившегося в тело больного.
Магические предписания и табу у племен данной ступени регулируют поведение родителей при беременности и родах, воспитание детей, правила общественного поведения, подробности быта, как, например, особенности и порядок ношения одежды и украшений или во всех частностях форму и орнаментацию изделий. Магической силой наделяется слово человека, отсюда заклинания. Культ мертвых, конечно, насыщен магической обрядностью. Магический характер приписывается и функциям должностных лиц рода и племени. Вожди и старейшины считаются тем более отвечающими своему назначению, чем в большей степени они наделены магической силой
Были попытки (Д. Фрэзер) истолковать магию, как нечто отличное от религии и предшествующее ей по времени, на том основании, что в религии человек верит в господствующие над ним высшие духи и силы, в то время как, выполняя магические обряды, он, наоборот, воображает, что сам владычествует над ходом явлений в природе и обществе. Фрэзер даже считает магию „близкой родственницей науки*; и в то&и в другой области будто бы „последовательность явлений считается вполне правильной и неизбежной, так как определяется неизменными законами". Отличие магии от науки заключается будто бы в том, что она основана не на правильных, как наука, а на ошибочных ассоциациях по сходству и смежности. „Роковая ошибка магии, — говорит Фрэзер, — не в том, что она предполагает последовательность явлений, определяемых законами, но в том, что она совсем незнакома с истинными свойствами частных законов, управляющих этой последовательностью". Такие мнения, получившие отражение и в советской литературе, не выдерживают критики по следующим основаниям.
В живой конкретной действительности магия неотделима от других форм религиозных представлений ни по характеру ее проявления, ни по существу. Не только молитвы, обращенные к высшим духам, но и заклинания духов представлены во всех, в том числе и в так называемых высших, религиях. Богослужение и требы, например, христианской церкви преисполнены магическими обрядами и по принципу сходства и по принципу „часть вместо целого*. Центральное
JLUO
ГЛАВА XV
в христианстве таинство причадения есть нечто подобное священной .тотемической трапезе*: вкушение „тела и крови христова" означает установление чисто магического сопричастия с божеством. Таинство крещения при магическом троекратном погружении в воду содержит классические заклинания злых духов — чертей и т. д.
Что касается существа магии, то ей, как и всякой другой форме религиозного сознания, присуща анимистичокая подоснова, та же самая вера в невидимые таинственные, духовные силы, будто бы существующие в природе и управляющие ею. Расчет магических процедур на действие именно этих невидимых сил со всей ясностью выступает в том пренебрежении естественными, даже совершенно очевидными причинами явлений и в том объяснении этих явлений причинами таинственными, сверхестественными, которые так характерны для первобытного сознания при выполнении магических функций человеком. „Падает дерево, — пишет о жителях Новой Гвинеи Броун.—Даже в том случае, когда дерево совершенно сгнило или когда его сломал ураган, туземцы все равно винят в этом колдуна. С человеком произошел какой-нибудь несчастный случай: это дело „вхрабона* (колдуна) и т. д.". Подобные факты повсеместны. Это не ошибочные ассоциации естественных явлений, как полагает Фпэзер, это именно вера в особые, сверхчувствен 1ые, таинственно действующие причины.
Уряда племен более Точные, чем сделанные прежними исследователями, наблюдения открыли и конкретные представления о внутренней сущности магии. Таковы ману у меланезийцев и полинезийцев, маниту — у алгонкинов, ваконда — у индейцев сиу, ор енда — у ирокезов, дема — у маринд-аним, куги и уарапес—у папуасов центральной части Новой Гвинеи и т. д. Общее для всех этих различающихся в конкретных частностях представлений заключается в том, что ману, оренда, дема и т. д. понимаются, как та и н ст в е н-ные, разлитые по всему миру силы, присущие, но в разной степени, различным телам из органической и неорганической природы. В концентрированном виде эти силы представлены в особых предметах — в камнях с необычными очертаниями, в отдельных растениях и животных, в священных скалах и т. д. Успешность магических операций зависит как раз от наличия силы характера ману и надлежащего использования ее. Колдуны и вожди наделены ману в особой степени, поэтому им самим приписывается магическая сила. Прикосновение к вождю у полинезийцев считается опасным, так как мана, сосредоточенная в особе, может убить человека, подобно молнии. Ману можно передавать и перемещать из одного предмета в другой.
Маретт, за ним Прейс, Фиркандт я др. усматривают в описанных представлениях нечто отличное от анямнзма и предшествующее ему. Отсюда теория преани мизма, близкая к взглядам Фрэзера, что «веку религии предшествовал век магии». Главное доказательство этого отличия сводится к тому, что ману понимается, как единая, однородная, разлитая там и здесь
по всему миру сверхестественная сила, в то время как души и духи индивидуальны, наделены личными свойствами. Крейт и Леви'Б рю ль полагают, что преанимизм, вера в ману, соответствует той стадии развития общества, когда индивидуальное сознание еще тесно связано с коллективным. «Лишь гораздо позже, — пишет Леви-Брюль, — когда человеческая личность начинает ясно сознавать себя как личность, когда она начинает формально различать с-ебя от группы, к которой она чувствует себя принадлежащей, лишь тогда внешние существа и предметы тоже начинают казаться личному сознанию наделенными индивидуальными душами или духами в продолж»еяие этой жизни и после смерти».
Но, во-первых, такое* отличие преанимизма от анимизма не имеет принципиального характера. Ведь и ману понимается, как невидимое, сверх-естественное, а в переводе на язык современных понятий — духовное начало. Ману, оренда, куги и т. д. отличаются от индивидуальных духов и душ, говоря словами В. И. Ленина, не больше чем желтый черт отличается от черта синего.1 Поэтому преанимизм есть лишь конкретная форма анимизма, а вовсе не отличное от него по своей сущности явление. Вю- вторых, трудно доказать, что преанимизм действительно древнее анимизма. Уже самые примитивные племена имеют, хотя и слабо дифференцированные, представления об индивидуальных духах. Тасманийцы, по данным ряда наблюдателей, верили в добрых и злых духов, а чуринги австралийцев при всей сложности их природы являются хранительницами индивидуальных душ. И палеолитический культ мертвых (см. ч. ’ I, стр. 226) скорее всего свидетельствует о представлениях о душах умерших, т. е. о& индивидуальных душах. Что касается, без сомнения заманчивого, отнесения преанимизм|а к стадии, когда личность не выделяет себя из коллектива, а веру в духов и душ — к стадии обособления личности, то не является ли оно уж слишком заманчивым, чтобы быть верным? Во всяком случае оно противоречит фактам. Удивительно, что такой знаток первобытного мышления, как Леви-Брюль, при разрешении этого вопроса оставляет без внимания отлично ему известный следующий важный факт. Не выделяя или еще слабо выделяя самого себя из коллектива и в жизни, и в собственном сознании, п е р в об ы т н ы й человек отлично выделяет индивидуальности во внешнем мире и среди своих сочленов по общественной группе, и в природе (см. ниже, стр. 125). Как показывают данные языка, во внешнем мире первобытный человек имеет неизмеримо больше дела с индивидуальностями, чем с объединенными1 общими понятиями, группами вещей. Но ведь ^мир духов и душ для сознания человека, кроме его собственной души, есть именно внешний мир, и потому выделение индивидуальных духов нисколько не противоречит, наоборот, соответствует нормам первобытного сознания в силу его конкретности. Поэтому у нас нет никаких оснований сомневаться в возможности чрезвычайно ранней выработки характерных для классического анимизма представлений об индивидуальных, личных духовных существах и силах.
В связи с этим, в-третьих, позволительно усомниться в том, чтобы преанимизм, как его рисует Маретт, существовал на ранних ступенях развития в действительности. Откуда такая способность к обобщению, к выработке столь широкого понятия, как «единая безличная сила» у дикарей и варваров низшей ступени, знающих только виды, разновидности а отдельные экземпляры деревьев, но не имеющих общего понятия дерева? И не сделано ли такое обобщение скорее самими исследователями, авторами теории преанимизма, чем первобытными людьми, о которых они пишут; не является ли оно следствием той самой модернизации или рационализации первобытного сознания, в которой сторонники преанимизма так любят упрекать — и часто незаслуженно — создателя теории анимизма — Э. Тэйлора? В действительности ману, оренда, куги, уаропо и т. д. вне мыслятся существующими вне тех или иных объектов — предметов, людей, животных и1 т. д., а а зависимости Е.
Е. И. Ленин. Соч., изд. П;т. XVII. ста 81.
по
ГЛАВА XV
от этих объектов имеют некоторые видовые и индивидуальные различия. Сила, проявляющаяся при лечебной магии, совсем не та, которая, наприм/ер, действует при заклинании дождя. Сам же Вирц, открывший преанимизм на Новой Гвинее, говорит, что уаропо — род ману у туземцев центральной части Новой Гвинеи — «осознаются на деле как личные существа, обладающие волей, а не только как безличные силы («мана»), которыми наполнено то, что обозначается названием «уаропо». Дема у маринд-аним соответствует ману меланезийцев, но понимается и как магическая сила отдельных предметов и как выражение сверхестественных свойств предков. Куги папуасов Новой Гвинеи особо проявляется в каменных чурингах, подобных чурингам австралийцев, особо, например, в землетрясениях, когда проявление куги приписывается покойникам, живущим в горах. Следовательно, «безличная сила» ману на деле распадается на множество отдельных сил, имеющих личные или видовые свойства, и тогда в чем она отличается от анимистических представлений?
Таким образом, при ближайшем рассмотрении магия имеет анимистическую подоснову, свойственную и другим религиозным представлениям. Как развивался анимизм на низшей ступени варварства?
3. Анимизм
Создателем теории, объясняющей сущность, происхождение и развитие анимизма, был английский ученый Э. Тэйлор. Мы изложим в этом параграфе кратко важнейшие черты этой теории, ограничиваясь применением ее к явлениям низшей ступени варварства, с поправками, устраняющими свойственные Тэйлору идеалистические уклоны, и с добавлениями.
О происхождении анимизма, возникшего на средней ступени дикости, говорилось выше (т. I, стр. 233 сл.). У племени низшей ступени варварства анимизм развивается в нёбычайно широком масштабе. Можно сказать, что на этой ступени люди жизут в целом мире созданных их собственным воображением многочисленных духов и душ. Раздвоение единой природы в сознании людей на вещи, тела и их души, таинственные, невидимые, управляющие видимым миром силы, — все это принимает теперь характер всеобщего закона, отражающего слабость первобытного человечества в борьбе с природой и вытекающее отсюда непонимание им действительных законов природы. Управляемая этим анимисти-чесхим законом фантазия человека насаждает души и духов везде и всюду — в самом человеке, в отдельных органах его тела, во всех живых существах, в предметах неорганического мира и, конечно, в стихийных силах и явлениях природы.
j Представление о душе вначале имеет еще весьма материальный, хотя и таинственный, мистический характер. В языках первобытных племен слова, относящиеся к „душе", „жизни", близки к словам „сердце*, вгрудь*, „кровь", „голова", „дыхание* и т. д., что отражает и мнения о местонахождении души в теле. Вряд ли без влияния тотемизма душу стали представлять себе, как небольшое подвижное животное, насекомое или птицу, мышь, ласкуt
общественные представления низшей ступени ВАРВАРСТВА 111
осу, бабочку, различные виды птиц и т. п. Неслучайно, что „дух божий" христианской религии пережиточно изображается в виде голубя. Нередко душу представляют, как некоторое уменьшенное, бледное, лишенное мяса и костей подобие тела, носящее черты сходства с ним.
Более „тонкие" мнения характеризуют душу, как тень (например индейцы алгонкинской группы в Северной Америке называют душу „отохчук*, что значит „его тень") или воздухообразное прозрачное существо, как думают, например, караибы Южной Америки. Но и самые утонченные представления о душе на низшей ступени варварства еще чрезвычайно далеки от современных идеалистических понятий. Те же алгонкины и караибы наделяют свои тенеобразные призрачные души вполне материальными свойствами; у них души обязательно требуют пространства для своего обитания, могут говорить, имеют различные потребности и т. д., обладая вместе с тем чудесными таинственными свойствами. Первобытное мышление насквозь образно, конкретно и еще весьма мало способно к выработке понятий, лишенных чувственного, наглядного содержания. Только развитие абстрактного мышления, необходимого для правильного обобщения практического опыта людей и, следовательно, построения научного знания, при распространении его на представления о душах постепенно, с течением времени привело к возникновению отвлеченной идеи духа, как полной противоположности материи.
Анимизм, как и другие формы представлений, имеет свою внутреннюю логику развития, далеко не всегда поддающуюся объяснению внешними причинами. Открыв в самом себе двойника — Душу, человек приходит к выводу, что у него не одна, а несколько душ. Индейцы дакота полагают, что у них четыре души, индейцы сиу — пять и т. п. Каждая из множественных душ человека выполняет свои особые функции. Одна из них нередко считается главной; индейцы Британской Колумбии думают, например, что из четырех душ человека главная, представляющая его уменьшенное подобие, является носительницей жизни; когда она покидает тело, человек должен умереть, в то время как второстепенные души могут гулять по свету безнаказанно для их обладателя. Свои частные, или так называемые парциальные, души человек нередко размещает в различных органах своего тела. Из этого можно сделать вывот, что представление о множественности душ с их различными функциями есть фантастический плод осознания различия функций в организме человека, как думал известный психолог Вундт.
Согласно простейшему закону логики — аналогии, действующем уже в ходе представлений подражательной магии, человек открывав души не только в себе, но и в окружающем его мире. Наиб, лее естественным было признать существование душ уживотных, с которыми по нормам тотемистического мышления первобытные люди в сущности отождествляли себя, и у растений, которые также нередко бывают тотемами и обладают явно выраженными жизненными функциями. Североамериканские индейцы, в частности
112
ГЛАВА XV
ирокезы, думают, например, что душа существует у каждого дерева, у каждой травинки в поле. Носителями души, обладателями таинственных сил признаются далее представители неорганического ми ра — камни, скалы, куски дерева и, наконец, даже предметы, сделанные руками самого человека. Так, индейцы алгонкинской группы сообщали патеру Ленону в XVII в., что души есть у топоров, котлов и т. п. В сущности первобытный человек мыслит здесь довольно последовательно. Если во время сна именно душа человека является действующим лицом в событиях, составляющих содержание сновидения, то не душами ли представлена и фигурирующая во сне окружающая человека обстановка, в том числе неодушевленные предметы?
Считая душу жизненным началом, носительницей жизненных функций тела, анимисты в то же время уверены, что душа может вести самостоятельное, независимое от тела существование, покидая тело на время, как во сне, или же окончательно, как при наступлении смерти. Душа или некоторые из парциальных душ человека при его жизни могут длительное время пребывать вне тела, в то же время сохраняя с ним даже на расстоянии таинственную связь сопричастия. Так, уже у австралийцев вместилищем индивидуальной души человека и в то же время души его тотемического предка являются священные предметы — чуринги (см. выше, ч. I, стр. 252), которые хранятся в сокровенном святилище; всякий вред, причиненный чуринге, тотчас же отразится на благополучии человека. И у населения полуострова Газель Новой Британии существуют особые „камни души", с которыми тесно связана судьба человека. Души человека могут быть вселены в животные и растения. Более поздний отголосок таких представлений мы встречаем в нашей сказке о Кащее Бессмертном, бессмертном именно потому, что он далеко и сокровенно хранил свою душу вне тела.
Отсюда был сделан важный шаг по пути выработки идеи бога. Если души могут существовать вне тела, то, окончательно порывая связь с i им, они превращаются в совершенно самостоятельные существа, — в духов. Души умерших могут вселиться в новые тела, в детей, в животных, в растения и т. д. (мнение о переселении душ весьма распространенное), могут отправиться в особую „страну мертвых", но могут остаться в этом мире, пребывая в жилищах человека или вблизи них, в лесах, среди гор, в воде рек и озер и т. д., превращаясь в духов. Самостоятельное существование могут обрести и души животных, растений и других объектов природы. Таков общий корень происхождения верования в домовых, леших, водяных, русалок, эльфов, гномов и бесчисленных других духов, которыми населяет природу первобытное воображение.
Представляя себе свойства духов и их действия, человек черпает материал для этого, конечно, из окружающей его среды, прежде всего из общественной жизни, как бы ни был в конце концов переработан этот материал фантазией. Черты земного происхождения можно вскрыть
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 113
поэтому в любом образе духа или божества. Духи лесов, полей, гор и т. д. становятся их „хозяевами", подобно тому, как распорядителями, хозяевами являются и сами люди в сфере своей деятельности.
Если в жизни человек имеет как врагов, так и доброжелателей, то и среди духов одни стараются вредить, другие, наоборот, помогают человеку. Отсюда злые — демоны, черти и добрые духи — покровители, ангелы. У многих племен злые духи выводятся прямо из душ умерших. Австралийцы полагают, что души непогребенных превращаются в злобных духов. У караибов (Южная Америка) одни из парциальных душ человека селятся у моря и вредят, опрокидывая лодки, другие — в лесах и становятся злыми демонами. Индейцев сиу (Северная Америка) от убийства удерживал страх мести со стороны души убитого. Среди народов Северо-восточной Азии существует мнение, что шаманы после смерти становятся одними из самых вредных духов. У индейцев алгонкинской группы весь мир видимый и невидимый населен злыми и добрыми духами различных рангов. Злобные духи особенно любят темноту и североамериканские индейцы ночью отгоняют их факелами. Злые духи могут вселиться в человека, и тогда они причиняют ему болезнь. Добрые духи, наоборот, покровительствуют человеку, охраняют его от опасностей, предотвращают беды, удерживают от рискованных поступков и т. д. Таковы духи-хранители, из которых каждый индеец старается прикрепить к себе постоянного, индивидуального духа. И добрые или нейтральные духи могут озлобиться против человека, а злые вредить еще более, если не соблюдать выработанных правил отношения к ним.
Среди духов происходит дифференциация не только по функциям, но и по рангу. В повседневной жизни человек видит рядом с собой вождей и старейшин, которым подчиняется весь род или даже все племя. Почему же и в мире духов не должно быть таких же порядков, тем более, что колдуны и вожди и так считаются наделенными таинственной силой? Уже у австралийцев имеются второстепенные и главные, господствующие духи: Нгук-Вонга — дух воды, Нальба-янда — дух неба, Варрагура — дух подземного мира. Главные духи или боги представлены в религии североамериканских племен, и среди богов в свою очередь выделяется самый старший верховный бог. У алгонкинов — это Маниту, у гуронов — Аронгиата, у ирокезов — Таронхиавагона и т. д. Верховные боги, как, например, и у всех перечисленных североамериканских племен, обычно небесные божества, т. е. происходят от духов неба или духов небесных светил, чаще всего солнца; их происхождение тесно связано с первобытно-космическими идеями, на которых мы остановимся несколько ниже.
По мере усложнения общественного строя ко времени возникновения классов вырабатывается сложная форма религии — политеизм (многобожие) с его иерархией богов, примерами которой являются религии древних греков и римлян, древних германцев, древних славя!' и т. д.
8 Вак. 801. История первобытного общества»
114
ГЛАВА XV
Теория анимизма, подкупающая своею стройностью, последовательностью, множеством привлеченных к ее обоснованию фактов, в новейшей литературе встретила много возражений. Мнений о вторичности анимизма, о том, что ему предшествовали магия или преанимизм, мы коснулись выше (стр. 106 сл) Указывалось и на односторонность этой теории, на то, что она выводит все развитие религиозных верований из представления о душе, в то время как формы первобытных религиозных представлений разнообразны. Кроме того, они не сводятся только к деятельности разума, к познанию, но многосторонни, насыщены эмоциями (чувствами) и волевыми импульсами. Главный упрек заключался в следующем. Ограничив развитие религии деятельностью разума, Тэйлор в то же время модернизирует, рационализирует психику первобытного человека, который будто бы обладает особенностями современной психики. Его дикарь объясняет, делает выводы, как философ, по законам современной логики. Сам Тэйлор называет анимизм «философией дикаря.* При этом }пор делается на индивидуальную психику, между тем первобытное сознание имеет коллективный характер, а нормы его мышления отличаются от наших. Наконец, развитие первобытной мысли Тэйлор неправильно рассматривает само в себе, в отрыве от общественного развития.
Ряд возражений против теории анимизма мы рассмотрим ниже (стр. 126) в связи с проблемой первобытного мышления. Конечно, Тэйлор, упрощал действительность, а, самое главное, действительно изображал развитие анимистических представлений само в себе, не объясняя его общественными причинами. Такова была вообще методологическая сущность эволюционизма, в самом духе, разуме, усматривавшем движущую силу человеческой культуры (см. ч. I. стр. 29). Но самый процесс возникновения и развития анимизма намечен был Тэйлором, как нам кажется, правильно. Наша задача заключается в том, чтобы вскрыть материальную основу этого процесса, найти общественные корни анимизма для всех его стадий, но полностью отказываться от этой теории нет оснований.
Новейшие исследования показали, что д р е в н е й ш и е представления о невидимых сущностях и силах, о сверхестественном сложнее, чем чистые представления о душах и духах. Они неотделимы от эмоций (страх, восторг, ненависть и т. д.) и волевых устремлений, побуждающих человека к действию. Они имеют коллективный характер. Оперируя ими, первобытное сознание часто уклоняется от законов реальной логики. Но существо теории анимизма осталось не-поколебленным и новейшими исследованиями. При всем разнообразии конкретных представлений о душах и духах, при всем их в начальной стадии своеобразии, анимистическое раздвоение мира остается глубоко характерным для первобытного сознания. А на низшей ступени варварства вера в индивидуальных духов и душ достигла высокой ступени развития.
4. Представления о загробной жизни. Культ предков
Может быть, в наиболее очевидной форме анимизм представлен в верованиях в загробную жизнь, многими чертами однообразно повторяющихся у племен низшей ступени варварства. Со смертью жизнь человека не прекращается. Его двойник — душа продолжает жить и после смерти тела. Она может переселяться в рождающегося человека, в животное, растение или неодушевленный предмет, но может существовать и самостоятельно. Вначале душа живет еще в мертвом
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 115
теле или рядом с ним, испытывая от этого затруднения для себя, как думают, например, ирокезы. Чтобы облегчить расставание души с телом, нередко практикуется обряд сожжения покойника, имеющий и другие корни, а в устройстве могилы предусматривается отверстие для выхода души. Освободившись от тела, душа может существовать, скитаясь среди живых, где протекала ее земная жизнь. Умершие попрежнему остаются членами своих родов, для них оставляют свободное место за столом, сохраняют в доме специальные запасы пищи для их угощения. Жилище, в котором умер человек, нередко покидается, чтобы предоставить его в пользование умершему, хотя здесь играют роль также магические представления и страх перед мертвым (религиозные верования всегда переплетаются). Отсюда и обряд погребения в жилище, так хорошо знакомый археологам. Души могут поселиться где-нибудь по их выбору среди природы — в лесах, в расщелинах между скал, на берегу моря. Наконец, существует представление об особой „стране мертвых", куда отправляются для постоянного пребывания души покойников, возникающее в тесной связи с идеями первобытной космогонии (см. ниже, стр. 117). Страна эта может находиться в подземном царстве, как думают многие племена Северной и Южной Америки, ительмены Камчатки и многие другие племена; на небе, куда преимущественно направляются души вождей и героев; где-нибудь па западе, куда, в страну мертвых, ежедневно заходит солнце, или — и это наиболее раннее мнение — с более точной локализацией — на острове за водой, в скалистой местности и т. п. Души могут по временам посещать из своего обиталища родственников, а живые в своих видениях или при чудесных обстоятельствах совершать путешествия в страну мертвых. Колдуны обладают свойством посещать царство мертвых по своему желанию.
Жизнь душ весьма похожа на земную. Души мертвых охотятся, ловят рыбу, воюют, обладают потребностями в пище, одежде, жилище, развлекаются, испытывают радости и страдания.
Мертвые не прекращают своих отношений с живыми, сопричастны с ними. Они могут быть настроены благожелательно к живым, оказывать им невидимую помощь, но могут также причинять вред, насылать на них всевозможные беды и несчастья, если их рассердить чем-нибудь, не соблюсти по отношению к ним установленных правил поведения. Естественно, люди озабочены тем, чтобы избегнуть гнева покойников и, наоборот, заручиться их благорасположением.
Отсюда, так же как и из чувства солидарности, из родственных симпатий, вытекают многообразные формы забот о мертвых, многие черты похоронной обрядности, приношения мертвым, празднества в их честь. Труп покойника предуготовляется к будущей жизни, облачается в лучшую одежду, украшается. Для него устраивается загробное жилище — могила, формы которой, как мы с особой наглядностью увидим ниже по археологическим фактам, необычайно разнообразны. Здесь мы встречаем подмостки для покой
8»
116
ГЛАВА XV
ника, возвышающиеся над землей, простую яму в земле, часто осложненную внутренним оформлением из дерева или камня, еще более сложную подземную камеру или склеп, каменные гробницы различных форм, насыпи из земли или камней — курганы — и все это с бесчисленными вариациями в частностях погребения, деталях устройства. Совершается часто очень сложная церемония похорон. Труп иногда подвергается сожжению и неизменно снабжается в могиле различными нужными в загробной жизни предметами — оружием, орудиями, утварью, а также напутственной пищей и питьем. Иногда совершаются „вторичные похороны", как, например, у бороро в Бразилии, когда только после разложения мягких частей трупа кости покойника предаются окончательному погребению. И после похорон периодически совершаются поминки по умершим с приношениями в их пользу. Похоронная и послепо-хоронная обрядность, конечно, насыщена магией, а соответствующие представления — сильнейшим чувством — стихийным страхом перед мертвыми. Этот страх иногда заставляет принимать особые магические меры, чтобы воспрепятствовать опасному контакту мертвых с живыми.
Заботы о мертвых естественно переходят в культ предков и на стадии варварства не легко отделимы от него. Недиферен-цированная идея предка имеет тотемистическое происхождение (см. гл. IX). Оседлость приводит к уяснению более реальных, чем тотемные животные или растения предков. На глазах у людей происходит смена уходящих в землю родственных поколений, кости которых покоятся на родовых кладбищах. Заботы и обряды распространяются и на давно умерших, на предков, которым приписываются те же свойства магического влияния на живых. С целью сохранения постоянной связи с предками их кости, чаще всего черепа, хранятся как у андаманцев или папуасов в жилище или в особых священных домиках в селении, иногда в мужских домах и фигурируют в церемониях и празднествах. В качестве заместителей предков, их подобий, носителей их магических влияний изготовляются чаще всего разные скульптурные изображения предков—антропоморфные фигуры, или „итолы*, разной величины от носимых на шее амулетов и до гигантских изображений на острове Пасхи. С такими идолами, изображающими предков, можно вести беседу, их можно кормить, упрашивать или устрашать. Фигуры предков, установленные в предназначенных для этого местах, иногда составляют целые аллеи. В Меланезии и в Северной Америке распространены деревянные „столбы предков", сплошь покрытые резными фигурами людей и животных.
Чаще почитаются предки ближайших поколений, еще не изгладившиеся в памяти живых; более древние считаются утратившими свою силу. Но это не относится к выдающимся—реальным или воображаемым— предкам. Особое положение занимают предки вождей. Создается представление о богоподобных предках—прародителях, облагодетельствовавших людей, как, например, у манданов, у гуронов, ирокезов и т. д. Такие прародители-творцы становятся центральными
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 117
персонажами мифов. Это не простые люди, они наделяются гигантским ростом, могучей силой. Обычно они носят атрибуты солнечных божестз и женского божества, богини-матери (см. ниже), а в то же время награждаются атрибутами тотемных предков. Следовательно, представления о них вытекают из различных корней первобытной религии.
5. Первобытная космогония. Солнечные боги. Материнское божество. Переоформление древних представлений
Обретая самостоятельное существование, души превращаются в духов, а последние становятся божествами. Среди множества духов, которыми первобытное сознание, населяет природу на низшей ступени варварства, в связи с развитием новых форм производства, прежде всего — земледелия, на главенствующее место выдвигаются божества, воплощающие первобытные представления об устройстве мира, первобытно-космические идеи.
Зависимость успешности производства от хода циклических сезонных явлений в природе, — от передвижения солнца по небу, от смены времен года — ощущалась людьми и в условиях присвояющего хозяйства при господстве охоты и собирательства. Начатки первобытно-космических идей наблюдаются у таких примитивных племен, как австралийцы, андаманцы и др. При земледелии и скотоводстве такая зависимость становится не просто ощутимой, но прямо решающей, а общественное сознание земледельцев и скотоводов уже развито достаточно, чтобы по-своему представлять и объяснять закономерную связь циклических явлений.
На своих полях первобытный земледелец наблюдает повторяющийся цикй годичных явлений в жизни растительного мира. Весной из посеянных зерен всходят ростки, молодые растения вырастают, цветут, дают урожай и умирают к зиме с тем, чтобы с новым посевом возродиться и вновь повторить свой цикл. В то же время этому ходу растительных явлений соответствуют и непосредственно с ними связанные циклические явления в небесной сфере. Зимой наблюдается низкое солнцестояние, летом, наоборот, высокое. Тепло, влияющее на рост растений, солнце распространяет днем, скрываясь к ночи на Западе с тем, чтобы с той же цикличной правильностью утром вновь появиться на горизонте. Весь порядок земледельческих работ и вся их производительность непосредственно обусловлены характером, интенсивностью, сменой растительных и небесных явлений, ассоциируемых первобытным сознанием не без участия магического закона партиципации в единое целое.
Осознание в извращенной, ложной анимистической форме производственного значения плодоносящих сил и сезонных явлений в природе, чувство глубочайшей зависимости человека от них и лежат в основе
первобытных представлений о космосе (мироздании) и воплощающих его стихийные силы божествах.
Первобытно-космические идеи развиваются к концу периода варварства у многих народов в довольно стройную систему, проявляясь в политеистических религиях древних египтян, вавилонян, греков, германцев, славян на пороге и в начале их классовой истории. На низшей ступени варварства мы встречаем зачатки этих идей, становящихся вполне ясными для нас в свете позднейших их проявлений. Сравнивая частные космические представления, как они выступают в мифологии и культе различных племен низшей ступени варварства (местами они выражены полнее, местами только намечаются), можно дать следующую общую их характеристику.
Мир разделяется на три сферы: верхнее небо, т. е. собственно небесный свод с его солнцем, луной и звездами; среднее небо— земля, на которой живет сам человек, и нижнее небо—подземный мир, царство мертвых, будущий аид древних греков. Сферы космоса не разобщены; так, весьма обычно мнение, что в нижнее небо ведет л\ть через посредствующую водную стихию.
Можно было бы думать, что такое деление мира возникает из непосредственных восприятий. Воздушное небо отлично от твердой, кажущейся плоской, земли, покрывая ее сводом, как куполом; под землей должен быть свой мир, куда уходят мертвые, действительно зарываемые при их захоронении в землю. На деле это не совсем так; гораздо большая сложность и анимистическая сущность первобытной космогонии обнаруживается в конкретике этих представлений о небесах.
Центральное место в верхнем небе по праву принадлежит солнцу, рядом с ним луне. Солнце становится обладателем, владыкой неба, воплощением-его свойств — света, тепла, плодоносящих влияний. Анимистическое одухотворенное солнце превращается в благотворного, светлого, доброго духа неба, в солнечное божество, окруженное культом. Обожествление солнца и поклонение ему—общечеловеческое явление, в различной степени выраженное у многочисленных племен. Высшее божество ирокезско-гуронской группы (у ирокезов Тарохиавагона, у гуронов Аронгиатэ) есть олицетворение неба. Точно так же и в пантеоне алгонкинских племен солнце и не расчленено с ним небо — главное божество; изображение солнца в пиктографическом письме алгонкинов было знаком, означающим божество. В Южной Америке солнце как великий добрый бог фигурирует у племен Бразилии, у племен аруакской группы и т. д. Высокой формы поклонение солнцу достигает в развитых религиях Мексики и Перу — у инков и ацтеков, так же как у древних народов Европы и Азии.
Проявление благотворных влияний солнца зависит от его циклических. передвижений. Но что такое эти передвижения, в чем сокро-
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 11У
венный смысл смены дня и ночи, лета и зимы с точки зрения анимистического сознания, руководствующегося законом аналогии? То же самое, что так очевидно выступает в циклических явлениях всего живого, прежде всего растительного мира — рождение, жизнь, смерть и новое рождение — воскресение с бесконечными повторениями всего цикла. Не есть ли весна, так очевидно обусловленная оживлением деятельности солнца, — возрождение всей природы, а наступление зимы — ее умирание, опять-таки вызванное ослаблением, умиранием солнца? И ежедневный восход солнца — не есть ли его чудесное рождение, а заход — смерть?
Так возникает идея умирающего и воскресающего бога, бога растительности, доброго покровителя людей,—идея, свойственная всем земледельческим религиям земного шара.
Противоположные начала—свет и мрак, лето и зима, жизнь и смерть — находятся в постоянной борьбе между собой с чередованием их торжества друг над другом. Умирание солнечного бога понимается, как временное торжество над ним злого божества, часто персонифицируемого в виде чудовища, дракона. Демон Мабойя у караибов, враг всякого света, пытается пожрать солнце и луну. Манобозо — вариант солнечного божества в мифологии алгонкинов— поглощается чудовищем, царем рыб и затем освобождается из его чрева. Но светлое божество неизменно побеждает злого духа. Отсюда происходит повсеместный в мифологии, фольклоре, искусстве образ героя-драко-ноборца, представленный, например, в русском сказании о Георгии Победоносце.
Вместе с тем, умирание солнечного бога осмысляется, как нисхождение в нижнее небо, в царство мертвых. Путешествие в загробный мир, находящийся за водой, солнечное божество совершает на лодке. Отсюда образ солнечной ладьи и в то же время л а д fe и мертвых, как будущая солнечная ладья Озириса— у египтян, ладья Харона — у греков и т. д. Отсюда же и обычай погребения в ладье. Близок к этому и более поздний образ солнечной колесницы с запряженными в нее солнечными же конями.
Итак, верхнее небо и его олицетворение — умирающий и воскресающий солнечный бог — носители светлых, благотворных своГств; нижнее небо — царство мрака, где господствуют злые божества и где обитают мертвые. Какое же содержание вкладывается в представление о среднем небе, о земле?
Благотворное плодоносящее действие солнца на растения и животных, населяющих землю, проявляется не непосредственно. Оно осуществляется через материнское начало путем его оплодотворения. Солнечное божество оплодотворяет землю и таким способом влияет на плодрродие растений, на размножение животных, идея, близкая тем представлениям, которые выражены в магии плодородия (см. выше, стр. 105). Земля становится матерью-землей („мать земля сырая* русских былин и песен) и анимистически олицетворяется в виде женского божества, матери-прародительницы,
120
ГЛАВА XV
богини матери — владычицы зверей, деревьев, трав, корней и т. д. Такова, например, у алгонкинских племен Мезуккумик Окви — великая прародительница и владычица зверей и трав, впоследствии Исида — у египтян, Деметра — у греков, Иштарь — у древних народов Передней Азии. Символика соединения мужского солнечного божества и женского — богини-матери в акте оплодотворения выражается в обряде брака духов и божеств Осириса и Исиды в Египте, Диониса и Деметры у греков.
Таковы лишь в обобщенном, систематизированном изложении, с полным исключением частностей и вариаций, первобытные представления о космосе, о солнечном и материнском божестве, о смерти и воскресении солнечного божества, ведущего неустанную борьбу с олицетворенным мраком и злом, оплодотворяющего землю. У племен низшей ступени варварства эти представления находятся в стадии формирования, выражены в разной степени в многоразличных вариантах и носят черты более ранних представлений, которыми они подготовлены и которых они, раз возникнув, в свою очередь перестраивают, в то же время сливаясь с ними. Чрезвычайно интересно проследить эти, по выражению Н. Я. Марра, «пути странствования богов", пути их превращения. Материнское божество в какой-то мере имеет далекое родство с женскими образами верхнего палеолита, идея чудесного влияния на размножение животных и растений—с тотемистическим интихиумом. Интересна с этой точки зрения судьба тотемизма. Чем в большей степени осознавалось людьми их реальное происхождение от действительных предков, предков-людей, тем догматичнее становилось представление о предке-тотеме. В этом смысле в конце концов тотемизм сохраняется — и часто очень долго — лишь в тотемных наименованиях родов с тем, чтобы затем и здесь уступить свое место именам реальных или воображаемых предков — эпонимов. Вместе с тем, таинственная тотемистическая природа животных и растений приобретает иной, не связанный с идеей происхождения и единства род?, самостоятельный смысл. Животные и р а с т е н и я становятся священными животными и растениями; им поклоняются независимо от тотемистических воззрений. Такова зоолатрия, или культ животных, долго существовавшая у пдемен и народов, утративших тотемизм, например культ медведя—у айнов и гиляков, культ лебедя — в Лигурии, культ животных — в древнем Египте. Конечно, зоолатрия, как и решительно все религиозные явления, имеет разные корни, но ее генетические связи и с тотемизмом нам представляются несомненными. Постепенное наделение именно тотемистических животных священными, божественными свойствами в ряде случаев четко прослеживается по мифам и образам искусства. Возьмем очень яркий пример из области наших собственных исследований, в виде исключения для настоящей главы, уклонившись в сторону археологии, что не случайно, так как при решении генетических проблем археология имеет несравненные преимущества перед этнографией, уступая ей в области понимания содержания общественных явлений.
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 1^1
Понятие „святостии вместе с тем „чистоты", „белизны" в первобытном сознании увязывается, как показали лингвистические исследования Н. Я. Марра, с „небом" и его долевыми проявлениями или „воплощениями" в „солнце", „луне", „звездах" и т. д. Отсюда изобразительная символика святости, божественности, т. е. сопричастности божеству: круг, образ неба или солнца, луна, долевой признак неба, имеющий многообразные формы осмысления, их производные — круги с линиями, изображающие лучи солнца, как в иероглифе солнца у египтян, впоследствии сияние или нимб божества, спирали и т. Д.
Рис. 18. Солярно-лунарные аттрибуты тотемов. Наскальные изображения Онежского озера.
Сверху: солярно-лунарные знаки в их чистом виде.
Среди изображений на скалах Онежского озера, относящихся к концу неолита, мы встречаем немало изображений животных и птиц, снабженных как раз такими символическими знаками божественности: знаки солнца или луны сопровождают изображения птиц, оленя или лося (рис. 18). Но, может быть, эти образы не имеют отношения к тотемизму? Однако мы здесь же встречаем типические, известные еще в палеолите образы именно тотемных предков — полуживотных, полулюдей, но с той существенной по сравнению с палеолитическими фигурами этого рода разницей, что в ряде случаев здесь они изображены с божественными символами, со внаками солнца или луны(рис. 18, справа). Это уже не тотемизм, во всяком случае не чистый тотемизм. Двой-
ственный тотемный образ человека-животного получает новое небесное, солнечно-лунное содержание, становится божеством. Если тотемы превращаются в божество, приобретая атрибуты верхнего неба, то в свою очередь боги иного происхождения часто обнаруживают свою связь с тотемами в виде символических спутников — животных или в виде животных элементов в их образах. Так первобытные представления о космосе и его божествах являются ступенью на пути превращения ранних, еще в сущности очень земных богов — тотемов в „богов не от мира сего".
6. Культ и его носители
Первобытное сознание устанавливает многообразные связи и взаимоотношения между людьми и божествами, которые могут совершать благодеяния или, наоборот, причинять вред людям. Судьба людей, успешность их деятельности оказываются в зависимости от таинственных влияний, исходящих от духов или божеств. Такие представления обязывают к действиям. Нужно так или иначе предопределить волю божеств — расположить их к себе с помощью просьб-молений, подарков-жертв, обрядов умилостивления или поклонения, а также повлиять на проявление божественных сил магическими средствами — заклинаниями, мистическими обрядами и церемониями. В этОхМ сущность всякого религиозного культа, развивающегося и усложняющегося по мере усложнения религиозных представлений.
На низшей ступени варварства представлены уже все основные элементы культа. Божествам поклоняются, как, например, поклоняются своему небесному богу аронгиатэ гуроны или маниту алгонкинские племена. Божествам молятся, как молился, например, папуас, обращаясь к своему божеству: „Сострадательный отец, вот пища для тебя, ешь и надели нас ею". Богам приносят дары, или жертвы в виде пищи и питья, различных предметов, животных и даже людей. Так, ирокезы убивают человека в честь божества войны, обращаясь при этом к нему со следующими словами: „Для тебя, о дух Ариэской, мы убиваем эту жертву, чтобы ты мог насытиться ее мясом и послал нам с этих пор удачу и победу над врагами". В честь божеств устанавливаются празднества; совершаются процессии и церемонии со сложной умилостивительной и магической обрядностью, доходящей в своем развитии до драмы — мистерии с драматическим изображением эпизодов из жизни божеств. Это — начало богослужения.
Поклонение совершается и перед мысленно воображаемыми, невидимыми божествами, и перед их воплощениями — камнями, растениями, животными, наконец, — перед специально изготовленными изображениями божеств — идолами. Индейцы Бразилии выделывают скульптурные фигуры бсжеств из дерева или госка, майданы— из кожи и сухой травы, i рокезы и алгонкины—в качестве ядолоз изготовляю г головы бсже.гз и т. д. Первоначальные изобра-
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ илголгьлол
хсения божеств не символы; предполагается, что само божество действительно присутствует в его изображении.
Отдельные культовые действия могут выполняться везде, но вместе с тем выделяются особые места, специально предназначенные для культа, —священные рощи, священные скалы, на которых часто высекаются или наносятся краской изображения, конечно, кладбища и т. д. Существуют священные дома, где хранятся культовые предметы — музыкальные инструменты, инвентарь магических обрядов, кости предков, священные изображения. Иногда сооружаются из камней площадки для культа. Все это — предки будущих храмов.
Вначале магические обряды и культовые действия выполнялись всеми, главным образом, старейшими членами племени. В дальнейшем создается представление, что в некоторых избранных людях сконцентрированы магические силы в большей степени, чем в других. Таковы прежде всего специалисты магии — заклинатели, колдуны, знахари, шаманы. Впоследствии они становятся преимущественными исполнителями всех культовых действий, превращаются в посредников между людьми и божествами, будущих свыщен-•ников и жрецов. Такие посредники, носители культа иногда, как „хранители веры* у ирокезов, выбирались на родовых собраниях. Часто священной считается и особа вождя, прерогативой которого в этом случае является выполнение важнейших актов культа.
7. Язык и мышление. Письмо. Фольклор. Искусство. Положительные знания
Нам пришлось задержаться на собственно религиозных представлениях низшей ступени варварства потому, что они действительно глубоко характерны для первобытного сознания. Придавленность человека внешней природой, сильнейшая зависимость от нее и на данной ступени развития питают, поддерживают и вновь порождают в первобытном сознании ложные, религиозные предстазлени.г, насыщенные страхом или благоговением, отчаянием или восторгом пред проявлениями стихийных сил природы. Фантастические представления первобытных эпох интересны для нас и потому, что именно от них происходят и так называемые высшие религии и философские идеалистические системы, при всей современной утонченности и отвлеченности их содержания.
На первобытное сознание имело и другую—Положительную — сторону. В нем создавались правильные, материалистические представления, хотя бы и приблизительно, но по существу верно отражающие действительность, вырабатывались правильные навыки мышления, отражавшие реальные связи в природе и обществе и пробивавшие себе дорогу сквозь массу ложных, религиозных мнений, накапливались пол -жительные знания и навыки.
ГЛАВА XV
а) Язык и мышление
Язык неразрывно слит с мышлением, поэтому в первую очередь характеризует развитие и особенности мышления. Языки племен низшей ступени варварства Bte еще носят на себе печать своего происхождения из кинетической речи. У многих племен от австралийцев до индейцев-пуэбло Северной Америки существует особый язык жестов, параллельный звуковому языку и развитый настолько, что в нем имеются слова, фразы, даже своеобразный синтаксис. Американский ученый Ф. Кэшинг, который подобно Моргану долго жил среди зуньи, одного из племен индейцев-пуэбло, и был принят в члены и даже в тайные организации этого племени, тщательно изучил кинетический язык зуньи, открыв в нем ручные части речи, ручные понятия, ручной синтаксис. Слова ручного языка сводятся к двигательным описаниям объектов или их характерных признаков: животное изображается подражанием его типичным движениям, оружие или утварь — оконтуриванием рукой, вода — жестом жгья из горсти и т. д. Такой язык — отнюдь не символизация; его изобразительность, картинность есть подражательная или описательная передача в жестах — словах признаков предметов, представлений. Конкретность ручной речи вполне соответствует конкретности первобытного мышления, чем и объясняется удивительная устойчивость, живучесть ее в первобытном обществе.
Те же самые конкретность, описательность, образность глубоко характеризуют и родственный кинетическому звуковой язык низшей ступени варварства. Все исследовании, поражаются богатству запаса слов в первобытных язиках для выражения конкретных, образных представлений при отсутствии или почти отсутствии слов, обозначающих обобщенные понятия. Для многих групп представлений первобытные языки с их удивительной легкостью словотворчества, своим словарным богатством далеко превосходят языки современные. У австралийцев и тасманийцев нет слов для обозначения общих понятий „дерево", „рыба", „птица", и т. п., зато имеется множество слов для обозначения отдельных видов и даже отдельных экземпляров деревьев, рыб, п^иц и других объектов. Индейцы Бразилии выработали многочисленные названия д (я каждой разновидности животных и растений настолько, что исследователи руководствовались этими названиями при разработке систематики флоры и фауны Бразилии. У калифорнийских индейцев каждая порода лисиц, белок, насекомых и т. д. имеет свое наименование, но вовсе нет слов для обозначения общих понятий „лисица", „белка", „волк" и т. д. Вполне понятно, что такие языки обладают неисчислимым множеством существительных. Но и глаголы в них имеют не общее, а сугубо конкретное содержание. Нет, например, столь важного для нас глагола „быть", зато во множестве представлены глагольные формы пространственного содержания — „быть здесь", „быть там", „быт\ & таком-то (совершенно конкретном) месте",
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 1ZO
„быть в другом месте" и т. д. Описательность, образность, конкретность первобытных языков проявляются тем более в предложениях— в грамматике и в синтаксисе. В них при наличии или часто отсутствии простого множественного числа существуют числа — двойственное, тройственное, четверное. Род, или класс, может быть не только мужским или женским, но одушевленным или неодушевленным, стоячим или лежачим, водяным, глиняным, каменным и т. д. Многочисленные приставки выражают конкретно-пространственные отношения. Фразы обременены множеством подробностей, передающих ивлишнюю конкретность их содержания. Индеец не скажет: „человек убил кролика", но — „человек, он, один, живой, стоя, нарочно убил (форма глагола выбирается из многих аналогичных форм специально для данного случая), пустив стрелу, кролика, его, живого, сидящего" и т. д. Эти особенности соответствуют конкретности первобытного восприятия, подмечающего мельчайшие оттенки, мельчайшие индивидуальные признаки в окружающих человека объектах. Чуткость к таким оттенкам, тонкая наблюдательность первобытных людей всегда вызывали удивление европейцев. Вспомним хотя бы знаменитых „следопытов* Фени-мора Купера и Майн-Рида. Подмечая тонкости и оттенки, первобытное сознание в то же время, наоборот, еще весьма мало способно к выработке столь важных для абстрактного мышления общих понятий, с помощью которых весь процесс мысли сокращается, становится гибким и экономным, а язык освобождается от загромождения его ненужными описательными словами и формами. Легко устанавливаемое соподчинение общих понятий дает возможность систематизации данных опыта и лежит в основе современного систематического знания. Слабое развитие таких понятий объясняет нам поэтому также весьма характерную бессистемность первобытного мышления, особенно на ранних ступенях — в период дикости, в начале варварства. Отдельные группы представлений, например отдельные мифы не увязываются, не согласуются друг с другом, наоборот, могут противоречить друг другу, и это не вызывает протеста со стороны первобытного сознания. Реальные знания мирно уживаются в нем с самыми фантастическими представлениями о тех же самых объектах.
Синтаксические связи в предложениях отражают представления о связях в природе и обществе. Некоторые отличия первобытного синтаксиса вскрывают своеобразие и логики первобытного мышления. Например, при так называемом пассивном строе речи подлежащее стоит не в именительном, как у нас, а в косвенном падеже. Мы говорим: „Я убил оленя". При пассивном строе надо сказать: „Мною (т. е. — „через меня", „при посредстве меня") убил оленя". Подлежащее, субъект здесь выступает не как самостоятельно действующее лицо, а как лицо пассивное. Олень убит не мною, а лишь „при посредстве меня". Но кем- же? Очевидно, какой-то мистической, магической силой, действительной причиной убийства
126
ГЛАВА XV
оленя, действовавшей „через меня* лишь как через орудие, действительным субъектом предложения. Здесь магизм определяет своеобразные особенности логики мышления, выражаемые синтаксисом.
Изучая своеобразия первобытного сознания, французский ученый Леви-Брюль пришел к выводу, что психика первобытного человека коренным образом отличается от современной в связи с коренными же отличиями в условиях общественной жизни. Согласно взглядам Леви-Брюля, первобытное мышление вместо наших общих понятий оперирует конкретными коллективными представлениями по законам своей собственной, отличной от нашей логики. Оно будто бы безразлично к логическим законам тождества и противоречия. Так, например, первобытный человек сознает себя членом своей общественной группы, человеком, и в то же самое время тотемным животным, как член племени бороро в Бразилии сознает себя попугаем арара (см. ч. I, стр. 220). Объект согласно такому ходу мысли одновременно может быть и здесь и в другом месте, единица может быть множеством и т. д. Ясно, что такие связи между представлениями не соответствуют известным формулам элементарной логики: А есть Л, А не есть не А. Первобытное мышление пренебрегает естественными причинами, усматривая вместо них всюду и везде мистически действующие силы, казавшиеся человеку реальными. Исходя из этих особенностей, Леви-Брюль называет первобытное мышление дологическим или, точнее, пралогически м (prelogique) и мистическим (mystique), направленным иначе, чем наше, безразличным к логическому закону противоречия. „Тщетно претендовать на объяснение институтов, нравов, верований первобытных людей, — формулирует Леви-Брюль свой основной упрек теории анимизма, с которой он решительно не согласен, — основываясь на психологическохМ и логическом анализе „человеческого духа“, каким мы его наблюдаем в нашем обществе".
В деятельности первобытного сознания, по Леви-Брюлю, играют решающую, едва ли даже не исключительную роль не акты индивидуального мышления и их результаты, но коллективные представления, выработанные многими поколениями и передающиеся в готовом виде человеку, как непреложный закон. Критерий истины в первобытном сознании — не соответствие с действительностью, а соответствие с коллективными представлениями. „Это сообщается в преданиях, значит это — правда*, — говорят, например, эскимосы. Природа коллективных представлений сложна, так как они не сводятся к познавательным, интеллектуальным элементам, собственно представлениям, но насыщены эмоциями—страхом, часто даже ужасом, восторгом и т. д. и волевыми импульсами, обязывающими к действию. Они отличны поэтому от наших илей и понятий. Человек всецело находится в их власти даже тогда, когда они резко противоречат его личному опыту.
Сочетания коллективных представлений в сознании управляются пралогическими законами, главным образом, законом парти-
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 127
ц и паи ии, или сопричастия, заключающегося в том, что первобытный человек усматривает между объектами и явлениями не причинные связи, а связи мистические, таинственные, при которых судьба одного объекта определяется судьбой другого совершенно независимо от причинных отношений между ними: объект соучаствует в существовании другого, сопричастен к нему. Формы партици-пации, или сопричастия, разнообразны: непосредственный контакт, перенос или передача свойств на расстоянии, заражение, осквернение, одновременное существование в разных местах и т. д. В природе и обществе все охвачено перекрестными связями партиципации. Индивидуумы сопричастны своей общественной группе, общественная группа — природе. На стадии слитности первобытного сознания с коллективным сопричастия ощущаются непосредственно. По мере выделения индивидуального сознания создаются представления о проводниках партиципаций, их носителях, вместилищах, сосредоточивающих в себе мистическую силу. Собственно это и есть момент возникновения анилуюма, так как проводниками партиципаций являются индивидуальные души, духи, мифические существа, герои, гении, боги; до этого сопричастность понималась как безличная сила.
Первобытное сознание настолько своеобразно, что, как говорит Леви-Брюль, „коллективные представления первобытных людей не умещаются без искажений в рамках наших понятий. . . европейцу крайне трудно, если не невозможно, мыслить подобно туземцам Перевод с первобытных языков на современные равносилен искажению. „В первобытном мышлении, насквозь мистическом и пралоги-ческом, не только данные, но и самые рамки опыта не совпадают с нашими*.
В мнениях Леви-Брюля правильны указания на многие особенности первобытного мышления, выяснение характера и значения коллективных представлений, установление закона сопричастия, действительно проявляющегося в мыслительной деятельности первобытного человека, но, как это часто бывает, чрезмерно широкое обобщение значимости открытых явлений привело его к неправильным преувеличениям отдельных черт первобытного сознания и в конечном счете — к неправильным выводам.
Коллективные представления действительно довлеют над сознанием первобытного и, конечно, не только первобытного человека, направляя его индивидуальное мышление. Но ведь они не даются в готовом виде обществу извне и не существуют ипостазированно, но в конечном счете происходят из индивидуальных представлений в их взаимодействии. Происхождение даже мистических представлений нельзя объяснять мистически. Одинаковые причины вызывают одинаковую деятельность однотипных индивидуальных сознаний и порождают,— какова бы ни была их природа, — одинаковые результаты, которые затем, если общество подготовлено своим развитием к их „своению, распространяются, становятся общими, коллективными и
Г2«
ГЛАВА XV
далее в сложившемся виде передаются следующим поколениям людей. Поэтому индивидуальной психикой никак нельзя пренебрегать, выясняя происхождение коллективных представлений, исследуя их изменения, и Тэйлор совсем уж не так был далек от истины, когда выводил первые представления о душе из неправильно истолкованных наблюдений дикаря.
Первобытное мышление действительно своеобразно, но настолько ли, как его изображает Леви-Брюль? В сущности весь фактический материал, которым он пользуется для установления своих законов пралогического или мистического мышления — закона партиципации, безразличия к естественным причинам и т. д., относится к области магии и (в меньшей степени) к другим формам религиозных представлений. Совсем неслучайно Н. Я. Марр предлагал назвать первобытное мышление, по Леви-Брюлю, не пралогическим, а магическим. Но ведь и современные религии не могут похвастаться соответствием своих идей и представлений, своей логики с естественным ходом явлений в обществе и природе.
„Credo, quia absurdum est“ — „верю, потому что это нелепо" — такова религиозная логика. Вера в сверхестественное — сущность всякой религии. Партиципации, представления о чудесах, т. е. проявлениях мистических сил и т. п., мы найдем в изобилии и в самых высших религиях. Значит ли это, что мышление современного верующего человека в его обычной деятельности не подчинено законам современной нормальной логики? Есть ложная мистическая логика религии и есть настоящая логика, законы которой вырабатываются в практическом опыте людей и отражают действительные законы природы.
Эта двойственность, конечно, была свойственна и первобытному сознанию с его анимистическим раздвоением мира, потому что никак нельзя отрицать элементов реальной логики и в первобытном мышлении. В своей производственной деятельности, как бы ни была она окружена магией, первобытный человек на деле, на практике повседневно руководствовался отнюдь не магией, а именно хотя бы и смутными, неотчетливыми представлениями о реальных связях в природе, что, конечно, глубочайшим образом отражалось на формировании норм его сознания. Сам Леви-Брюль указывает, что первобытные люди отлично умеют пользоваться „причинными ассоциациями для добывания того, что необходимо, например пищи, того или иного снаряда*, но странным образом отрицает здесь логику, объясняя практическую деятельность первобытного человека „интуицией". Тип психики современных племен, в той или иной степени близких к первобытности, совсем не обнаруживает коренных отличий от современного типа: дети туземцев отлично учатся в европейских школах, усваивают европейские языки и т. д. Из среды североамериканских индейцев выходят инженеры, врачи, ученые. Высшие функции сознания связаны с работой головного мозга. Сравнительное изучение мозга различных рас не установило сколько-
нибудь важных морфологических различий между ними. Да и уже человек*верхнего палеолита, судя по форме его черепа, обладал мозгом почти столь же развитым, как и мозг современного человека (см. ч. I, стр. 136). Обладатель такого мозга вполне был способен к выработке таких условных рефлексов, какие являются физиологической основой простейших ассоциаций по сходству, смежности и т. д.
Первобытное мышление совсем не чуждо правильным представлениям и реальной логике, отражающим хотя бы приближенно естественную связь явлений. Иначе и не могло быть. Исключительное господство мистических представлений и пралогических законов в сознании поставило бы человека в невозможное положение в его борьбе с природой. Успехи в развитии культуры человечества возможны были только при правильной работе мысли, обусловленной материальными причинами.
При этом реальная логика постоянно вторгалась и в область религиозных представлений, также, как и обратно — магия с ее законом партиципацйи вторгалась в область производства, ибо нормы мышления в сознании .совсем не изолированы друг от друга. До какой степени первобытное сознание склонно представлять себе сверхестественный мир, пользуясь логическим законом аналогии, показывает, например, мнение австралийского племени камиллароев, что и природа и мир духов делятся на две фратрии маллера и ну-тера по два класса в каждой — точь-в-точь в соответствии с брачноклассовым делением самих камиллароев. Поэтому и упреки Тэйлору в рационализации психики дикаря также могут быть приняты лишь в ограниченной мере.
Возвращаясь к первобытному языку, мы .должны сказать, что при всех его своеобразиях в словаре, в грамматике, в синтаксисе он все же есть очевидный этап, ведущий к современным языкам. И в пергобытном‘*языке связи между подлежащим,сказуемым, дополнением и т. д. формируются на основе уяснения реальных логических связей между субъектом и объектами. Даже самые первобытные племена в конце концов объясняются с европейцами, а последние понимают их язык.
б) Письмо
В основе современной письменности лежит в сущности очень простая идея. Словесная речь расчленяется на отдельные звуки — фонемы, для каждой фонемы избирается начертательный знак — буква, графема. Сочетание звуков в словах передается сочетанием букв в письме. Однако такая фонетическая письменность была создана человечеством лишь к началу его классовой истории с переходом к цивилизации. На низшей ступени варварства мы наблюдаем только, первые шаги на пути к этому при всей его простоте великому изобретению. Изобразительные движения ручного языка носят в сущности графический харакъ и могу* служить мостом от звуковой речи к письменной. Вмес: тем и образы первобытного искусства,
9 Зак. 801. Истории общества.
130
ГЛАВА XV
имея содержание, графически передавали мысль. Рисунки бушменов на скалах представляют изображения событий из их жизни. Распро-
12 3k 5 6 7 9 9 Ю 11 12
7
Рис. 19. Образцы пиктографического письма.
Сверху слева: шаманский бубен кетов (енисейских остяков) с изображением солнца луны, моря, ладьи мертвых (космическая семантика).
Сверху справа: чуринга австралийцев с изображением луны в ее различных фазах. В середине: вырезанный на кости пиктографический рассказ эскимоса Аляски, следующего содержания: 1) „я отправился” (жест указания пути); 2) „в лодке"—поднятое весло; 3) „сплю” —рука под головой, „одну ночь*—один палец на поднятой руке; 4) „на острове с юртой посредине* (точка); 5) „отправляюсь дальше*; 6) „на необитаемом острове”; 7) „сплю там две ночи”; 8) „охочусь с гарпуном*; 9) „на тюленей"; 10) „стреляю из лука*; 11) „возвращаюсь в лодке с другим человеком* (два весла, направленные назад); 17) „прибываю в юрту становища*.
Внизу: семантика некоторых знаков пиктографического письма североамериканских индейцев: 1) фантастическое изображение рогатой змеи обозначает у индейцев понятие „жизнь*; 2) понятие „смерть* обозначается рисунком какого-нибудь животного вверх ногами; б) изображение черепахи обозначает „успех"; 4) понятие „проворный”» „ловкий* обозначается рисунком человека с крыльями вместо рук; б) два человека е соединенными руками обозначают понятие „дружба*; 6) два соединенных сердца—„любовь*; 7) человек с трубкой значит „заключить мир*.
страняясь в жизни, в быту, способ передачи слов соответствующими нм графическими образами, картинами —-привел к выработке картин-
Рис. 20. Образцы пиктографического письма.
Сверху: пиктографическое письмо северо-американских индейцев на скале у Верхнего озера. Описывается экспедиция через озеро. Вождь изображен верхом со своим магическим жезлом в руках. На 5 лодках ехало 50 чело’век (черточки на лодках). В первой (слева) лодке ехал союзник вождя, тотемное имя которого „Kishemunace* — «зимородок-, изображено рисунком этой птицы. Прибытие на берег изображается символом успеха — черепахой. Изображение трех солнц под небесным сводом (крайнее справа) указывает, что экспедиция продолжалась три дня.
Следующий книзу рисунок — знаменитая петиция 1847 г. алгонкинского племени чиппевеев к „великому деду“ (президенту США) о разрешении переселиться с озера Верхнего на соседние озера. Внизу слева: изображен предмет просьбы — озера. Племя изображено тотемными знаками всех его семи родов, фигурами (слева направо) рыбы, человека, бобра, медведя, кенгуру, журавля (тотем руководящего рода). Взоры тотемов всех родов обращены (линии) к главе детегнции—журавлю и через него—к объекту вожделения — к озерам. Взор журавля — тотема головного рода обращен туда же и вместе с тем (передняя линия) — к „великому деду“, президенту США.
Следующий книзу ряд — образцы пиктографических знаков египтян. Слева направо—орел, ладонь, корзина, бык (сверху), лист пальмы, рот, лев, ребенок.
Внизу: схематизированные пиктографические знаки в Вавилонии (выработка клинописного письма). Слева направо — рыба, дом, звезда, солнце.
9*
кого, или пиктографического, письма. Миклуха-Маклай сам наблюдал применение такого письма у папуасов Новой Гвинеи на берегу бухты Астролябия, где происходил праздник в честь спуска в воду двух изготовленных коллективно лодок. Один из папуасов запечатлел рассказ об этом событии, начертав углем на бревне сначала две наполовину спущенные в воду лодки, затем людей, несущих на палках двух предназначенных для пиршества свиней, затем различные предметы, относящиеся к пиршеству, затем группу лодок, в тем числе и лодку Миклуха-Маклая, изображающих съезд участии-ков празднества. Такие пиктограммы были в широком применении j у североамериканских индейцев, которые однажды (в 1847 г.) послали | президенту США целую петицию, написанную таким способом. На прилагаемых таблицах мы даем несколько таких пиктограмм с их расшифровкой (рис. 19 и 20).
Рассматривая пиктографическое письмо североамериканских индейцев, мы видим, что слова в нем иногда передаются не целыми образами, а их частями или даже символами: подкова изображает лошадь, птица — человека, носящего ее наименование, и т. п. Это — зародыш условного письма, замена представления условным знаком. У тех же индейцев Северной Америки применяется другой своеобразный способ условного „узлового письма", когда узлы на шнуре или ремне передают представления.
Только значительно позже — к концу периода варварства — появилось, как например в Мексике и Перу, письмо, напоминающее наши ребусы, когда рисунки передают не слова, а составляющие их звуки. То же письмо применялось в древних египетских иероглифах, происходящих из простого пиктографического письма (рис. 20). Вероятно, и вавилонская клинопись происходит из этого способа, явившись результатом сокращения или условной передачи образов (рис. 20).
На низшей ступени варварства до этого было еще далеко, но простое пиктографическое письмо с элементами условности и символизации получило уже широкое применение. В частности, изображения, нанесенные красками на шкуры животных и на дерево, а также наскальные изображения этого времени нередко носят характер рассказов наподобие пиктограммы папуаса, возникновение которой наблюдал Миклуха-Маклай, но рассказов, передающих обычно священное, мифологическое содержание.
в) Фольклор
Богатство первобытных языков словарным запасом и образность первдбытного мышления были естественными условиями того уже высокого развития устного народного творчества, или фольклора, которое наблюдается у племен низшей ступени варварства. Среди различных форм этого творчества, являющегося началом нашей литературы, первое место занимают мифы, или сказания, хранящиеся в коллективной памяти и передающиеся от поколения
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ BAPBAPCIBA 133
к поколению. Содержание мифов разнообразно. В них излагаются предания о далеком прошлом людей, о временах предков, о происхождении и устройстве мира, о духах и божествах, о выдающихся предках-героях, о загробной жизни и т. д. В сущности вся идеология первобытного общества получает свое отражение в его мифологии. Уже австралийцы имеют различные мифы о природе и обществе, рассказывая, например, о далеких временах Алчеринга, когда таинственные предки, главные герои наиболее ранних мифов, создавали мир. Папуасы развили сложную мифологию, которую один исследователь назвал „неисчерпаемой сокровищницей мифов". Многочисленны мифы у североамериканских индейцев, и в их преданиях четко выступают первобытно-космические идеи о солнечных божествах, об их подвигах, о царстве мертвых, о матери-земле.
В наше время понятие,, мифическое* есть синоним „вымышленного", „фантастического". Но не таково было мнение первобытных людей о созданных ими мифах. Хотя содержание мифов действительно крайне фантастично, а их источником нередко являются сны (содержание мифов у ряда племен —у австралийцев, у папуасов — так и называется— „сновидение"), но первобытный человек не сомневается в правдивости своих преданий. Более того, многим мифам приписывается характер особо важных для жизни племени знаний, которые надо хранить в тайне и передавать только вполне подготовленным к их восприятию членам племени, посвящать их в эти тайны, сохраняя при передаче все оттенки, все частности мифа. Хранителями таких мифов, естественно, являются старики и колдуны, которые только после тщательной проверки решаются передать их содержание молодцм членам племени при юношеском посвящении. Бывает и так, что кро^е прямого смысла мифа, выраженного в доступных для всех словах, в нем содержится иносказательный, глубокий смысл, известный лишь посвященным. Таким образом, мифы — не простые повествования. Они наделяются магической силой, почему значение их велико и в религиозных церемониях, которые часто являются инсценировкой мифов, их драматическим исполнением.
Кроме мифов устное творчество у племен низшей ступени варварства проявляется в рифмованных песнях, которые поются за работой, иа празднествах и т. д., опять-таки в священных гимнах, в заклинаниях, или заговорах, демонстрирующих нам веру в магическую силу слова.
Простые, обыденные, лишенные таинственного смысла рассказы, например нравоучительные или насмешливые басни, менее характерны Для фольклора этой ступени. С течением времени новые религиозные представления и mj фы вытесняют старые, и тогда прежние мифы становятся простыми повествованиями, не священными, а мирскими, и их фантастика воспринимается как таковая. Миф превращается, в сказку.
13f
ГЛАВА XV
г) Искусство
Изобразительное искусство низшей ступени варварства, имея своим славным предком искусство верхнего палеолита, значительно уклоняется от его традиций. Множественность проявлений изобразительной деятельности у племен этой ступени затрудняет освещение этого вопроса в кратких словах, и мы ограничиваемся самым общим освещением особенностей лишь стиля этой ступени.
Вполне естественно расширяется круг сюжетов в искуестве. Изоб-р!жаются не только животные, люди и растения, как в палеолите, но и многие другие объекты в природе, предметы, окружающие чело-
века, предки, разумеется, духи и божества и т. д., при этом сюжетом часто является не отдельный объект, а целые сцены, при изображении которых отдельные образы группируются в композиции, часто сложные. В композициях выступают симметрия и ритм, заключающийся в повторении изобразительных элементов, что особенно присуще орнаментации, украшающей сосуды, деревянную утварь, фронтоны и столбы домов и т. п.
Но главное отличие искусства данной ступени выражается в его стиле, развивающемся теперь в ином направлении, чем это было на первых этапах изобразительной деятельности человека.
Стиль не может быть оторван от содержания. В искусстве освещаемой эпохи содержание попрежнему остается преимущественно религиозно-магическим, но изменение религиозных представлений привело теперь к переменам и в стиле искусства. Развитие анимизма, особенно возникновение космогонических идей и представлений о
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 130
солнечных небесных божествах все глубже разделяет в сознании мир земной и мир духов и божеств, т. е. мир сверхестественный. Существа, населяющие сверх-естественный мир, и похожи на существа земного мира и в то же время должны отличаться от них своим обликом, ибо они теперь имеют не земную природу. Представления все более отрываются от действительности. Поэтому, изображая умерших предков, духов, божеств, их атрибуты и т. д., человек намеренно отклоняется от сходства образов с земными оригиналами. Он схематизирует и геометризирует образы, охотно прибегает к символике, гипертрофирует отдельные элементы фигур, соединяет их в странных сочетаниях. Первобытно-реалистический стиль переходит таким образом в „има-жинативный" („вообразительный") или „идео-пластический", в котором не сходство с натурой, а отрывающиеся от действительности идеи определяют пластику и вообще форму изображаемого.
Сказанное поясним примером, демонстрирующим рождение этого нового стиля. Среди неолитических наскальных изображений Онежского озера, о которых мы уже говорили, изобилуют символические образы солнца или луны, свидетельствующие о развитии первобытно-космических идей. Вместе с тем здесь сильны были еще традиции первобытно-реалистического стиля. Мы имеем здесь образы того или другого порядка, что облегчает их сравнение и сопоставление в генетическом плане. На рисунке 21 показаны одинаковые по сюжету изображения лебедя из этой группы. Сюжетная общность только подчеркивает глубину их расхождения по стилю. В двух изображениях (рис. 21, а и б) мы видим фигуру живого лебедя, плывущего по воде. Передавая этот образ, художник стремился показать лебедя таким, каким он существует в природе, достигнуть наибольшего сходства с натурой. Это пример первобытно-реалистического искусства, еще близкого к искусству палеолита. Совсем иная трактовка сюжета дана в третьем изображении (рис. 21, в). Сходство с натурой улавливается здесь с трудом, не столько по общему впечатлению, сколько путем интерпретации условных и геометри-зированных деталей фигуры. Расчерченный дугами симметричный корпус лебедя и совершенно геометри-
Рис. 22. Стилизация изображения человека. Резьба по дереву. Меланезия, Соломоновы острова.
ческая, бегущая по правильной окружности линия его шеи показывают, что уже не сходство с натурой, а какие-то собственные идеи, какие-то отрывающиеся от действительности представления руководили художником, воплотивших^ эти представления в полу-условную, геометризированную фигуру лебедя. Каковы были эти идеи; можно уловить из того, что дуги, изображенные на корпусе лебедя, повторяющиеся и на других аналогичных фигурах, имеют совершенно определенный смысл, известный нам по многим факта* первобытной символики. Это — изображения радуги, одного из знаков для верхнего неба и его божества. Следовательно, наш геоме тризированный лебедь — не просто птица, но какой-то носител! небесных, божественных свойств; он как-то сопричастен солнечному богу, что и определило его идеопластический стиль.
Мы показали раннюю ступень выработки нового стиля, чтобы разъяснить его сущность. У племен низшей ступени варварства, включая сюда неолитическое искусство Старого Света, этот стиль проявляется многообразно и доходит до крайней схематизации, как, например, в искусстве Меланезии (рис. 22) или в орнаментации сосудов у индейцев Северной и Южной Америки (рис. 11), Многочисленные другие примеры мы встретим ниже в памятниках неолитического искусства.
д) Положительные знания
„Дикари и варвары,—говорит Э. Тэйлор, — обладают обширным количеством эмпирических знаний и, действительно, без них борьба за жизнь была бы совершенно невозможной. Примитивному человеку известно многое насчет свойств вещества. Он знает, что огонь жжет и вода мочит, что тяжелый предмет тонет, а легкий плавает, какой камень может служить для топора и какое дерево для топорища, какие растения годны в пищу и какие — яд, каковы привычки животных, за которыми он охотится или которые могут сами напасть на него. У него есть лучшие понятия о том, как надо лечить, и еще лучшие понятия о том, как убивать. В известном грубом смысле он оказывается физиком в добывании огня, химиком в приготовлении пищи, хирургом в перевязках ран, географом в знании своих рек и гор, математиком в счете по пальцам. Все это — знания, и именно на этих основаниях начала строиться и настоящая наука, когда возникла письменность и общество вступило в период цивилизации“
Действительно, из практического опыта первобытных людей возникли положительные знания, которые накапливались в памяти поколений, отлагались в вихе навыков и, вооружая человека действительными средствами в борьбе с природой, были истоками современной науки.
Вытекак^щие из практики знания т .обуют умения исчислять и производить измерения. Созрехенкы^ oiвлеченные
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ НИЗШЕЙ СТУПЕНИ ВАРВАРСТВА 1'6/
числа — результат очень долгого развития. Конкретность первобытного мышления, так резко выраженная в языке, отражается и в исчислении. У многих первобытных племен — австралийцев, андаманцев, некоторых папуасов, индейцев Бразилии и др. — названия для отвлеченных чисел, собственно числительных, существуют только до двух или трех; числа больше этих пределов—четыре, пять и т. д.—называются просто „много", „множество". Конечно, и эти племена умеют считать, производить сложение и вычитание, но счет у них имеет не отвлеченный, а конкретный характер. Прежде всего число у них тесно сливается с той конкретной совокупностью, к которой относится счет—число собак в данной своре, число наконечников стрел в данном мешке и т. д. Совокупность удерживается в сознании памятью и все ее изменения тотчас же обнаруживаются простым конкретным восприятием. Число, таким образом не отделяется от того, что считается. Далее, представления о числах имеют пространственный характер и счетные операции выполняются путем движений по своему телу. Например, папуасы Британской части Новой Гвинеи начинают считать с мизинца левой руки, затем поочередно переходят к безымянному пальцу, среднему, указательному, большому, далее для числа 6 указывают запястье, 7—место между кистью и локтем, 8 — локоть, 9 — плечо, 10 — шею, И—левую сторону груди и т. д. Названия для этих частей тела становятся названием чисел, употребляемых, однако, всегда вместе со словами, обозначающими какие-либо конкретные совокупности. Самым частым становится счет по пальцам рук и ног, как у индейцев Северной и Южной Америки. Сумма пальцев—на руке пять, на двух р/ках — десять и т. д. обозначается соответствующим названием руки и ноги. Двадцать поэтому часто называется „весь человек". Большие числа выражаются или с помощью наименования других частей тела или же не имеют наименования и, исчисляются вспомогательными приемами: раскладыванием камней палочек, раковин и т. д. в кучки, причем каждая такая единица принимается за какое-нибудь число, определенное счетом по частям тела — 5, 10, 20. У разных племен существуют разные предельные числа, далее которых они уже не могут считать, ссылаясь на „множество" или, как бакаири Бразилии, хватаясь за голову, причем этот жест передает: „так много, как волос на голове “ Подсчет денег производится по кучкам, мешкам, связкам, например вампуу-мдм у Североамериканских индейцев. При счете применяются и такие вспомогательные средства, как черточки или зарубки на палке, что является прототипом, нашей бирки.
Конечно, такой счет по пальцаАм лежит в основе нашего десятеричного счисления. Но бывают счисления с другим основанием— четыре, шесть и др., что указывает на возможность возникновения счеза из других конкретных совокупностей.
Даже получив названия, числа еще не становятся отвлеченными. Ими отерируют только в связи с конкретными совокупностями —
138
ГЛАВА XV
не просто пять, а пять собак, пять камней, пять лодок и т. д. Кроме того, числам придают индивидуальный характер еще и потому, что их наделяют мистическими или магическими свойствами. Так, например, число четыре у североамериканских индейцев постоянно фигурирует в мифах и обрядах, как мистическое число: божества располагаются по четырем группам, имеют по четыре спутника, герою даются четыре дня для совершения подвигов и т. д. Отсюда последующая мистика чисел, доходящая до числовой символики свойств отдельных чисел в философии пифагорейцев.
Измерение, обязательное даже при простейших работах, особенно строительных, производится у первобытных людей не с помощью твердо установленных единиц, а с помощью различных конкретных, часто, весьма неточных и неодинаковых масштабов: большие расстояния измеряются днями пути, числом кормежек для собак, расстоянием, когда уже нельзя видеть рога уходящего быка и т. д., меньшие — длиной копья, шагами; наконец, в „точных* измерениях применяются члены собственного тела: за единицу принимается длина ст) пни, локтя, пальца, ногтя и т. д. Очень обычны при определении величин сравнения — „с ладонь,* „с собаку*, „с большое дерево*. Это сохранилось в ряде наименований современных мер (фут — нога, пядь — пясть руки, локоть и т. д.).
Исчисление времени, необходимое в организации производства, в установлении общественного распорядка, в быту выполняется у дикарей и варваров опять-таки с помощью конкретных представлений. Конечно, в основе здесь лежат повторяющиеся явления в природе — смена дней, фаз луны, времен года, — производственное значение которых мы охарактеризовали выше. Дробные деления времени измеряются какими-нибудь относительно постоянными по своей продолжительности процессами — полет стрелы, движение животного на определенном расстоянии. Начало года исчисляется от важного для производства явления, например от апреля, потому что в это время телятся олени, от времени посева, чаще всего от поворотов солнца — зимнего или летнего. Число времен года различно — от двух (зима и лето), как у ительменов, до пяти, как у индейцев Сиу. Наступление времен года определяется или небесными явлениями или явлениями в живой природе — началом пения птиц, распусканием почек на деревьях и т. д. Последовательность таких важных для производства небесных и земных явлений, фиксируясь в коллективной памяти, а позднее — в фигурном письме, представляет календарь, так или иначе всегда существующий у племен низшей ступени варварства.
Главное богатство положительных знаний у первобытного человечества накапливалось в области техники; характеристика развития технических знаний по этапам представляет содержание многих страниц настоящей книги.
ГЛАВА XVI
ПОНЯТИЕ О НЕОЛИТЕ. НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ СЕВЕРНОЙ АФРИКИ
Живые этнографические факты, рассмотренные в предшествующих главах, дали нам достаточно ясное понятие о строе общества и культуре племен низшей ступени варварства. Возвратимся теперь к истории первобытного общества на тех территориях Старого Света (Афревразии), где население еще в глубокой древности вышло из этой стадии первобытного общинного строя, даже не сохранив о ней воспоминаний. Однако то, что утрачено народной памятью, сохранено „немыми свидетелями* — вещественными памятниками, лежащими в земле. Немые свидетели — археологические памятники — теперь вновь станут главным нашим источником, и наше дальнейшее изложение будет основано именно на них. Но чтобы извлечь из этого замечательного источника то, что он может дать для исторического знания, чтобы и этих немых свидетелей заставить говорить о прошлом, превратить их в красноречивые документы, мы все время должны держать в своем поле зрения совокупность этнографических данных из жизни современных племен и народностей с теми особенностями производства и культуры, которые близки к соответствующим явлениям, изучаемым нами по археологическим памятникам.
1. Понятие о неолите
Неолит1 — новокаменный век или период — получил (впервые у археологов Европы) свое наименование от новой по сравнению с палеолитом и мезолитом техники изготовления каменных орудий с помощью шлифования или полирования, пиления и сверления камня (рис. 23 и 23а). Эта техника, зачатки которой (шлифование) наблюдаются в мезолите и даже в верхнем палеолите, применялась главным образом при обработке более мягких, чем кремень, слоистых или же мелкозернистых пород (сланцы, диорит, базальт, зеленокаменные породы и т. д.), но и кремень, а также такие твердые породы, как нефрит, нередко обрабатывались новыми способами, хотя дли этого требовалось очень много труда и времени.
1 Элем.; >i культуры неолита Европы ... которых образцах показаны на таблицах (г ic. 23 и 24).
140
ГЛАВА XVI
Пиление камня производилось и кремневыми пилками и натянутой, как тетива на луке, веревкой с песком, смоченным водой, и костяными орудиями. Посредством пиления достигались грубые очертания формы орудия, т. е. изготовлялись
Ряс. 23. Элементы неолитической культуры Европы. Таблица L 7 —каменный топор, сальдовой формы; 2—острообушный и <? — толстообушные каменные топоры; 4 —каменные топоры на рукоятках; б — 6 — каменные мотыки; 7—роговая мотыка на рукоятке; 8 — камень для полирования орудий; Р —прибор для сверления едрня.
ПОНЯТИЕ О НЕОЛИТЕ. ЙЪОЛИТ И ЭНЕОЛИТ СЕВЕРНОЙ АФРИКИ 141
Рис. 23а. Элементы неолитической культуры Европы. Таблица I.
10—сверленые каменные орудия; 11— прибор для пиления камня; 12 — кремневый нож, кинжал и наконечник стрелы; 13 — деревянный серп с кремневыми вкладышами; 14 — (вниву) хлебная печь (план, разрез и реконструкция^; 15 — зернотерка.
142
ГЛАВА XVI
заготовки для орудий, окончательная отделка которых достигалась шлифованием. Для последней цели служили шлифовальные плиты преимущественно из песчаника. Высверливание отверстий в каменных орудиях, например втулок для рукоятей, производилось трубчатыми костями, полыми стержнями из твердого дерева (например стеблями твердого тростника). Сверлящее орудие этого рода вращали с песком на подлежащем высверливанию предмете, пользуясь для этого и специальным станком (лук, тетива которого обмотана вокруг сверлящего орудия), части которого были найдены, например, среди остатков неолитических свайных построек Швейцарии (рис. 48). Эти усовершенствованные приемы допускали возможность придавать орудиям точную, гладкую, весьма целесообразную для камня форму, ослаблявшую вредное действие сопротивления и трения материала труда при работе.
И старые способы обработки камня посредством оббивания, скалывания и отжлма широко применяются в течение всего неолита и даже позднее. Они гораздо более целесообразны, чем новые, собственно неолитические, приемы, при выработке из кремня тонких режущих (ножи), колющих (проколки) или сверлящих (сверла) и скребущих (скребки) орудий. Огжимная ретушь достигает в эноху неолита высокой степени совершенства, как показывают, например, отделанные с помощью этого приема поздние неолитические и энео-литические наконечники, кинжалы и даже фигурные изображения из кремня (рис. 30, 31).
Повышение требований, предъявляемых к материалу для орудий труда, привело к тому, что люди стали производить теперь поиски пластов нужных им высок ^^качественных каменных пород, главным образом кремня, под землей, и переходить на подземную добычу камня. Очень рано в неолите появляются кремневые шахты, известные на территории современных Англии, Франции, Дании, Швеции, северной Германии и т. д.
Это — уже начало горного дела, которое гораздо полнее разовьется лишь в эпоху металла.
Обработка камня в эпоху неолита требует большого уменья я потому в изготовлении особо высококачественных изделий становится специализированным занятием. Об этом свидетельствуют мастерские для выработки кремневых орудий, представляющие значительные скопления отщепов кремня вместе с нуклеусами, отбойниками и орудиями в разных стадиях выделки. „Мастера, развивавшие здесь свое искусство, — говорит о таких неолитических мастерских Энгельс, — работали, вероятно, за счет всего общества, как это еще делают постоянные ремесленники родовых общин в Индии".1
В местах, где не было высококачественных пород камня, его доставали издалека, устраивая специальные экспедиции или выменивая у других общественных групп.
1 Маркс и Энгельс. Сот, т. XVI, ч. I, стр 136.
ПОНЯТИЕ О НЕОЛИТЕ. НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ СЕВЕРНОЙ АФРИКИ 143
Новая техника обработки камня возникла для удовлетворения потребностей расширяющегося производства в более совершенных, чем прежние, орудиях труда# В эпоху неолита появляется большое количество новых по форме и по функциям каменных и костяных орудий. Из них весьма важное значение имели орудия, предназначенные для обработки дерева: топоры, долота, тесла, стамески и т. п. Особенно характерны для неолита топоры, настолько, что даже предлагалось назвать неолит „веком каменного топора". По типам шлифованных топоров, так же как и по керамике, нередко выделяют отдельные неолитические культуры и стадии их развития.
Исходными формами для всех разновидностей неолитических каменных топоров послужили грубые макролиты и далее — значительно более совершенные топор-резак и топор-мотыка кампинийской мезолитической эпохи (ч. I, стр. 274—275).
Шлифованный топор, насаженный на прямую или коленчатую рукоять—топорище, явился исключительно полезным орудием в руках неолитического человека. Благодаря топору стали возможным успешная борьба с лесом, постройка прочных удобных деревянных жилищ, сооружение загородей, необходимых при охоте и скотоводстве, да и при земледелии, изготовление средств передвижения как по воде (плоты, челны), так и по суше (сани, волокуши). Топор был необходим и в рыболовческо-охотничьем хозяйстве неолита и в первобытном мотыжном земледелии.
Не следует недооценивать производственную эффективность неолитического каменного топора. В Дании был проделан любопытный опыт. Кремневым полированным топором в течение 10 часов без точки или подшлифовки топора было срублено 26 елей около 8 дюймов в диаметре каждая, которые затем были очищены от ветвей и коры и обтесаны с четырех сторон. Из полученных таким образом балок была срублена хижина с крышей, дверьми, окнами, причем вся работа выполнялась исключительно каменными орудиями. Аналогичные опыты производились неоднократно.
Неолитические орудия диференцировались по различным отраслям производства.
В связи в развитием способов охоты большого разнообразия и высокого качества достигают в неолите орудия охоты и оружие— наконечники стрел, дротиков и копий, боевые топоры, топоры-молоты, кинжалы. Распространеннейшим орудием охоты становятся появившиеся в начале мезолита лук и стрелы. Наконечники стрел выделывались из камня, кости и рога. Им придавалась самая разно-©бразйая форма в зависимости от рода дичи, для которой они предназначались. О мощности лука в руках неолитического человека можно судить по нередким находкам кремневых наконечников стрел, глубоко засевших в костях объектов охоты — дикого быка, оленя и т. п. Находка кремневого наконечника, засевшего
144
ГЛАВА XV!
в позвонке человека, была сделана, например, в одном из неолитических могильников Прибайкалья.
В первобытно-мотыжном земледелии применялись мотыки из камня, кости и рога, каменные зернотерки, кремневые серпы, которые часто изготовлялись из кости или рога, с острорежущими кремневыми вкладышами/вставленными в паз костяной или роговой основы (рис. 23). Серпами служили и длинные ножевидные пластинки иногда зазубренные.
Многообразны неолитические орудия, предназначенные для промышленного производства; образцы их мы неоднократно встретим в последующем изложении.
Неолитическая техника обработки камня, описанная нами по археологическим данным, характерна и для современных племен низшей ступени варварства. Немудрено, что там, где обнаружены неолитические орудия, мы встречаем и другие явления, свойственные этой ступени. Таковы в первую очередь оседлость, гончарное производство, мотыжное земледелие, раннее скотоводство, развитие текстильного производства и обработки дерева.
Многочисленные памятники убедительно показывают, что оседлые поселения с постоянными жилищами — землянками, полуземлянками, наземными бревенчатыми или глинобитными хижи-намм и т, д., начиная с самого раннего неолита, распространяются всюду как основная форма человеческого жилья. Вначале, еще в мезолите, это — охотничье-рыболовческие лагери, или стойбища, располагавшиеся вблизи воды, по берегам рек, озер и морей и представлявшие сочетание небольших жилищ полуподземного типа — землянок и легких надземных шалашей. Вокруг жилищ накапливались отбросы, иногда в значительном количестве в виде, например, рако-вичных куч и скоплений костей животных. С остатками таких поселений мы познакомились выше в главе о мезолите. Высшего развития этот тип поселений достигает, например, у племен неолита северной Скандинавии и Финляндии, нашего лесного неолита (рис. 90), неолита Сибири. В районах первобытного мотыжного земледелия, например в области нашей трипольской культуры, рано возникают деревни, состоящие из наземных домов, располагавшихся иногда по кругу (см. рис. 73—75). На озерах и в заболоченных местах появляется (рис. 42) тип свайного поселения (например свайные постройки Швейцарии или севера Европы), существование которого для несколько более позднего времени доказано и на территории СССР (зауральские торфяники).
Ярким признаком упрочения оседлости и повышения уровня жизненных потребностей является глиняная посуда, или керамика (см. выше, стр. 26), совершенно неизвестная в палеолите, появляющаяся в конце мезолита (кампинийская эпоха) и с течением времени ставшая неотъемлемой и характернейшей частью культуры неолитического времени. Нет настоящего неолита без керамики. По технике, форме и орнаментации глиняной посуды выделяют и часто
ПОНЯТИЕ О НЕОЛИТЕ. НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ СЕВЕрнии Африки
называют неолитические культуры, выясняют их хронологию, развитие и распространение.
В условиях оседлости развиваются земледелие и скотоводство, так же характерные для многих неолитических культур. В Европе мотыжное земледелие распространилось раньше всего на плоскогорьях Средиземноморья и в районах мягких, удобных для ручной (мотыжной) обработки лёссовых почв — по речным долинам и в прибрежной полосе озер (Приднепровье, альпийские озера, средняя Европа и т. д., см. выше, стр. 22 сл.). По своей технике здесь оно вполне сходно с земледелием папуасов или индейцев Северной и Южной Америки. Ранее скотоводство с целым рядом домашних животных (бык, свинья, овца, коза) было известно почти всему неолиту Европы, за исключением северных — лесных — областей, да и по отношению к ним стоит вопрос о возможности здесь неолитического оленеводства.
Из промышленных производств отметим как важное общее для неолита явление — текстильное производство. Волокно для прядения нитей вначале вырабатывалось из дикорастущих растений— крапивы, дикой конопли, коры (лыка) деревьев. Тканье долгое время производилось без ткацкого станка. Неолитические ткани нам известны по многочисленным находкам их остатков в свайных постройках Швейцарии. Ткани употреблялись для одежды, для изготовления мешков и сумок и т. п.
Текстильные навыки получили важное применение в рыболовче-ском хозяйстве, где изобретение прядения нитей дало возможность изготовлять сети, явившиеся чрезвычайно полезным орудием лова. Остатки сетей и особенно их отпечатки на керамике, широко известны среди неолитических находок (рис. 96—97).
Таким образом, по характеру материального производства неолит целиком относится к низшей ступени варварства. Следовательно, этой ступени развития должен в основном соответствовать и общественный строй древнних неолитических племен Старого Света. -л
Действительно, памятники всюду и везде неоспоримо показывают, что коллективное производство, общий труд, а, значит — и общая собственность на средства производства продолжали существовать и в неолите. Общинное хозяйство выступает в больших коллективных жилищах (рис. 56) или же в совокупностях тесно связанных друг с другом малых жилищ для парных семей неолитических поселений. В погребениях неолита прослеживается социально-экономическое равенство, а ряд тесных и прямых данных заставляет полагать существование и матриархальн о-p о д о в о г о строя у племен неолитической эпохи.
Современные высококультурные народы Старого Света или, точнее сказать, их предки в своем отдаленном прошлом, несомненно, переживали стадию матриархата, что доказывается известными у них пережитками этой формы родового строя.
Ю Зак. 801. История пер г о Сытного обществе.
146
ГЛАВА XV!
Рис: 24. Элементы неолитической культуры Европы. Таблица И
16 — мегяткти юские гробпгпгт; 77—члреи-доМс-чнего быка из яеочитическпи стокпкч; 7<? — 19 — глиняныз с'.агуэ»ки домашних животных (быка и овцы); 29— челн; 21 — разрез г н-чарней иечи; 22 — керамика (ленточчая); 23 ~ тготовтение глиняных сосудов техникой надела; 24 —керамика разных форы
ПОНЯТИЕ е НЕОЛИТЕ. НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ СЕВЕРНОЙ АФРИКИ 147
Рис. 24а. Элементы неолитической культуры Европы. Таблица II.
25 — глиняные пряслипа я катушка; 25— глиняная подставка и 27 — способ ее использования; 23 — ткацкий станок; 29—।еконструкция жилиша поселения с ленточной керамикой; 30 — глиняная модель дома, найденная в Моравии; 31 — реконструкция свайного дома.
10*
148
ГЛАВА XVI
„Сквозь греческий род,—писал Маркс, — явственно проглядывает дикарь (например ирокез)".1 Не забудем, читая эти строки, что ирокезы классический пример союза племен с матриархально-родовым строем. Бахофен, первый открывший матриархат, в основном руководствовался при этом как раз изучением пережиточных явлений у древних и современных народов Европы и Азии. Их много в древнем праве, в обычаях, особенно в представлениях. „Ликийцы, — говорит, например, Геродот об одном из современных ему народов Малой Азии, — принимают имя матери, а не отца. Спросите ликийца, к какой семье он принадлежит, и он приведет генеалогию матери и ее восходящих в женской линии". Имущество у ликийцев наследовалось также по женской линии. Их надгробные надписи упоминают имена только матерей умерших. Не узнаем ли мы здесь материнский счет родства и материнскую линию наследования (см. выше, стр. 61 сл.), столь характерные для матриархата? И на могильных надписях э тр у с к о в постоянно повторяется: „рожден такой-то матерью", имя же огца не фигурирует. Материнский счет родства наблюдался у древнейшего из известных письменным источникам населения юго-запада Европы — иберов. У семитов (арабы) род и семья обозначаются словом bain, что значит утроба женщины. Многие арабские племена носят женские наименования.
В древнем праве ирландских и шотландских кельтов материнское родство очень часто перевешивает над отцовским при решении вопросов о наследстве, об уплате выкупа за убийство и т.д. У древних ирландцев, по свидетельству Тацита, родство по матери считалось более священным, чем по отцу, убийство брата матери было более тяжким преступлением, чем убийство отца, — представления, которые, конечно, типичны для матриархата (см. выше, стр. 64) и заставляют нас вспомнить авункулат. Именно дядя по матери чаще всего выступает в качестве опекуна малолетних и у германцев, а в одном из памятников древнегерманского права—„салической правде* при наследовании недвижимой собственности мать, ее брат и сестра стоят на первом месте среди наследников. Энгельс считал, что наследование по женской линии есть неоспоримое свидетельство былых матриархальных отношений, и, конечно, это пережитки именно матриархата у германцев, как бы ни открещивались от этого современные фашисты, не желая, чтобы их „арийские" предки имели нечто общее с „низшими расами", т. е. с современными племенами, переживающими стадию матриархата. Интересно, что черты матриархата прослеживаются и в древнем праве восточных славян. Древнейшие списки „Русской правды* упоминают в числе мстителей „сестрина сына" („Убьет мужь мужа, то мстить брату брата или сынови отца, любо отцю сына, или брату чаду, любо сестрину сынови"), т. е. племянника по матери, который, очевидно, считался очень близким своему дяде — брату матери, хотя по патр «архально-родовым нормам принадлежал
’Маркс и 9 и ге л ь с. Соч., I. XVI, ч. .. стр. 80.
ПОНЯТИЕ О НЕОЛИТЕ. НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ СЕВЕРНОЙ АФРИКИ 14У
к другому роду. Здесь выступают пережитки авункулата, сохранившегося в обычном праве славян. В позднейших списках „Русской правды" слова „сестрину сынови" заменены „братню сынови“, что означало отмену древнего обычая в связи с коренными изменениями общественного строя древней Руси.
В древнем праве сохранились лишь намеки на былой матриархат, так как правовые нормы слишком близко затрагивают непосредственные интересы членов общества, чтобы долго хранить пережитки. Но общественные представления гораздо более консервативны, ив верованиях, обрядах, фольклоре мы найдем множество следов или отголосков матриархата даже и в современных явлениях народной жизни, а тем более у древних народов Старого Света. Типичен, например, матриархальный образ богини-женщины (Нут, Хатор, Изида—в Египте, Иштарь—в Передней Азии, Тао—в Китае, Деметра— в Греции, Кибела—в Малой Азии и т. д.), б о г и н и-м атери земли, владычицы зверей, сохранившийся даже в русских вышивках и являющийся обычным мотивом фольклора у многих современных народов. Сюда же относится выдающаяся по сравнению с отцом роль брага и дяди по матери в мифах и сказках, легенды о женщинах-родоначальницах и т. д.
В частности, и у восточных славян очень долго держался культ женщин-прародительниц — „рожаниц", и духовенство принуждено было упорно бороться с этим, в своей древней основе, матриархальным культом, что отразилось в церковных проповедях и поучениях. „То иже служат богу и волю его творят,—говорится в одном из таких поучений XVI в.,—а не роду,, ни рожаницам кумирам суетным,—а вы поете песнь бесовскую роду и рожаницам". В слове, приписанном св. Григорию, „рожаница" приравнена к анти i-ной богине Артемиде: „извыкоша елени (эллины) класти требы Артемиду и Арте’миде, рекша роду и рожанице. Тации же и[е]гиптяне. Тако и до словен доиде се слово, и ти начаша требы класти роду и рожаницам".
Пережитки, таким образом, свидетельствуют, что современные высококультурные народы Старого Света, точнее — их предки, действительно прошли через стадию матриархата. Но когда же именно? Археологические памятники показывают нам, что в неолите материальное производство имеет много общего с материальным производством племен, еще совсем недавно живших, как раз в развитом матриархально-родовом строе. Следовательно, неолит и был скорее всего именно тойэпохой, когда предки современных и древних народов переживали расцвет матриархально-родового строя, повидимому, возникшего еще в верхнем палеолите. Это видно и из прямых свидетельств археологии, напрцмер из формы и планировки неолитических жилищ, из наличия образа женского общества в искусстве неолита, из погребений женщин с детьми и многих других явлений, которых мы коснемся ниже.
150
ГЛАВА XVI
Восстанавливая черты родовой структуры по археологическим данным» мы, однако, по крайней мере при современном состоянии наших знаний и нашей методики исследования, еще не можем раскрывать общественные отношения древних эпох со всеми частностями, как это доступно для этнографов, наблюдающих жизнь первобытных народов непосредственно. В сущности, только в сам,ое последнее время к археологическим памятникам стали подходить, как к историческим источникам в самом широком смысле этого слова, с целью изучения по ним исторического процесса. Ранее они изучались с формальной стороны и вещев ед чески, т. е. сами по себе, в1 отрыве от создавшей их общественной среды. Советская наука решительно встала на путь использования археологического материала для всестороннего изучения истории первобытного общества. Как ни значительны первые успехи на этом безусловно плодотворном пущ главные достижения здесь, конечно, еще впереди. Накопленный за последние годы в этой области опыт и разработанные приемы исследования все еще недостаточны для сколько-нибудь полного раскрытия всех сторон общественной4 жизни по вещественным! памятникам.
Мы видели, что у первобытных племен существуют многообразие конкретных форм брачных и семейно-родовых отношений, сочетание различных форм брака — действующих и пережиточных, локализация и делокализация родовых связей, комбинации патрилокального брака с материнским счетом родства, вытесняющие матрилокальный тип родовой структуры при сохранении, однако, еще матриархальной сущности рода и т. 'Бее это весьма важно! для понимания существенных особенностей каждого исторически конкретного общества с родным строем. И, однако, мы еще не располагаем средствами с полной достоверностью восстанавливать такого рода явления в подробностях по археологическим данным.
Тем не менее, основные, определяющие строй родового общества черты выступают в вещественных! остатках прошлого с достаточной ясностью, если такие остатки, во-первых, собраны с необходимой полнотою и с помощью точной методики, во-вторых, если к ним подойти под углом зрения история общества и во всеоружии этнографических знаний. Ведь основой общественной жизни всегда является материальное производство, а для понимания особенностей материального производства археология теперь дает едва ли не исчерпывающий материал. Во всяком случае — эта наиболее сильная сторона вещественных памятников как исторических источников. Форма жилищ и поселений, памятники искусства, а также типы погребений с их обрядностью проливают свет и на другие стороны общественной жизни.
В определении типов собственно семейных и родовых отношений по археологическому материалу м|ы отправляемся пока главным образом от явлений экономического порядка, конкретизируя выводы анализом) других, особенно надстроечных явлений. Говоря о материнском роде в эпоху неолита, мы имеем в виду прежде всего его экономический базис, который по всей совокупности данных не мог относиться ни к какой другой стадии исторического процесса. Что касается конкретных форм брачных и семейных отношений, то по отношению к истории, раскрываемой по археологическим памятникам, нам чаще приходится обобщать их, имея в виду в ка< ждом отдельном случае лишь типичные и наиболее общие их формы для каждой стадии истории рода. Если экономическая Основа изучаемого нами конкретного общества безусловно имеет все признаки экономики эпохи матриархата, мы относим данное общество к матриархальному типу и собственно семейно-родовых отношений, независимо от того имела ли место здесь локализация или делокализация родов, существовал ли или уже не существовал патрилокальный брак и т. п.
Мы дали только обобщенное понятие о неолите, заставляющее нас отнести этот собственно археологический период, в целом, к низшей ступени варварства, В действительности археология неолита, так жз как и этнография современных племен низшей ступени варварства*
являет нам картину значительного разнообразия исторической жизни различных племен в зависимости от географической среды и от всех конкретно-исторических условий, выражающихся в типах хозяйства и в других явлениях культуры. Теперь весьма отчетливо сказывается проявление и закона неравномерности исторического развития: некоторые племена ранее других переходят к новым формам общественного строя и культуры, другие позднее, а некоторые чрезвычайно долго сохраняют архаические формы.
Отсюда и хронология неолита. Нет и не может быть общей абсолютной хронологии неолитических культур, существует их частная хронология.
Переход от дикости к варварству и образование неолитической культуры в западной половине Старого Света ранее всего в VI—V тысячелетиях до н. э. совершились в Северной Африке, в Передней и Средней Азии, в восточном Средиземноморье, т. е. на той территории, где позднее впервые в истории человечества образуются рабовладельческие цивилизации Древнего Востока (Египет, Вавилония, Крит, Финикия и др.). Возникшие здесь общества, уже начиная с их неолитической стадии, по своим общественным отношениям и культуре далеко опередили население Европы того же в абсолютной хронологии времени и, несомненно, оказали существенное влияние на культурное развитие Европы до конца II тысячелетия до н. э., т. е. — археологически — в период неолита и бронзы. Далее, в I тысячелетии, до н. э. в период железа роль ведущих, передовых очагов культуры для Европы переходит к античным обществам Греции и Рима.
В северной Африке уже существовал развитой неолит, в то время как Европа еще не вышла из мезолитической стадии (VI—V тысячелетия до н. э.). В Египте произошло объединение номов (около 3200 г. до н. э.): и правили первые династии фараонов, а в Вавилонии процветала культура сумерийских городов—Ура, Лагаша, Аккада, в то время как даже передовые группы населения Европы, только переходили от кампинийской культуры к неолиту (IV тысячелетие до н. э.). Грандиозные египетские пирамиды древнего царства, сложное ирригационное земледелие с применением плуга, развитая металлургия меди и бронзы и иероглифическая письменность в Египте и Передней Азии, кносский дворец на Крите и еще неразгаданное критское фонетическое письмо синхроничны передовым неолитическим культурам Европы, еще на всей своей территории не вышедшей в это время из стадии неолита (III тысячелетие до н. э.). Конец неолита и энеолита, начало эпохи бронзы для Европы относятся к переходу от III ко II тысячелетию до н. э., но в Скандинавии, Финляндии, в лесной полосе Восточной Европы и Сибири неолит процветал и во II тысячелетии до н. э. Саамы (лопари) по скорее всего к ним относящемуся свидетельству ТациГа о феннах и по уже несомненным археологическим данным, жили в неолите еще около начала н. эч а Крашенинников и Стеллер наблюдали живой неолит среди ительменов
152
ГЛАВА XVI
(Камчатка) в XVIII в. Как мы видели, племена низшей ступени варварства— папуасы, индейцы Северной и Южной Америки и мн. др. — также переживали неолит в их недавнем прошлом.
Неравномерность исторического развития точно так же наблюдается в Восточной Азии, где роль передовых очагов в древней истории, начиная с неолита, принадлежала обществам территории Индии и Китая, и в Америке, где высшие формы общественного строя и культуры (медь, бронза, золото) до появления европейцев, образовались в Мексике и Перу.
Еще в палеолите заметны культурные связи, охватывающие отдельные группы человечества (проникновение сре* диземноморских раковин в Среднюю Европу, черноморских до Десны и т. п.). В дальнейшем такие связи ширятся, растут, разветвляются; их историческое значение усиливается, они охватывают все более широкие территории, соединяя перекрестными влияниями все новые общественные группы людей. Передовые культуры не могли оставаться в изоляции. Они оказывали влияние на отсталые культуры, распространяя те из своих достижений, к усвоению которых были подготовлены всем внутренним развитием входившие с ними прямо или через посредствующие звенья в соприкосновение общественные группы, вызывая местные опыты, местные подражания. Не только географическая, но и историческаясреда окружает общество, влияя на конкретный ход его развития. И чем больше развивались связи между обществами, тем в большей степени сказывалось значение исторической среды.
Неолит Европы, несомненно, испытывал такое влияние со стороны Египта, восточного Средиземноморья и Передней Азии. Так, в передовых неолитических культурах Европы (например культуры Средиземноморья и приатлантической зоны, культура ленточной керамики, свайные постройки Швейцарии, трипольская культура СССР) очень быстро развивается мотыжное земледелие с возделыванием нескольких видов злаков — три вида ячменя, два вида проса, три вида пшеницы, из которых только для одного вида (итальянского проса), по данным ботанических исследований, можно найти местную исходную дикорастущую форму (см. выше стр. 23), в то время как северная Африка й особенно юго-западная Азия были родиной большинства из этих злаков. Именно отсюда они могли распространяться по Европе, хотя земледелие возникало в Европе самостоятельно из усложненного собирательства еще в кампинийскую эпоху, что и подготовило самую возможность заимствования новых, более полезных культурных растений. Так же стоит вопрос и о неолитическом скотоводстве. Местные опыты одомашнивания сочетались с приобретением новых домашних животных извне, и, конечно, нельзя думать, что неолитическое скотоводство Европы с его пятью видами животных (корова, свинья, овца, коза, собака) всегда и всюду возникало самостоятельно. Равным образом и металл. Доказано многими фактами, что в чисто неолитические । ультуры Европы проникали медные изделия из Средиземноморья
ПОНЯТИЕ О НЕОЛИТЕ. НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ СЕВЕРНОЙ АФРИКИ 153
и Передней Азии, что, кстати, весьма затрудняет по отношению к Европе сколько-нибудь точное определение понятия энеолита. Но поскольку общество не выработалэ предпосылок к развитию собственной металлургии меди и бронзы (в отличие от земледелия и скотоводства), оно и при наличии привозных металлических изделий еще долго остается на стадии неолита.
Связи Европы с культурами Древнего Востока прослеживаются на многих частных фактах. Например, в неолите юга СССР встречаются каменные булавы (Мариупольский могильник), в точности передающие переднеазиатские фориы; такое близкое совпадение не может быть делом случая. Некоторые виды керамики юго-восточной Европы и по технике и по форме очень близки, как увидим, к керамике Передней Азии. Ранние изделия из металла в неолитических памятниках Европы (плоские топоры, треугольные кинжалы и пр.) в точности передают формы Древнего Востока. Неолит Пиренейского полуострова по керамике, формам орудий, мегалитическим сооружениям близок к неолиту северной Африки. Швейцарский ученый Поль Вуга выводил замечательный неолит Швейцарии из более древнего неолита дельты Нила через Италию (Генуэзский залив), как посредствующее звено. Конечно, такие взгляды часто страдают преувеличениями и требуют тщательной критической проверки, но в них можно отыскать и зерно истины в виде конкретных фактов связей между обществами.
Культура есть достижение всего человечества. Полная изоляция от передовых культур, как показывает пример австралийцев или тасманийцев, вместе с другими неблагоприятными причинами может привести к крайнему застою и даже регрессу.
Из всего сказанного видно, насколько недостаточно для понимания конкретной истории*- общее понятие' о неолите, изложенное нами выше. Уже в верхнем палеолите мы наблюдали д-иференциацию культуры, образование двух основных культурных типов приледниковрй, арктической, преимущественно охотничьей^ (ориньяк-мадлен) и средиземноморской или субтропической, преимущественно собирательской (капсийская культура). В мезолите мы видели культуру береговых рыболовов и собирателей мол. люсков (астурийская культура, кьёккенмеддинги), культуру арктических звероловов (арктический «палеолит»), культуру охотников-собирателей, переходящих к земледелию и скотоводству (кампинийская культура), культуру рыболовов и охотников Средней и Восточной Европы (маглемозе, культуры макролитов). В неолите разнообразие общественных групп, если учесть не только хозяйство, но и другие формы их культуры, гораздо более, значительно; при этом усложнившаяся историческая среда, выделение передовых очагов культуры существенно влияли на конкретное развитие отдельных групп. Э
Конкретную историю отдельных неолитических племен, а тем) более всемирную историю «эпохи камня» еще, предстоит написать, и для этого потребуется очень многое, чего нам сейчас нехватаст и в материале и в методике. Скороспелые опыты, которые делаются в этом направлении, иногда с широкими претензиями (например «Weltgeschichte der Steinzeit»,. «всемирная история эпохи камня» О. Менгина) далеко не кажутся нам удовлетворительными. Но вместе с тем мы располагаем весьма многими фактами, характеризующими своеобразия отдельных неолитических культур, проливающими свет на их конкретную историю, и знакомство с таким)!
4 04:
ГЛАВА XVI
Своеобразиями столь же необходимо при изучении истории первобытного ^общества по археологическим источникам, как и по современным — этно. Графическим данным.
В последующем изложении мы дадим краткие характеристики наиболее важных и в то же время наиболее изученных групп неолитических памятников преимущественно территории Европы. Предметами нашего внимания явятся:
1) неолит и энеолит северной Африки, который дает нам картину древнейшего в истории человечества неолита и вместе с тем прольет свет на причины быстрого п раннего исторь-ческого развития древнейшего Египта (чисто неолитические культуры восточного Средиземноморья и Передней Азии, имевшие аналогичное значение в истории, едва намечаются, почти не изучены, и поэтому мы не включаем их в наше изложение^;
2) неолит Западной Европы по отдельным группам наиболее характерных памятников, ставших достоянием мировой науки;
3) неолит территории СССР также по отдельным культурам,
2. Неолит и энеолит северной Африки
а) Происхождение. Северная Африка была одним из ранних очагов, повидимому, непрерывно развивавшейся здесь с древнейших времен первобытной культуры. Здесь в изобилии встречаются орудия еще шелльского и ашелльского времени, а находки на юге Африки наиболее близких к человеку ископаемых антропоморфных обезьян — австралопитека, плезиантропа, парантропа (см. гл. VI) — заставляют полагать, что Африка принадлежит к той зоне, где произошло очеловечение обезьяны. Эпоха мустье представлена в Африке как находками неандертальца (Брокен Хилл, Родезия и Эяси, Танганайка), так и особенно остатками его культуры. В эпоху верхнего палеолита на севере Африки процветала капсийская культура собирателей-охотников (см. ч. Т, стр. 205), оставивших нам наряду с памятниками типа поселений (многочисленные стоянки, раковинные ручи Марокко, Алжира и Туниса, подобные кьёккенмеддингам) и наскальные изображения. Мезолит представлен здесь той же капсийской культурой (поздняя стадия) и макролитическими орудиями кампинийского типа.
На основе позднекапсий^кой культуры (лук и стрелы, микролитические орудия геометрических форм) в VI—V тысячелетиях до н. э. в северной Африке возникает и неолит. Переход к неолиту здесь далеко недостаточно изучен, но, повидимому, он совершился скачкообразно, так как в свете известных к настоящему времени памятников неолитическая культура здесь сразу выступает с ее главнейшими приобретениями — земледелием и скотоводством, а в долине Нила в короткий срок достигает необычайно высокого развития. Одним из важнейших условий возникновения и быстрого развития неолита в северной Африке было наличие в местной флоре ряда растений, послуживших исходными формами для образование
ПОНЯТИЕ О НЕОЛИТЕ. НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ СЕВЕРНОЙ АФРИКИ
1ОО
культурных злаков (особенно ячменя, вероятно, пшеницы двузернянки-эммера), а в местной фауне — исходных видов для одомашнивания (длиннорогий бык, дикие овца и свинья). Плодородный ил, отлагавшийся в долине Нила в периоды разливов, почти не требовал обработки для посевов и обеспечивал богатый урожай. Таким образом, географическая среда северной Африки благоприятствовала раннему возникновению земледелия и скотоводства, а с ними вместе и всей неолитической культуры. Процветание собирательства и раннее появление лука и стрел (более раннее, чем в Средней и Северной Европе) у носителей капсийской культуры подготовили и в обществе необходимые условия для более раннего, чем в Европе, перехода к неолиту.
б) Неолит зап адной части северней Африки. В западной части северной Африки (Марокко, Алжир, Тунис) неолитические памятники известны в большом числе в виде пещерных поселений, открытых стоянок и могильных сооружений из камней — так называемых мегалитов. В ряде пещер (грот] троглодитов—Западный Алжир, грот медведей — Константина и др.) наблюдалась непрерывная стратиграфия, убедительно свидетельствующая о развитии неолита из позлнекапсийской культуры, традиции которой в виде мелких орудий геометрических очертаний здесь долго держались и в собственно неолитическое время.
Неолитические слои пещер и открытых стоянок запада северной Африки содержат остатки уже довольно высокой культуры (рис. 25). Кремень обрабатывался путем скалывания пластинок с призматических нуклеусов и путем двусторонней ретуши.'Типичны тщательно отретушированные кремневые наконечники стрел диферен-цированных форм — листовидные, ромбические, с треугольной или круглой выемкой в основании, с шипами и т. д., затем микролитические трапецевидные наконечники „с поперечным лезвием*, ножевидные пластинки, скребки. Шлифованные орудия выделывались из офита, песчаника, диорита, серпентина и представлены преимущественно плоскими формами топоров; в более ранних местонахождениях встречаются округлые в сечении топоры так называемой „вальцовой формы". В качестве черты, унаследованной от капсийцев, здесь нередко встречается скорлупа яиц страуса, служившая для хранения и варки жидкостей, но основная масса сосудов изготовлялась из глины. Горшкам придавалась круглодонная или остродонная форма, поверхность их нередко выглаживалась, лощилась (так называемая лощеная керамика); встречаются сосуды с несложной орнаментацией из штрихов, оттисков ногтя, вдавлений и отпечатков ткани. В более поздних памятниках микролитические орудия исчезают, появляется плоскодонная керамика.
Обитатели неолитических стоянок запада северной Африки занимались наряду с развитой, охотой земледелием (находки зернотерок) н скотоводством.
Судя по находкам костей, у них был уже целый ряд домашних
156
ГЛАВА XVI
животных — бык длиннорогой иберийской расы, оселу свинья, коза и овца. Вместе с тем, охота и собирательство оставались здесь еще весьма важными способами добывания средств к существованию, о чем говорят широкое распространение охотничьих орудий (лук и стрелы), находки костей диких животных, часто значительные скопления раковин и скорлупы яиц страуса на стоянках.
По всей северной Африке от Атлантического океана до Триполи распространены своеобразные могильные сооружения из камней. Это дольмены (см. ниже, стр. 176), или каменные гробницы, сложенные из грубых каменных блоков (позднее — из плит), стоящие на поверхности, впущенные в землю (так называемые каменные ящики) или окруженные кладкой из каменных плит и курганные насыпи из камней (рис. 25). В них содержатся погребения чаще всего в скорченном положении с редкими находками. Почти полная неизученность этих памятников затрудняет их историческое понимание. В более поздних дольменах и насыпях встречались находки (украшения) из бронзы, но в ранних памятниках были обнаружены вещи, тождественные с находками из описанных выше неолитических стоянок,— кремневые наконечники стрел, пластинки — палитры с остатками краски, употреблявшиеся, вероятно, для татуировки, некоторые формы керамики. Возможно, что эта более древняя часть каменных могильных сооружений оставлена населением неолитических стоянок.
Повидимому, и некоторые наскальные изображения северной Африки относятся к неолитической эпохе, как, например, изображения явно уже домашних животных (коз) с ошейниками (рис. 25).
Неолитическая культура западной части северной Африки нелегко поддается датировке; она возникла вряд ли позднее начала IV тысячелетия до н. э. К началу третьего тысячелетия до н. э. земледелие местами здесь достигло уже расцвета. В надписях на крышках от сосудов для вина, относящихся ко времени первых египетских династий (конец IV тысячелетия) упоминается о том, что в таких сосудах было вино из Ливии (т. е. из областей, расположенных к западу от Египта). Некоторые египетские надписи того же времени упоминают и о ливийском масле.
Остатки близкой по формам орудий к только что описанной неолитической культуры распространены и в нынешней пустыне Сахара (так называемая „культура Сахары"), в Ливийской и Аравийской пустынях, где в неолитическое время климатические условия, благодаря влажным атлантическим ветрам, были благоприятны для обитания человека. Следы древнего обитания человека в этих, ныне пустынных? зонах сохранились также в виде частых здесь наскальных изобра* жений.
в) Неолит и энеолит долины Нила. Таковы неолитические памятники западной части северной Африки. Еще более интересны для нас аналогичные памятники в долине Нила, т. е. на территории древнего Египта. Важнейшие остатки более ранней неолитической
ПОНЯТИЕ О НЕОЛИТЕ. НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ СЕВЕРНОЙ АФРИКИ 10/
Рис. 25. Неолитическая культура западной части Сев Африки.
158
ГЛАВА XVI
Рис. 16. Неолита лл кул тура дельты Нила. Мср.тм ic БеНи-Саламэ.
ПОНЯТИЕ О НЕОЛИТЕ. НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ СЕВЕРНОЙ АФРИКИ 159
около 30 гектаров) пред-
культуры обнаружены в Нижнем Египте — у Фаюма и в западной дельте Нила у селения Меримде Бени Саламе.
В неолитическом поселении у Фаюмского озера жили земледельцы, скотоводы, занимавшиеся и рыболовством. Здесь были найдены кремневые оббитые орудия (наконечники стрел, ножи, скребки) и шлифованные топоры. Интересна находка обломка деревянного серпа с кремневым вкладышем. Большие зерновые ямы, выложенные соломой, плетеное корзины для зерна и зернотерки — свидетельства земледелия, кости быка, свцы и свиньи — свидетели скотоводства. Еще очень грубая керамика имеет здесь круглодонную форму.
Большое неолитическое поселение у Меримде Бени Саламе (западная дельта Нила; занимает площадь ставляет в сущности родовую группу поселений. Овальной формы Хижины (рис. 27) устраивались здесь из кирпича-сырца или же из тростниковой плетенки. Размеры их невелики, в среднем 1,80 на 1,20 м. В глинобитный пол хижины нередко вкапывался и вмазывался сосуд, повидимому, для стока воды. Перекрытие устраивалось, вероятно, из жердей и плетенки. Очаги располагались рядом с хижйнами. В подобных хижинах обитали, вернее — ночевали и укрывались от дождя брачнйе пары, жизнь которых протекала под открытым нёбом. Но здесь же были открыты и более крупные — дневные — жилища со стенами из плетецки. Возле хижин были
обнаружены многочисленные остатки дозольяо развитого земледельческого хозяйства — зернотерки, площадки для молотьбы, зернохранилища из плетенки и пр. Найденные зерна принадлежат пшенице-эммеру (двузернянка, Triticum dicoccum), являющейся здесь основным культурным растением. Скотоводство представлено находками костей крупного рогатого скота, овцы, козы и свиньи.
Каменные орудия из Бени Саламе относятся к высокой ступени неолита (рис. 26). Преобладают кремневые орудия — кожевидные пластинки, двусторонне отретушированные наконечники -стрел прекрасных форм с прямым основанием, с черенком и с полукруглой выемкой в основании, лавроволистныэ’наконечники дротиков, пилы, достигающие 25 см в длину, вкладыши для серпов. К шлифованным орудиям относятся плоские топоры,’ кинжалы, навершья палиц. Керамика здеёь довольно примитивна,’но уже выше по’ качеству керамики Фаюма. СосуДы часто круглодонны, красного и1 черного цвета, иногда ЛоЩёные, почти без орнаментации (рис. 26).
Внутри посгления был обнаруж:н и могильник со скорченными погребениями.
9 50 WOch
Рис. 27. Разрез и план жилища Меримде Бени-Са-ламе.
160
ГЛАВА XVI
Более поздние поселения с первыми признаками металла (медные бусы) открыты (рис. 28) в Бадари (Верхний Египет) и в Маади (Нижний Египет).
Неолитические поселения в Фаюме и Бени Саламе еще не поддаются точной датировке, но во всяком случае они относятся ко времени не позднее, чем V тысячелетие до н. э. Они характеризуют низшую ступень варварства на территории будущего рабовладельческого Египта. Здесь мы впервые видим начальные успехи человеческого общества в использовании естественной производительной силы плодородных наносов, образующихся в долине Нила в периоды его разливов. Только крайне благоприятные для земледелия естественные условия (плодородие почвы, ее мягкость, легкость ее обработки) объясняют нам возможность образования такого исключительно обширного для неолита поселения, как Бени Саламе.
Никакой искусственной ирригации в это время здесь еще не было, и неолитическое земледелие долины Нила находилось в полной зависимости от стихии его разливов. Неудобства земледелия на заболоченных разливами низменных участках и стремление исполь-эовать для посевов также более возвышенные участки неизбежно должны были привести к попыткам урегулирования стихии реки, т. е. к сооружению первых сточных или осушительных канав в заболоченных участках и первых небольших плотин,, задерживавших ил и воду на более высоких местах. Это был чрезвычайно важный поворот в развитии производительных сил, определивший весь дальнейший ход развития общества в долине Нила. Последующие успехи ирригационного хозяйства заключались в усовершенствовании этих первоначальных, казалось бы столь простых, но здесь неизмеримо важных открытий. Сточные канавы превращаются в целую сеть сложных каналов, сооружаются все более совершенствующиеся плотины, и в конце1 концов разливы Нила были всецело урегулированы по всему его течению в интересах земледельческого хозяйства человека. Одновременно шло развитие техники, без которого невозможны были сложное ирригационное хозяйство и обработка ого продуктов. Наряду с камнем в качестве материала для орудий появляется медь, затем бронза. Совершенствуется гончарное производство, изобретается гончарный круг. Огромные успехи делает строительная техника, развиваясь явно в связи с необходимостью для системы ирригации крупных и сложных сооружений. Был изобретен плуг^
Эти необычайно быстрые и выдающиеся успехи в развитии культуры можно проследить по памятникам энеолита на территории древнего Египта. Хотя здесь они относятся уже ко времени образования классов (средняя и высшая ступени варварства периодизации Ф. Энгельса и Моргана здесь сливаются в единый и своеобразный .период), но мы остановимся на них, чтобы подвести наше изложение в лотную к письменной истории Египта, тем более, что к памятникам Африки нам не придется возвращаться.
Рис. 28. Переход к энеолитической культуре Египта Бадари, Верхний Египет.
11 Зак. 301. И «торги я первобытного общества.
162
ГЛАВА XVI
Рис. 29. Додинастическая культура Египта. Погребение в Эль Амра.
Энеолит в Египте представлен памятниками так называемой ждодинастической культуры*, относящейся к IV тысячелетию до и. э. и разделяющейся на две стадии.
Додинастическая культура Египта (рис. 30) представлена, главным образом, могильниками (Негада, Диосполис, Абидос, Эль Амра и др.). Покойники хоронились в скорченном положении (рис. 29), иногда зашитыми в шкуру антилопы или газели и снабжались значительным количеством вещей. Поселения этого времени почти не изучены.
Первая стадия культуры (начало IV тысячелетия) характеризуется •прекрасно отретушированными кремневыми орудиями (кинжалы, наконечники), шлифованными изделиями (включая сюда полированные сосуды из камня), замечательной керамикой с белой росписью по красному фону (линейно-штриховый геометрический орнамент, изображения животных, культовых лодок). Нередки медные орудия — главным образом, гарпуны, крючки, булавы.
Вторая стадия — расцвет энеолита Египта (середина IV тысячелетия). Обработка кремня достигает непревзойденной степени высокого искусства ретуши (наконечники, фигурные изображения, наиболее характерные кривые ножи; рис. 31). Встречены ножи с орнаментированными рукоятями из листового золота. Разнообразны орудия из меди —
плоские топоры, треугольные и желобчатые кинжалы, листовидные ножи, иглы и другие предметы. Керамика также поразительно разнообразна (рис. 32). К старому стилю присоединяется новая манера— красная роспись по светлому фону (волнистые линии, спирали, стилизованные фигуры людей, животных, птиц, например страусов). Интересны глиняные и каменные статуэтки, в том числе изображения людей со связанными руками, очевидно, пленных, рабов. В Эль Амра была найдена и глиняная модель прямоугольного дома с окнами.
В целом додинастическая культура Египта свидетельствует о высоком развитии ремесла и широких меновых связях. Медь, по всем данным, добывалась на Синайском полуострове. Развивалось и море-
ПОНЯТИЕ О НЕОЛИТЕ. НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ СЕВЕРНОМ
Рис. 30. Додинастическая культура Египта. Кремневые орудия, глиняные и каменные сосуды, изделия из меди. Костяные изделия.
11*
164
ГЛАВА XVI
плавание на многовесельных лодках. Это было время образования племенных союзов, борющихся между собой. К середине IV тысячелетия определились два крупных племенных объединения — Верхний и Нижний Египет.
К концу тысячелетия произошло их соединение под главенством Нижнего Египта и под властью фараонов первых династий. Это явилось началом истории рабовладельческого Египта.
3
ПОНЯТИЕ О НЕОЛИТЕ. НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ СЕВЕРНОЙ АФРИКИ 185
Рис. 32. Додинастическая культура Египта.
Сверху: сосуды с изображениями; в в и з у: племенные в религиозные символы сосудах.
ГЛАВА XVII
НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ ЗАПАДНОЙ (ПРИАТЛАНТИЧЕСКОЙ) ЧАСТИ ЕВРОПЫ. НЕОЛИТИЧЕСКИЕ ПОСЕЛЕНИЯ ШВЕЙЦАРИИ
1. Общие замечания о неолите Европы
Неолит Европы являет нам довольно сложную картину территориально о хронологически весьма разнообразных культур, в большинстве! случаев выделяемых по формам и орнаментации керамики. Непосредственное происхождение ряда ранних неолитических культур из местных вариантов позднего мезолита очевидно (например культура северной Франции, среднеевропейская культура ленточной керамики, культура ямочно-гребенчатой керамики лесной полосы восточной Европы, повидимому, трипольская культура). Можно иногда наметить более узкие районы первоначального возникновения чисто неолитических элементов культуры (Кампиньи во Франции, область макролитов в восточной Европе в т. д.), где неолит образовался и развивался на месте, распространяясь по более широкой территории. Вместе с тем некоторые развитые неолитические /Культуры, как, например, свайные поселения Швейцарии, выступают перед нами сразу в сложившемс.: виде, повидимому, не имея -местных корней, поскольку об этом можно судить на основании наличных памятников. Это показывает нам, что возникновение неолитической культуры происходило не повсеместно и что племена, развившие у себя такую культуру, не обязательно сидели на месте, но занимали и новые территории. Выступающая иногда на обширных пространствах удивительная однородность не только общих признаков, но узкоформальных элементов культуры (например отдельные формы штампов на ямочно-гребенчатой керамике, в точности повторяющаяся внутри отдельных районов ленточной керамики форма спиралей и завитков из лент и т. п.), заставляет нас полагать, что вряд ли такие однообразные и узкоформальные элементы возникли сразу и повсеместно; скорее они распространялись путем расселения племен и путем взаимодействия между ними. Далее, на развитии многих неолитических культур сказалось не только взаимодействие их носителей, но, как указывалось выше, и влияние Средиземноморья и Передней Лзи®, откуда неолитические земледельцы Европы, в частности, получили ряд злаков, а скотоводы—некоторые -виды скота. Оттуда же впервые появился в Европе и металл. Средиземноморье было важнейшей ареной воздействия культур Древнего Востока на неолитические культуры Европы, отчетливо заметного уже в IV тысячелетии до н. э.
Повидимому, очень рано древнее население Передней Азии в связи с развитием мореплавания проникает на острова восточного Средиземноморья (Крит, Киклады, Кипр и др.). Неолит Крита обнаруживает близкие связи с Малой Азией. В неолитическом1 культурном слое на Кносском холме, достигающем мощности более 7 м, обнаружены остатки земледелия и скотоводства, полированные топоры, женские статуэтки из глины, разнообразная керамика, среди которой присутствуют черепки характерных тонкостенных полированных сосудов с орнаментацией глубокими нарезами г
желобками в виде каннелюр. Подобная керамика известна в Малой и Передней Азии. К 1П тысячелетию до н, э. та же по технике и принципам орнаментации керамика вместе со всем комплексом земледельческой культуры распространяется на Балканском полуострове (Фессалия, Македония} и к северу доходит до Седмиградья, Южного Буга и Днепра (юго-западный район трипольской культуры).
Равным образом, по соответствующим компонентам можно проследить влияние земледельческой североафриканской культуры на древние, вначале охотничье-рыболовческие культуры Апеннинского > и Пиренейского полуостровов. Та же причина привела к очень раннему возникновению в данных районах металлургии, древнейшим центром которой в Европе, повидимому» явилась Альмерия. Для западного Средиземноморья и отчасти атлантического побережья Европы собственно неолитический период был поэтому относительно весьма кратковременным.
Все указанные процессы в их сложности могут быть изучены только путем точного выяснения истории отдельных племенных групп по их памятникам. Соответствующие исследования в современной западной археологии, к сожалению, нередко весьма тенденциозны!. Чаще всего по формам керамики и обычно на основании весьма отдаленного сходства выясняются передвижения неолитических племен, причем они отождествляются с прямыми предками современных народов. Отыскиваются первоначальные неолитические «круги» для «индо-германцев», кельтов, финнов, славян; прослеживается дальнейшая судьба таких кругов, причем к этому иногда в той или иной степени примешивается особо характерная для фашистско-немецкой лженауки тенденция выдавать северный «индо-германский» круг вопреки очевидным фактам «за самый высший», самый культурный из всех других, а его носителей провозглашать «высшей северной расой». При пользовании западной литературой нужно учитывать известную засоренность некоторой ее части такого рода антинаучными теориями, конкретного разбора которых мы коснемся ниже (стр. 227 и сл.).
На деле мы не имеем никаких оснований в той или иной степени отождествлять неолитические племена Европы с каре д а м и, известными письменным источникам, т. е. прямо выводить эти народы из неолитических предков. Этногония (процесс образования народов) п; оисходила гораздо сложнее, и только в эпоху бронзы и раннего железа намечаются в Европе культурные единства, с которыми можно связать наиболее ранние этнические термины письменных источников, и то чаще всего весьма приближенно. Неолитические племена в условиях хозяйства низшей ступени варварства еще не могли образовать крупных разноплеменных союзов, которые являются необходимой стадией образования народов. Какие именно из этих племен в своем дальнейшем развитии стали впослед-, ствии ядром формирования таких союзов, крупных разноплеменных групп,— еще предстоит выяснить. Мы не располагаем сейчас вполне надежными критериями для этого. О языках эпохи неолита в Европе никаких данных не имеется. Общность отдельных 'Культурных явлений далеко не всегда является этнической общностью, и только устойчивые комплексы культурных особенностей позволяют установить племенные группы неолита и до известной степени их роль в последующем этногенезе, но без прямолинейного отождествления их с позднейшими народами. Антропологические признаки (форма черепа, рбст и пр.) изменчивы. у*
Таким образом, характеризуя отдельные племена и их группы в Европе, еще нельзя пользоваться этническими наименованиями письменных источ-. ников.
Мы не ставим своей целью в данном изложении углубление в специальные и весьма спорные, далеко не разрешенные вопросы конкретного взаимодействия племен неолитической Европы и даем лишь картину культурного состояния важнейших групп таких племен по их памятникам, именно: 1) племен, населявших западную, приатлантическую часть Европы; 2) племен свайных поселений Швейцарии; 3) племен средней и 4) неверной Европы. Племенам территории СССР нами посвящена особая глава.
168
ГЛАВА XVII
2. Неолит и энеолит западной (приатлантической) зоны Европы
На крайнем западе Европы (Пиренейский полуостров, Франция и Бельгия, Британские острова) известен ряд неолитических культур или групп неолитических памятников, различающихся друг от друга, но в то же время имеющих и некоторые общие признаки, выраженные в большей или меньшей степени в отдельных культурах. Сюда относятся круглое в плане жилище-землянка, относительная простота форм и орнаментации керамики, антропоморфные культовые изображения и в особенности мегалитические культовые и могильные сооружения из камней, особо характерные для позднего неолита и энеолита крайнего Запада. Общность некоторых элементов культуры у этих неолитических племен объясняется общностью их исторического развития, сложившейся еще в палеолите.
Все культуры развитого или позднего неолита на Западе после кампиньи („культ/ра гротов", „культура Сены — Марны — Уазы", мегалитическая культура Бретани, культура городищ в Англии) содержат отдельные, вначале проникающие извне (Средиземноморье) изделия из металла (меди, золота, серебра) и по этому признаку их обычно относят к энеолиту (эпоха меди). Однако надо сказать, что ни одна самая чистая неолитическая культура в Европе не гарантирована от проникновения в нее медных изделий, потому что III тысячелетие до и. э. для Европы в основном было эпохой неолита, а для Египта и Передней Азии — эпохой меди и бронзы, и оба эти мира вовсе не были изолированы друг от друга.
а) Неолит и энеолит южной Франции и центральной Испании
В юго-восточной Франции (от департамента Од до Морских Альп, а на севере до департаментов Арьеж, Лозер и Авейрон) и в северо-восточной и центральной части Испании (Эстрамадура, Андалузия, течение Эбро до Каталонии включительно) распространена неолитическая „культура гротов" (рис. 33), получившая свое наименование оттого, что даже в расцвете неолита люди здесь часто продолжали жить и особенно хоронить своих мертвых в пещерах или гротах (пещеры у Нарбонны, де Фонтане, сен Мортэн и др.),—особенность, так ярко здесь выраженная еще во времена палеолита. И нередко неолитический слой в пещерах э ой территории прямо перекрывает пелеоли-тические и мезолитические слои, как в известной пещере Мас д’ Азиль (см. ч. I, стр. 251). Иногда в передней части пещеры обнаруживались остатки неолитического жилья человека, а в глубине ее —погребения. Таков, например, грот Ларош (1а Roche) в Альи, где у входа находился очаг с остатками неолитической культуры (орудия, черепки грубой керамики), а на полтора метра далее в глубь пещеры — скорченные погребения, засыпанные землей из культурного слоя.
НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ ЗАПАДНОЙ (ПРИАТЛАНТИЧЕСКОЙ) ЧАСТИ ЕВРОПЫ 169
В гроте „мертвый человек* (1* Homme Mort) у входа были обнаружены остатки семи очагов, а далее — многие погребения, причем ближние скелеты лежали в порядке, дальние — с потревоженными, смещенными и перемешанными костями. Пещера была использована для последовательных захоронений.
Часто пещеры служили коллективными жилищами только для мертвых. Иногда в них наблюдался обряд „повторного захоронения*.
Так, в пещере Haute de la Fournerie были обнаружены кости не менее 20 скелетов, перемешанные с остатком неолитической
культура гротоб с стоянке
Рис. 33. Схема распространения неолитических и энеолитических культур во Франции.
культуры (шлифованные топоры, наконечники стрел, тонко обрабо* тайные и пр.). Кости были захоронены здесь после того, как трупы истлели где-то в другом месте.
Позднее, к началу эпохи меди, на юге Франции был сделан переход к искусственным могильным сооружениям из камней, так называемым крытым галереям, могилам с ходами, каменным ящикам (см. ниже, стр. 176), характерным для энеолита и Пиренейского полуострова. Любопытно, что могилы этого типа иногда сопровождают ан тро по морфные изображения, высеченные из каменных плит. Большей частью — это схематические, немногими чертами намеченные женские фигуры, но встречаются и отличные от них, скорее всего мужские изображения.
170
ГЛАВА XVII
Кроме пещер, люди этой культуры жили в открытых поселениях т углубленными в землю жилищами, повидимому, круглой формы, как показали раскопки одного такого поселения у Накверы (Испания), где основание жилища было окружено кругом из камней.
Несмотря на примитивность форм жилья и (на ранней стадии, до мегалитов) погребений, „культура гротов• есть культура развитого неолита со шлифованными топорами из кремня, серпантина, кварцита, с прекрасно отретушированными кремневыми наконечниками копий и стрел, с очень характерной керамикой (плоскодонные сосуды баночной формы, круглодонные кубки с ручками, орнаментированные оттисками пальца или ногтя или лепными рельефными валиками, украшавшими поверхность сосуда прямыми или дугообразными линиями). В пещере Куэва де лос Мурциелагос (Испания, Гренада) были открыты погребения с „культурой гротов* (керамика с валиками и отпечатками пальцев, шлифованные топоры из базальта и пр.); среди находок здесь оказались диадема из листового золота и остатки шерстяной одежды, шапочек и сплетенных из верезок сандалий.
Носители этой культуры уже занимались земледелием (находки мотык и зернотерок) и скотоводством (частые находки костей быка, овцы, козы, свиньи. и собаки). По ряду элементов культура близка к описанной выше культуре северной Африки.
б) Неолит северной Франции
Неолит северной Франции, или „культура кремня* (Silex-kultur) в его поздней (энеолит) стадии носит название по району его распространения „культуры С ены — Марны — Уазы*.
Здесь, в центре классической кампинийской культуры переход ^е в развитой неолит прослеживается особенно четко. Типичные кампинийские орудия — пик и транше — встречаются в изобилии на более ранних неолитических стоянках (например Монтмилль, Вилль-жюив) со шлифованными топорами, среди которых встречаются округлые в сечении острообушные топоры, вставлявшиеся в роговую втулку рукоятки. Обработка кремня здесь достигает высокой ступени, и человек уже в начале неолита, добывая этот материал для своих изделий, не ограничивался сбором кремневых желваков и галек с поверхности, но стал вырывать ямы в местах выхода кремня и далее перешел к закладыванию глубоких штолен и шахт. Кремень обычно встречается в меловых породах. Если мел лежит неглубоко под покрывающим его слоем, достаточно было вырыть небольшую по глубине яму, чтобы добраться до кремня. Такие кремневые ямы конической формы глубиной до 3,5 м известны, например, в Шампиньоле (Франция) или в Спиенне (Бельгия). Истощение верхних кремневых слоев или отсутствие их заставляли неолитического человека углубляться в нияние слои мела с кремнем. Так появились глубокие шахты, доходящие до 14—15 м глубины:
НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ ЗАПАДНОЙ (ПРИАТЛАНТИЧЕСКОЙ) ЧАСТИ ЕВРОПЫ 171
от них отходят обычно и боковые галереи, или штольни, иногда по радиусам, как спицы колеса. Кремневые шахты известны в большом числе (свыше 300) на площади 8,4 гектара в Англии вблизи Криме (Норфольк), в Бельгии вблизи Спиена, у Стрепи, у Обура и т. д.
Шахты и штольни крепились деревянными скрепами и распорами. Ломка мела производилась кирками, сделанными из рога оленя или лося, и каменными молотами. Куски кремня выносились наверх в корзинах или кожаных мешках. Примитивность техники подземных работ отнюдь не обеспечивала их безопасности. Нередко происходили обвалы с человеческими жертвами. Так, в одной из подобных шахт в Стрепи был найден скелет погибшего во время обвала
Рис. 34. Ножевидные пластины Гранд Прессиньи.
землекопа с кирками. Подобный же случай был обнаружен и в кремневой шахте у Обура, где оказались скелеты двух задавленных обвалом неолитических горнорабочих.
Добытый из-под земли высококачественный кремень давал возможность изготовлять прекрасные неолитические кремневые орудия, часто распространявшиеся в порядке межплеменного обмена на большое расстояние. По соседству с шахтами обычно располагались мастерские кремневых орудий. Так, недалеко от шахт Шампиньоля на площади около 500 кв. м были открыты скопления полуобработанных кремневых топоров, обломков и огщепов кремня. В подобной же мастерской у Вандомуа по распределению скоплений сырого кремня, заготовок, орудий и отбросов можно было даже установить места отдельных работников. Знаменитые мастерские у Гранд Прессиньи (Луара) занимают площадь около 12 км в длину; длинные ножевидные пластинки („ножи Гранд Прессиньи*, рис. 34) путем обмена
распространялись отсюда до Бельгии на севере и до Швейцарии на востоке.
Жилищами в неолите северной Франции служили круглые землянки до 5—бмв диаметре. На поселениях наблюдались и группы более мелких ям хозяйственного назначения. Керамика круглодонная (так называемые бомбовидные сосуды) и плоскодонная— большей частью кубки или кружки без орнаментации или с орнаментацией из рельефных валиков, вдавлений и оттисков пальца. Встречена и ленточная керамика Средней Европы (см. ниже, стр. 204). Население занималось охотой, земледелием (в частности, были случаи находок обуглившихся зерен ячменя) и скотоводством с теми же видами животных, как и на юге Франции.
Рис. 35. Искусственные гроты. Франция.
Слева: вход; справа: внутреннее помещение гробницы.
Наряду С открытыми поселениями в конце неолита во Франция и далее к востоку до Рейна появляются городища с довольно сложной системой укреплений. Таковы городища у Кампиньи, у Пер-Ришара, Камп де Шасси, городища Михельсбергского типа на Рейне в Германии и др. Они всегда занимают довольно значительную площадь, до квадратного километра, как городище Урмиц на Рейне (Германия), окружены концентрическими валами и рвами, обычно прорезанными многими входами-воротами, расположенными с разных сторон. Так, городище Лер-Ришар, принадлежащее к неолиту Сены—Луары—Марны, окружено внешним рвом длиной 900 м, затем валом; далее шел внутренний ров на расстоянии 9—10 м от первого длиной 400 м со своим валом. В городище вели четыре входа со всех сторон Света. Они были вымощены и укреплены камнями и дополнительными рвами; внутренний ров был прорезан двумя входами. На таких городищах культурный слой чаще всего
Рис. 36. Скульптурные и гравированные (внизу) изображена. Неолиг.
Франция.
174
ГЛАВА XVII
не представлен, встречаются лишь отдельные находки. Очевидно, они служили временными убежищами (так называемыми рефугиамами) и загонами для скота, хотя Михельсберг, Гольдберг и другие рейнские городища, несомненно, служили постоянными поселениями. Это— самые ранние городища в Европе; происхождение их, да и назначение еще не совсем ясны.
Если на юге Франции неолитическое население хоронило своих мертвых в естественных гротах, то на севере для той же цели сооружались искусственные гроты, представлявшие выдолбленные в слоях мела подземные камеры размерами до 4Х^ м> соединенные с поверхностью земли ходом или коридором (рис. 35). Собственно погребальной камере иногда предшествовала более узкая входная часть с более же высоким полом. На стенах „искусственного грота* устраивались ниши и полочки для культовых предметов; во входной части высекались весьма схематические барельефные фигуры человека или топора, или же человека и топора, гораздо реже — другие предметы, как например изображения, похожие на лопату. Человек изображался в виде вытянутого прямоугольника с закругленной верхней частью — головой. Нос, рот, глаза едва намечались чертами, но часто на груди высекались две выпуклости, — признак, что фигура изображает женщину, скорее всего женского предка, родоначальницу (рис. 36). Интересно, что в некоторых искусственных гротах погребались только мужчины, другие же являлись семейными усыпальницами. Скелеты, сопровождаемые вещами, лежат здесь в вытянутом положении, иногда носят следы пребывания на огне; как единичное явление встречаются трупосожжения — одни из самых ранних в Европе. В одном из гротов был найден горшок с пережженными человеческими костями (начало трупосожжения).
Искусственные гроты переходят здесь в мегалитические сооружения— „крытые галереи", представляющие вырытые в земле длинные коридоры шириной от 1,5 до 4 м, длиной от 7 до 12 м, уставленные по стенкам и перекрытые грубыми каменными плитами и блоками; часто они разделены пополам поперечной плитой с отверстием. Это — те же коллективные могилы; число скелетов в них доходит до 70. На плитах здесь, как и в искусственных гротах, высекались изображения женской фигуры, доходящие до крайней степени схематизации, и того же топора.
в) Неолит Бретани
Неолит Бретани развился из мезолитической культуры прибрежных собирателей и рыболовов, оставивших здесь свои памятники типа кьёккенмеддингов. Собирательство моллюсков сохраняло значение и для неолитического населения Бретани. Но оно перешло к скотоводству и земледелию и развило высокий тип хозяйства. Формы жилища в неолите Бретани—землянки и полуземлянки. Более ранние погребения в небольших могилах со стенками, уставленными
плитами к концу неолита развиваются здесь в замечательнейшие мегалитические сооружения, на которых мы остановимся ниже. Среди вещей, находимых в мегалитических могилах позднего неолита и энеолита Бретани, очень часты топоры из кремня и других каменных пород, кремневые наконечники стрел и копий, кремневые пластинчатые ножи и другие предметы из камня, например зернотерки; украшения представлены бусами из янтаря, кости и разноцветных камней. Изредка встречаются подвески, сделанные уже из золота, в виде пластинчатых трубочек и кружков. Редки и находки предметов из меди — кинжалы, топоры и пр. Керамика присутствует в мегалитических могилах постоянно и состоит из сосудов разнообразных форм (сосуды баночной формы, колоколовидные, круглодонные, бутылкообразные, чашевидные и др.) с орнаментацией в виде вертикальных и горизонтальных линий или полос, треугольников, зигзагов и пр. По технике изготовления эти сосуды стоят уже очень высоко: состав глиняной массы, ровный, обжиг хороший. Керамическое производство к этому времени достигло, следовательно, высокой ступени развития, но лепка сосудог попрежнему производилась еще от руки.
г) Неолит Англии
Неолит Британских островов имеет много общего с неолитом Франции, особенно по своим мегалитам — Бретани. Здесь в культуре, считающейся неолитической, также уже существуют городища с концентрическими рвами, прорезанными многими входами (типично городище Уиндмил хилл — Windmill Hill). Население, оставившее эти городища, занималось земледелием и скотоводством. Круглодонная керамика этой культуры имеет простую орнаментацию из оттисков пальцев или ногтя, черточек и бороздок.
В более низменных местах, в прибрежных районах Англии распространена самая ранняя неолитическая культура Петербору, получившая название от поселения у Петербору с вообще для этой культуры типичными круглыми землянками до 14 футов в диаметре. Керамика Петербору представляет круглодонные и остроцонные сосуды, украшенные оттисками гребенчатого штампа и веревки. Носители этой культуры занимались охотой и рыболовством.
С неолитической культурой городищ типа Уиндмил Хилл связаны мегалитические памятники. Из них „крытые галереи* здесь перекрыты земляными насыпями, получившими наименование „длинных курганов*. Своеобразны курганы, содержащие внутри сложные камеры-склепы овальной, многоугольной или крестовидной формы с ложносводчатым перекрытием. На плитах могил известны изображения в виде кругов, спиралей, деревьев, лодок.
Мегалитические сооружения, таким образом, особо характерны для позднего неолита и, главным образом, энеолита всего крайнего запада Европы, а потому заслуживают специального рассмотрения.
176
ГЛАВА XVII
д) Мегалитические сооружения
По определению французского ученого Дешелетта, „мегалитическими памятниками, или, говоря короче, мегалитами, называются памятники, состоящие из одного или многих блоков дикого или грубо-оббитого камня. Их возраст и их назначение варьируют, но во Франции и в европейских странах они в своем большинстве относятся
Рис. 37. Планы мегалитических гробниц. Дольмен (в середине), крытые галереи, куполовидная гробница с ходом (внизу).
к периоду неолита и начала бронзы. Большая часть из них служила для погребений*.
К мегалитам („ме-гас"—по-гречески „большой") западной части Европы принадлежат следующие группы памятников: 1) дольмены, гробницы с ходами, крытые галереи (all6es couvertes), и кисты, или каменные ящики (рис. 37 и 38), 2) менгиры (рис. 39), 3) кромлехи (рис. 41), 4) каменные ряды (les alignements).
Наиболее распространенными и наиболее содержательными памятниками являются дольмены (от бретонского dol— „стол*, men— „камень"), а также связанные с ними „крытые галереи" и более поздние кисты. Дольмены представляют могильные соо-
4 ружения в виде округлой
или четырехугольной камеры из грубо обтесанных каменных блоков и плит; вертикально-поставленные блоки или плиты образуют стенки дольмена; сверху над ними лежит обычно большой камень, покрывающий все сооружение (рис. 38). Дольмены чаще всего засы-
пались землей и помещались внутри курганной насыпи составлением входа для свободного доступа в камеру дольмена. К нашему времени, «следствие оседания насыпи, большинство дольменов оказалось стоящим на поверхности вемли или насыпи. Наиболее ранние дольмены s среднем имеют длину около 2 м и высоту окало 1,5 м.
С течением времени они увеличиваются в размерах, у них поя
НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ ЗАПАДНОЙ (ПРИАТЛАНГИЧЁСКОЙ) ЧАСТИ ЕВРОПЫ 177
вляется вход в виде небольшого коридора („гробница с ходом“). Удлиненный коридор из камней образует так называемую „крытую галерею44, достигающую длины 15—20 м (рис. 37).
В эпоху бронзы становится обычным новый тип мегалитов—небольшие подземные гробницы, в виде ящиков из каменных плит, так называемые кисты.
Каменные плиты и блоки, из которых сооружались дольмены, гробницы с ходами и крытые галереи, часто отличаются своей крайней массивностью и величиной, достигая веса в несколько десятков тонн. Так, например, один
покровный камень дольмена ла Перротт в Шаронте весил 40 т, при этом он был доставлен к месту сооружения дольмена издалека, не ближе чем с расстояния в 30 км.
В пределах западной части Европы дольмены и крытые галереи распространены во Франции, особенно в Бретани и в Нормандии,
Рис. 39. Менгиры.
в Португалии, Испании (преимущественно на юго-востоке), Бельгии и Англии. По статистическим подсчетам французских ученых, в одной Франции в настоящее время известно около 4500 таких памятников. Мегалитические гробницы предназначались для коллективных
12 Зак. 801. История первобытного общества.
178
ГЛАВА XVII
захоронений. Покойников укладывали, обычно в вытянутом положении, внутри камер таких сооружений. Захоронения совершались последовательно. Нередко кости, захороненные ранее, отгребались в сторону, чтобы освободить место для нового покойника. В некоторых дольменах и крытых галереях Франции скелеты лежат как бы поел )йно, рядами, один ряд над другим, причем между рядами выкладывалась прослойка из каменных плит. Число захороненных таким способом в одной могиле достигает сотйи и более.
Вместе с покойниками укладывали и вещи — орудия и оружие-из камня, глиняные сосуды,-украшения. Этот могильный инвентарь мегалитических памятников и по количеству и по формальным особенностям в различных районах имеет свои отличия. В основной своей массе на западе он принадлежит к позднему неолиту.
Менгиры (от нижнебретонского men — „камень*, hit—„длинный*) представляют каменные столбы в виде длинных, в поперечном разрезе округлых, каменных глыб, поставленных вертикально путем вкопки их основания в землю (рис. 39). Иногда они достигают поразительной величины. Таков, например, находящийся близ Мор-бигана (Бретань) и получивший бретонское название men-er-Hroek („камень волшебницы*). Это грубый гранитный столб, в настоящее время лежащий на земле и разбитый на части, длиной около 20,5 м и весом до 35 т. Менгиры от 7 до 11 м длины не составляют редкости во Франции, хотя большинство этих любопытных памятников имеет меньшие размеры — обычно 4—5 м высоты.
Область распространения менгиров на западе совпадает с областью распространения дольменов. О назначении менгиров высказывались разные мнения. Одни считают их примитивными идолами, изображениями богов, другие — изображениями умерших предков („столбы предков"), третьи связывают менгиры с древним фаллическим культом, назначением которсго была магия оплодотворения вемли. Нередко предпринимавшиеся у подножия менгиров раскопки обычно обнаруживали уголь, золу, черепки сосудов и кости животных. Так как менгиры часто находятся в непосредственной близости от погребальных памятников — дольменов и крытых галерей, то существует мнение, что они являются неотъемлемой принадлежностью мегалитических могильных сооружений. Согласно этому мнению, менгиры, с одной стороны, обозначали вход в каменную могилу, а с другой — предназначались для временной остановки отлетающей души умершего. Если в дольменах и крытых галереях весьма часто устраивалось посредством выбивания в одной из плит круглое отверстие, так называемое отверстие для выхода души, то менгиры, согласно этому взгляду, представляли места отдыха отлетающих душ.
С таким истолкованием этих памятников согласиться трудно, особенно если принять во внимание, что менгиры часто встречаются рядами и группами, расположенными независимо от дольменов. В Бретани, например, распространены, так называемые „ряды камней* (les alignements), группы небольших каменных столбов
нкидит И ЭНЕОЛИТ ЗАПАДНОЙ {ПРИАТЛАНТИЧЕСКОЙ) ЧАСТИ ЕВРОПЫ 179
или менгиров, расположенных параллельными рядами. Значительнейшими из этих памятников являются ряды камней у Карнака (Морби-ган, Бретань), где менгиры образуют длинные аллеи, тянущиеся на расстоянии свыше 3 км. Всего здесь насчитано около 3000 менгиров, сгруппированных по трем отдельным полям. Приводим план одного
из этих пол й, находящегося у д. Керле-скан (рис. 40). Оно имеет длину 800 м, ширину 139 ми содержит 13 каменных аллей и несколько могильных сооружений.
Менгиры в подобных полях и рядах камней представляют собой скорее всего условные изображения умерших пр е дков. Каждый новый камень ставился в честь нового покойника; обширные каменные ряды и поля, конечно, образовались не сразу, но в течение долгого времени, олицетворяя собой смену многих поколений.
Близко по своему значению к менгирам каменных рядов стоят каменные бабы или грубые антропоморфные изображения, высеченные
из камня, которые
были распространены риС- 40* План поля менгиР°в У Керлескан. в эпоху неолита и ран-
него металла во Франции и на Пиренейском полуострове (рис. 36).
Различие между менгирами и каменными бабами заключается в том, что на последних скульптурно воспроизведены основные части тела человека (голова, руки, грудь), а иногда некоторые принадлежности костюма (ожерелья, гривны) и оружие (кинжалы).
12»
180
ГЛАВА XVII
Группы камней или небольших менгиров, расположенных замкнутыми кругами, называются кромлехами (от бретонского сгош — „кривой", lech — „камень"). Чаще всего это просто круг, образованный одним рядом камней; иногда кромлехи состоят из двойных или тройных рядов каменных столбов. Наиболее сложное сооружение этого рода находится в Англии у Солюсбери и известно под названием „стонехенджа" (от англо-саксонского stonhengst—„висящие камни"). Оно представляет окруженный валом и рвом сплошной круг 30 м диаметром из тесаных камней, лежащих на врытых в землю столбах, внутри которого находятся круги из камней, а также сооружения в виде трилитов (два рядом стоящие камня, сверху покрытые третьим камнем или плитой). К стонехенджу вела земляная дорога около 400 м длины, по которой, очевидно, двигались про-
Рис. 41. Стонехендж. Реконструкция.
цессии. Кромлехи — сооружения культового назначения. Они символизируют собой круг неба и связаны с культом солнца (рис. 41).
С точки зрения современного сознания представляется в высокой степени удивительным, что люди эпохи мегалитов сами жили в довольно примитивных землянках или деревянных несложных домах, а в честь своих мертвых сооружали описанные выше для своего времени поистине грандиозные каменные сооружения. И вместе с тем встает вопрос, над которым не раз ломали голову археологи: какими способами, с помощью какой техники в столь отдаленную эпоху добывались и перемещались иногда на далекие расстояния огромные каменные монолиты в 20—30 т весом, которые мы видим теперь в составе мегалитических памятников? Ответ на этот вопрос можно дать, исходя из анализа соответствующих приемов строительной техники древних египтян, вавилонян и других народов Древнего Востока.
НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ ЗАПАДНОЙ (ПРИАТЛАНТИЧЕСКОЙ) ЧАСТИ ЕВРОПЫ 181
Ломка камня производилась, вероятно, с помощью деревянных клиньев, которые загонялись в отверстия, высверленные в массиве скалы, причем самый откол плиты или блока достигался в результате разбухания смачиваемых водой клиньев или просто ударным действием каменного молота по клиньям. Само собой разумеется, что использовались и естественные трещины в камне, а также применялся для искусственного получения трещин огонь. С этой целью в желательных направлениях на поверхности скалы раскладывались костры.
Что касается перемещения отколотых плит и монолитов, т. е. доставки их к месту сооружения памятников и поднятия на необходимую высоту, то, без сомнения, такая работа могла успешно выполняться лишь путем соединения труда большой массы людей. Мегалитические памятники свидетельствуют о кооперации труда, причем эта кооперация имела здесь безусловно первобытно-общинный характер. Каменные глыбы, очевидно, передвигались на катках с помощью рычагов и веревок, а поднятие их на высоту производилось путем использования насыпных террас и наклонных плоскостей.
Таким образом, мегалитические памятники представляют одно из самых ярких свидетельств первобытно-общинных форм организаций труда. Они сооружались, очевидно, целыми родами или фратриями, в связи с той формой первобытно-религиозных представлений, которая связана была с культом предков, т. е. с формой представлений развитого родового общества. Группы дольменов или крытых галерей были родовыми кладбищами, на которых отдельные могилы служили усыпальницами более мелких общественных ячеек. Ряды камней, или менгиров, являлись своеобразными „полями предков", вероятно, местами отправления родовых культов.
Время мегалитических сооружений на Западе есть, следовательно, время расцвета анимистических представлений родового общества в западной части Европы.
Неоднократно ставился вопрос: откуда появились, откуда пришли на запад Европы мегалитические памятники? Одни выводят их с востока и юга — из Египта и северо-запада Африки, другие — с севера из Скаидина-вии. Монтелиус, Софус Мюллер, Герпес и др1 считали исходной формой дольменов древние египетские каменные гробницы и полагали, что египетское влияние распространилось по морскому побережью от Африки до Скандинавии. Другие считают родиной мегалитов, наоборот, северную Германию и Скандинавию. Но обычай сооружать мегалитические памятники возникает в разных местах самостоятельно. Именно поэтому меТалиты очень широко распространены на земном шаре. Кроме западной части Европы, они известны в северной Европе, на Балканском полуострове, » Крыму и на Кавказе, в Италии, северной Африке, Персии, Индии и в ряде других мест. Для объяснения происхождения мегалитов нет надобности прибегать к теории заимствования их из одного какого-нибудь' центра.
Еще абриэль д> .Лортилье доказывал, что погребения в пещерах, сначала естественных, а затем искусственных, вырубленных
182
ГЛАВА XVIT
в скалах, предшествовали на Западе дольменам и что эти последние представляют продолжение той же традиции хоронить в жилищах. Там, где не было естественных пещер и массивов горных пород, для высекания пещер искусственных стали сооружать подобие их из каменных плит и глыб, засыпая гробницы сверху землей. Дольмены и гробницы с ходами служили как бы жилищами для мертвых и в своей первоначальной конструкции воспроизводили первоначальную форму жилища живых — пещеры.
е) Общество неолита западной части Европы
Общественный строй неолитического поселения крайнего запада Европы становится гораздо более ясным для нас, если мы с этой точки зрения примем во внимание не только мегалиты, но и другие группы памятников. Мы видели, что это население жило в оседлых поселениях и занималось земледелием и скотоводством, конечно, вместе с охотой и рыболовством. Из культурных растений в это время уже разводились, как показывают находки зерен, пшеница, просо, ячмень. Находки костей коровы, свиньи, овцы и козы (как в поселениях, так и в могилах) говорят нам о скотоводстве. Обработка земли производилась мотыками. На этой производственной основе, типичной для низшей ступени варварства, т. е. на основе мотыжного земледелия и раннего пастушеского скотоводства, здесь существовала родовая организация общества. Большие коллективные могилы — и гроты и мегалиты — яркое свидетельство коллективных связей в обществе и коллективных форм труда, типичных для родового строя, запечатлевшегося здесь и в чрезвычайно развитом культе предков.
Женские изображения более ранних памятников, упорно повторяющиеся в искусственных гротах и в виде „каменных баб* крытых галерей, могут быть истолкованы как образ матери-прародительницы и как женского божества — богини-магери. С особой выразительностью мегалитические памятники Запада свидетельствуют р развитии первобытно-космических идей и культа солнечного божества, возникающих, как мы видели (см. выше, стр. 117 сл.), в условиях материнского родового строя у земледельцев низшей ступени варварства. И не только кромлехи, представляющие в своей высшей форме, как стоннехендж в Англии, своего рода „солнечные храмы*, говорят нам об этом. На плитах дольменов и крытых галерей часто бывают высечены изображения, смысл которых связан с первобытными представлениями о трех сферах космоса (рис. 36).
Такие изображения особенно часты в Бретани, где в ряде мегалитических сооружений даже большинство составляющих их каменных плит покрыто гравированными фигурами. Так, в крытой галерее „плоски^ камни* (Pierres plates) изображения имеются на 15 плитах, в могиле у Гаьрини (Gavrinie) из 29 вертикальных плит 22 имеют изображения и т. д. Среди этих фигур часты символы верхнего
НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ ЗАПАДНОЙ (ПРИАТЛАНТИЧЕСКОЙ) ЧАСТИ ЕВРОПЫ 186
неба, изображающие солнце с расходящимися от него лучами, круги — простые, и концентрические, спирали и т. д, затем изображения дерева, змеи, головоногих моллюсков— символы среднего и нижнего неба. Встречаются схематизированные изображения лодок — образы солнечной ладьи, перевозящей в страну мертвых. Часты также изображения топора, культ которого был, видимо, распространен в неолитической Франции, и рогов быка (гораздо реже — целой фигуры быка), вероятно, также с космической символикой. Первобытно-космические образы представлены и в мегалитах Англии.
Следовательно, идеологические явления со своей стороны подтверждают существование родового строя у неолитического поселения западной части Европы.
Роды были объединены в племена и в родственные группы племен. Судя по общности частных культурных явлений, одна такая группа племен обитала в Бретани, другая — на севере Франции, третья и четвертая — на юге. В Англии обитали две группы племен, с разными типами хозяйства — охотников и рыболовов Петербору и земледельцев-скотоводов. Общий уровень развития производительных сил, в частности, скотоводство, и развивающееся общественное разделение труда (добыча кремня для обмена, кремневые мастерские, работавшие для сбыта в широких районах, как, например, мастерская Гранд Прессиньи, торговые связи с югом, выраженные привозными изделиями из металла, и с севером, о чем свидетельствуют изделия из янтаря) заставляют нас сделать вывод, что родовое общество западной Европы ко времени мегалитических сооружений переходило от матриархальных к патриархальным отношениям. Это было время возникновения патриархата, что подтверждается и фактом появления как раз в эту эпоху культа предков по мужской линии (мужские антропоморфные стеллы). Развитие вооружения (боевые топэры) и появление укрепленных поселений говорят об учащении боевых столкновений между родами и племенами, чтб косвенно свидетельствует и о возникновении патриархального рабства.
Таким образом, памятники крайнего запада Европы позволяют, хотя и с большими пробелами, проследить здесь даже этапы общественно исторического развития в эпоху неолита. Охота, рыболовство и собирательство мезолита в более высокой форме сохраняются и в неолите у племен Петербору (III тысячелетие до н. э.). Другие племена переходят к земледелию и скотоводству, переживая в ранней стадии родовой строй матриархального типа (культура гротов, ранние поселения Бретани и северной Франции — первая половина III тысячелетия до н. э.). Новый тип хозяйства охватывает все более широкую территорию, распространяясь и в Англии, где часть племен Петербору переходит к земледелию и скотоводству (культура городищ и мегалитов). Культурные влияния со стороны Средиземноморья (северная Африка), выразившиеся в появлении злаков, вероятно, некоторых видов скота, изделий из металла ускорили местный процесс разви
184
ГЛАВА XVII
тия; время существования мегалитических сооружений и городищ (вторая половина III тысячелетия до н. э.) было временем возрастающего значения скотоводства, усиления общественного разделения труда и сложения патриархально-родовых отношений*
3. Свайные поселения (неолит приальпийской зоны)
В то самое время, когда на крайнем западе Европы на территории Франции, Англии и на Пиренейском полуострове воздвигались мегалитические памятники, в несколько более восточной Приальпийской области жило население, которое не сооружало таких грандиозных домов для мертвых, но зато сооружало не менее замечательные жилища для живых — так называемые свайные постройки.
а) Понятие о свайных постройках и поселениях
Свайные постройки, как показывает само название, представляют жилища, выстроенные на сваях, так что между их полом и поверхностью земли или воды имеется свободное пространство. В большинстве случаев эти строения сооружались или над водой или еще чаще — вблизи воды у берегов рек и озер, в заболоченных низменных местах. В силу этого обстоятельства благодаря консервирующим свойствам воды, ила и торфа, остатки самих свайных построек, а вместе с ними и другие изделия рук человека даже из органических материалов — из дерева, кости, растительного волокна — дошли до нас в хорошо сохранившемся виде, нередко от весьма отдаленных, от неолитических времен. Поэтому мы располагаем гораздо большей полнотой данных о жизни неолитических людей, обитавших в свайных поселениях, чем живших на суше в землянках или наземных хижинах.
Свайные постройки дают настолько полную картину позднего неолита, что необходимо остановиться на них подробнее. Раньше даже весь неолитический период в Европе именовался „роб-бенгаузенским“ по наименованию одного из свайных поселений Швейцарии.
Начало изучения этих' замечательных памятников относится к середине прошлого века, хотя известны они были и ранее. В 1854 Г. вследствие снижения уровня воды открылась прибрежная часть дна Цюрихского озера (Швейцария), на которой у Мейлепа и были открыты во время земляных работ местным учителем как древние сваи, так и залегавший между ними культурный слой с каменными и костяными орудиями. Председатель Цюрихского археологического общества Фердинанд Келлер широко развернул исследования на месте открытого свайного поселения и добыл богатый материал, пробудивший широкий интерес к открытию. В 18513 г. свайные постройки были обнаружены и на Боденском озере, а к середине 60-х гг., т. е. через 12—15 лет после первого открытия у Мейлена, на различных швейцарских озерах уже было известно около 200 местонахождений этого рода. К настоящему моменту в Приальпийской области зарегистрировано свыше 400’древних свайных поселений. Целый ряд крупных уч^ых (Келлер, Грос, Геер, Гиерли, Форель, Мессикомер, Рютпмейер) подвергли изучению под углом зрения различных специальностей сделанные на местах свайных поселений находки.
НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ ЗАПАДНОЙ (ПРИАТЛАНТИЧЕСКОЙ) ЧАСТИ ЕВРОПЫ 185
Эта исследовательская работа, давшая очень важные результаты, весьма плодотворно продолжается и в настоящее время (особенно важны исследования Поля Вуга и по фауне Л. Ревердена).
Свайные поселения на швейцарских озерах устраивались следующим образом (рис. 42а). Сначала вбивались тонкие сваи в заболоченной прибрежной полосе или прямо в озере. Сверху они соединялись поперечными балками, на которые настилались тростник, глина и мох.
О ь
Рис. 42 а. Свайные дома. Зипплинген, Боденское озеро. Чертежи.
Получалась прочная платформа, на которой выстраивались хижины. Стены их устраивались из бревен, из ветвей деревьев и тростника (плетенка) и обмазывались глиной. Для легкого покрытия употреблялась солома или тростник. Внутри хижин на каменных плитах или на' глиняной подстилке сооружались открытые (без дымовой трубы) очаги. Такая свайная деревня соединялась с сушей мостками.
186
ГЛАВА ХУП
Ф. Келлер полагал, что уровень воды в швейцарских озерах в эпоху свайных построек был такой же, как и в наше время, и что, следовательно, сваи, ныне обнаруживаемые на дне озера, находились в воде с самого момента сооружения свайных построек. Благодаря современному методу пыльцового анализа удалось установить, что в эпоху существования свайных поселений климат в Приалытийской области был теплее и суше, чем теперь (суббореальный климат), и что в связи с этим, по исследованиям Вебера, Гамса и Нордхагена, уровень воды в швейцарских озерах был ниже совре1-менного уровня по крайней мере на 2—3 м. Исходя из этого, швейцарский ученый Поль Вуга доказал, что по крайней мере наиболее древние при-альпийские свайные поселения, остатки которых ныне скрыты под водой, в период их сооружения находились не в воде, а на берегу, на заболоченных низких прибрежных лугах. Ограждения из свай, которые Келлер считал предназначенными для защиты поселений от волн, с этой точки зрения представляют не что иное, как ограду или забор, окружавшие расположенное на суше поселение. К такому же мнению пришли Д. Виолье и местная археологическая комиссия, изучающая d 1919 г. свайные постройки на Невшательском озере.
Тщательные раскопки Вуга на Невшательском озере показали, что неолитический культурный слой здесь перекрыт песчаным наносом, образовавшимся в результате поднятия воды в озере и затопления берега. Вместе с тем в культурном слое в изобилии содержатся мелкие остатки до зерен сорняков и мякины включительно, которые не могли бы отложиться, если бы падали в воду, так как вола уносила бы их. Таким образом, по крайней мере, большинство свайных построек располагалось на берегу,, когда уровень воды был ниже, чем теперь; поднятие уровня воды затопило остатки построек и сохранило их до наших времен.
В заболоченной прибрежной полосе устраивался и другой тип жилищ, когда платформа из бревен и жердей выстилалась прямо по земле, без опорных свай; постепенное погружение платформы в торф заставляло настилать сверху новые ряды дерева. Число таких последовательных настилов достигает восьми. Этот тип строительства получил название .торфяных подстроек".
Приведем примеры памятников обоих типов прибрежного или болотного строительства по, новейшим раскопкам. В торфянике у Вовиля (Wauwil) поселение Шотцу ’ I принадлежит к свайному типу. На вбитых сваях располагались поперечные балки в виде круглых бревен от 4 до 7 м в длину на расстоянии друг от друга от 0,8 до 1,5 м. Поперек был настлан покрытый глиной пол из расколотых бревен. Прямоугольные дома имели размеры около 9 X 4,5 м; они делились на две части; в меньшей из них располагался очаг из камней. Яркую картину дали раскопки поселения в Ригдха-гене на Федерзее (Верхняя Швабия в Германии). Здесь сваями служили столбы, образующие опоры для стен домов. Настилы состояли из расщепленных бревен до 5 см ширины. Поселение состояло из 23 домов, располагавшихся вокруг большой постройки, вероятно, мужского дома. Жилые дома размерами 5x8 м дешилис? на две части: переднюю с очагами и различными кухонными остатками и внутреннюю — спальню. Дома были соединены между собой настилами и мостками. «Торфяное поселение» Шютцу II на Вовильоком торфянике располагалось на бревенчатом настиле, лежащем непосредственно в торфе, наподобие наших гатей. В бревнах, ограничивавших площадь жилищ, были выдолблены отверстия для вставления столбов-устоев. Дома до 6,5 х 5 м размерами имели стены из плетенки.
НЕОЛИТ И-ЭНЕОЛИТ ЗАПАДНОЙ (ПРИАТЛАНТИЧЕСКОЙ) ЧАСТИ ЕВРОПЫ 187
обмазанной глиной и то же самое двухчастное деление на кухонную^ часть с очагом и спальню. Крыша была двускатной, но в некоторых постройках — односкатной, спускавшейся от верхнего края длинной стены прямо к полу.
Рис. 426. Свайные дома. Зипплинген, Боденское озеро. Реконструкции.
Виизу фотография основания дома.
Размеры приальпийских свайных поселений колеблются от нескольких хижин до занятой сваями площади более 10 000 кв. м. Поселение у Роббенгаузена на Пфеффиконском озере, исследованное Мессиком ером, занимало площадь около 12 000 кв. футов; в нем насчитано около 100 000 свай. Поселения на Боденском озере
188
ГЛАВА XVIT
(около 50) в большинстве принадлежат к береговым; они тянутся вдоль берега полосами шириной от 30 до 80 м и длиной от 400 до 800 м. Поселение у Бодмана на этом озере занимало площадь 400X50 м и состояло из домов размером 6x5 м. Надо, однако, сказать, что эти данные еще не определяют действительных размеров свайных поселений, в большинстве случаев существовавших весьма продолжительное время, в течение которого одни постройки разрушались, другие сооружались вновь. Общая пдощадь, занятая древними сваями, как правило, шире площади поселения, в какой-нибудь отдельный момент его существования.
б) Хронология свайных поселений
Свайные постройки на территории Швейцарии существовали в эпоху неолита и бронзы. Более поздние поселения, относящиеся к эпохе бронзы, отличаются от ранних, неолитических и энеолити-ческих своей распланировкой и местоположением; они, в частности, вдаются в озеро и очень далеко, до 150—200 м.
Мы ограничимся здесь рассмотрением лишь неолитических и энеолитических свайных поселений.
Первую попытку дать хронологическую' систематизацию этих более древних поселений сделал в 60-х гг. В. Гросс, установивший три периода их существования: 1) Шаваннский, 2) Моосзеедорфский и 3) Финельцский.
Шаваннский периода названный по имени поселения у Шаванна, или Шаффиза, на Бильском1 озере у Неувевилля, характеризуется преимущественно не сверленными, плохо полированными топорами из местных каменных пород (серпентин, диорит и др.), грубыми костяными орудиями и примитивными глиняными сосудами без орнаментации большей частью цилиндрической и чашечной формы. Гросс неправильно относил этот период к IV тысячелетию до н. э.
В следующий — Моосзеедор'фский — период (назван по Моосзеедорфскому местонахождению на озере того же имени) техника обработки камня и кости значительно совершенствуется.
Появляются изящные сверленные топоры-молоты. Очень нередко встречаются орудия, особенно топоры из привозных каменных пород — нефрита, жадеита и др. Керамика снабжена простой орнаментацией; сосуды часто имеют ручки и ушки, для подвешивания. Впервые появляются отдельные медные орудия. По Гроссу, Моосзеедорфский период относится к первой половине III тысячелетия до и. э.
Финельцский период (назван по местонахождению у Финельца на Би-лерском озере) принадлежит уже к эпохе медных орудий (энеолит), количество которых в поселениях этого периода достигает значительных размеров. Так, в самом Финельце было найдено около 100 предметов из меди: треугольные кинжалы, долота, шилья, подвески. Из каменных орудий характерны кремневые листовидные кинжалы, прекрасные сверленые боевые топоры, наконечники стрел с вырезами. Керамика снабжается украшениями преимущественно в виде шнурового орнамента. По находкам некоторых вещей, сходных с вещами Эгейского круга, культура Финельц-ского периода датируется второй половиной III тысячелетия и началом II тысячелетия до н. э. (2500—1900 до н. э.).
Эта периодизация, предложенная Гроссом, была уточнена и дополнена Ишером, который для наименования периодов взял небольшие свайные Поселения, существовавшие относительно короткое время и потому пред
НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ ЗАПАДНОЙ (ПРИАТЛАНТИЧЕСКОЙ) ЧАСТИ ЕВРОПЫ 189
ставляющие отдельные моменты развития в наиболее чистом и характерном виде. Фивельцский период существует с тем же содержанием и под тем же названием и в периодизации Ишера, но последний делит все предшествующее время развития культуры свайных поселений не на два, как Гросс, а на три периода. Периоды эти следующие: 1)Бургешский (от место-нахождения близ Бургеши, кантон Берн), характеризующийся примитивной керамикой, треугольными кремнёвыми стрелами, кремневыми пластинчатыми ножами; 2) Эгольцвильский (от местонахождения Эгольцвиль), для котои рого характерно появление сверленых орудий, и 3) Герольдфингенский (от местонахождения на Бильском озере), приблизительно совпадающий с Моосзеедорфским -периодом Гросса — расцвет техники обработки кремня, сверленые топоры, первое появление меди.
Совершенно новые представления о хронологии швейцарского неолита внесли точные стратиграфические наблюдения П. Вуга на Невшательском озере. Здесь в местонахождениях Овернье, Картальод, Сан-Обен были выявлены древнейшие, неизвестные ранее поселения, занимающие наиболее низкое положение и поэтому ранее других затопленные и занесенные озерными отложениями. В Овернье слои с древнейшими остатками перекрывались вышележащими слоями. Этот для Швейцарии древнейший неолит оказался в действительности весьма развитым и не более древним, чем середина III тысячелетия до н. э. Его керамика хорошо обожжена и представляет развитые формы круглодонных, реже плоскодонных, сосудов — кубков, острореберных горшков, почти без орнаментации. В нем представлены уже все пять видов неолитических домашних животных. Шлифованные топоры имели здесь квадратную в разрезе форму.
Более поздний неолит, укладывающийся в классификацию Гросса-Ишера, Вуга делит на ступени — развитый неолит, поздний неолит и считает, ЧТО’ эти ступени ие связаны с только что описанным древнейшим неолитом.
В вопросах происхождения и относительной хронологии неолита свайных построек еще нет ясности. Западные археологи полагают, что неолитическое поселение пришло к приальпийским озерам в III тысячелетии до н. э. уже со сложившейся и довольно развитой культурой, возможно^ с запада (тождество ряда форм местной керамики с западной керамикой на Рейне) или, как думает Вуга, с юга, через Италию.
Существует мнение, получившее признание и у некоторых советских исследователей, что культура свайных построек возникает относительно поздно, не ранее середины III тысячелетия до н. э. на основе культуры среднеевропейского неолита.
в) Производство
Вещественные остатки в культурных отложениях свайных построек дают весьма полную картину прежде всего производства неолитической эпохи.
Уже само расположение свайных поселений непосредственно У воцы говорит о большом значении рыбной ловли в хозяйстве их обитателей. Находки костей показывают, что главными объектами рыболовного промысла были щука, лосось, лещ, карп, окунь. Рыбу ловили плетеными из льняных нитей сетями, образцы которых с ячейками до 2—3 см много раз находили среди культурных
Рис. 43. Рыболовные крючки из свайных построек Швейцарии.
остатков на дне приальпийских озер (рис. 52), а также сплетенными из прутьев мордами и вершами. В большом ходу была ловля удочкой; рыболовные крючки, сделанные из кости, рога или клыков кабана, — обычное явление среди культурных остатков свайных построек (рис. 43). Были найдены даже поплагки из сосновсй коры с отверстием посредине или же из дерева цилиндрической формы. Крупную рыбу били гарпунами из кости и рога и острогами с тремя или четырьмя остриями из трубчатых костей. Для передвижения по воде служили челны, достигавшие значительных размеров (до 9,5 м в длину и до 3/4 м в ширину.) Челны (рис. 44) изготовлялись из дубовых стволов путем выжигания и выдалбливания дерева каменными орудиями. Передвижение производилось с помощью деревянных весел. Досчатые лодки известны еще не были, но вместительные и прочные челны-однодеревки заменяли их вполне.
Охота также была естественным занятием для неолитических обитателей свайных поселений, располагавшихся с одной стороны поселения, поблизости к воде, а с другой — к девственным лесам, изобиловавшим зверем и пернатой дичью. Находки костей показывают, что объектом охоты которого являлись излюблен-
здесь были благородный олень, рога
ным материалом для различных изделий, особенно для втулок, каменных топоров и мотык, затем лось, косуля, лань, тур — дикий бык, медведь, кабан, лисица, волк, рысь, дикая кошка, бобр, заяц и другие грызуны. Различные виды болотной (гуси, утки, цапля) и лесной (куропатка, рябчик, бекас и мн. др.) дичи также в изобитии представлены костными остатками в свайных постройка). .
Практиковались, очевидно, коллективные формы охоты (облава, загон, загороди). Орудия охоты, употреблявшиеся населением свайных деревень, обычны для неолита. Эго — копья
и дротики с каменными наконечниками, топоры-молоты и каменные секиры для крупного зверя, вероятно, капканы. Главными орудиями были лук и стрелы. Наконечники стрел обычно кремневые листовидной и треугольной формы часты среди остатков свайных построек и вполне сходны с аналогичными наконечниками неолитических стоянок западной Европы. Но здесь мы имеем то, что не представлено в обычных стоянках, — остатки самого лука, неоднократно встречавшиеся в свайных местонахождениях (Роббенгаузен, Бодман,1 Зутц и др.).
ивилит И ЭНЕОЛИТ ЗАПАДНОЙ (ПРИАТЛАНТИЧЕСКОЙ) ЧАСТИ ЕВРОПЫ 1У1
Неолитический лук свайных построек (рис. 45) относится к типу „простого" (т.е. несоставного)лука. Он изготовлялся из одного куска ивового, чаще тиссового дерева. Внутренняя поверхность лука уплощалась; к концам, имеющим зарубки для привязывания тетивы, он суживался (ширина на концах от 0,6 до 2 см, в середине от 2 до 3 см), общая длина его достигала от 1,25 до 1,62 м.
Рис. 44. Челны из свайных построек.
Не только луки, но и древки стрел сохранились в торфяном культурном слое свайных построек. Наконечники вставлялись в расщепленное, обычно липовое, древко и закреплялись смолой и полосками лыка. Из других деревянных орудий охоты отметим кинжалы из тиссового дерева и метательные палицы, напоминающие бумеранг.
Охота и рыболовство при всем их значении отступали на задний план в неолитическом хозяйстве свайных построек по сравнению со скотоводством и вемледелием.
190
Глава xvh
остатков на дне приальпийских озер (рис. 52), а также сплетенными из прутьев мордами и вершами. В большом ходу была ловля удочкой; рыболовные крючки, сделанные из кости, рога или клыков кабана, — обычное явление среди культурных остатков свайных построек (рис. 43). Были найдены даже поплагки из сосновсй коры с отверстием посредине или же из дерева цилиндрической формы. Крупную рыбу били гарпунами из кости и рога и острогами с тремя или четырьмя остриями из трубчатых костей. Для передвижения по воде служили челны, достигавшие значительных размеров (до 9,5 м в длину и до 3/4 м в ширину.) Челны (рис. 44) изготовлялись из дубовых стволов путем выжигания и выдалбливания дерева каменными орудиями. Передвижение производилось с помощью деревянных весел. Досчатые лодки известны еще не были, но вме-% стительные и прочные чел-
~ Л а ны-однодеревки заменяли их
III А 1 вполне.
I i I 11 U Охота также была
11 1 g [л естественным занятием для
Hl Л I 1 II 1М неолитических обитателей
lit I 11 У.т свайных поселений, распо-
jJ I Я ir i XIEZ латавшихся с одной стороны
IЛ vv поселения, поблизости к во-
де, а с другой — к девствен-ным лесам, изобиловавшим Рис. 43. Рыболовные крючки из свайных зверем и пернатой дичью, построек Швейцарии. Находки костей показы-
вают, что объектом охоты здесь были благородный олень, рога которого являлись излюбленным материалом для различных изделий, особенно для втулок, каменных топоров и мотык, затем лось, косуля, лань, тур — дикий бык, медведь, кабан, лисица, волк, рысь, дикая кошка, бобр, заяц и другие грызуны. Различные виды болотной (гуси, утки, цапля) и лесной (куропатка, рябчик, бекас и мн. др.) дичи также в изобитии представлены костными остатками в свайных постройка! .
Практиковались, очевидно, коллективные формы охоты (облава, загон, загороди). Орудия охоты, употреблявшиеся населением свайных деревень, обычны для неолита. Эго — копья и дротики с каменными наконечниками, топоры-молоты и каменные секиры для крупного зверя, вероятно, капканы. Главными орудиями были лук и стрелы. Наконечники стрел обычно кремневые листовидной и треугольной формы часты среди остатков свайных построек и вполне сходны с аналогичными наконечниками неолитических стоянок западной Европы. Но здесь мы имеем то, что не представлено в обычных стоянках, — остатки самого лука, неоднократно встречавшиеся в свайных местонахождениях (Роббенгаузен, Бодман,1 Зутц и др.).
неилит И ЭНЕОЛИТ ЗАПАДНОЙ (ПРИАТЛАНТИЧЁСКОЙ) ЧАСТИ ЕВРОПЫ 1У1
Неолитический лук свайных построек (рис. 45) относится к типу „простого" (т.е. несоставного) лука. Он изготовлялся из одного куска ивового, чаще тиссового дерева. Внутренняя поверхность лука уплощалась; к концам, имеющим зарубки для привязывания тетивы, он суживался (ширина на концах от 0,6 до 2 см, в середине от 2 до 3 см), общая длина его достигала от 1,25 до 1,62 м.
Рис. 44. Челны из свайных построек.
Не только луки, но и древки стрел сохранились в торфяном культурном слое свайных построек. Наконечники вставлялись в расщепленное, обычно липовое, древко и закреплялись смолой и полосками лыка. Из других деревянных орудий охоты отметим кинжалы из тиссового дерева и метательные палицы, напоминающие бумеранг.
Охота и рыболовство при всем их значении отступали на задний план в неолитическом хозяйстве свайных построек по сравнению со скотоводством и вемледелием.
192
ГЛАВА XVII
Уже в древнейшей стадии культуры здесь сразу выступают пять домашних животных —бык, свинья, коза, овца и собака,— все мелкой, так называемой торфяниковой породы. Где и когда они были одомашнены, до сих пор остается неясным. Хотя в дикой фауне Европы представлены бык, свинья и коза, но они резко отличаются от торфяниковых пород. Поэтому предков торфа-никового скота искали где-то в Азии. В последнее время было выдвинуто другое мнение, согласно которому торфяниковый скот явился результатом своего рода деградации местных европейских форм в связи с плохими условиями содержания животных на первых ступенях развития скотоводства. К концу неолита в Финельцский период к эпохе бронзы в свайных поселениях появляются \ крупные породы — большерогий бык, крупная свинья и ' X крупная (так называемая медная) большерогая овца I \ вместе с крупной же собакой — овчаркой (одно из сви-
\ детельСтв развития пастушеского овцеводства с исполь-\\ зованием собаки).
( V Эти факты показывают, что скотоводство в эпоху
| \ свайных построек развивалось не только в количественном
’’ е отношении, но и в качественном. Улучшались способы
; I ухода за скотом, вследствие чего он становился более
I . I упитанным и рослым; расширялись и способы использо-
вания скота человеком. Выпас скота круглый год под г открытым небом; зимой на выдувах почти без специаль-। V ных кормзаготовок сменился стойловым содержанием жи-
I / вотных, при котором скот в зимнее время кормился
j / за счет заготовленных человеком запасов корма: Массо-/ вые остатки экскрементов животных в культурных отло-Рис. 45. жениях свайных построек показывают, что стойла или
Лук из хлева для скота располагались также на сваях, в непо-
свайных средственном соседстве со свайным жильем человека, что построек, вовсе не исключает возможности расположения таких хлевов и прямо на земле вблизи свайного поселения. Кормом для скота служили отбросы пищи человека, рыба, солома и, наконец, сено, которое вначале, судя по этнографическим аналогиям, заготовлялось из тонкик прутьев прибрежного кустарника (древесное сено).
От ранней формы использования — разведения скота в качестве живого запаса мясной пищи (мясное скотоводство) — население при-альпийских свайных построек переходит к более широкому и рациональному использованию животных. В последних стадиях неолитической эпохи уже существовало и молочное скотоводство, о чем свидетельствуют находки продырявленных сосудов для изготовления сыра, деревянных мутовок для сбивания масла и т. п. Лишь к эпохе бронзы относятся находки деревянного ярма для запряжки быков и деревянной тележной оси. К этому же времени здесь впервые появляется лошадь.
НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ ЗАПАДНОЙ (ПРИАТЛАНТИЧЕСКОЙ) ЧАСТИ ЕВРОПЫ 1УО
Мотыжное земледелие с самого начала было одним из важнейших занятий населения приальпийских свайных построек. Примитивный деревянный плуг здесь появился лишь в эпоху бронзы. В течение неолита обработка земли производилась мотыками. До нас дошло очень много орудий этого рода — из камня, кости и рога оленя (рис. 46). Были находки моты к и, сплошь деревянной из расколотого дуба с оставленной и заостренной обжиганием частью
сука, являвшейся рабочей ча-стью орудия. Гораздо эффективнее были каменные или просверленные роговые мо-тыки, насаженные на деревянную рукоять. Мотыжный способ обработки земли, для которого особенно пригодны мягкие почвы, повлиял и на выбор мест для свайных поселений— на свободных от леса прибрежных участках с мягкими наносными почвами.
Из других земледельческих орудий здесь встречаются кремневые ножи—серпы, деревянные колотушки для молотьбы и весьма часто
каменные ручные зернотерки в виде овальных плоских камней с каменными терками и пестами. И следы веяния сохранились у двайных жилищ в виде скоплений мякины, перемешанной с мелкими зернами сорняков. Мы имеем также любопытные и редчайшие для неолита образцы
Рис. 46. Мотыки и зернотерка из свайных построек.
кухонных изделий зем-
ледельцев, именно, встречающиеся в свайных поселениях хлебцы в виде круглых лепешек 2—3 см толщины и 10—15 см в диаметре. Тесто таких лепешек состоит из довольно плохо перемолотых зерен пшеницы, проса и ячменя с некоторой примесью песка, являющейся, очевидно, результатом размола на песчаниковых зернотерках. На лепешках сохранились отпечатки камня, указывающие на способ выпечки их, производившейся на разогретых камнях или каменных
плитах.
Во многих свайных поселениях обнаруживаются значительные скопления зерен злаков и плодов, обуглившихся от пожаров, — этой главной причины гибели свайных деревень; благодаря этим находкам
13 оак. ъ01. История нерв-«им того общества.
194
ГЛАВА XVII
Рис. 47. Кремневая пила из свайных построек. Реконструкция.
, мы с исчерпывающей полнотой знаем, какие растения культивировали ’люди неолита Швейцарии. В их распоряжении были уже три вида [пшеницы (мягкая, двузернянка-эммер и карликовая), три вида 'ячменя (двурядный, четырехрядный и шестирятный), два вида проса (метельчатое и итальянское), ряд стручковых (горох, чечевица) и о г о-родных растений (морковь, пастернак). Культивировался лен, затем мак, вероятно, виноград и, пови-димому, плодовые деревья — яблони, в пользу чего говорят крупные размеры некоторых экземпляров най пенных яблок. Уже этот перечень показывает сложность проблемы происхождения земледелия в Европе.
Собирательство диких плодов и корней также процветало в эпоху свайных построек, о чем свидетельствуют массовые находки желудей, орехов, различных лесных ягод (малина, ежевика, земляника, брусника и пр.), плодов дикого терна, заготовлявшихся на зиму, и т. д.
Мотыжное земледелие со скотоводством, рыболовством и охотой обеспечивало население свайных построек постоянными запасами важнейших жизненных средств. Наличие прибавочного продукта и более или
Рис. 48. Сверлильный станок из свайных по- менее обеспеченное строек. Реконструкция. существование созда-
вали предпосылки к развитию домашней промышленности. Больших успехов достигает пр о извод ст во орудий т р уд а. Каменные орудия изготовлялись приемами пиления, шлифования и сверления преимущественно из сланца, диорита, серпентина и нефрита. Для пиления камня употреблялась веревка и кремневая пила, которую прикре-
неолит и энеолит западной (приА'глАнтической) ЧАСТИ ЕВРОПЫ 195
пляли к деревянной рукоятке смолой (рис. 47). Сверление камня производилось сверлильным станком в форме небольшого лука, тетива которого была навита на стержень с полым сверлом из кости или рога быка или из бузины (рис. 48). При движении лука из стороны в сторону стержень очень быстро вращался и рабочим концом высверливал в камне отверстие необходимого диаметра. Этот же станок употреблялся и для добывания огня. Среди деревянных остатков в культуре свайных построек лук от такого станка длиной около 0,5 м был встречен неоднократно. Кремневые пилы применялись и в обработке кости и рога.
Из орудий труда, находимых в культурных отложениях Приальпийских свайных построек, наиболее часты и наиболее разнообразны орудия для обработки дерева, особенно топоры, долота и тесла, без которых невоз ство свайных сооружений, ни
важных, для жителей приальпийских озер. Топоры, чаще всего выра
!. 49. Топоры из свайных построек.
ы были бы ни само строитель-овление челнов и плотов, столь
Рис. 50. Каменные орудия с рукоятями из свайных построек.
ботанные из сланца, вставлялисьв особую втулку изрогаоленя, которая в свою очередь всаживалась в отверстие деревянной рукоятки (рис. 49); все три части орудия — топор, втулка и деревянная рукоять — крепко-накрепко соединялись путем завязывания ремнями или жилами и заливались смолой.
13*
196
ГЛАВА XVH
Иногда топор, прикреплялся прямо к рукоятке, без роговой втулки. Тот же топор, насаженный в плоскости, перпендикулярной к плоскости рукоятки, превращается в тесло. Каменные долота
Рис. 51. Реконструкция ткацкого станка из свайных построек.
плоские и желобчатые, стамески, ножи (рис. 50) прикреплялись к рукояткам из дерева, кости и рога — подобным же способом. Благодаря находкам в культурных отложениях свайных построек мы имеем, таким образом, точное представление о рукоятках каменных орудий, встречающихся в обычных неолитических местонахождениях Европы без рукоятей.
Разнообразные диференциро-ванные орудия для обработки дерева позволяли выделывать разнообразные предметы из этого материала: деревянную долбленую посуду, предметы, так сказать, меблировки жилья — столы, скамейки, сундуки, а также рукояти, древки копий и стрел ит. д. Такие предметы или их части были много раз встречены среди культурных остатков свайных по-
строек. .
Из дерева же изготовлялись важнейшие орудия текстильно го
про изводства, получившего значительное свайных построек. Раз-
развитие у населения
ведение льна обеспечивало материалом для пряжи. Были найдены орудия для расчесыва-
ния льна, льночесалки, в виде грубых гребней из связанных вместе и заостренных ребер животных—быка, барана, свиньи. Наряду
Рис. 52. Образцы тканей из свайных построек.
с ними среди остатков
культуры свайных построек найдены были деревянные веретена
с намотанными на них льняными нитками, глиняные круглые пряслица, которые надевались на нижний конец
веретена, деревянные вязальные крючки, остатки костяных
НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ ЗАПАДНОЙ (ПРИАГЛАКTMHECKUKJ члыи гвгинц
или деревянных ткацких челноков с нитками и отдельные части примитивного ткацкого станка, реконструированного швейцарским ученым Гиэрли (рис. 51). Этот развитый ассортимент текстильных орудий допускал возможность производства хороших льняных тканей, остатки которых до нас дошли (рис. 52). По таким остаткам видно, что наряду с тканьем для изготовления более грубых тканей и сетей применялся более древний прием простого плетения. Из тканей выделывались одежда, мешки, сумки и др. В течение неолита текстильным материалом служило растительное волокно; пряденье шерсти появилось лишь к эпохе бронзы и тогда же началось овцеводство, как специальная отрасль скотоводства.
Часто считают, что гончарное дело по сравнению с другими видами домашней промышленности не получило в свайных поселениях высокого развития. Действительно, по своей орнаментации посуда здесь далеко уступает различным неолитическим стилям более северных и восточных районов, например нашей крашеной керамике Триполья, Но обитатели свайных построек больше были озабочены практическими целями своего производства, и в этом отношении они и здесь, в гончарном деле, достигли успехов. Изготовлялись, например, очень крупные грубые сосуды из неотмученной глины с примесью крупных зерен кварца, но они были очень удобны для хранения запасов, например зерна, плодов и т. д. Более мелкие тонкостенные сосуды лепились из лучшего глиняного теста, а формы их были приспособлены к потребностям хозяйства—круглодонные сосуды для варки, плоскодонные кружки с ручками для питья, плоские глиняные тарелки и т. д. Орнаментация их представляет выпуклости, валики, наколы, оттиски пальцев, редко—оттиски шнура.
г) Общество неолитических свайных поселений ч.
Таковы главные виды производства, существовавшие в Приаль-пийской области в эпоху неолитических свайных сооружений. Переходя к характеристике общественных отношений у населения, оставившего эти памятники, мы должны сказать, что самый факт свайного строительства сам по себе еще не является признаком какой-то одной определенной исторической эпохи или одной определенной формы общественного строя. Свайные постройки распространены по всему земному шару. В Европе в древности они существовали кроме приальпийской зоны, — включая сюда северную Италию, южную Германию и верхнюю Австрию, — в северной Европе от Ирландии до Пруссии и Швеции и в юго-восточной Европе — в Боснии, в западном Причерноморье и т. д. Рыбачьи поселения в ряде мест — например в Португалии, в низовьях Дуная — до сих пор строятся на сваях, достигающих 2 м высоты от поверхности земли. Самые разнообразные формы свайных поселений существуют в северной и южной Америке, в Океании, где ими особенно богата Новая Гвинея (рис. 6), в Африке и Азии — как на севере, так и на юго-
о о
ГЛАВА XVII
востоке. Любопытное описание свайного поселения V в. до н. э., находящегося на озере Приазис в Македонии и принадлежавшего народу пеонам, оставил нам греческий историк Геродот. „Посредине озера,— пишет Геродот, — на высоких сваях стояли бревенчатые сооружения, к которым с суши вел узкий путь по одному мостику. Сначала вбиты были сваи, что под бревенчатыми постройками, общими усилиями всех граждан, а потом вошло в обыкновение поступать так: каждый пеон по случаю своей женитьбы обязан вколачивать три сваи, добываемые на горе Орбела, а пеоны женятся на многих женщинах. Так они живут, причем каждый из них имеет на бревнах хижину для жительства с опускной дверью, ведущею через бревна к озеру; малых детей они привязывают за ногу веревкой из опасения, как бы те не скатились вниз. Лошадям и вьючному скоту дается в пищу рыба, которой в озере водится очень много: хозяину хижины нужно только отклонить спускную дверь, на веревке спустив в озеро пустую корзину, и по прошествии короткого времени он поднимает полную корзину рыбы. Есть там две породы рыб: одна называется паирак, другая тилон".
Из описания Геродота видно, что население свайного поселка на озере Приазис жило в патриархальном родовом строе. Папуасы Новой Гвинеи или, например, жители Адмиралтейских островов, обитающие в свайных поселениях, сохранили черты матриархата. Таким об азом, свайные постройки известны у племен и народов с различными формами общественного строя — от матриархата до отношений, существующих в современной рыболовной деревне Португалии. И цели сооружения свайных построек точно так же разнообразны: стремление селиться ближе к воде в интересах рыбной ловли и удобства передвижения, удобства защиты от нападений; сбережение запасов от расхищения дикими зверями и вредителями; соображения гигиенического порядка. С какими же целями сооружались описанные выше неолитические свайные поселки в Приальпийской области и какие формы общественных отношений существовали у строителей и обитателей этих поселков?
Ответ на эти вопросы может дать только внимательный анализ всей совокупности культурных остатков этой поры, взятых в целостных комплексах. В частности, чрезвычайно интересны с точки зрения изучения социальных отношений были бы погребения, памятники могильного типа. К сожалению, число таких памятников, которые можно было бы уверенно связать с неолитическими свайными поселениями, весьма незначительно, и они мало характерны. В районах приальпийских свайных построек известны прежде всего могильники со скорченными погребениями в каменных кистах, т. е. в ящиках из грубых каменных блоков или плит, с могильным инвентарем неолитического облика (каменные топоры и молоты, орудия из кости и рога, украшения из клыков кабана, или просверленных раковин и т, п.).
Таковы могильники уШвейцерсбильда близ Шаффгау-зена, в которых было, между прочим, обнаружено погребение женщины с ребенком на правой руке, могильник у Дахсенбюля и др. Сюда же примыкает группа позднемегалитических могильников на побережье Женевского озера (Шембланд, Лютри Шателляд, Лютри Монтаньи и др.). Типичным для этой группы является могильник у Шамбланда близ Лозанны, в котором было раскрыто несколько десятков могил, содержащих скорченные погребения в каменных кистах с неолитическим инвентарем (острообушные неполированные кремневые топоры, топоры-молоты из серпентина, украшение из раковин и клыков кабана и пр.). Обычно в каждой могиле здесь лежало два разнополых скелета— мужской внизу, женский сверху; одна могила содержала 5 скелетов, одна — погребение женщины с ребенком.
Несмотря на пространственную близость означенных могильников к свайным постройкам и приблизительную синхроничность тех и других памятников, связь между ними иными археологами отрицается, ввиду того обстоятельства, что инвентарь этих могильников имеет формальные отличия от соответствующих находок в культурных отложениях свайных поселений.
Однако вблизи некоторых свайных поселений (Эгольцви, Висли и др.) встречались отдельные земляные могилы, перекрытые большими камнями со скорченными скелетами и вещами, типичными для свайных поселений неолитической эпохи. Крайнее несоответствие между незначительным количеством подобных памятников и массовостью свайных местонахождений заставило ряд ученых высказать предположение, что могильники свайных поселений, располагавшиеся на берегу, уничтожены позднейшим строительством. Была гредло-жена и другая гипотеза, согласно которой в эпоху свайных построек трупы сжигались с помещением остатков сожжения в урны, которые не зарывались в землю, а ставились в особые деревянные помещения.
Как бы там ни было, ясно во всяком случае одно: богатые пышные погребения, характерные для позднейших эпох бронзы и железа, в рассматриваемый неолитическим период существования свайных поселений отсутствуют, а это говорит за отсутствие в данную эпоху резкой имущественной диференциации в обществе. Еще господствовало социально-экономическое равенство, обусловленное коллективными формами собственности и коллективным характером производства. Этот коллективизм производства, собственности и всей общественной жизни выступает в общей совокупности остатков неолитических свайных поселений Приальпийской области столь яркими чертами, что даже злейшие противники теории первобытно-общинного строя лишены возможности отрицать его здесь полностью.
Так, например, один из таких противников в следующих словах рисует сущность социальных отношений населения неолитических свайных поселений: «Как правило, известное число семей жило вместе сельской общи-
zaju
ГЛАВА XVII
ной. По временам члены общины объединялись в общей работе для выполнения больших задач, служащих общим интересам и превышающих силу отдельных семей,—и это является свидетельством их взаимной связанности. Рассматривать ли ряды свай, которые в ряде случаев присутствуют со стороны озера при свайных постройках или болотных поселениях, как остатки укрепления или же считать их предназначавшимися для защиты от воли, — все равно, их сооружение было возможно только при наличии чувства взаимной связанности, объединяющего все силы».
Дело, конечно, не в одних ограждениях из свай, о которых говорится в приведенной цитате, и не в том, что жители свайных поселений «по временам» объединялись для выполнения крупных общественных работ, а в общем характере их производства, вообще неизбежно носившего коллективный характер в условиях неолитической техники. Чтобы подготовить площадку для свайного поселения, надо было каменными топорами нарубить множество деревьев, очистить их от ветвей, заострить и обжечь концы, а затем примитивными средствами забивать приготовленные таким образам сваи в дно озера пли болота. Только крупный, тесно сплоченный коллектив — род или община — мог выполнить такую задачу. Здесь перед нами та самая первобытно-общинная кооперация труда, о которой мы говорили выше по поводу мегалитических сооружений. Свайное поселение неолитической эпохи есть результат коллективного родового строительства, и каждое такое поселение нужно рассматривать как единое родовое целое, хотя отдельные хижины, также коллективно выстроенные, находились в распоряжении отдельных парных семей, имевших свои очаги, свое собственное домохозяйство, подчиненное хозяйству родовой группы в целом.
Несомненно, на тех же коллективных началах были организованы все важнейшие производства обитателей неолитических свайных построек— рыбная ловля, охота и земледелие. Что касается земледелия, то оно сопряжено было с необходимостью по использовании собственно прибрежных участков отвоевывать у окружавшего приаль-пийские озера леса участки земли для посева. Иными словами, земледелие у таких мастеров-лесорубов, какими являлись строители свай ных сооружений, было не только прибрежным, но подсечным, огневым, причем обработка земли производилась вручную — моты-ками, образцы которых мы видели выше. Это была чрезвычайно трудоемкая форма земледелия, особенно, если учесть, что рубка деревьев производилась каменными топорами. Только сплоченному коллективу была под силу такая работа, и выше в главе XIV, говоря о земледелии племен Северной Америки, Новой Гвинеи и др., мы уже ознакомились, как осуществляется мотыжное земледелие у первобытно-общинных племен.
Роды были объединены в племена. Удобство сообщения по воде делало крепкими племенные связи. Можно полагать, что население одного озера, например Боденского с его пятью десятками открытых свайных местонахождений, принадлежало к одному племени, владевшему и озером и прилегающей к нему прибрежной территорией, где располагались возделанные поля и огороды, где были пастбища для скота, где дремучие заросли леса изобиловали мясным и пушным зверем и снабжали неолитических людей столь необходимой для свайного строительства древесиной.
Коллективное производство этих родовых групп, живших 4—5 тысяч лет назад, несомненно, имело свою стройную внутреннюю организацию, покоившуюся вначале на принципе естественного разделения труда. Мужчины охотились, ловили рыбу, выполняли грубые работы в земледелии — расчищали, например, участки леса для посева. Им же с самого начала принадлежала новая, постепенно развивающаяся отрасль производства — скотоводство. Строительное дело тоже лежало на обязанности мужчин, так же как и, по всей вероятности, изготовление челнов, деревянных рукоятей для орудий и обстановки свайного жилья. Женщины мотыжили землю, сеяли хлеб и лен, сажали овощи, ухаживали за посевом, снимали урожай и занимались последующей его обработкой, т. е. обмолачивали зерно, мололи его на зернотерках, сушили впрок овощи и плоды, трепали лен и т. д. Домохозяйство, в частности, консервирование запасов и приготовление пищи, было областью женского труда.
Текстильное производство и лепка глиняных сосудов лежали также на обязанности женщин. В собирательстве диких ягод, плодов и корней кроме женщин должны были участвовать дети и подростки.
Труд, разделенный между женщинами и мужчинами, а также и между возрастными группами (старики, взрослые, подростки), планировался и регулировался родовой общиной в целом или посредством выборных родовых и общинных старейшин или вождей.
Но эта картина родовой организации производства эпохи свайных поселений, набросанная нами в итоге привлечения сравнительного этнографического материала из жизни современных первобытных народов, наиболее подходящих по уровню развития производительных сил к населению ранних свайных построек Приальпийской области, отнюдь йе оставалась неизменной на протяжении всей рассматриваемой нами эпохи. Возрастающая роль скотоводства в хозяйствен особенно переход к стойловому содержанию скота, требующему в условиях низкой техники индивидуализированного ухода за скотом, приводили к обособлению семейного производства от коллективного производства рода или общин. С течением времени становится типичной такая распланировка семейного жилого гнезда человека, при которой собственное жилое помещение сочетается с прилегающим помещением для скота — хлевом и пристройками для хранения запасов.
Это уже яркий признак посемейного дробления производства, характерного для свайных сооружений эпохи перехода °т камня к металлу и, особенно, для эпохи бронзы, когда дробится или парцеллируется и земледелие в связи с появлением плуга и плужной запряжки.
Вместе с тем развивается и общественное разделение гРУда. В эпоху меди и бронзы обмен этими металлами (как слитками, так и готовыми изделиями) становится постоянным явлением,
202
ГЛАВА XVII
свидетельствующим о специализации отдельных общественных групп на добываемом металле, а в отдельных случаях и на его обработке, хотя литье из меди и бронзы практиковалось в это время, вероятно, в каждой общественной группе. Но и в эпоху камня мы уже наблюдаем подобную же специализацию, зависящую прежде всего от естественных географических различий между общинзми. Так, например, доказано, что в свайных поселениях западной Швейцарии имели широкое распространение кремневые орудия — длинные пластинчатые ножи, полированные топоры и пр., происходящие из кремневых мастерских, расположенных близ Гранд-Прессиньи (нижняя Луара, Франция). Изделия этих мастерских легко отличимы по некоторым особенностям техники и изготовления и по специфическому светложелтоватому оттенку местного камня. Мастерские Гранд-Прессиньи снабжали своей продукцией не только западную Швейцарию, также Францию, особенно Бретань и даже Бельгию и Голландию, очевидно, получая в обмен в качестве эквивалента продукты других видов производства. Равным образом, путем обмена попадали в руки населения свайных построек янтарь, кораллы и средиземноморские раковины. Имеются основания полагать, что и внутри самой Приальпий-ской области существовали центры изготовления нефритовых и жадеитовых топоров и наконечников стрел.
Учитывая все эти факты, мы должны притти к выводу, что в связи с развитием скотоводства и возникновением общественного разделения труда родовая организация населения приальпий-ских свайных построек к концу неолитической эпохи переходила от матриархальной к патриархальной форме, с экономическим обособлением отдельных семей. По состоянию современных знаний нельзя сказать с полной точностью, когда завершился этот переход. Во всяком случае культура свайных построек эпохи бронзы с ее многочисленными кладами медных и бронзовых вещей, с ее контрастами в инвентаре погребений, с развитым скотоводством, с богатым ассортиментом оружия (бронзовые мечи, топоры, наконечники копий и стрел) и не может быть рассматриваема иначе, как культура вполне сложившейся патриархальной родово-племенной организации.
Нам остается сказать несколько слов о целях свайного строительства в западной Европе. Вряд ли можно было бы ограничивать их какой-нибудь одной единственной целью. И стремление быть поближе к воде, естественное для рыболовов, и защита от зверей и вредителей играли свою роль в числе мотивов, побуждавших к строительству свайных поселений, особенно в начале эпохи их существования. Но, вероятно, все же преобладали соображения удобства защиты от нападения других родовых и племенных групп. Наличие накопленного имущества, запасы продовольствия, скот являлись стимулом для военных грабительских набегов, так же как и возможность захвата рабов, труд которых мог теперь получить свое применение и в земледелии и в рыбной ловле и в домашнем хозяйстве.
НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ ЗАПАДНОЙ (пРИАТЛАНТИЧЕСКОЙ) ЧАСТИ ЕВРОПЫ 203
Во всяком случае совершенно очевидно, что среди культурных остатков свайных построек предметы боевого вооружения (в частности, сверленые топоры-молоты, от стадии к стадии становятся лучшими по качеству) увеличиваются в числе и становятся более разнообразными. Достаточно бегло просмотреть изображения соответствующих предметов по хронологическим стадиям, чтобы в этом убедиться. А в эпоху металла уже на финельцской стадии и тем более позднее боевое оружие выступает как характернейший элем *нт культуры свайных поселений. Из этого видно, насколько важную роль война и военные дела играли в общественной жизни населения приальпийских свайных построек. Вместе с тем нельзя не обратить внимания и на следующее обстоятельство. Известны сухопутные поселения с культурой свайных построек, и очень часто такое поселение бывает укреплено валами и рвами, как, например, поселения — городища Михельсбергского типа в области Рейна, сухопутные поселения с городищами в Швейцарии. Очевидно, необходимость в оборонительных сооружениях имела под собой весьма реальную почву в рассматриваемую эпоху. С этой точки зрения расположение поселения на воде или среди топкой болотистой местности представляло значительные удобства. Стоило только убрать узкий мостик, соединяющий поселение с твердой землей—своего рода прототип будущих подъемных мостов, укреплений феодальной эпохи, как доступ к поселению становился весьма затруднительным. Пока враг пробирался по топи или воде, его засыпали тучами стрел, не говоря уже о том, что вскарабкаться на помост, высоко поднятый на сваях, было нелегко в условиях яростной боевой защиты со стороны обороняющихся людей.
Развитие военного дела и оборонительные цели свайного стрэи-тельства лишний раз подчеркивают, что мы имеем здесь дела с высокой ступенью родовой организации, когда противоречия между родами и племенами в связи с возможностью захвата накопленного имущества и рабов становятся нередко весьма обостренными.
ГЛАВА XVIII
НЕОЛИТ СРЕДНЕЙ И СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
1. Неолит средней Европы
Свайные постройки Швейцарии и мегалиты западной части Ев' ропы представляют памятники относительно позднего неолита и (энеолита) с развитой мотыжно-земледельческой культурой. Более ранняя стадия неолитического земледелия в Европе полно и ярко выражена памятниками, распространенными в полосе мягких, удобных для мотыжного земледелия, лёссовых почв средней Европы от нижнего Дуная до Рейна. Эти памятники носят общее наименование „Дунайского неолита* или, по характеру орнаментации сосудов, „культуры ленточной керамики*. В своей юго-восточной части (территория Югославии, Румынии, Правобережной Украины) эта культура имеет особые отличия. Для нее здесь характерны расписная или крашеная керамика и наземные дома с глинобитным полом; мы осветим эту группу памятников в главе о неолите СССР в связи с памятниками Триполья (стр. 239 и сл.). Западнее, на территории западной Украины (к востоку до Луцка), нижней Австрии, южной Польши, Чехословакии, средней, южной и западной Германии, а также Бельгии, представлена культура собственно среднеевропейского неолита с ленточной керамикой в ее различных территориальных и хронологических вариантах. Здесь мы даем только обобщенную характеристику этих вариантов.
Сосуды наиболее ранней ленточной керамики имеют очень простую круглодонную шаровидную форму и напоминают тыкву с отрезанной верхней частью (так называемый „тыквенный стиль*) (рис. 53). Вытягивание и сужение шейки таких сосудов придавали им грушевидную форму (рис. 53). Поверхность сосудов украшалась орнаментом из прочерченных (врезанных), параллельных линий (линейная керамика) в виде лент, располагавшихся дугами, спиралями, меандрами (спираль-меандровая ленточная керамика). В юго-западной Германии ленты на таких сосудах образуют не окру1лый, а прямолинейный орнамент в виде зигзагов, треугольников, прямых линий (хинкельштейнский вариант ленточной керамики; название дано по могильнику у Хинкельштейна близ Вормса). Позднее появляется новая техника нанесения ленточного узора путем накола пунктирных линий острием или штампами
НВОЛИТ СРЕДНЕЙ И СЕВЕРНОЙ ЕГРОПЫ
205
(накольчатая керамика). Становятся разнообразными и формы сосудов (кубки, блюда, бутылкообразные сосуды). У них появляется плоское дно, образуется излом или ребро в середине ту-лова и т. д. (рис. 53).
Описанная керамика в различных формах встречается и в поселениях и в могильниках неолита средней полосы Европы — от Буга до территории Франции.
Поселения с культурой ленточной керамики исключительно интересны и поучительны. Они располагаются в речных долинах, на склонах террас и холмов всегда на лёссовых отложениях, чтд уже топографически подчеркивает их связь с земледелием. Раскопки неизменно открывали на таких поселениях группы ям жилого и нежилого (типа погребов) характера, и сначала, при недостаточно точной методике раскопок, казалось, что такие скопления или кучи ям (Grubengewirre) носят беспорядочный, случайный характер. Но более точные наблюдения показали, что подобные группы ям на поселениях ленточной керамики окружены и что, следовательно,
дельные помещения, очаги, подпольные кладовые) больших жилище общими стенами и крышей, которые поддерживались вкопанными столбами. Так, в поселении у Праунхейма (близ Франкфурта на Майне) столбы ограничивали жилое пространство 8X1? и площади с ямами внутри». На поселении у Лисдорфа (близ Иены) такие дома (рис. 54) имели прямоугольную в плане форму при 70 — 80 кв. м жилой площади. Стены их были устроены из плетенки, обмазанной глиной и поддерживались так же, как и крыша (вероятно, двухскатная), столбами, от которых четко сохранились четырехугольные ямки, идущие по краям жилой площади. Внутри жилищ
Рис. 53. Образцы ленточной керамики.
следами от вертикальных столбов они представляют внутренние части (от-
206
ГЛАВА XVII1
располагались очаги и многочисленные ямы-хранилища; поверх внутренних ям-погребов, естественно, был настлан скорее всего деревянный пол. Вход устраивался
Рис. 54. План дома у Лисдорфа.
сбоку одной из коротких стен. В поселении у Фрауен-берга близ Марбурга подобное же жилище занимало площадь 13—17 м и расчленялось на внутренние жилые комплексы. Рядом с ним находилась овальная землянка меньших размеров с углубленными очагами в середине. Судя по направлению ям от опорных столбов и наличию центрального столба это сооружение имело коническую крышу. Жилище в поселении у Шгуц-хейма (Эльзас) представляло вытянутую землянку длиной до 30 м, шириной в разных ее частях от 2 до 5 м; вдоль северной стены с поверхности шел ряд ямок от столбов, поддерживавших, очевидно, односкатную крышу, один
край которой упирался прямо в землю. Внутри жилище расчленялось на ряд отдельных камер.
Длинный дом в Рюдингейме (южная Германия) занимал площадь 5—9 X 33 м (рис. 58).
В пределах СССР такие жилища известны в западной Украине, где культура собственно ленточной керамики распространена к западу от Збруча. На горе Клин у Иванович был раскопан большой дом, состоящий из нескольких ям с отдельными очагами общей площадью 6 — 14 м.
Рис. 55. План дома из неолитического поселения Кельн-Линденталь.
Подобный комплекс был открыт и близ устья
Збруча.
Одним из наиболее важных памятников описываемой культуры) является местонахождение Кельн-ЛинденталЬ на Рейне, где четырехлетними раскоп-
неолит Средней и северной европы
207
ками, охватившими площадь в 30 000 кв м, было открыто полностью целое поселение. Культурный слой залегал здесь на покрытой лёссом средней террасе Рейна и был перекрыт слоем глины эолового происхождения мощностью от 0,60 до 3 м, благодаря чему погребенные под этим слоем остатки поселения прекрасно сохранились и могли быть изучены в подробностях.
Посещение занимало площадь 200 X 400 м, но эта площадь была заселена не сразу, а за время в 200—300 лет. На последнем этапе своей истории оно представляло поселок площадью 200 X 180 м с населением в 250^-300 человек (цифры исчислены по жилой площади полностью сохранившихся построек), окруженный рвом, частично валами и деревянным забором. Поперечный ровик разделял поселение на две части. В южной части располагались' жилые дома описанного выше типа в виде комплексов ям, окруженных вертикально стоящими столбами (рис. 55). Стены были устроены из плетня, укрепленного на столбах, крыша пред став -
Рис. 56. Реконструкция дома из поселения Кельн-Линденталь.
ляла поддерживаемый столбами каркас из жердей, перекрытый легким материалом — соломой, ветвями, травой (рис. 56). Всего было открыто до 70 таких жилищ средних размеров около 40 кв. м, ноне все они существовали в одно и то же время. Рядом с жилищами находились хозяйственные пристройки двух типов: 1) небольшие амбары на сваях 4—5 м длины (рис. о7) и 2) большие сооружения 6—7 X 20—22 м с рядами внешних и внутренних столбов; половина таких сооружений не имела крыши, возвышалась на сваях и служила для просушки только что убранного с полей урожая, другая половина представляла амбар или сарай. В целом эти постройки были чем-то вроде нынешнего гумна в сочетании его с амбаром (рис. 57). Они сосредоточивались в северной части поселения в стороне .от домов рядом с полем. В северной же половине находился загон для скота. Наиболее низкий участок поселения был использован для сооружения пруда, к которому вели сточные канавы. Среди вещевых находок была представлена типичная ленточная керамика, односторонне выпуклые каменные мотыки, многочисленные зернотерки, кремневые пластинки от серпов. Были найдены зерна ячменя и пшени-цы-эммера, а также кости домашних животных— быка, овцы, козы, свиньи и собаки).
К настоящему времени раскрыто и изучено довольно много жилищ на поселениях с ленточной керамикой. Везде они представляют землянки или полуземл янки чаще всего овальной или округлопрямоугольной' формы со стенками и крышей обычно из легкого материала (хворост, плетенка с глиняной обмазкой, жерди), с опор-
а
Рис. 57. Планы и реконструкции хозяйственных сооружений из неолитического поселения Кел ьн-Л инден та ль а} .Гумно*, б) план амбара на сваях.
ними боковыми и центральными столбами. По большей части это— „большие дома" в подлинном смысле этого слова с жилой площадью от 50 до 500 кв. м, в среднем 80—120 кв. м. Каждый дом представляет довольно сложное целое, включая в себя кроме жилого пространства, часто разделенного на обособленные камеры-ямы, хранилища для запасов, очаги и приочажные устройства.*
Вокруг домов располагаются хозяйственные пристройки ясно выраженного сельскохозяйственного назначения — кладовые
и амбары в виде ям и наземных сооружений, иногда приподнятые на сваях, постройки наподобие современного гумна (рис. 57), иногда— хлебные печи.
с
Рис. 58. План неолитического длинного дома у Рюдингейма.
Рис. 59. Каменные и костяные орудия неолита с ленточной керамикой.
Культурные остатки в поселениях с такими домами и пристройками также весьма выразительны. Это — чистейший неолит с орудиями из камня и кости. Среди мелких кремневых орудий представ-
14 Зак, 801. История первобытного общества.
Z1U
ГЛАВА XVIII
лены ножевидные пластинки, скребки, острия, микролиты, очень редко наконечники стрел. Последний факт и редкость находок костей диких животных указывают на совершенно второстепенное значение охоты в хозяйстве обитателей поселений с ленточной керамикой. Редки и обычные для охотников орудия из кости и рога, встречающиеся здесь в виде иголок, шильев, небольших лощил и моты-кообразных орудий. Скотоводство представлено находками костей быка, овцы, козы, свиньи, собаки, но опять-таки эти находки в культурном слое обычно немногочисленны. По всей совокупности фактов можно полагать, что, конечно, не охота с рыболовством и не скотоводство, а земледелие здесь было главным источником средств существования. „Основа жизни — примитивная агрикультура, — пишет о хозяйстве Дунайского неолита английский археолог Чайльд.—Домашние животные содержатся, но пища по большей части вегетарианская. Охота не играет роли в повседневной жизни". Самые распространенные и самые характерные для всей культуры каменные орудия прямо связаны с мотыжно земледельческим хозяйством. Это прежде всего шлифованные односторонне выпуклые (одна сторона — плоская, другая выпуклая, рабочий край заострен) „топоры", на самом деле — орудия типа мотык и близкие к ним по назначению односторонневыпуклые длинные клинья в форме „сапожной колодки" (рис 59, справа внизу), иногда достигающие очень крупных размеров (до 46 см), зцтем каменные зернотерки. Собственно шлифованные топоры встречаются редко и, в сущности, совершенно не представлены боевые топоры, как и вообще оружие. Остатки зерен в культурном слое показывают, что в земледельческой культуре ленточной керамики разводились просо, ячмень, пшеница (главным образом, карликовая), фасоль, чечевица, горох.
Могильные памятники этой культуры представлены грунтовыми могильниками со скорченными (Вормс, Фломборн и др.) или лежащими в вытянутом положении на спине (Хинкельштейн) скелетами, а также с трупосожжениями. Интересно, что могилы с трупосожже-ниями устраивались нередко под полом жилищ (западная Германия, Бавария). Иногда сожженные кости помещались в горшки (Саксония). Никакого имущественного расслоения по указанным погребениям не заметно. Мотыки встречаются в мужских и в женских погребениях, зернотерки — только в женских. Украшения состоят из просверленных раковин частью южного средиземноморского происхождения.
Таковы важнейшие факты, характеризующие среднеевропейскую культуру неолита в ее ранней стадии (приблизительно 3000— 2500 лет до н. э.). Как видим, это типичная культура мотыжных земледельцев низшей ступени варварства, находящая много аналогий в этнографии земледельческих племен Новой Гвинеи и Америки. В больших домах этой культуры обитали такие же родовые группы или семейные общины, как у папуасов, ирокезов, бакаири и т. д. (см. выше, стр. 32 сл.). И в зарубежной археологической литературе
НЕОЛИТ СРЕДНЕЙ И СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
211
жилища с культурой ленточной керамики часто носят название „родовых домов* (Sippenhauser). Внутреннее разделение коллективных жилищ на отдельные жилые ямы или отдельные помещения соответствует такому же делению больших домов на отделения для парных семей, наблюдающемуся у ирокезов (см. выше, стр. 38). Общие хранилища для запасов свидетельствуют о коллективных началах земледельческого производства обитателей таких домов. В целом это настоящий матриархально-родовой тип жилищ и поселений, отражающий матриархально-родовые отношения в обществе неолита ленточной керамики с его культурой мотыжного земледелия.
Судя по находкам мотык в могилах, обработкой земли занимались одинаково и мужчины (на них возлагали, вероятно, наиболее грубые работы) и женщины, но обработкой продуктов земледелия (изготовление муки) только женщины. В обществе господствовало матриархально-родовое равенство. Жизнь протекала мирно, и столкновения между племенами были редкими: поселения редко укреплялись, оружие в культуре почти отсутствует.
Дальнейшее развитие этой культуры еще ярче, чем другие группы неолитических памятников характеризующей матриархально-родовую Европу, ясно прослеживается по памятникам. На поселениях второй половины III тысячелетия дон. э. в средней Европе керамика по отдельным районам принимает различные формы; в соответствии с этим выделяют отдельные территориальные группы памятников этого времени (культуры вальтерниенбургско-бернбургская, рессен-ская, поздней накольчатой керамики, иордансмюльская, тисская ит. д.). Сосуды становятся плоскодонными, их формы многообразны (острореберные горшки, кружки, кувшины, чаши); орнаментация усложняется, и в ее стилистических разновидностях западные археологи чаще всего усматривают смешение стиля линейно-ленточной керамики со стилями северного происхождения, объясняя это вторжениями в среднюю Европу племен из области северной мегалитической культуры (см. ниже, стр. 215 и сл.). Однако во всех этих культурах второй половины III тысячелетия до н. э. прослеживаются общие черты местного самостоятельного развития, заключающиеся в следующем.
На поселениях в культурном слое все возрастает количество костей домашних животных — особенно крупного рогатого скота; появляются постройки типа хлевов для скота и сосуды для изготовления сыра. Соответственно возрастает значение скотоводства в хозяйстве при относительном ослаблении роли земледелия. Усиливается и значение охоты, что выражается в распространении орудий охоты (стрелы, копья), в находках костей диких животных, в распространении орудий из кости и рога. Появляются орудия из меди (кинжалы, топоры, шилья и т. д.). В общем инвентаре шлифованных каменных орудий мотыки отступают на задний план перед топорами, и характерен упадок—„дегенерация*—односторонневыпуклых мотык. Вырабатывается новый тип земледельческо-ското-водческого хозяйства с перевесОхМ в сторону мужских спе
14*
2Г2
ГЛАВА XVIII
циальностей — скотоводства и охоты. В связи с этим, повидимому, происходит переход к патриархально-родовым отношениям с усилением хозяйственной самостоятельности отдельных семей. Новые явления в общественной жизни выступают в формах жилищ и поселений. Вместо прежних больших домов матриархально-родового типа появляются одноочажные жилища меньших размеров в 20—60 кв. м площади с разделением на кухонную и спальную часть и с хозяйственными пристройками. Такие жилища были приспособлены для обитания уже малых коллективов, отдельных семей, обособлива-ющихся в хозяйственном отношении от рода. Поселения распола-
Рис 60. Планы домов из поселения Гроссгартах.
гаются теперь не только в лёссовых районах, но часто на водоразделах, на возвышенных плато, что также указывает на преобладание скотоводства в хозяйстве.
Примером поздненеолитических поселений нового типа в средней Европе может служить очень широко раскопанное поселение Гроссгартах (близ Гейльбронна, Вюртемберг) с керамикой южнорессен-ского стиля. Здесь вдоль берега ручья группами располагались остатки четырехугольных домов площадью в среднем 5 X б м (рис. 60). Средняя часть такого дома углублена в землю; в ней находились очаги и кухонные принадлежности. Выше этой кухонной части по обе стороны от нее находились помещения для спанья. К домам примыкали хлева и кладовые, так что каждый дом с пристройками представлял своего рода обособленный двор.
НЕОЛИТ СРЕДНЕЙ И СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
213
Рост значения скотоводства в сочетании с охотой приводит к образованию в Европе далеко еще не разгаданной культуры шнуровой керамики.
Понятие „культуры шнуровой керамики* является несомненно чрезмерно широким и обобщенным. Оно охватывает различные группы памятников, объединяемых общим признаком наличия в них сосудов, орнаментированных отпечатками веревочки, „шнура"
Рис. 61. Характерные формы среднеевропейской шнуровой керамики — амфора и кубок. Сверху топоры-мслоты Тюрингия. Культура шнуровой керамики.
(отсюда термин „шнуровая керамика") или же имитирующими шнур насечками и оттисками соответствующих штампов. Сюда входят североевропейская культура „одиночных могил* (см. ниже, стр. 220) среднеевропейская культура „шнуровой керамиким, так называемая „культура шаровидных амфор* и мн. др. В СССР шнуровая керамика представлена в позднем Триполье, в курганах Северного Кавказа, в ямных и катакомбных погребениях степной полосы, в фатья-новской культуре и др.
214
ГЛАВА XVIII
Таким образом, понятие „шнуровой керамики* объединяет, по выражению шведского археолога Оберга, целую мозаику культур, имеющих гетерогенное (независимое друг от друга) происхождение, но при ряде общих у них признаков общественно-экономического строя, возникшего в связи с развитие^м скотоводства у местных групп племен.
Центральным районом культуры шнуровой керамики для средней Европы является Саксония и Тюрингия, а также области вверх по Эльбе в Чехословакии, где соответствующие могильные памятники представляют невысокие курганы со скорченными погребениями в ямах под курганами, иногда — в каменных ящиках-кистах. При костяках всегда встречаются характерные сосуды в виде округлых амфор, кубков с шаровидным туловом и конической верхней частью и кувшинов (рис. 61). Элементы шнурового орнамента располагаются на сосуде параллельными линиями и прямолинейно-геометрическими фигурами. Из других предметов культуры шнуровой керамики харак* терны сверленые боевые топоры-молоты, плоские толстообушные топоры, украшения (ожерелья) из раковин и зубов животных.
Поселения и жилища в этой среднеевропейской группе памятников почти неизвестны.
Наименование „культуры шаровидных амфор* носит другой вариант культуры, близкой к только что описанной. Шаровидные амфоры —это сосуды круглой формы с цилиндрической или слегка конической шейкой с двумя ушками для подвешивания. Они орнаментированы геометрическими фигурами из насеченных линий или отпечатков того же шнура. Встречаются они, главным образом, в погребениях (большей частью скорченные костяки в каменных ящиках; известны и курганы, и грунтовые могилы) вместе с кремневыми ножами, наконечниками стрел, толстообушными топорами, украшениями из янтаря и др. Главный район культуры — область между нижним течением Заала и Гавела и вверх по Эльбе до Праги. В несколько иных формах та же керамика шаровидных амфор известна и на востоке — до Вислы и нашего Приднепровья.
По общему облику, по общественному экономическому типу с культурой шнуровой керамики сходна „культура колоколовидных кубков", возникшая на Пиренейском полуострове и распространившаяся по Европе до Англии, Чехословакии и Польши, а также фатьяновская культура нашей лесной полосы.
Эти возникающие в самом конце неолита в начале эпохи бронзы в разных концах Европы культуры, повидимому, связаны с процессом выделения более или менее подвижных племен скотоводов-охотников из остальной оседлой массы варваров (см. ниже, стр. 326). Подвижность объясняет нам распространение шнуровой керамики, так же как и керамики колоколовидных кубков, на очень широкой территории.
Для большинства отмеченных культур характерны сосуды округлой формы с орнаментацией веревочкой или ее имитацией по гори
НЕОЛИТ СРЕДНЕЙ И ОЕВЕГНиИ ЕВРОПЫ
зонтальным и вертикальным направлениям. Это не случайно. Происхождение шнурового орнамента техническое. Сосуды оплетались полосами из веревок для удобства их переноски, что было весьма важно как раз в бытовых условиях подвижных племен. Сходство этих условий на различных территориях приводило к самостоятельному возникновению сходных форм керамики.
Таким образом, памятники неолита средней Европы раскрывают нам любопытную картину истории общества ог матриархально-родовой стадии до периода выделения скотоводческих племен и возникновения патриархата. Расселение скотоводческих племен приводило к взаимодействию и смешению их с оседлыми земледельцами, чтд весьма существенно влияло на процесс этногенеза.
2. Неолит и энеолит северной Европы. Земледельческая культура
В северной Европе сложились два основных типа неолитической культуры. На 'территории юго-западной Швеции, юго-восточной Норвегии, Дании и северной Германии в связи с мягким климатом суббореального периода и удобными почвами развились мотыжное земледелие и скотоводство; в более северных районах основой хозяйства по преемственности с культурой кьёккенмеддингов оставались рыболовство и охота (так называемый балтийско-арктический неолит).
Земледельческий неолит северной Европы, возникающий, примерно, к середине III тысячелетия до н. э. из местной охотничье-рыболовческой культуры стоянок, лучше известен по могильным памятникам. К ним принадлежат прежде всего мегалитические сооружения, известные в Дании, юго-западной Швеции и северной Германии. Сюда относятся дольмены, гробницы с ходами, более поздние каменные ящики, или кисты. Мегалиты северной Европы близко напоминают аналогичные памятники западной части Европы. Они обычно располагаются под курганами, содержат коллективные захоронения с поздненеолитической и энеолитической культурой.
Шведский ученый О. Монтелиус еще в 70—80-х гг. разработал хронологическую классификацию мегалитов Скандинавии. Согласно его системе, считающейся на западе классической, древнейший период южноскандинавского неолита, наступивший после эпохи кьёккенмеддингов, характеризуется появлением первых кремневых шлифованных топоров, развившихся из мезолитических топоров-резаков и вначале имевших заостренный обух (острообушные топоры; рис. 62). Захоронения в это время производились еще в одиночных земляных могилах (4000-Т-3000 гг. до н. э.).
Далее появляются мегалитические гробницы — могильные камеры, сооруженные из крупных камней и плит, сначала дольмены, затем так называемые каменные гробницы с ходами (Ganggraber) и, наконец, каменные кисты.
31b
ГЛАВА XVIIJ
Рис. 62. Земледельческая культура неолита и энеолита северной Еврспы.
НЕОЛИТ СРЕДНЕЙ И СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
Z1 /
Наиболее ранней формой мегалитов Скандинавии Монтелиус считал дольмены, время существования которых относится ко II периоду рассматриваемой схемы (3000—2500 гг. до н. э.). Ранние североевропейские дольмены представляют четырехугольные или пятиугольные камеры, сложенные из грубо отесанных массивных каменных блоков, засыпанные землей (рис. 63). Обычная длина такой
Рис. 63. Дольмены на кургане, окруженном кромлехом.
Сверху—Швеция, внизу—Зеландия.
камеры 1,5—2 м, а ширина около 1,5 м. С юга или вост ска дольмены имеют входное отверстие, заставленное камнем. Дольмены служили для коллективных захоронений, однако число погребенных в них скелетов не превосходит десяти. Среди находимых в дольменах предметов типичными считаются тонкообушные кремневые топоры (рис. 62) и уже весьма развитая керамика в виде округлых сосудов с высокой шейкой, сосудов с узким высоким горлом, фляг с рельефным ободом или воротником на горлышке и пр. Орнаментация этих сосудов расположена обычно по вертикальным
рядам и носит шнуровой характер или же представляет полосы линий, выполненных глубоким наколом (продольные черточки, треугольники, четырехугольники, ромбы и другие геометрические элементы; рис. 62).
С течением времени северные дольмены претерпевают следующие изменения. Они увеличиваются в размерах (достигая 10—12 м в поперечнике) и в то же время спускаются все ниже и ниже в насыпь кургана. У погребальной камеры появляется удлиненный вход, сделанный из вертикально-поставленных плит, который постепенно удлиняется и превращается в длинный ход (длиной по 15—20 м), или коридор, покрытый насыпью кургана. Так возникают типичные каменные гробницы с ходом, или коридором (Gang), преобладание которых относится к III периоду схемы Монтелиуса (2500— 2000 гг. до н. э.), давшего следующее определение этому памятнику: .гробница с ходом (Ganggrab) состоит из могильной камеры и ведущего к ней низкого и узкого хода; все это окружено насыпью кургана, вокруг которого лежат большие круглые камни".
Гробницы с ходами (рис. 64) предназначались для коллективных захоронений. Число находимых в них скелетов доходит иногда до сотни и более. Типичной формой для эпохи могил с ходами Монтелиус считает т о л с т о о б у ш ны й полированный топор (рис. 62); наряду с ними в этих могилах встречаются двухлезвийные топоры со сверленными отверстиями (рис. 62), тонкие кремневые наконечники стрел, иногда’с пиювидными краями (рис. 62), долота (рис. 62), костяные иглы и т. д. Уже появляются и первые изделия из меди: иглы, клинки и т. д. Керамика представляет более высокую степень развития керамики дольменов и характеризуется сосудами острореберной формы с ручками, сосудами воронкообразной формы и др. (рис. 62).
К последнему —IV — периоду северного земледельческого неолита (2000—1800 гг. до н. э.) Монтелиус относит гробницы в форме каменных ящиков, или кист, представляющих удлиненные (до 6 м длины) четырехугольной формы камеры из каменных плит -с такими же покрытиями. Кисты обычно окружены насыпью и содержат такие же коллективные погребения, как и могилы с ходами. В одной из поперечных плит в кистах часто проделано круглое отверстие, которое наблюдается и в дольменах; оно, как мы уже знаем, имеет отношение к верованиям о загробной жизни (отверстие для выхода души). Обработка кремня в эпоху существования каменных кист достигает предельной для северной Европы степени совершенства; в это время вырабатываются замечательные кремневые кинжалы; представляющие подражание южноевропейским медным и бронзовым кинжалам /рис.- 62), треугольные и пиловидные наконечники копий и стрел и пр. В каменных кистах предметы из меди встречаются еначительно чаще, чем в гробницах с ходами. Это уже вполне энеолитическая эпохам
НЕОЛИТ СРЕДНЕЙ И СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
219
Сведем теперь классификацию Монтелиуса в следующую краткую таблицу:
I пери од—4000—3000 гг. до н. э., время земляных могил и острообушных топоров;
II период—3000—2500 гг. до н. э., времт дольменов и тонкообушных топоров;
Рис. 64. Гробницы с ходами. Зеландия и Вестерготланд.
III период—2500—2000 гг. до н. э., время каменных гробниц с ходами и толстообушных топоров;
IV период—2000—1800 гг. дон. э., время каменных кист и кремневых кинжалов.
I—II периоды чисто неолитические; III—IV периоды — время появления и развития обработки меди.
Эта стройная классификация, которую мы привели в качестве классического примера чисто типологических (см. ч. I, стр. 47 сл.) построений Монтелиуса, претерпела весьма существенные изменения
220
ГЛАВА XVII!
в свете новейших исследований. Древнейший домегалитический неолит и в зоне мегалитов северной Европы, во-первых, представлен еще чисто охотничье-рыболовческими поселениями — стоянками, во-вторых, он относится уже к первой половине III тысячелетия до н. э., т. е. ко II периоду Монтелиуса. Мегалиты появляются здесь, как и на западе, вряд ли ранее середины III тысячелетия, т. е. в III период Монтелиуса. При этом дольмены и гробницы с ходами более или менее одновременны, повидимому, представляя типы могил различных племен; область распространения дольменов — преимущественно Дания и восточная Ютландия, а в Германии ранними мегалитами являются так называемые Hunenbetten, т. е. гробницы с ходами или крытые галереи, достигающие здесь ПО м в длину. Таким образом, третий период Монтелиуса есть время всех вообще крупных мегалитических сооружений, а вместе с тем и время появления земледелия и первых привозных изделий из меди на севере. IV период Монтелиуса соответствует современным представлениям, но к этому вре
южная Швеция) получает распространение другой тип могил, так называемые одиночные могилы (Einzelgraber), напоминающие курганы шнуровой керамики Саксонии и Тюрингии (см. вы-ше, стр. 213) и представленные одиночными захоронениями в небольших курганах (до 2 м высоты), расположенных группами. Ранние погребения этого рода, относящиеся ко времени ^преобладания тонкообушного топора, лежат в могильных ямах под курганом, несколько более поздние — на горизонте под насыпью и самые поздние — с кремневыми кинжалами —
в насыпи кургана. Культурные остатки, особенно кремневые ору дия одиночных могил, близки к остаткам в находимых в мегалитических сооружениях; однако самыми типичными формами ору. дий одиночных могил считаются сверленые боевые топоры и ладьевидные топоры-молоты, приближающиеся по форме к нашим фатья-новским топорам (рис. 65) и ладьевидным топорам Финляндии. Соответственно шведская группа этих памятников носит название „культуры ладьевидных топоров*. Для керамики, встречающейся в описанных могилах (ютландские и шведские формы различны), характерна шнуровая орнаментация (рис. 65).
мени наряду с кистами, здесь (Ютландия,
Рис. 65. Предметы из-одиночных могил Скандинавии.
В более северных районах, например в средней Швеции, предметы мегалитической культуры встречаются в сочетании с предметами охот-ничье-рыболовческой культуры балтийско-арктического неолита (см. ниже, стр. 231 и сл.) как в поселениях, так и в рядовых грунтовых могилах (так называемая „смешанная культура").
Если могильные памятники северноевропейского земледельческого неолита и энеолита, особенно эффектные, импонирующие мегалитические сооружения, изучены очень хорошо, то изучение связанных с этими памятниками поселений оставляет желать много лучшего. „Фактически мы знаем гораздо больше о жилищах мертвых, чем о жилищах живых", — замечает по этому поводу шведский археолог Экхольм. Очень мало поселений приведено в известность и совсем незначительное число их подверглось археологическому исследова
Рис. 00. Планычстолбчатых домов у Требуса и Неуруппина (справа).
о 1 г з ч 5* I 1^1----‘‘‘
нию. Однако уже и теперь имеются достаточные данные, чтобы можно было составить довольно ясное представление о типах жилищ земледельческого родового общества, оставившего нам мегалитические памятники на севере Европы.
Так, находки глиняной обмазки с отпечатками ветвей в Гриб-скове (Зеландия), датируемые черепками мегалитической керамики, говорят о том, что здесь в эпоху мегалитов существовали хижины с плетеными из ветвей и обмазанными глиной стенами.
Ясное представление об одном из таких типов жилища самого начала эпохи мегалитов (тонкообушные топоры) дают нам материалы из раскопок на поселении близ Клейн Мейнсдорфа (северная Германия^, где в 1907 г. были обнаружены основания подковообразных хижин, 2—3 м длиной, стены которых, поражающие своей толщиной, у основания достигающей 1 м, были сложены из глины с мелким камнем. Внутри по основанию хижин лежал ряд более крупных камней, а снаружи впереди входа находились открытые очаги. Пол хи-
222
ГЛАВА XVIII
жин был несколько углублен в землю и выстлан камнем. Крупные камни в середине хижины служили, вероятно, в качестве стола. Крыши этих глиняных хижин имели куполовидную форму.
Более типичными и более поздними, чем эти архаические формы жилища, для эпохи мегалитов на севере являются дома с деревянными столбами (Pfostenhauser) четырехугольной формы. Такие дома обнаружены теперь в ряде североевропейских неолитических поселений (у Потсдама, у Неуруппина, у Требуса и т. д.). В археологической литературе дом из столбов с преддверием считается типичным для земледельческого неолита севера и носит название .северного мегарона“ по весьма сомнительному сходству его плана с планом позднейшего греческого дома — мегарона. На рис. 66 показана часть плана неолитических поселений близ Требуса у Неуруппина (северная Германия), с основаниями домов этого типа. По своему общественно-экономическому типу—это семейные дома, аналогичные домам из Гроссгартаха (см. выше, стр. 212).
И свайные поселения были распространены на севере в эпоху мегалитов. Таково поселение, расположенное в торфянике Латтмор у Висмора (Мекленбург), где были открыты две круглые и три четырехугольные хижины, стоящие на свайном помосте. К этому же типу относятся многие поселения этой эпохи на севере Германии; в одном Мекленбурге их известно более тридцати. Существуют они и в Швеции, где их представителем может считаться поселение у Альвастры (Остерготланд).
Результаты раскопок поселения у Альвастры, произведенных в 1909 и 1910 гг. шведским археологом О. Фредином, настолько интересны, что можно остановиться на них подробнее. Здесь в древнем торфянике под слоем фрагмитового торфа мощностью 1—1,10 м хорошо сохранился культурный слой мощностью 0,20—0,35 м, в котором на глубине 1,25—1,36 м находились остатки деревянного сооружения в виде помоста из лежащих вплотную друг к другу березовых и сосновых бревен диаметром до 0,20 м. Общие размеры площади, занимаемой этим помостом, Фредин не выяснил, *так как он вскрыл здесь всего 52 кв. м площади, а помост уходил во все стороны за пределы его раскопа. Торчащие там и здесь из вскрытого помоста тонкие столбы или сваи (около 0,05 м в диаметре), которые нижними концами уходили между бревнами помоста в землю, Фредин рассматривает как опорные столбы для легкой крыши с покрытием из кожи, соломы, коры, или, может быть, плетенки из прутьев. Что касается бревенчатого помоста, то он, несомненно, служил полом жилища, как это подтверждают и семь надменных очагов, обнаруженных на этом помосте раскопками. Каждый такой очаг состоял из груды камней и плит известняка со следами действия огня и с наличием угля и золы. Для примера приведем данные об одном из таких очагов. Он был сложен из плит известняка с заполнением промежутков между плитами известняковыми осколками и мелкими гранитными и гнейсовыми валунами. Очертания этого очага имели форму вытянутого овала 1,65 м длины и 0,9 м ширины. На очаге и вокруг него наблюдалось) скопление угля и золы, а плиты и валуны носили следы сильного обжига.
На вопрос- О том, — считать ли эти семь очагов остатками семи отдельных небольших хижин, или же это разные очаги одного большого жилища,— Фредин отвечает в последнем смысле, ссылаясь на отсутствие каких бы то
НЕОЛИТ СРЕДНЕЙ И СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
223
ни было признаков поперечных стен, которые отгораживали бы очаги друг от друга. Исследователь склонен считать вскрытый им участок древнего помоста частью пола одного большого дома, внутри которого, по его мнению, могли бытЕ! временные съемные перегородки из шкур или из другого легкого материала.
Кроме очагов на полу описываемого жилища, выстланном, как показывают найденные остатки, тонкими ветвями деревьев, находились большие удлиненные плоские камни (гранит), очевидно, предназначавшиеся для сидения.
Рис. 67. Находки из свайного дома близ Алвастры.
Помост, служивший полом жилья, был расположен на сваях толщиной около 0,110 м1 каждая. Тщательное геологическое изучение слоев, залегавших под помостом, произведенное геологом Л. Постом, привело его к следующим выводам: «Почва, на которой было возведено это свайное сооружение, представляла слабую, слегка наклонную непрерывно орошаемую источниками сырую, иловатую поверхность, слабо заросшую тростником (Phragmites communis) и ситником (Cladium Mariseus). Свайное сооружение было здесь защищено лучше, чем если бы оно находилось на озере. Слабая поверхность ила не могла выдержать идущего по ней человека, а незначительная глубина выступающей сверху воды (немногие сантиметры) не могла допустить и плавание на лодке. Единственная возможность достигнуть твердой земли, удаленной здесь тогда от свайных построек на 100 метров, заключалась
в сооружении и использовании выступающих над болотом мостков, остатки которых уже обнаружен. Таким образом, естественные условия обеспечивали здесь превосходную защиту от нападения всех видов врагов, — как людей, так и животных».
Связывавшие свайное болотное поселение близ Алвастры с твердой землей мостки, о которых говорит Пост, были открыты в двух /местах — в 40 и в 90 м к западу от поселения.
Весьма интересны и другие культурные остатки, найденные при раскопках этого большого дома, стоявшего посреди болота на сваях. Среди найденных здесь многочисленных каменных орудий, сделанных из местных (шифер, сланец, грюнштейн) и привозных (кремень) каменных пород (топоры, наконечники стрел, скребки, долота и пр.), было встречено немало форм, свойственных южноскандинавскому земледельческому неолиту эпохи мегалитических гробниц с ходами (толстообушные кремневые топоры, двулезвийные топоры, наконечники стрел и пр.) (рис. 67). Процесс выработки каменных орудий производился здесь на месте, как показывали находки отбойников и мелких осколков. В торфе сохранилось много орудий из кости и рога — проколки, шилья, долота, мотыки (рис. 67), причем костяные орудия в большинстве были сделаны из костей домашних животных (овцы, козы, свиньи). Керамика Алвастры по своей орнаментации (ямки, зигзаги) приближается скорее к керамике балтийско-арктического неолита Швеции, чем к мегалитической керамике, но в целом находки в данном свайном поселении О. Фредин характеризует следующей фразой: «таким образом, это — типичная южно-скандинавская культура».
С этим нельзя не согласиться, принимая во внимание Хозяйственный уклад жизни древних обитателей свайного дома близ Алвастры. Они, несомненно, занимались земледелием/ как показывают находки обгорелых зерен ячменя рядом с двумя очагами этого дома. Обработка земли производилась мотыками; так называемые двухлезвийные топоры здесь скорее всего были не топоры, а мотыки. Любопытны находки обгорелых яблоков двух сортов — мелких и крупных, причем найденные яблоки были разрезаны пополам и, вероятно, высушены. Это, очевидно, остатки зимних запасов обитателей Алвастры. Неясно, были ли это дикие яблоки, собранные в окрестных лесах, или же к^ы имеем здесь дело с памятником раннего садоводства в Европе. Фредин считает весьма возможным, что «народ неолитической эпохи уже пересаживал наиболее многоплодовые экземпляры дикой яблони из леса ближе к своим поселениям».
И скотоводство играло уже свою роль в хозяйстве нашего свайного поселения. Определение найденных здесь костных остатков производил А. Пира, и его заключение следующее: «овца и коза были здесь бесспорно в одомашненном состоянии, многочисленные кости свиньи, вероятно, частично принадлежат домашней свинье. Может быть, уже существовал домашний бык, а также, вероятно, здесь была и собака».
Рассмотренный нами памятник есть, таким образом, по всем признакам часть большого» коллективного дома с раздельными ячейками для брачных пар. Отдельные очаги говорят, повидимому, за известное хозяйственное обособление малых семей.
Замечательно, что вблизи от земледельчески-скотоводческого свайного поселения у Алвастры, всего в каких-нибудь 12 милях, у Сетэра, находится поселение этого же времени, но принадлежащее балтийско-арктическому неолиту (см. ниже, стр. 231 и сл.). Здесь, следовательно, мы имеем контакт двух племен специализировавшихся каждое на различных формах производства: земледельцы-скотоводы Алвастры смыкаются здесь с рыболовами-охотниками Сетэра и Алвастры — вероятно, памятник перехода на земледелие тех же охотничьих племен. Это наглядный пример, иллюстрирующий общественное разделение труда между племенами в конце неолитической эпохи.
Но совсем иначе объясняет этот факт буржуазная наука, подходящая В истории первобытного общества под углом зрения расовой теории и
НЕОЛИТ СРЕДНЕЙ И СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ 225
теории изначального существования классов. Так, исследователь Алвастры Фредин делает следующий вывод из собранного им материала: «кто бы ни были носители этих двух культур (земледельчески-скотоводческой, с одной стороны, й охотничье-рыболовческой — с другой. — В. Р.) — представители ли различных рас и племен, или же только представители разных классов одного народа, то есть высший класс и «пролетариат» (I), между ними должны были происходить ссоры и раздоры. Может быть, это и было причиной, заставившей неолитический народ, живший близ Алвастры, с такой заботливостью искать защиты против нападения. Может быть, этот род сооружения — постройка на сваях — был обусловлен именно тем, что мы находим его как раз в пограничной области между двумя культурами».
Или дуализм высшей и низшей расы или же дуализм господствующего класса и «пролетариата» в неолите (1) — вот странная дилемма, за пределы которой не хочет выйти ученый, находящийся во власти ложной идеологии.
Ниже мы займемся более подробным разбором «теорий» этого рода (см. стр. 227 сл.).
Тип хозяйства у неолитического населения, оставившего описанные памятники, довольно ясен. Многие из наблюдавшихся явлений говорят о земледелии. Наиболее часты находки каменных зернотерок. Мотыки делались из кости и рога; частые в Скандинавии топоры удлиненной формы, будучи насаженными на коленчатую рукоятку, вероятно, также служили в качестве мотык. В одном из торфяников Ютландии было найдено орудие, считающееся серпом и представляющее длинную, острую кремневую пластинку, укрепленную под прямым углом в специальной рукояти. Эта находка проливает свет на функциональное назначение подобных пластинок и в тех обычных случаях, когда их находят без рукоятей. Обуглившиеся зерна в поселениях и отпечатки зерен на стенках глиняных сосудов позволяют установить виды разводившихся культурных растений. Датский археолог Сараув, исследовав целые серии подобных отпечатков на сосудах, происходящих из памятника эпохи мегалитов Дании и Швеции, пришел к выводу", что в это время разводились два вида пшеницы, ячмень и просо, что подтверждается и прямыми находками зерен в поселениях, особенно в торфяниках. Кроме того, разводились некоторые огородные растения; в частности, в Швеции были сделаны находки зерен мака. В поселении Алвастра встречались остатки сушеных яблоков. В одном из свайных поселений близ Висмара (северная Германия) были найдены затвердевшие кусочки хлеба, близкие по составу теста и технике выпечки к соответствующим, описанным выше, находкам остатков хлеба в свайных постройках Швейцарии.
Земледелие на севере Европы сочеталось со скотоводством. Кости домашних животных, известные уже в памятниках домегалити-ческого времени, становятся все более частыми находками в позднейших памятниках—и в поселениях и в гробницах. В типичный состав стада входили бык, овца, коза, затем, согласно исследованиям Пира, начиная с эпохи гробниц с ходами, — свинья. Лошадь появляется лишь в эпоху кремневых кинжалов. Одна из самых ранних находок
1 Мannus, 1910, стр. 152.
15 бак. 801. История первобытного общества.
zzo
ГЛАВА XVIII
костных остатков последнего животного — это часть черепа лошади с застрявшим в ней кремневым кинжалом. Как полагают, лошадь была убита здесь с целью жертвоприношения.
Что касается способов содержания скота, то по крайней мере в период существования домов со столбами, как показывают остатки хлевов в поселениях, уже практиковалось стойловое содержание, а следовательно, и производилась заготовка корма на зиму.
Земледелие и скотоводство комбинировались с охотой и собирательством, так же как и в свайных поселениях Приальпийской зоны.
Из других видов производства рассматриваемой эпохи мы отметим здесь лишь производство орудий и оружия из кремня, достигшее такой ступени развития, которая, несомненно, предполагает специализацию отдельных производителей исключительно на этом деле. Точная форма орудий—топоров, наконечников, пил, ножей и кинжалов тонкая ретушь и шлифовка при таком твердом, ломком, так сказать, капризном материале, как кремень, достигаются лишь в результате высокого мастерства и сложных технических навыков в обработке камня, владеть которыми могли лишь мастера специалисты. На основании целого ряда любопытных фактов мы можем вообще утверждать, что к концу неолита добывание и обработка кремня на севере, так же как и на западе Европы, превратились уже в особую отрасль производства, отделившуюся от других в порядке общественного разделения труда.
Так, добывание сырого кремня производилось1 из мест его первоначального залегания с помощью кремневых шахт, обнаруженных, например, близ Саллерупа и Кваркби ® Швеции. Такие шахты представляют ямы, углубленные в меловые пласты и содержащие большое количество кремневых блоков и осколков, среди которых были встречены и орудия для добычи кремня. По соседству с шахтами были обнаружены и жилища. Б. Шниттгер, изучивший указанные шахты, имел возможность восстановить весь процесс добычи кремня. Выломанные из мела большие куски кремня подвергались здесь же на месте первичной оббивке с целью удаления непригодной для обработки поверхности и в таком виде, т. е- в качестве сырья, экспортировались в разных направлениях к местам их последующей обработки. Такого рода первично оббитые большие куски кремня, достигающие 0,5 м длины, встречаются в разных пунктах Скандинавии. Известны -на севере Европы и мастерские для выработки кремневых орудий, которые иногда расположены вблизи месторождений кремня, иногда вдали от них. В последнем случае мастерские работали на привозном сырье. Такие мастерские, напоминающие нам описанные выше мастерские Гранд Прессииьи во Франции, известны, например, у Оре-Шнитце и у Торсо в Дании, близ Вустров-Нмхагена, в Мекленбурге и в других местах. В них находят как множество кремневых отщепов и осколков, так и кремневые орудия в разных стадиях их изготовления. Мастерская близ Бомло в Норвегии специализировалась на обработке грюнштейна; в ней на квадратный метр площади1 приходилось около 1000 осколков камня, чтб может нам дать некоторое представление о масштабах работы подобных мастерских. Экспортировался не только камень в сыром, виде, но и продукция указая-ных мастерских, как в виде полуфабрикатов (например оббитых, но еще не отполированных топоров), так и в виде готовых изделий из кремня. Следы такого экспорта, связанного, очевидно, с развитием обмена, сохранились до нас в виде кладов кремневых вещей. Известнейшим примером но*
НЕОЛИТ СРЕДНЕЙ И СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
227
добных кладов служит находка близ Вискельва в Швеции; здесь на два фута ниже поверхности земли в яме около 3 футов в диаметре лежало около 70 кремневых, еще не отшлифованных и не бывших в употреблении топоров, обращенных лезвиями вниз. По особенностям кремня было установлено, что эти топоры привезены сюда из Шопена, находящегося за сотни километров от места находки. Аналогичные находки встречаются в северной Европе, нередко: Нэзинг (Швеция), Врвоби-Моор (Дания) и др. Наряду с кремнем предметом меновой торговли служил янтарь; клады янтарных изделий нередки на севере Европы.
Таковы общие элементы неолитической культуры земледельцев-скотоводов на севере Европы. Их частные различия по отдельным районам и во времени позволяют наметить отдельные группы племен в их развитии и в их взаимоотношениях. Общественный строй этих племен в описываемую эпоху — конечно, родоплеменная организация. Мегалитические гробницы здесь, как и на западе (см. выше, стр. 176)v являются коллективными родовыми усыпальницами и вместе с тем свидетельствами коллективных форм труда. „Одиночные11 могилы в курганах на деле не так уж одиночны; они располагаются группами, а потому шведский ученый Экгольм, например, говорит, что их „можно рассматривать, как ряд семейных или родовых гробниц*. Мотыжное земледелие здесь было основой родовых отношений вначале матриархального типа. Но развитие скотоводства и общественного разделения труда (специализированная обработка камня, меновая торговля) и здесь вело к образованию патриархально-семейных отношений и к обособлению семей. Дома типа „мегарона*—одно из явлений этого обособления. А в эпоху бронзы здесь возникает и раннее плужное земледелие — в этой своей форме основа патриархата, начало образования которого надо отнести здесь как раз ко времени расцвета мегалитического строительства. 3 * * * * * * * *
3. Лженаучные теории
Неолитические памятники средней и северной Европы служат излюбленным материалом! для псевдонаучного обоснования лживых построе-
ний, назначением которых является прославление так называемой
«индо-германской северной расы» и ее якобы высокой культурно-
исторической роли, проявляющейся будто бы уже в эпоху неолита и даже
ранее. Виднейшим представителем таких лженаучных взглядов был Г. Кос-синна, в сущности — основатель фашистской школы в германской археоло-
гии, хотя Косаинна писал задолго до возникновения гитлеризма в Германии. По его мнению, северная Европа, т. е. северная Германия и Скандинавия, и была прародиной «светловолосой индо-германской северной расы»,
где эта раса будто бы образовалась еще в эпоху кьёеккенмеддонгов из палеолитических кроманьонской и ориньякско-шанселадской рас. Предста-
вители северной расы/—«праиндо-германцы» были, — писал Коссинна,— «исключительно одаренным, без отдыха действенным, в высшей степени творческим народом, который только в стремительном культурном прогрессе получал свое удовольствие и радость». Они, по Коссинне, изобретают гончарное дело, очень быстро открывают земледелие и скотоводство, переходят к полированию камня, начинают сооружать мегалитические гробницы и превращаются в эпоху неолита в носителей той самой культуры севера Европы, которую мы только что описывали. Одновременно,
15*
228
ГЛАВА XVIII
по Косейшие, будто бы начинается колониальная экспансия «индо-германских» племен с завоевательными целями. «Если мы коротко рассмотрим в совокупности судьбу этой северной культурной ветви, — писал Кос-синна, — то увидим более чем дюжину колониальных походов мегалитических индо-германц€1в с севера через всю- среднюю Европу—до Черного моря включительно». Эти миграции и походы Коссина старается проследить по распространению керамики, каменных орудий — главным образом топоров, формы жилища — «мегарона», в той или иной мере сходных с соответствующими элементами культуры мегалитических сооружений Севера. В результате получается, что вое культурные достижения распространялись по Европе не кем иным, как «индо-германцами», всегда победителями и всегда просветителями воображаемых «низших» рас. Даже древнегреческая культура имеет, согласно этой «теории», северное индо-германское происхождение. В портрете Александра Македонского Коссинна прямо усматривал «светловолосый античный обрГаз Зигфрида» — известного героя древне-германского эпоса.
Близкие взгляды мы найдем у ряда других фашиствующих археологов нашего времени. Представитель культурно-исторической школы с ее реакционной теорией культурных кругов, О. Менгин усматривает в земледельческом неолите севера Европы культурный круг индо-германцев, существенными элементами которого, по его мнению, являются кроме земледелия и скотоводства (особенно прирученная лошадь) жилище в форме мегарона, ладьевидные боевые топоры, керамика со шнуровой орнаментацией и т. д. Распространение этого круга, вторжение его, например, в область среднеевропейской ленточной керамики, по Менгину, есть свидетельство мощного завоевательного потока индо-германцев с колониальными целями. Сюда же примыкает Шухардт, считающий носителей северной мегалитической культуры «индо-германцами», а носителей ленточной керамики — кельтами.
Упомянем еще об одной аналогичной «теории», имеющей отношение к территории СССР. Финляндский археолог А. М. Тальгрен, в данном случае примыкающий к германскому фашизму в науке и повторяющий взгляды Косспнны, выводит фатьяновские погребения верхней Волги и курганы со скорченными погребениями северного Причерноморья (с обеими группами этих памятников мы познакомимся ниже, см. гл. XXI) из культуры одиночных могил центральной и северной Европы. Фатьяновские сверленые топоры, по его мнению, происходят от боевых ладьевидных топоров (одиночных могил западной Европы, а курганы нашего Причерноморья представляют будто бы ясно выраженную параллель датским курганам мегалитической эпохи с одиночными погребениями. Мнимую гибель трипольской культуры Приднепровья и последующий исторический процесс Тальгрен объясняет следующим образом: «Кажется, что разрушение этой (т. е. трипольской культуры. — В. Р.) на Украине было произведено частью воинственных народностей, пришедших, с северо-запада (распространение погребений с топорами-молотами в сердце территории Триполья — в западной Украине)».1 Указывая на возможность и другого варианта—’нашествия на трипольцев кочевников с востока, Тальгрен, однако, прибавляет: «все же более вероятно, что разрушение пришло с Севера».1 2 В итоге «объяснить» археологические факты этой эпохи на территории восточной Европы скорее всего, по Тальгрену, можно, как он пишет, «миграцией тех народностей, пришедших с севера* которые разрушили господствовавшую в западной Украине Трипольскую культуру, принесли с собой каменные боевые топоры и также шнуровую керамику, овладели на востоке областью Кубанп-Терека, где и .основали свое царство (empire) к началу второго тысячелетия... Степной народ (туземный. — & Р.) остался в основном кочевым без развитой индустрии. Прекрасны^ топоры из особых
1 А. М. Т а 11 g г е n. La Pontide Prescythique. Eurasia Septentrionaiis Antiqua, t. II, стр. 22—23,
2 У к. соч., стр. 214. .
НЕОЛИТ СРЕДНЕЙ И СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
22У
пород камня (Тальгрен имеет здесВ в виду ладьевидные топоры типа Бородинского клада. — В. Р.) в степи могли остаться в качестве эмблемы иностранных начальников (des chefs etrangers) и их формы несомненно восходят к древним топорам-молотам из камня времени предполагаемой миграции с севера».
Финляндский ученый Тальгрен не изобретает здесь новой теории. Он повторяет только то, что проповедовалось лжеучеными представителями германского фашизма, старавшимися в обоснование империалистических человеконенавистнических замыслов своих господ доказать, что «Drang nach Osten» (колониальное стремление на Восток) уже в древнейшие времена было одной из главных тенденций «северной германской расы». Известно, какую роль играют такие) лженаучные теории в идеологии германского фашизма.
К сожалению, именно этого рода антинаучные «теории» толкнули ряд финляндских идеологов на гибельный для финского народа путь враждебных отношений к Советскому Союзу, путь смехотворных притязаний на советскую территорию не то до Москвы, не то до Урала. И одним из важных аргументов таких притязаний, как это ни странно, была ссылка на археологию, на единство археологической культуры неолита с ямЮчно-гребенчатой керамикой (cml ниже, стр. 259 и сл.) от Финляндии до Урала. Культура эта была объявлена «прафинской», хотя без сомнения в неолитическую эпоху никаких финнов или даже прафиннов не существовало.
Опровергать лживые фашистские построения с их «расовой теорией» было бы излишним, если бы некоторые элементы подобного рода взглядов, а, главное, их теоретических обоснований не имели известного распространения среди ряда настоящих ученых Запада и Америки. Поэтому мы скажем здесь еще несколько слов в дополнительное разъяснение того понимания первобытно-исторического процесса, которое положено в основу настоящей книги.
Микролитические орудия тарденуазскюй эпохи почти в тождественных формах встречаются по всей территории Европы—от Англии и Франции до Поволжья и Валдайской возвышенности и от Италии и Испании до Маглемозе. То же сЯмое надо сказать относительно макролитических орудий камттинийского времени. Как грубые макролиты астурийских типов, так и макролитические тспоры — топор-резак (tranchee) к топор-мотыка (pic)—► в одно и то же время появляются на чрезвычайно широкой территории — от Испании и Франции до Волги и Дона, а на севере мы их наблюдаем и в стоянках типа Маглемозе и в кьёк-^ьме^тингах. Близость форм указанных орудий, происходящих из различных, весьма отдаленных друг от друга районов, часто совершенно поразительна. И однако ’было бы верхом нелепости эту близость форм, вытекающую из близости социально-экономической структуры и общего характера производства, т. е. из стадиальной близости различных обществ, объяснять завоевательной миграцией какой-нибудь воинственной и особо культурной творческой расы: например появление верхневолжских макролитов, объяснять миграцией населения астурийского побережья Испании. Почему же ладьевидные каменные топоры, или столбчатый дом с преддверием («мегарон»), или мегалитические гробницы, или круглые амфоровидные сосуды со шнуровой орнаментацией должны стать неотъемлемыми атрибутами «индо-германской северной расы», появляющимися только там и тогда, где и когда появляются ее представители? Почему мегалитические гробницы Северного Кавказа, которые Тальгрен, как мы видели, пытается вывести из северо-западной Европы, не могли возникнуть здесь' совершенно самостоятельно, как подражания местным формам жилья, сооружаемые в качестве дома для мертвых? Почему ладьевидные топоры или бомбовидные сосуды фатьяновских погребений верхней Волги есть неизменный признак миграции сюда пресловутых «индо-германцев»?
Монистическое понимание истории, исходящее при объяснении исторического процесса из единства закономерностей развития всего человечества.
230
ГЛАВА XVIII
дает основание для объяснения сходства социально-экономических структур и элементов культурной жизни не обязательно миграциями и, конечно, отнюдь не воображаемой культуртрегерской деятельностью мнимых «высших рас», но стадиальной общностью отдельных обществ. Чем дальше назад, тем труд, нее допускать роль заимствозания в распространении на больших территориях общих культурных явлений. Маркс и Энгельс писали в «Немецкой идеологии» поэтому, что «в первоначальной истории каждое изобретение должно было делаться ежедневно наново и в каждой местности независимым образом». И мы, действительно, можем проследить, как все те основные культурные приобретения, которые приписываются исключительно германской «северной расе» и по которым определяются районы экспансии этой расы, возникают в разных местах Европы и даже еще шире — в разных местах земного шара — совершенно самостоятельно или же, как домашняя лошадь, некоторые культурные растения, происходят совсем из других общих районов. Дом типа «мегарона» возникает как на севере, так и на крайнем юге Европы и даже в Индии самостоятельно из предшествующих местных типов жилища. Ладьевидные топоры — естественная форма сверленого каменного топора-молота, и, например, в неолите во сточной Европы известен целый ряд более ранних и более грубых аналогичных форм, из которых возникают сходные с североевропейскими фатья-новские топоры. Зона распространения мегалитических гробниц на земном шаре настолько (велика, что абсолютно немыслимо выводить эти сооружения из одного центра, так же как и, например, скорченные погребения, известные во всех частях Света, включая и Америку.
Вместе с тем мы видим, что отдельные группы человечества часто являются передовыми в области культуры и общественных отношений (см. выше, гл. XVI). Египет и Мессопотамия в эпоху бронзы, Греция и Рим в I тысячелетии до н. э.—'лучшие примеры этого. Но такая передовая роль объясняется всей сложностью конкретных исторических условий, временно выдвигающих вперед те или иные племена и народы, первыми решавшие исторические задачи своего времени, а вовсе не их расовыми свойствами. Изменение исторических условий приводит к тому, что ранее передовые народы, открывавшие и распространявшие новые формы культуры, позднее отступают на задний план, уступая свое ведущее значение другим народам, если они уже вде могут более стоять на высоте задач своей эпохи. Человечество развивалось неравномерно, но причина этого не расовые свойства отдельных групп человечества, а общественно-исторические условия развития, понять которые можно в каждом отдельном случае только совершенно конкретно, без универсальных теорий-отмычек.
Между тем, германский фашизм бессмысленно претендовал на якобы извечное и неизменно ведущее передовое историческое значение пресловутой германской «северной расы» от неолита до наших дней. Фашистское мракобесие и человеконенавистничество являют подлинное «культурное» лицо современного германского фашизма, врага культуры всего человечества. Напомним также, что известный термин «вандализм» происходит ведь от наименования германского племени вандалов, увековечивших свое имя бессмысленными разрушениями культурных ценностей. Что касается неолита, то, во-первых, ни одна из неолитических групп памятников не может быть связана с германцами или индо-германцами, потому что никаких германцев или вообще других современных народов на этой ступени развития еще не существовало. Во-вторых, древнее население северной Европы, неверно отождествляемое с «индо-германцами», независимо от этого отождествления, никакой монополии на высшие достижения культуры в III—II тысячелетии до н. э. не имело. Разве здес£ впервые появилась культура злаков, еще в V тысячелетии до н. э. возникшая в Африке и Передней Азии? Разве здесь была приручена лошадь, которую, вопреки всем фактам и самой природе степного животного — лошади, фашисты считают принадлежащей северному культурному кругу? Разве отсюда распространилось гончарное произ
НЕОЛИТ СРЕДНЕЙ И СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
231
водствО, техника шлифования камня и т. д. и т. и.? Наоборот, мы видим, что высшая и действительно очень совершенная форма изделий из камня времени мегалитов на севере Европы — кремневые кинжалы — есть только местное и, в сущности, довольно наивное подражание неизмеримо более совершенным медным и бронзовым кинжалам Средиземноморья. И по сравнению с культурами того же времени в Египте, Передней Азии или восточном Средиземноморье неолитическая северная Европа была далеким глухим захолустьем, не более.
Спекуляции фашистских и фашиствующих лжеученых вульгаризировали, опошлили, довели до абсурда методы сравнительного изучения культурных явлений. Отвергая лженаучные фальсификации, мы, конечно» не должны отказываться от возможностей изучения распространения культурных явлений по признаку их формального сходства, но это требует всегда строгих, объективных, подлинно научных обоснований.
4. Неолит Северной Европы
Охотничье-рыболовческая культура, или балтийско-арктический неолит
До сих пор мы рассматривали, если не считать краткого упоминания о культуре Петербору в Англии (стр. 175), земледельческие и земледельчески-скотоводческие культуры неолита в Европе. Остановимся теперь на памятниках неолитической культуры с другим охотничье рыболовческим типом хозяйства, сохранившимся у племен северной Европы в связи с местными особенностями географической среды.
Еще в 70-х гг. Монтелиус и Риг выделили в особую, отличающуюся от описанного выше южноскандинавского неолита группу неолитических местонахождений Скандинавии с полированными шиферными или сланцевыми орудиями. Последующие исследователи (Гансен, Альмгрен, Ольсон, Бреггер и др.) подвергли изучению значительное число таких месторождений, расположенных, главным образом, на морском побережье западной и северной Норвегии и восточной Швеции. В качестве типических представителей этих памятников можно указать для Норвегии поселения в Дронтгейм-фиорде, в Стокзунде, в Болестранде, для Швеции — поселения в Крильбе, Блекинге, Рамсьо, Ольоппе, Мьелькбо и мн. др.
Каждое из перечисленных местонахождений представляет остатки охотничье-рыболовческого поселения постоянного или временного (сезонного) типа с жилищами в виде круглых землянок или шалашей, с очагами (иногда из камней, иногда в виде скопления угля и золы) и культурным слоем, содержащим каменные и костяные орудия, обломки керамики и отбросы пищи человека (кости животных и рыб).
Для примера остановимся на одной группе памятников этого рода — ва местонахождениях близ Ольоппе и Мьелькбо в 26 км к западу от Упсалы (Швеция). Здесь, по моренным холмам и склонам к долине, в которой находится несколько соединенных протоком мелких озер, расположена целая группа древних поселений, исследованных несколькими профессорами Упсальского университета под руководством О. Альмгреиа в 1906 г. и С. Линдквистом в 1913 г.» . — - ——*-
232
ГЛАВА XVIII
Рис. 68. План части неолитического поселения близ Ольодпе,
Геологические данные и находки в культурных отложениях костей тюленя показывают, что в эпоху обитания неолитического человека здесь находился берег моря, бухта, вдававшаяся в материк. В настоящее время самое нижнее из этих неолитических поселений находится на высоте 36— 37 м над ур. м. Если учесть, что в период максимума литориновой трансгрессии волноприбойная линия находилась здесь на 75 м выше современного уровня моря, то станет ясно, что неолитические поселения близ Ольоппе существовали примерно в период около середины времени литориновой регрессии (50% литоринового максимума), т. е. в 2500—2000 гг. до н. э.
Остатки всех поселений указанной группы более или менее однородны. Культурный слой в них достигает 0,7 м мощности и содержит в себе как целый ряд очагов, относящихся к остаткам основания или пола жилища круглой формы, так и множество отбросов пищи человека в виде костей животных и рыб вместе с разнообразными культурными остатками. Из костей млекопитающих здесь были найдены кости только диких животных (из домашних существовала одна собака). Кроме тюленя найдены лось, дикая свинья, медведь, лисица, заяц, бобр и др.; птицы представлены лебедем, уткой, орлом, гусем. Исключительно обильны здесь остатки рыб — чешуя и кости, причем преобладают остатки красноперой рыбы, окуня и щуки. О количестве таких остатков рыб может дать представление следующая цифра: во время раскопок на обычном раскопочном квадрате со сторонами 2X2 м .найдены кости, принадлежащие по крайней мере 249 экземплярам красноперой рыбы и '5/11 экземпляру окуня, причем при подсчете принимались во внимание только кости зева. Были встрече
ны кости довольно крупной рыбы; так, одна щука, по исчислениям ихтиологов, должна была весить 17 кг.
Одних этих данных достаточно, чтобы понять, в чем заключались главные источники средств существования неолитического населения района Ольоппе-Мьелькбо.
На поселении, обозначенном Альмгреном под № 6, была обнаружена и мастерская каменных орудий со множеством кусков заготовленного камня (грюиниейп, сланец, шифер), отщепов, орудий в разных стадиях их изготовления и их фрагментов, отбойников и шлифовальных камней.
Для каменных орудий группы поселений близ Ольоппе наиболее характерны полированные топоры круглого или овального сечения из зеленокаменных пород, полированные шиферные ножи и наконечники дротиков и стрел. Встречаются также орудия из импортированного с юга Швеции Кремня — пластинки, скребки. Керамика представлена многочисленными обломками сосудов, выполненных в технике налепа и орнаментированных ямками, точками и штрихами в различных комбинациях.
Орудия из кости представлены фрагментами гарпунов, проколками и остриями. Любопытны найденные здесь глиняные изображения животных, повидимому, лосей — предметы охотничьей магии.
С наибольшей точностью установить устройство жилища в данной группе поселений удалосй С. Линдквисту. В раскопанном им поселении у Норрскога вблизи Ольоппе были обнаружены ямы для столбов, расположенные кругами, — совершенно очевидные остатки жилищ с круглыми основаниями, диаметром 3—4 м (рис. 68). Пол каждого такого жилища был
НЕОЛИТ СРЕДНЕЙ И СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
23$
твердо утоптан и посыпан песком; в середине находился очаг аз камней (размеры одного из них ls2 X в,в м) с небольшими ямками по бокам, натолченными черной землей и предназначавшимися, как думает Линдквист, для сохранения огня. Столбы стояли вертикально. Стены были устроены из переплетенных между столбами ветвей деревьев и обмазаны с двух сторон глиной (остатки этих стен были обнаружены у основания столбов). Подобного рода глиняная обмазка с отпечатками плетения из ветвей часто встречается на поселениях описываемого типа.
Одно из жилищ на поселении у Норрскога содержало под слоем угля и золы многочисленные фрагменты керамики, крупные кости животных и целые кучи чешуи рьвб; благодаря скоплению этих остатков очаг поднимался над полом жилища на 0,3 м. Линдквист считает, что это сооружение служило кухней, в то время как другие соседние хижины, не содержавшие такого скопления кухонных отбросов, предназначались для жилья в тесном смысле слова. Это наблюдение особенно ценно, так как оно указывает, невидимому, на коллективное домохозяйство и коллективное потребление всех жителей данного поселения в целом.
В другом поселении у Рустхоллекога, расположенном на южном побережье озера Ольоппе, С. Линдквист обнаружил круглое, углубленное на 0,2 м в землю жилище диаметром в 3 м с одним центральным столбом и со стенами, обмазанными глиной. Центральный столб указывает, повиди-мому» на коническую шалашеобразную форму этого жилья.
Такого же или близкого рода открытые поселения с культурой балтийско-арктического неолита часты в Норвегии, например поселение у Дронтгейма-фиорда, группа поселений севернее этого фиорда у Намсоса и т. д. Констатирован целый ряд случаев использования в Норвегии в данную эпоху для жилья и пещер. Таково., например, изученное Бреггером поселение в пещере Свартхала близ Висте в 10 км к северу от Ставангера. Культурный слой в * этой пещере, ныне находящейся на 17 м выше ур. м., достигал 0,6 м мощности и содержал как массовые скопления раковин, так и остатки костей диких животных (особенно лося, дикой свиньи-оленя, бобра), птиц и рыб вместе с золой и углями.
Среди орудий этого местонахождения встречены полированные топоры ио особенно для него характерны костяные орудия — наконечники стрел и гарпунов, крючки и пр., напоминающие соответствующие орудия из Магле-мозе. Верхние слом пещеры содержали очень поздние находки.
Для Норвег пт ^вообще характерно весьма позднее использование неолитических мест поселения для сезонного пребывания рыболовов и охотников. Так, на высоком плато юго-ъэстока Харлангс-ра (4ЭЮ0 (р}Аов над ур. м.) располагаются довольно многочисленные остатки жилья в виде оснований четырехугольных каменных домов и культурных напластований с каменными и костяными орудиями, частично относящимися к эпохе балтийско-арктического неолита. Однако здесь же были найдены и железные орудия. Бреггер доказал, что в этом месте норвежские крестьяне соседних районов еще в позднефеодальную эпоху устраивали временные лагери и жили в них в периоды сезонной охоты.
Поселения балтийско-арктического неолита датируются обычно по высоте своего залегания над уровнем моря в отношении к высоте линии максимума литориновой трансгрессии, выраженном в процентном отношении. Чем ближе залегают остатки поселения к линии максимума, тем они древнее, так как человек в это время чаще всего селился у самой воды, хотя бывают нередкие, особенно в Норвегии, исключения из этого правила. Время существования указанных неолитических поселений в основном относится к периоду от литоринового максимума до кон' а эпохи литорины (конец атлантического периода. •—суббореальный период).
234
ГЛАВА ХУНТ
В течение указанного периода население, оставившее после себя культуру арктического неолита, жило в условиях родового строя на основе развитых специализированных форм рыболовства и охоты, наложивших свой отпечаток на все существенные особенности данной культуры. Обработка камня на этой ступени производилась преимущественно посредством техники пиления и шлифования. Как материал для орудий труда в это время широко применялись более мягкие, чем кремень, мелкозернистые и сланцевые местные породы, обычно диорит, грюнштейн, сланец, шифер. Из шифера изготовлялись прежде всего столь важные для охотника наконечники стрел и копий — широколистные, узкие с бородками и без бородок, ромбические и др. (рис. 69). Разнообразные ассортименты наконечников свидетельствуют об их дробной специализации. Наряду с наконечниками, весьма
Рис. 69. Шиферные наконечники стрел и коленчатые ножи балтийско-арктического неолита.
важным орудием у охотника и рыболова был нож, особенно необходимый для обработки продуктов охоты и рыболовства (снятие шкуры, обработка кожи, чистка и разрезание рыбы). В поселениях с культурой балтийско-арктического неолита найдено не менее значительное количество разнообразных и специализированных типов ножей из шифера: двулезвийные ножи, кривые полулунные, коленчатые и т. д. (рис. 69). Полулунные и коленчатые ножи, по всей вероятности, были орудиями обработки кожи. Для обработки дерева применялись полированные топоры из диорита или сланца и долота — желобчатые и прямые (рис. 70).
Взрыхление земли при выкапывании ям (ловчих ям, землянок и т. д.> производилось мотыками. Любопытны каменные молоты для раздробления костей с целью извлечения мозга, похожие на употребляющиеся и ныне у луораветланов (чукчей).
Кремень применялся для изготовления скребков, ножевидных орудий и мелких наконечников. Из кости изготовлялись гарпуны, крючки, наконечники, рукояти, проколки, гребни и т, д,
НЕОЛИТ СРЕДНЕЙ И СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
235
сверленые каменные орудия, напри-
Рис. 70. Топоры и долота. Балтийско-арктический неолит.
Многочисленные фрагменты керамики показывают, что глиняные сосуды имели здесь в это время круглую или остродонную форму и покрывались орнаментацией из черточек, ямок, штрихов.
Находки из поселений балтийско-арктического неолита показывают значительные успехи в технике производства по сравнению с эпохой кьёккенмеддингов. Вместо примитивных топора-резака и топора-мотыки изготовляются разнообразные формы полированных топоров. Появляются и первые мер топоры молоты с высверленными отверстиями для рукояти.
На базе этой техники охота и рыболовство достигают, как уже указывалось, высокого специализированного развития. Преобладали коллективные способы рыб»ной ловли. Рыбу ловили чаще всего сетями, от которых сохранились каменные и глиняные грузила, а также отпечатки сети на глиняных сосудах. Богатые рыбой фиорды Норвегии, до настоящего времени являющиеся классическими местами рыболовного промысла, так же как озера и морское побережье восточной Швеции, и в эпоху неолита снабжали население в сезоны ловли*значительными запасами рыбной пищи. Новые орудия для обработки дерева, в частности, полированные желобчатые долота, давали возможность выдалбливать вме
стительные челны, в которых можно было выплывать и в открытое море.
Охота имела не меньшее значение в производстве данной эпохи и также носила сезонный характер. Господствовали коллективные формы охоты — облава, загон, применение загородей.
О способах охоты в эту эпоху можно судить по так называемому „вуобмену*, применявшемуся до недавнего времени у современных саамов.
В Норвегии еще относительно недавно — в XVIII в.,—крестьянское население широко практиковало способ охоты загоном на оленей, особенно в периоды их сезонного передвижения большими стадами на запад.
236
ГЛАВА XVIII
„Когда олени переселяются осенью на запад, — пишет Брёггер со слов наблюдателя Крога, жившего в XVIII в., — крестьяне гонят их стада по горам к крутым обрывам скал, где животные должны низверг таться вниз. Здесь, у подножия гор, они лежат разбитые, со сломанными членами, наполовину или совсем мертвые*.
„Это — охота чистейшей эпохи камня!", — восклицает Брёггер, и в сущности он совершенно прав. Население Скандинавии, оставившее нам памятники балтийско-арктического неолита, несоменно, применяло аналогичные способы охоты. Об этом, в частности, свидетельствуют многочисленные изображения
Рис. 71. Наскальные изображения Скандинавии арктической группы.
на скалах или петроглифы Скандинавии, широко распространенные в эпоху камня (известно до 45 местонахождений),' как раз в районе охотничье-рыболов-ческого балтийско-арктического неолита. В археологической литературе эти наскальные изображения называются арктическими в отличие от более южных, относящихся к эпохе бронзы и всецело связанных уже с земледельческими верованиями. ——
Арктические наскальные изображения Скандинавии высечены в массиве скалы или нарисованы на скале обычно красной краской (окись железа). Самым частым сюжетом этих изображений являются фигуры животных — оленя, лося, медведя, водяных птиц; нередки изображения человеческих фигур, затем орудий и лодок. Животные в наиболее ранних петроглифах изображены обычно очень живо, реалистически и по своему стилю
напоминают известные образцы палеолитического искусства, с которым они, без сомнения, генетически связаны и функционально сходны (рис. 71). Позднее наблюдается схематизация и стилизация этих изображений. Представляется совершенно бесспорным что многие арктические петроглифы Скандинавии имели магическое назначение и служили целям охотничьей магии. Неоли-1 тические охотники полагали, что с помощью таких изображений, зверей, птиц и рыб они приобретают особое могущество и способность, с одной стороны, усиливать размножение и увеличивать тем самым чисденность реальных животных, являющихся оригиналами этих изображений, а с другой, — повышать добычливость охоты на них.
НЕОЛИТ СРЕДНЕЙ И СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
237
С этой точки зрения в высшей степени любопытно, что многие группы арктических петроглифов расположены на крутых обрывах, как раз в таких местах, которые особенно удобны были для охоты загоном. Для примера остановимся на одном из наиболее известных местонахождений петроглифов у Вингена в Нордфиорде (Норвегия). Этот фиорд заканчивается узкой бухтой, окруженной отвесными, поднимающимися на сотни метров кверху голыми скалами. На этих скалах, на высоте 10—12 м над ур. м. и высечена группа петроглифов, всего около 800 изображений, среди которых особенно частой является фигура оленя. Любопытно, что изображенные здесь целые стада оленей показаны бегущими -в одном направлении — на запад, т. е. по направлению к морю.
Смысл этих изображений становится для нас особенно понятным, если мы учтем, что как раз в этом месте, в Нордфиорде, еще в XVIII в. производилась местными крестьянами охота на оленей тем способом загона, с которым мы познакомились выше со слов Брёггера. Без сомнения, такие формы коллекивной охоты практиковались здесь и в эпоху неолита, а назначение петроглифов у Вингена заключалось в том, чтобы с помощью магии умножить добычу, так как предполагалось, что заклинаниями можно увеличить численность стад оленей и направить эти стада в период их осеннего передвижения на запад, как раз к удобному для охоты загоном месту, где были высечены петроглифы.
В ряде местонахождений пет|Ьглифов (Эксберг у Осло, Драммен) точно так же и, очевидно, с той же целью изображены стада лосей. ____
Наряду с коллективными способами рыболовства и охоты применялись и способы индивидуальные (удочки, охота с луком, западни и капканы). Недаром так разнообразен набор наконечников из шифера в культуре балтийско- арктического неолита. Каждый тип наконечника имел специальное назначение, т. е. предназначался для охоты на определенные виды зверя. — "
Но основой хозяйства родовых групп, оставивших памятники балтийско-арктического неолита, была комбинация сезонной охоты и сезонного рыболовства, производившихся коллективным способом. На базе этого* коллективного хозяйства продолжала существовать еще материнская родовая организация, поскольку об этом можно судить, исходя из отсутствия прямых признаков отцовского рода в археологических памятниках этой эпохи.
Наши источники, однако, здесь далеко не полны. Мы знаем еще незначительное число погребений этого времени. Не изучены еще должным образом жилища и поселения. Исследователи не пришли еще к твердым выводам относительно развития скотоводства в арктическом неолите. Оленеводство, повидимому, в это время существовало на севере, что должно было вносить новые моменты в историю местного родового общества. Сама охота начала принимать местами промысловый характер. Продукт охоты поступал в обмен с земледельческо- скотоводческими обществами более южных районов.
Что такой обмен существовал, мы знаем из факта импортирования кремня с юга и из наличия значительного числа поделок из янтаря (подвески, амулеты, фигурки животных) среди находок в поселениях арктического неолита. Янтарь мог попадать сюда из земледельческой Ютландии или из Восточной Пруссии.
238
ГЛАВА XVIII
О Промысловая охота и развивающееся скотоводство должны были создавать предпосылки к ликвидации материнского рода и к возникновению патриархата.
Много было споров о том, откуда „пришла" культура балтийско-арктического неолита и какой народности она принадлежала.
Риг и Монтелиус связывали ее с лапландцами, Брёггер выводил из восточной Европы, с территории СССР. Одни буржуазные исследователи приписывали ее „прафиннам", другие — гипотетической „низшей расе", якобы отсталой по сравнению с пресловутой „индо-германской северной расой", которая была якобы носителем земледельческой культуры мегалитических сооружений.
Наиболее правильные мысли по этому вопросу высказывал Хансен, который считал, что балтийско-арктический неолит развился на месте из культуры скандинавских кьёккенмеддингов, которые, добавим мы, дали через культуру тех же охотничье-рыболовческих, наиболее ранних стоянок начало и другому, более южному, земледельческо-скотоводческому варианту родового общества, перешедшему на земледелие относительно поздно в связи с южными влияниями (скорее всего — влиянием культуры ленточной керамики).
ГЛАВА XIX
НЕОЛИТ ТЕРРИТОРИИ СССР
Территория СССР богата неолитическими памятниками, представляющими здесь по отдельным районам варианты тех же основных типов общества и хозяйства низшей ступени варварства, с которыми мы познакомились, обозревая этнографический материал и неолитические культуры западной Европы. На юго-западе СССР в среднем и нижнем Приднепровье (Правобережье) в западной Украине и Приднестровье распространена трипольская культура, имеющая и по типу хозяйства и даже по некоторым формальным элементам много общего с культурой ленточной керамики средней Европы. В степях к востоку от Днепра до Волги и Северного Кавказа собственно неолит почти еще не выявлен, а позднее неолитические или энеолитические памятники здесь еще не дают достаточно ясной картины исторической жизни оставивших их племен. Зато неолитические памятники лесной полосы (культура ямочно-гребенчатой керамики) отчетливо характеризуют хозяйство, общественный строй и быт многочисленных племен охотников и рыболовов с культурой, по типу ^близкой к только что описанному бал-тийско - арктическому неолиту, а, очевидно, и к Петербору культуре Англии. Этот же тип культуры прослеживается и по неолитическим памятникам Сибири. Мы остановимся на важнейших неолитических памятниках только восточной Европы.
1. Трипольская культура
Трипольская культура получила свое наименование по первому местонахождению ее памятников у с. Триполья на правом берегу Днепра в 50 км. ниже Киева, где известный археолог В. В. Хвойко в 90-х гг. прошлого века впервые открыл залегавшие в черноземе остатки древних глинобитных настилов, названных им „трипольскими глиняными площадками". С тех пор стало известно громадное количество (около 1000) аналогичных памятников, распространенных на юго-западе СССР. (Правобережная и Западная Украина, Побужье, Приднестровье). Подобные же памятники известны и за пределами СССР в Румынии и юго-восточной Польше.
Важнейшие местонахождения: Триполье, Колломийщина у Халепья, Ве-ремье (Обуховский район), Колодистое, Старая Буда (Звенигородский район). Сушковка, Томашивка, Полудня, Владимировка (Уманщина), Кадиевцыг
Озарищы (Подолия), Бильче-Золото, Городницы, Шипеницы (Западная Украина), Петрены (Бессарабия), Кукутены (Румыния).
Местонахождения с трипольскими глиняными площадками являются остатками древних поселений, а сами площадки — глиняными настилами пола древних жилищ. Керамика этих поселений характеризует высокий уровень трипольской культуры уже в ее хамых ранних стадиях и поражает высокой техникой изготовления глиняной массы (отмучивание глины), лепки и обжига, богат-
Рис. 72. Керамика Трипольской культуры.
ством форм, изяществом и разнообразием орнаментации сосудов. В ее составе мы видим (рис. 72) крупные сосуды типа пифосов, широкогор-лые горшки, грушевидные и биконические урны, сосуды шлемовидной формы с округлым дном, своеобразные биноклевидные сосуды, без дна, чашки, кувшины. Такой развитый ассортимент керамики указывает на разнообразие хозяйственных и культурных потребностей создавшего его населе'ния и на очень древние керамические традиции. В большинстве сосуды украшались орнаментацией, выполнявшейся прочерчиванием острым или притупленным орудием линий на поверхности сосуда или же нанесением узоров красками — белой, черн красной (отсюда термин крашеная керамика\
Элементы орнамента — прочерченные или расписные ленты — образуют на поверхности сосудов довольно сложную систему орнаментации с преобладающими мотивами поясов из параллельных лент, особенно же кругов, спиралей и двойных спиралей.
Во всех уже самых ранних трипольских поселениях представлена прежде всего грубая, так называемая «кухонная» керамика в виде обыкновенных горшков, широкогорлых кувшинов с ручками, крупных сосудов для воды или зерна. Она изготовлялась из неотмученной глины с примесями и украшалась простым орнаментом (выпуклости, рельефные валики, защипы, простые штампы) или вовсе не украшалась. Относительно проста и ранняя так называемая «желобчатая» керамика с нанесенным тупой палочкой орнаментом в виде широких линий или желобков. Оба эти вида керамики имеют сходство с отдельными формами линейно-ленточной керамики Дунайского круга.
В юго-западной области трипольской культуры (южный Буг, Днестр, Прут, Серёт), также в самых ранних поселениях, встречается тонкостенная полированная керамика красного, серого, чаще черного цвета с орнаментацией рельефными полосами в виде каннелюр. Мы уже указывали, что эта лощеная керамика в более Или менее близких видах распространена на Балканском полуострове (Фессалия, Македония), известна на Крите, в Малой и Передней Азии (стр.'167).
Но собственно трипольская керамика характеризуется другими разновидностями гончарных изделий. К ее ранней группе (культура А, по Хвойко) относятся изготовленные из прекрасного глиняного теста круглодонные и плоскодонные сосуды шарообразной и грушевидной формы; сюда же принадлежит своеобразная биноклевидная форма без дна, назначение которой до сих пор неизвестно. Орнамент в этой группе сосудов наносился прочерчиванием острой палочкой (прочерченная керамика) и главным образом красками — черной, красной и белой, всегда применявшимися в сочетании друг с другом (крашеная полихромная керамика). Элементы орнамента — ленты из параллельных линий в прочерченной ^керамике и в виде цветных полос в крашеной. В основе стиля и композиции орнамента лежат спираль, облегающая вокруг сосуда, двойная спираль, концентрические круги, параллельные полосы. Орнамент покрывает всю поверхность сосуда.
Более позднюЪ группу (культура Б) Хвойко характеризует следующими словами: «При сравнении предметов ее с предыдущими замечается весьма значительная разница не только в форме керамических изделий и служившем для их выделки материале, но и в приемах, примененных к их выделке. Так, например, изящество формы и смелое художественное выполнение наружных украшений ее, наблюдаемое на сосудах культуры А, совершенно отсутствует в культуре Б, характер орнамента которой носит больше примитивности. Последнее наблюдается в особенности при исполнении орнамента, которой в противоположность целиком разукрашенной поверхности сосудов культуры А в культуре Б никогда не заходит нкиже верхней половины сосуда».
Действительно, формы сосудов становятся менее изысканными. Особенно характерны острореберные плоскодонные сосуды, горшки, кувшины, чашки. Преобладает орнаментация в одну краску (монохромная керамика), чаще всего наносившуюся прямо на неподготовленную поверхность сосуда. Происходит упрощение ‘и распад тех же в основе композиций — спиралей, кругов и т. д. >
Кроме главнейших ленточных элементов на трипольских сосудах встречаются также схематизированные изображения людей и ж и в о т н ы х всегда в комбинации с ленточным орнаментом. Высокое
16 Зак. ЭД1. История общества»
242
ГЛАВА XIX
мастерство гончарного искусства выступает у трипольцев ив глиняных скульптурах — моделях жилищ, статуэтках людей и животных (рис. 78).
В целом трипольские гончарные изделия представляют наиболее совершенный вариант ленточной керамики, выделяясь своим качеством среди всей неолитической керамики Европы.
Поселения и жилища с такой трипольской керамикой становятся для нас все более и более ясными, благодаря весьма плодотворным исследованиям советских археологов, особенно за последнее десятилетие перед войной.
„Жилые ямы* или землянки известны и в области ранней трипольской культуры. Такова землянка в поселении у Владимировки (Кировоградской области) размерами 6,20 X 3,25 м, глубиной от древней поверхности почвы около 1,50 м. Она состояла из трех округлых частей, с тремя же отдельными очагами. Стены были облицованы прутьями и обмазаны глиной. Землянки были открыты также в поселениях близ с. Ильиньцы, Киевской области и на Днестре (Городницы, Даро* баны). Этот тип трипольского жилища сходен с жилыми ямами культуры ленточной керамики, но типичным, самым распространенным и самым характерным для трипольской культуры жилищем был наземный или слегка углубленный в землю прямоугольный дом с глиняным полом, устройство которого хорошо изучено по „глиняным площадкам11 (рис. 73). Такой пол состоит из глиняных плиток и глиняной же обмазки, обжигавшейся на месте. Часто наблюдается несколько слоев или настилов из таких плиток внутри одного и того же жилища; очевидно, полы подвергались ремонту или переделывались в связи с перестройками всего жилища. Стены устраивались, повидимому, из легкого матер-иала— скорее всего плетенки, обмазанной глиной; крыша, повидимому, была двускатной и поддерживалась столбами. Судя по площади, занимаемой глиняными настилами, размеры трипольских домов были различны— от 6 до 160 кв. м. Малые жилища предназначались для отдельных парных семей; в них наблюдается деление жилого помещения на преддверие, сени и кухонную, очажную часть с жилым пространством в задней части дома. Жилища более крупных размеров предназначались для нескольких семей; они разделяются на отдельные части с особыми очагами (в одном из жилищ у с. Коло-дистого было обнаружено восемь печей) и характерными группами сосудов и зернотерок в каждой. Это те же многокамерные коллективные жилища, тип которых при другой строительной технике представлен в неолите с ленточной керамикой (стр. 205). Печи устраивались из глины с подом или основанием из толстых глиняных плит и сводчатым перекрытием в виде деревянного каркаса, обмазанного глиной. К одной из сторон печи обычно вплотную примыкает глиняная скамья или, может быть, лежанка. У печи же обычно находятся характерные комплексы хозяйственного кухонного инвентаря — скопления обломков сосудов и зернотерок.
НЕОЛИТ ТЕРРИТОРИИ СССР
243
Рис. 73. Общий вид и план Tpi польской .площадки*.
16»
244
ГЛАВА XIX
О том, как выглядели трипольские односемейные жилища, мы можем судить не только по их сохранившимся в земле остаткам, самим по себе довольно выразительным, но и по скульптурным
Рис. 74. Глиняная модель трипольского дома из Сушковки.
глиняным моделям таких жилищ, изготовлявшимся трипольцами скорее всего с какими-то культово-магическими целями. Модель из Сушковки (близ Умани) изображает (рис. 74) односемей-д ы й дом в виде платформы—пола округло-четыреугольной формы размерами 0,20 X °>65 м с наружными стенками высотой 0,15 и,
входа проделано круглое
окружающими платформу. Поперечная стенка со входом и порогом отделяет преддверие от жилой части дома, в которой справа от входа находится сводчатая печь с круглой трубой и с примыкающей к ней скамьей или лежанкой. Печь ориентирована своей передней стороной перпендикулярно к плоскости стены со входом. Налево от входа у стены прямо против отверстия печи на небольшом возвышении показана и притом в характерной позе хозяйка дома в виде скульптурной женской фигурки, склонившейся над зернотеркой. Тут же стоит ряд сосудов характерной грушевидной формы (из них сохранились два сосуда) — опять-таки инвентарь домохозяйки „владычицы дома". В задней стене прямо проти отверстие — окно, а под ним следы крестообразного возвышения, как предполагают,— домашнего жертвенника.
Примерно такой же характер имеет модель из Полудни (Уманский район). Она условно изображает круглое в плане жилище с преддверием; справа от входа изображена печь, против нее налево от входа на возвышении находится фигурка женщины, растирающей зерно, и рядом с ней три грушевидных сосуда. В стене против входа круглое окно, под ним в полу крестообразное углубление — жертвенник.
Модель из Владимировки изображает прямоугольное жилище без внутренних деталей, но со стенами и полом, расписанными черными и белыми полосами. Имеются данные^ что и подлинные трипольские жилища украшались росписью (остатки краски на обмазке печей).
Таковы были жилища неолита юго-запада СССР. Установлено и их расположение в поселениях. Одно из таких поселений в урочище Колломийщина близ с. Халепья на Днепре близ Киева было в 1934—1938 гг. раскрыто почти полностью (раскопки охватили свыше 6000 кв. м). В нем было открыто 39 прямоугольных построек — домов с глиняными полами, располагавшихся по кругу с ориентировкой входов приблизительно к центру круга, и построек хозяйственного назначения (рис. 76). Это — цела я деревня, родовой поселокс общей центральной площадью, служившей, вероятно, загоном для скота. В поселении у Владимировки (Уманщина), расположенном на берегу р. Синюхи (приток Буга), было обнаружено 154 жилища, располагавшихся в пределах круга или овала на огромной площади 900X^00 м; поселение только начато исследованием, но, вероятно, и здесь дома располагались концентрическими кругами, как это типично для киевского района трипольской культуры.
Рис. 75. Зернотерки и фигурка женщины, склонившейся над зернотеркой. Египет.
Характерна топография трипольских по с е л е н и й. Они располагаются на складках и плато надпойменных террас исключительно в области мягких лёссовых почв, становившихся черноземными. Культур-//
Рис. 76. План трипольского поселения на Колломийщине близ Хал с пья.
ный слой поселений раннего триполья залегает на глубине 0,70—0,90 м от современной поверхности в нижнем горизонте чернозема, переходящего в лёссовидный суглинок. Время отложения культурного слоя относится к началу образования чернозема.
Значение связи поселений с лёссовыми почвами нам уже известно (стр. 205). Это—признак преобладания мотыжного земледелия в хозяйстве. Действительно, трипольская культура, как показывают многие, особенности ее памятников, была мотыжно-земледельческой культурой по преимуществу. По остаткам или отпечаткам в глине
зерен, соломы и мякины видно, что,трипольцы разводили из злаков
пшеницу, просо и ячмень. Земля обрабатывалась мотыками — каменными (односторонне-выпуклыми шлифованными орудиями преимуще< ственно из сланца) (рис. 77), костяными и роговыми, а также, вероятно,
заостренными палками наподобие аналогичных орудий у папуасов (см. выше, стр. 36). Для жатвы служили кремневые ножи и деревянные серпы с вкладышами. Урожай хранился в зерновых я м а х;
обмазанных глиной, и
Мука и крупа приготовлялись растиранием зерна на каменных зернотерках (песчаник, гранит). Хлеб выпекался в глиняных печах.
Земледельческие орудия и утварь преобладают в инвентаре трипольских поселений, и весь характер культурных остатков в жилищах указывает
в крупных сосудах, иногда вмазанных в пол
Рис. 77. Каменные орудия Триполья,
на приспособленность жилища именно К земледельческому
хозяйству.
Скотоводство представлено на трипольских поселениях костями домашних животных, сосудами для переработки молока и глиняными статуэтками домашних животных. Разводились, главным образом, бык, затем овц^, коза, свинья и собака (пять видов, типичных для развитого неолита и западной Европы), позднее — и лошадь. Отсут
ствие остатков хлевов или стойл заставляет полагать, чго скот круглый год находился под открытым небом; загоном или стойбищем для стад служили центральные площади круговых поселений. В поселениях ранней стадии трипольской культуры находки костей домашних животных немногочисленны; позднее их становится все больше
и больше, что характеризует направление развития трипольского хозяйства от преобладания мотыжного земледелия к преобладанию скотоводства.
Еще реже в культурном слое трипольских поселений встречаются кости диких животных — благородного оленя, лося, дикого быка, кабана, медведя и т. д.; не часты находки и наконечников стрел. Следовательно, охота имела здесь второстепенное значение в хозяйстве, как и рыболовство, представленное находками костяных крючков и глиняных грузил.
Наиболее типичными орудиями трипольской культуры являются земледельческие орудия (мотыки, серпы, зернотерки), кремневые г
Рис. 78. Трипольские глиняные статуэтки.
ножи, скребки, наконечники, плоские и сверленые каменные топоры и орудия из кости — проколки, лощила, рубящие орудия.
Погребения трипольской культуры почти неизвестны. В некоторых жилищах были встречены сосуды с остатками сожжений человеческих трупов (Колодистое и др.), но крайняя редкость таких явлений показывает, что здесь мы имеем дело не с массовым обрядом погребения, а с особой формой домашнего культа предков, к которому относятся и жертвенники на моделях жилищ (остатки таких крестообразных жертвенников, вылепленных из глины, известны х в некоторых раскопанных трипольских площадках). Только в поздней стадии трипольской культуры (эпоха бронзы) отчетливо выступаю? и погребения (см. стр. 371).
В целом ранняя трипольская культура выявляет нам картину матриархально-родового строя ее носителей, всегда ярче всего развитого у мотыжно-земледельческих племен низшей ступени варварства, к которым и принадлежали трипольцы. Их коллективные жилища по семейно-хозяйственному типу приближаются к многокамерным большихм домам индейцев Северной и Южной Америки. Малые жилища для отдельных парных семей тоже входили в общую коллективную систему общинно-родовых поселков наподобие кругового поселения у Кол-ломийщины. Известные нам по этнографическим фактам элементы матриархально - родового стрря
(семейная община типа овачиры ирокезов, род, племя), таким образом, отчетливо выражены в археологических памятниках материальной культуры Триполья.
Черты мотыжно-земледельческого матриархального строя запечатлелись и в памятниках трипольского искусства. Выше уже упоминались весьма частые среди трипольских находок глиняные скульптуры (рис. 78). По численности среди них преобладают статуэтки, изображающие в условной манере женщин чаще всего с характерным горбатым носом, с распущенными волосами, с ожерельем на шее, с обнаженной грудью или же вовсе без одежды с полным обнажением. Такие статуэтки, а также значительна более редкие мужские фигурки встречались в каждом раскопа ном доме трипольских поселений и, очевидно, являлись важной принадлежностью жилья.*Интересно, что на описанной выше модели
НЕОЛИТ ТЕРРИТОРИИ СССР
жилища из Попудни рядом с печью справа от входа находится на особом возвышении стилизованная женская фигурка, напоминающая скульптурные женские статуэтки из культурного слоя. Здесь она, то всей вероятности, изображает какое-то божество, т. е. является женским идолом, который играл видную роль в домашнем или семейно-общинном культе, чтб проливает свет на значение женских изображений в культуре Трипэлья. Образ женщины-прародительницы, впоследствии женского божества — богини-матери, богини-земли (см. выше, стр. 115), занимает видное место в мировоззрении как раз матриархально-родового общества.
Система орнаментации трипольских сосудов также имела свой внутренний смысл, свое содержание. Повторяющиеся в ней спирали, концентрические круги, кресты и т. п., вероятно, являются соляр-но-лунарнымм символами и отражают первобытно-космическое мировоззрение, развивавшееся в земледельческом обществе Три-чолья. Какую-то роль в культе играли и животные, особенно домашние; находки статуэток, изображающих животных, очень часты в поселениях Триполья.
По своему стилю трипольское искусство далеко отклонилось от первобытного реализма.
Уже в самых ранних своих памятниках трипольская культура с ее замечательной керамикой и сложившимся земледельческим укладом жизни выступает перед нами на высокой ступени развития. Откуда же она взялась, каково ее происхождение?
На территории Правобережной и Западной Украины, как раз в районе трипольской культуры, весьма обильны остатки позднемезолитической, кампинийской культуры с ее макролитами, топорами-резаками и топорами-мотыками (см. ч. I, стр. 283). Мотыжное земледелие скорее всего возникает здесь в это, т. е. в кампинийское, время и затем становится основой какого-то местного варианта культуры ленточной керамики. Но дальнейшее развитие этой культуры происходит под несомненным влиянием Восточного Средиземноморья, откуда пришли твердая пшеница (обнаружена в памятниках Триполья) и ячмень, а также, по всей вероятности, обычай украшать сосуды расписным крашеным орнаментом, элементы которого в графической форме зародились на месте и ранее. Оттуда же проникали в область Триполья и первые орудия из меди. Хотя трипольская культура по своему хозяйству и по инвентарю носит вполне неолитический облик, но даже в самых ранних ее памятниках были найдены медные топоры, кинжалы, шилья и пр., очевидно, еще привозного происхождения. Восприятие некоторых элементов средиземноморской культуры было подготовлено местным культурным развитием, в частности, сложением самостоятельной земледельческой культуры в области трипольского неолита еще в мезолити-1ескую эпоху.
Трипольская культура относится к третьему тысячелетию до н. э., в течение которого она претерпевала существенные изменения
Рис. 79. Одно из погребений Мариупольского могильника.
(см. ниже, стр. 368). В. В. Хвой-ко, открывший эту культуру, приписывал ее славянам. В столь древнее время славяне как сложившаяся этническая группа родственных племен еще не образовались, но земледельческая традиция в Приднепровье продолжалась непрерывно о г неолита до скифов земледельцев, еще позднее— славян, и, конечно, трипольцы явились одним из важных элементов в этногенезе славян (см. часть III).
/
2. Неолит и энеолит степной полосы
Неолитические памятники юга Восточной Европы к востоку от Днепра выявлены и изучены еще далеко недостаточно, гораздо хуже, чем только что нами рассмотренные памятники трипольской культуры. Здесь известны стоянки азильско-тарденуазского времени с мелкими кремневыми орудиями „микролитами*, особенно богато представленные в бассейне Дона и в Крыму* Здесь же встречаются и местонахождения ранненеолитического времени с крупными, грубооббитыми орудиями — макролитами, как, например, стоянки на Донце — в окрестностях Изюма. Более поздние памятники на данной территории в большинстве характеризуются примесью к собственно неолитической куль-
туре (шлифованные орудия, тщательно отретушированные наконечники стрел, мелкие орудия из кремня) вначале привозных медных и бронзовых изделий.
Вполне неолитическим памятником, не содержащим признаков даже и привозного металла, является замечательный м о-гильник близ Мариуполя, раскопанный в 1930 г.
Рис. 80. Предметы из Мариупольского могильника.
Он расположен на левом берегу реки Кальмиуса у самого впадения ее в Азовское море. Скелеты погребенных лежали на глубине от 0,75 до 1,5 м на спине с ориентировкой головами к западу и к востоку. Могильник зан шал площадь в виде узкой полосы
2X28 м, в пределах которой скелеты располагались в три ряда один под другим. Сверху скелеты были засыпаны слоем красной охристой глины, которая не встречается в естественном месторождении вблизи могильника; очевидно, краска привозилась со стороны. Глина перекрывалась черноземом. Всего раскопками здесь было раскрыто 122 древних погребения (рис. 79), в том числе несколько детских. Любопытно одно погребение женщины с ребенком на руках. В могильнике было найдено большое количество вещей—-изделия из камня и кости, зубы животных, раковины. Признаки металла отсутствовали вовсе. На скелетах сохранились целые уборы из пришитых на одежду костяных пластинок, подвесок из клыков кабана, просверленных раковин (рис. 80) и т. д. Такие уборы украшали голову, шею и грудь покойника. Нередко украшения этого рода располагались по всему скелету. Так, пластинки из расколотых пополам клыков кабана, а также пластинки из кости и раковины, на некоторых скелетах лежали в разных местах от головы до костей ступни. Подобные особенности убранства одежды очень типичны для первобытных охотников. Украшения — привески из кости, зубов животных и раковин были и охотничьими трофеями и служили в качестве средств первобытной магии. Среди них особенно интересны вырезанные из кости изображения животных: свиньи (?) быка (рис. 80). Найденные в рассматриваемом могильнике орудия из камня (рис. 80) также принадлежат к инвентарю, обычному для охотничьего неолита. Из кремня выделывались особенно часто встречающиеся при, скелетах ножи в виде длинных отретушированных пластинок, сколотых с призматического нуклеуса, затем скребки, наконечники стрел, микролитические орудия геометрических форм. Наряду с кремневыми были найдены и шлифованные орудия из мелкозернистых пород— топоры или клинья из порфирита, булавы из того же материала; в одном погребении оказалась и плита для шлифования камня.
Таким образом, судя по находкам в мариупольском могильнике, оставившее его население занималось преимущественно охотой, затем рыболовством и, повидимому, еще не знало ни первобытно-мотыжного земледелия, ни скотоводства. Мариупольский могильник является памятником еще матриархально-родовой группы одного из неолитических племен, обитавших на приазовском побережье и живших еще на основе охоты и рыболовства. Это племя находилось в сношениях с довольно отдаленными районами, как показывает, например, находка в могильнике куска горного хрусталя, месторождения которого встречаются не ближе Урала и Кавказа. Любопытно что каменные булавы могильника сходны с аналогичными переднеазиатскими формами.
Разумеется, картина жизни оставившего могильник населения могла бы быть изучена с гораздо большей полнотой, если бы мы имели понятие о связанных с ним поселениях. Но последние пока не открыты. Надо, однако, сказать, что по соседству с могильником находились какие-то древние ямы, уничтоженные хозяйственными работами. В них можно предполагать остатки жилищ типа землянок. _
НЕОЛИТ ТЕРРИТОРИИ СССР
"53
этом погребении находился
Рис. 81. Погребение из нальчикского могильника.
Древние могильники, не имеющие наружных признаков, открываются чаще всего случайно. Поэтому о частоте их судить до накопления значительного количества данных нельзя. Но что мариупольский могильник, открытый строительными работами Азовстали, не единичное явление,—об этом свидетельствует случайная находка одного древнего погребения в степном Заволожье у Криволучья на реке Чагре (Куйбышевский край). Скелет в в скорченном положении и был густо засыпан красной охрой. Найденные там вещи чрезвычайно близки к инвентарю мариупольского могильника: подвески из клыка кабана, резцов оленя, пластинки из кости и др.
Близко сюда относится также и могильник в г. Нальчике (Северный Кавказ), раскопанный в 1928— 1930 гг. Он представлял небольшой холм или курган неправильно-округлой формы высотой до 0,75 м, образовавшийся скорее всего в результате соединения насыпей над отдельными могилами или отдельными группами могил. Под холмом в супесчаном или галечном грунте было открыто 121 погребение. Большинство скелетов лежало в скорченном положении на правом или левом боку (рис. 81) с преобладающей ориентировкой с запада на восток или с севера на юг. Интересно, что в тЬх случаях, когда по костям можно было определить пол погребенных, мужские скелеты лежали преимущественно на правом боку, а женские— на левом, причем очень часто мужские и женские скелеты головами лежали в противоположную сторону. Такого же рода обратная ориентировка мужских и женских скелетов наблюдалась и в мариупольском могильнике.
Большинство погребений (80 из 121) в нальчикском могильнике имело окраску или засыпку красной краской — мумией. Половина погребений никаких находок не содержала, в другой половине были найдены относительно немногочисленные предметы неолитического облика: кремневые ножи в виде пластин с ретушью, кремневые скребки, проколки и наконечники стрел, а также кремневые нуклеусы, отщепы и пр. (рис. 82). Интересны найденные здесь браслеты, вырезанные из мягкой каменной породы — мергеля Наряду с
254?
ГЛАВА XIX
камнем для.выделки различных предметов употреблялась и кость. Были найдены кольца, вырезанные из трубчатых костей животных, и пластинки из клыка кабана. Среди украшений преобладали хорошо известные нам по неолитическим памятникам подвески из зубов диких
животных — кабана, оленя, медведя, лисицы, дикого быка и др. (рис. 83).
Приближаясь по своему, в общем неолитическому, характеру к мариупольскому могильнику, нальчикский могильник отличается от него тем, что в нем встречены
Рис. 8?. Нуклеус и кремневые орудия из нальчикского могильника.
и первые признаки металла. В одном из погребений найдены были медные конусовидные подвески и височное кольцо (рис. 83).
Население, оставившее нальчикский могильник, жило еще охотой и собирательством и находилось на ступени матриархально-родового общества. Об этом свидетельствует и другой памятник — древнее поселение близ Агубекова(в 1,5 км к северо-западу от Нальчика), которое относится к той же стадии, как и нальчикский
Рис. 83. Украшения из нальчикского могильника.
могильник, хотя по абсолютной хронологии, может быть, и несколько древнее его.
Культурный слой агуоековского поселения залегал в почве и под ней, доходя до глубины 0,60 м. В слое встречено большое количество обломков керамики. Сосуды лепились от руки из глинь
НЕОЛИТ ТЕРРИТОРИИ СССР
255
с большой примесью песка, имеют плоское дно и украшены валиком, вылепленным по окружности сосуда на его наружной поверхности. Признаки металла в культурном слое отсутствовали. Орудия из камня (рис. 84) были собраны в большом количестве. В состав этих орудий входят типично неолитические кремневые или обсидиановые скребки как на отщепах, так и на концах сколотых пласти-
Рис. 84. Предметы из агубековского поселения.
нок, наконечники стрел треугольной формы с выемкой, ножи в.виде пластин с ретушью (проколки). Преобладающим материалом для мелких каменных орудий служил обсидиан или вулканическое стекло, местонахождение которого встречается на Северном Кавказе. Крупные орудия изготовлялись с помощью шлифования. Так, на поселении были найдены шлифованные топоры и долота из змеевика, а также обломок булавы округлой формы.
Описанные находки из агубековского поселения не выходят из рамок неолитического охотничьего хозяйства. Весьма интересны
256
ГЛАВА XIX
встреченные на этом поселении в значительном числе крупные терки и песты из вулканического туфа. Это — орудия собирательства. Они служили для измельчения и растирания желудей, орехов, съедобных корней и т. п. Аналогии известны из этнографии. Многие племена жившие в недавнем прошлом исключительно охотой и собирательством, изготовляли и употребляли подобные терки и песты со сту. пами для растирания и измельчения продуктов собирательства
Рис. 85. Ямное погребение и предметы яуной культуры.
(см. выше, стр. 18). Отдельные находки типа Нальчика и Агубекова встречены на широкой территории Северного Кавказа.
Итак, нальчикский могильник и агубековское поселение являются памятниками еще юхотничье-собирательской стадии на Северном Кавказе и принадлежат племени, сохранившему еще матриархально-родовой строй. В абсолютной хронологии их следует от-1ести, как и мариупольский могильник, к третьему тысячелетию до н. э.
Наряду с памятниками типа грунтовых могильников в степной полосе восточной Европы известны относящиеся к этому же или/ может быть, несколько более позднему времени бэле5 многочислен
НЕОЛИТ ТЕРРИТОРИЙ СССР
257
ные могильные памятники в виде курганов с древнеямными погребени я ми.
> Это — самые древние курганы на территории СССР, исключительно богатой курганами разного времени. Они представляют обычно невысокие (до 1 м высоты) расплывчатые насыпи округлой формы. Под насыпями находятся выкопанные в грунте неглубокие ямы (отсюда термин „ямные погребения"), в которых
Рис. 86. Микролиты Нижней Волги.
и хоронились покойники. Находимые в таких ямах скелеты лежат чаще всего на боку в скорченном положении, но иногда и на спине с подогнутыми ногами или в вытянутом положении, как в мариупольском могильнике. Дно могилы засыпалось обычно углями, известью и красной краской. Красной же краской засыпались покойники и сверху: отсюда название „скорченные и окрашенные костяки", применяемое к находимым в степных курганах (включая сюда * и более поздние памятники) скелетам. Сверху могила обычно цокры<
17 Зак. 801. История первобытного общества.
валась бревенчатым накатом, иногда очень тщательно сделанным, а выше насыпалась курганная насыпь.
Покойники в древнеямных погребениях хоронились с вещами, имеющими в основном тот же характер, как и находки в бескурган-йых могилах того же времени (III тысячелетие до н. э.). Это охотничье-рыболовческие орудия из камня и кости: кремневые ножи в виде отретушированных пластин, скребки и наконечники стрел, рыболовные крючки, костяные проколки, шилья и гарпуны (рис. 85) и т. п. Характерна „древнеямная" керамика, имеющая очень архаический, вполне неолитический облик. Сосуды круглодонной или яйцевидной формы украшались примитивным орнаментом в виде городков или треугольников и отпечатками перевитого шнура (рис. 85). В некоторых древнеямных погребениях были найдены и медные вещи — шилья, пластинки ножей.
Как похоронный обряд, так и инвентарь древнеямных погребений свидетельствуют о матриархально-родовом, охотничье-собирательском укладе жизни населения, оставившего эти памятники. Объектом охоты, судя по находкам костей в могилах, были олени, зайцы, птицы и разные другие животные.
Курганы с древнеямными погребениями распространены по степной полосе восточной Европы от Днепра до Нижней Волги. На степных речках, на Донце и на Нижней Волге (например близ Куйбышева и Саратова) встречаются и остатки поселений с черепками типичных древнеямных сосудов. Эти поселения располагались вблизи воды, на дюнах и холмах, иногда среди поймы. Связь таких дюнных поселений или стоянок с древнеямными погребениями не подлежит сомнению, но пока они еще совершенно не изучены. На таких поселениях, обычно в песчаных выдувах иногда находят кремневые орудия (рис. 86) еще микролитических типов: мелкие пластинки, наконечники, проколки, трапециевидные и сегментовидные орудия, миниатюрные нуклеусы и т. д. (река Торгуй, побережье Волги ниже Саратова, северный берег Каспия).
Из описанного материала видно, что древнеямные погребения и связанные с ними поселения принадлежат оседлым или полуоседлым племенам охотников, собирателей и рыболовов, обитавших в наших степях по берегам ручьев и рек. Судя по бревенчатым накатам ям-ных погребений, эти племена владели строительной техникой деревянных построек.
Сама идея курганной насыпи явилась в связи с подражанием в сооружении загробного жилища земному. К этим племенам, еще неолитическим по своей культуре, уже в III тысячелетии до н. э. стал проникать с юга металл в виде готовых мелких изделий (шилья, ножи, мелкие украшения). Одновременно здесь возникало и скотоводство. В более поздних ямных погребениях встречаются кости домашних животных (коровы и овцы).
До накопления более ясных материалов наше знакомство с памятниками неолита и энеолита степной полосы ограничивается в основ-
ном описательными данными. Но ясно, что такие памятники, как мариупольский и нальчикский могильники, агубековское поселение, ямная культура с ее местами еще микролитическими орудиями, ни в малейшей мере не выходят за пределы низшей ступени варварства. Для полного уяснения исторического описания могильных памятников w необходимо найти и изучить относящиеся к ним поселения.
3. Неолит лесной полосы
(Культура ямочно-гребенчатой керамики)
В лесной полосе территории СССР неолит представлен много-
численными и весьма выразительными памятниками, вполне заслужи-
вающими более подробного рассмотрения.
Геологические наблюдения и пыльцовый анализ показывают, что наш лесной неолит относится в основном к суббореальному периоду, точнее — ко времени от конца атлантического периода (начало регрессии лит-торинового моря) и до субатлантического, заходя в отдельных районах даже и в этот последний период (3000—700 гг. до н. э.). В это время на юге уже широкое распространение получает металл — медь и бронза, иногда проникающие и в поздние неолитические поселения Севера.
Характерной особенностью неолитических стоянок лесной» полосы восточной Европы являются всегда и большей частью в изобилии
Рис. 87. Образцы ямочно-гребенчатой керамики. Сверху: фрагменты; внизу: реконструкции сосудов.
орнаментацией в виде углублений и отпечатков гребенчатого или зубчатого
встречающиеся на них черепки керамики с особой, так называемой ямочно-гребенчатой или ямок разной формы
17*
260
ГЛАВА XIX
штампа. По этой особенности неолит нашей лесной полосы обычно называют неолитом с ямочно-гребенчатой керамикой.
Сосуды ямочно-гребенчатой керамики (рис. 87) изготовлялись от руки, „налепом* или ленточным способом из глины с примесями зерен кварца, толченого гранита, толченых раковин, асбеста и т. п. Они имеют округлую или остродонную форму; лишь к самому концу неолита появляются и плоскодонные горшки. По своей величине эти сосуды, особенно ранние, достигают 60—75 см в диаметре шейки и 1 м высоты. Остродонность указывает на то, что сосуды стояли зарытыми в земляном полу или в золе очагов жилища, а величина сосудов — на коллективность пользования ими.
С наружной стороны описываемые сосуды, как правило, сверху донизу покрыты сплошной ямочно-гребенчатой орнаментацией, наносившейся с помощью заостренных палочек, белемнитов, костяных, роговых или сланцевых штампов.
Ямочно-гребенчатая керамика претерпевала изменения во времени, изучение которых дало возможность Ю. Айлио установить для нее три последовательные хронологические группы. Первая — ранняя — группа характеризуется грубыми круглыми или остродонными сосудами с толстыми стенками; в орнаменте ямки преобладают над гребенчатым штампом; встречается орнаментация в форме перевитого шнура (первая половина III тысячелетия до н. э.). Вторая группа — керамика с хорошо вылепленными и обожженными сосудами тех же форм из желто-коричневой глины с орнаментацией по всей поверхности сосудов четким гребенчатым штампом и ямками различных очертаний: круглыми, овальными, ромбическими и т. д. (вторая половина III и II тысячелетия до н. э,). На сосудах этой группы ямки и гребенчатый штамп образуют полосы с геометрическими узорами (зигзаги, ромбы, решетки и т. п.). Наконец, третья группа — «поздняя гребенчатая керамика» — включает довольно пестрый состав форм. Глиняная масса обработана еще лучше и содержит примеси асбеста, талька или мусковита, иногда толченых раковин. Стенки сосудов становятся равномерно тонкими; цвет сосудов благодаря хорошему обжигу, светло- иногда темнокоричневый, иногда же, но вследствие примесей, серый, темный и т. д. Наряду с круглодонными появляются плоскодонные сосуды. Гребенчатый штамп вырождается; орнаментация становится упрощенной, ямки исчезают. Характерно для этой поздней группы появление в самом конце неолита так называемой текстильной или сетчатой керамики, названной по своеобразной сетчатой орнаментации поверхности сосудов, производящей впечатление отпечатков ткани или плотной сетки. Это указывает на технику изготовления сосудов с применением куска ткани или сети при их формовке. Время существования поздней гребенчатой керамики — конец II тысячелетия до н. э. и позднее.
Эта хронологическая классификация ямочно-гребенчатой керамики в основном подтвердилась последующими исследованиями и в настоящее время может служить некоторой основой для хронологизации отдельных стоянок, хотя, надо сказать, и очень приблизительной.
Неолитические поселения с ямочно-гребенчатой керамикой распространены по всей лесной полосе восточноевропейской части СССР От Кольского полуострова до лесостепи и от Урала до Балтийского моря.
Подобные же памятники тянутся и дальше к западу по территории Финляндии и Прибалтики до Литвы, Польши и Восточной
НЕОЛИТ ТЕРРИТОРИИ СССР
261
Пруссии. На азиатской части территории СССЙ от Урала до Байкала также встречается гребенчатая керамика, отличающаяся, однако, от только что описанной, В целом получается чрезвычайно обширная зона, на которой в эпоху развитого неолита жили племена с Очень близкими, как показывает изучение памятников, формами хозяйства и общественного строя.
Наиболее многочисленными памятниками этих неолитических племен являются, как уже было сказано, остатки их постоянных или временных поселений — стоянки. Ознакомимся с важнейшими из этих стоянок по отдельным районам восточноевропейской части СССР»
Рис. 88. Орудия из Льяловской
Рис. 89. Орудия из Балахнинских стоянок.
стоянки.
Древнейшим памятником этого рода в Волго-Окском районе является раскопанная в 1922—1923 гг. стоянка у с. Льялово (в 40 км к северо-востоку от Москвы). Культурные остатки здесь залегали на берегу реки Клязьмы в торфе с пресноводными раковинами унио (Unio). Условия образования этого торфа показывают, что неолитическое поселение располагалось здесь1 скорее всего на настиле из жердей среди камышевых и осоковых зарослей на самом берегу широкого пресноводного бассейна, вероятно, проточного озера. Определение пыльцы, сохранившейся в торфе, показало значительное преобладание широколиственных пород в составе леса, окружавшего льяловское неолитическое поселение, время существования которого следует отнести поэтому еще к концу атлантического периода, т. е. приблизительно к началу III тысячелетия до н. э. Среди каменных орудий стоянки преобладали грубо оббитые крупные кремневые орудия Макролитнческих форм — овальные, миндалевидные и удлиненные (рис. 88).
262
ГЛАВА XIX
Это — орудия типа топора-мотыки или топора-резака, предназначенные для рубки дерева, для взрыхления земли и орудия типа грубого скребла для выскребания шкур и т. д. Наряду с ними представлены и орудия более поздних типов, например хорошо оббитые наконечники дротиков и стрел. Шлифованные орудия отсутствовали вовсе, хотя обломки шлифовальных плит и были встречены. Керамика представлена черепками круглодонных
или остродонных сосудов, вылепленных от руки («налепом») из глины с примесями толченых раковин, зерен кварца, крупного песка и т. д. Орнаментация керамики представляет комбинацию круглых ямок с гребенчатым штампом. Льяловская стоянка еще сохраняет черты ранненеолитического облика (макролиты), хотя другими своими признаками (керамикой, формами наконечников стрел и пр.) она всецело входит в круг памятников развитого лесного неолита. Типичными памятниками этого последнегс для Волг
НЕОЛИТ ТЕРРИТОРИИ СССР
ZOO
Окского района могут считаться стоянки у .Балахны (устье Оки), Муромская группа стоянок — Волосово, Малое Окулове, Панфилове и др., Садовый Бор (среднее течение Оки), стоянка Дубровичская близ Рязани, Федоровская и Святицкая на Чухломском озере, Языковская на Верхней Волге. Стоянки эти разновременны и некоторые из рих доходят до времени появления здесь раннего металла, но все они имеют многочисленные, связывающие их друг с другом общие черты.
В Балахнинской низине близ г. Горького известно не менее 20 стоянок, расположенных в непосредственной близости к водоемам, преимущественно на берегах мелких речек и пойменных озер. Из них стоянка у Балахны, расположенная на дюнном холме, была широко раскопана и дала громадное количество находок (рис. 89): обломки круглодонной ямочно-гребенчатой керамики, из которой удавалось склеить целые сосуды, кремневые орудия (ножи, скребки, наконечники стрел и дротиков), шлифованные орудия из сланца (топоры, долота, тесла). Здесь находилось постоянное поселение, в то время как раскопанная в 1926 г. стоянка близ с. Верхнее Козине той же Балахнинской низины, судя по количеству и характеру находок, являлась остатками поселения временного, сезонного. На этой стоянке была найдена и очажная яма, представляющая, вероятно, остаток легкого временного жилища — шалаша.
Близ Мурома на Оке и по мелким впадающим в нее речкам Д21Е(ню уже известно множество аналогичных неолитических .стоянок. В стоянке у Волосова, располагавшейся на дюне .на берегу реки Велетьмы, найдены разнообразные каменные орудия, шлифованные из сланца и диорита (топоры, долота) и оббитые из кремня (наконечники, скребки, ножи). Чрезвычайно любопытны найденные в Волосове фигурные изображения людей и животных, сделанные из кремня, а также из кости и рога. Керамика из Волосова типично ямочно-гребенчатая. На некоторых найденных здесь черепках оказались отпечатки сети. Найдены были и орудия из кости — гарпуны, наконечники, крючки. В Волосовской стоянке сохранились остатки жилищ в виде круглых землянок диаметром около 5 м. В культурном слое встречены кости диких животных — лося, медведя, бобра и др., а также рыб — щуки, стерляди и леща. Вместе с ними найдены были кости домашней собаки. В более поздней неолитической стоящее близ Панфилова, находившейся на холме на берегу реки Ильмени, <в 1924 г., были открыты остатки жилищ в виде больших круглых землянок до 10 mi диаметром (рис. 90 внизу слева).
Дубровичская стоянка близ Рязани располагалась среди поймы на дюнном холме, повидимому, по краям искусственно укрепленном крупными камнями для предохранения от размыва водой во время разлива. Здесь сохранились жилища в виде круглых котловидных ям до 5 м в диаметре и более метра глубины. Остатки жилищ были окружены огромным скоплением костей <и чешуи рыб, костей животных (лось, медведь, олень, лисица и пр.) и птиц (гуси, утки). Найденные черепки принадлежат к типичной ямочно-гребенчатой керамике.
На Верхней Волге ‘неолитические стоянки с ямочно-гребенчатой керамикой встречаются также очень часто, особенно в устьях притоков и на озерах, однако изучены они здесь пока хуже, чем на Оке. К довольно раннему времени относится Языковская стоянка с ямочно-гребенчатой керамикой начала второй фазы, по Айлио. Она располагается на холме в широкой заболоченной пойме реки Яхромы (Кашинский район Калининской области). Культурный слой покрыт образовавшимся в субатлантический период торфом и относится к суббореальному периоду, когда это место было сухим. Находки — типично неолитические орудия из камня и кости, скопления костей диких животных. Чрезвычайно интересно, что в культурном слое стоянки было найдено семь человеческих скелетов, лежавших на спине. Скорее всего — это остатки погребений в жилищах. Приблизительно того же времени стоянка с довольно ранней ямочной керамикой, открытая в 1936 г. в устье реки Яны (приток Мологи в ее нижнем течении). Здесь
zo<*
главл xix
были раскрыты остатки жилища — круглой землянки диаметром 4 м и глубиной 0,70 м. Корытообразный выход из землянки вел по направлению к рекв. Около одной из стен жилища был найден разбитый сосуд. Орудия стоянки отличаются мелкими размерами. Из более поздних памятников отметим Федоровскую стоянку, находящуюся на берегу Вексы близ истока ее из Чухломского озера. В культурном слое ее с обычными черепками ямочногребенчатой керамики находились массовые скопления рыбной чешуи и костей диких животных. Открытые здесь жилища представляют круглые ямы до 6 м1 в диаметре. В жилищах были найдены раздавленные сосуды. Близка к Федоровской поздняя стоянка на реке Святице с жилищем (рис. 90).
Неолитические памятники распространены и к востоку от Волги. Особенно много их в Прикамье, где, однако, лишь исследования последних лет начинают раскрывать их историческое значение. К настоящему времени здесь изучены только поздненеолитические стоянки с признаками употребления металла. Из них лучше других исследована группа стоянок в устье реки Чусовой, расположенных в пределах поймы на холмах или же на первых надпойменных террасах. На этих стоянках встречены керамика с гребенчатой орнаментацией, кремневые наконечники, полированные топоры и долота. Особый интерес представляют жилища, относительно хорошо сохранившиеся на некоторых из этих стоянок. В стоянке ,у д. Левшино, имевшей скорее всего сезонный характер, сохранились лишь наземные кострища. Зато у стоянки у хутора Астраханцева были обнару-; жены целых шесть, связанных между собой проходами полуподземных жилищ прямоугольной формы, размерами в среднем 6 X 8 м. Внутри жилищ на плоском полу находились очаги. Подобные жилища были открыты здесь также у Гремячего ручья и у северного конца озера Грязного. Они напоминают нам многокамерные жилища матриархально-родового типа.
1 Стоянки в устье Чусовой, по некоторым данным (находка в Левшинской стоянке медного кинжала с листовидным лезвием и четырехгранного шила), можно отнести по абсолютной хронологии к первой половине II тысячелетия до н. э.
1 Среди неолитических памятников северо-запада СССР (Ленинградская область и Карелия) одним из ранних является Болотовская стоянка. Она расположена у воды, на мысу, вдающемся в озеро Бологое и дала интересные стратиграфические наблюдения. В нижнем слое стоянки были встречены крупные орудия макролитических форм — топоры-резаки, скребла, мотыки при отсутствии керамики. Выше был слой с богатыми неолитическими находками. В нем найдено множество обломков керамики с ямочно-гребенчатой орнаментацией, хорошо оббитые наконечники дротиков и стрел, полированные орудия из сланца. На стоянке были обнаружены остатки жилищ в виде ям, наполненных гумусом. Найденные на стоянке остатки фауны принадлежат диким животным (бык, кабан, лось, бобер и пр.). Домашние животные представлены здесь только собакой. / Любопытно, что на стоянке оказалось множество костей рыб, особенно щуки. Подобные Болотовской стоянке памятники известны на озерах Валдайской возвышенности, на озере Ильмень (стоянка Коломцы), на Мете. Около Вышнего Волочка расположена целая сеть подобных стоянок (рис. 91). Неолитическая стоянка была обнаружена и изучена в 1934—1935 гг. на Рюриковом городище в Новгороде, где она залегала очень низко у самой воды под напластованиями более поздних культур. Ряд стоянок известен в ближайших окрестностях Ленинграда [Сестрорецк (рис. 91а), Лахта, Токсово].
Из этих многочисленных памятников особо интересно местонахождение у с. Кончанское на озере Шерегодро, где вместе с ямочно-гребенчатой керамикой был найден клад из 300 янтарных подвесок треугольной, прямоугольной, круглой и трапециевидной формы.
Вдоль берега Ладожского озера открыто много стоянок, изучение которых сыграло весьма важную роль в историческом понимании рсего лесного неолита.
НЕОЛИТ ТЕРРИТОРИИ СССР
265
Большую известность получило местонахождение у Ладожского озера, образцово изученное проф. А. А. Иностранцевым во время сооружения Сяеьекого канала в 1870—1877 гг. Здесь культурные остатки залегали в намывном торфе под мощным слоем озерных наносов. Это обстоятельство вместе с другими наблюдениями показывает, что неолитические поселения, расположенные здесь на самом берегу озера, были залиты водой в результате трансгрессии Ладожского озера, датируемой началом суббореального периода. Здесь вместе с типичной ямочно-гребенчатой керамикой было найдено множество шлифованных орудий из сланца — топоры,
Рис. 91. Схема расположения неолитических стоянок в районе Вышнего Волочка. Звездочками показаны стоянки.
Долота, киркообразные орудия, ножи, орудия из кремня — скреоки, наконечники, а также в значительном количестве орудия из кости и рога — гарпуны, кинжалы, проколки и т. д. В торфе сохранились даже остатки Дерева и среди них драгоценная по своей редкости находка — часть долбленого деревянного челна (рис. 92).
Западное побережье Ладожского озера (западная часть Карело-Финской ССР) покрыта густой сетью неолитических поселений, в некоторой их части хорошо изученных и потому дающих очень выразительную картину, во многих отношениях показательную для неолита с ямочно-гребенчатой керамикой. Поэтому остановимся на этой группе памятников несколько подробнее.
Ранние и наиболее многочисленные поселения относятся здесь к периоду максимума Ладожской трансгрессии, когда уровень Ладожского» ^зера находился на 20—21 м выше уровня моря (на 15—16 м выше совре-
266
ГЛАВА XIX
менного уровня озера). Своими длинными узкими бухтами и заливами, ныне Ладожское озеро далеко вдавалось тогда в материк и образовывало чрезвычайно разветвленную береговую линию, вблизи которой находились целые архипелаги мелких островов. Точные наблюдения показывают, что человек селился здесь на узкой полосе, идущей вдоль древней береговой линии, как на материке по заливам и бухтам, так и на островах, занимая для своих поселений сухие песчаные возвышенности, очень часто древние дюны. И внутренние узкие протоки — ручьи и речки Приладожья, — удобные для рыбной ловли, на своих берегах хранят интересующие нас неолитические остатки, так же как и внутренние озера.
Эту выразительную топографию мы можем иллюстрировать помещенной на рис. 93 схемой составленной С. Пэльси. Показанные в ней, ныне замкнутые, внутренние озера были в период трансгрессии Ладожского озера его заливами, древние очертания берегов которых выведены на схеме жирной черной линией. Неолитические поселения отмечены черными кружками с цифрами; чем больше диаметр кружка, тем многочисленнее были находки на поселении. На небольшом участке между озером Риукярви и проливом Пиискунсальми, длиной каких-нибудь 2,5 км зарегистрировано 20 неоли-болыпинство из них тянется как раз
вдоль древних берегов по обе стороны залива Ладожского озера эпохи его трансгрессии.
Всмотревшись внимательно в эту карту, мы заметим, что неолитические поселения на ней располагаются группами. Одна из таких групп находится у Канканмяки, другая — близ северного берега озера Риукярви, третья —у пролива Пиискунсальми. Каждая из таких групп распадается на множество мелких поселений. Если учесть, что многие из этих поселений, как показывает анализ собранного на них материала, не только синстадиальны, но более или менее синхроничны, и в большинстве случаев существовали продолжительное время на одном
месте, то станет ясным, что рассматриваемая нами схема в известной степени отражает картину расселения общественных групп местного населения в эпоху неолита. Наиболее вероятно, что группа поселений в целом
НЕОЛИТ ТЕРРИТОРИИ СССР
ZU/
принадлежала одному роду, в то время как каждое небольшое поселение принадлежало объединению отдельных семей — общине, хотя, конечно, могли быть и другие сочетания, как показывает этнография современных родовых обществ.
Ознакомимся теперь ближе с одним из типичных представителей поселений этого рода. Поселение у Лавамяки, обозначенное на карте под № 19 находится в третьей группе района Риукярви — Пиискунсальми и расположено по середине распахиваемого ныне поля на берегу пролива Пиискунсальми. Под слоем распаханной земли 0,25 м толщины здесь залегал культурный слой 0,60—0,70 м
мощности, под которым находилась материковая глина. Здесь было вскрыто около 200 ‘кв. м площади и обнаружено множество культурных остатков, в том числе основания нескольких жилых сооружений. На рис. 94 мы помещаем план раскопанной части данного поселения. Пунктирными кругами на нем показаны углубленные в землю не ЗЮ—40 см основания трех круглых шалашеобразных жилищ 2—'2,5 м в диаметре каждое с каменными очагами посередине. Число жилищ на данном поселении не ограничивается указанными тремя хижинами, но остальные жилища сохранились очень плохо. Четырехугольная форма одного из очагов заставляет полагать, что здесь были не только шал^шеобраз-ные легкие жилища, но и срубленные из бревен, на чем мы еще остановимся ниже.
В северо-западном углу поселения находилась мастерская для выработки каменных орудий, судя по значительному скоплению в
Рис. 93. Схема расположения неолитических поселений в районе Риукярви — Пиискунсальми.
этом месте каменных ос-
колков и обломков, заготовок для орудий, а также по наличию отбойников и шлифованных камней. Рядом с мастерской была обнаружена яма с обожженной докрасна землей, содержащая кости и много (83) кремневых осколков. Остальные находки заполняли пространство между жилищами. Около одной из хижин особенно много было найдено кремневых и шиферных наконечников стрел. В состав найденных орудий входили формы, весьма обычные для неолита с ямочно-гребенчатой керамикой: многочисленные кремневые скребки и пластинки, сланцевые топоры и долота, шиферные ножи, часть рыболовного крючка из шифера и пр. Керамика данного поселения принадлежит ко второй группе ямочно-гребенчатой керамики классификации Айлио.
Как распланировка всей группы неолитических поселений в районе
Риукярви—Пиискунсальми, так и характер принадлежащего к этой группе только что описанного поселения у Лавамяки, являются типичными для неолита западноприладожской зоны, и нам нет надобности привлекать другие примеры. Каждое из таких поселений представляет небольшой поселок, из нескольких жилищ, собственными силами удовлетворявший свои основные хозяйственные нужды. Формы жилищ этих поселений выявлены довольно точно. Можно говорить о двух типах таких жилищ — летнем и зимнем. Летними жилищами служили, главным образом, шалашеобразные, круглые в плане сооружения с легким покрытием.
Рис. 94. План раскопанной части поселения у Лавамяки.
Простейшим типом таких жилищ является небольшой конический шалаш из жердей, по основанию которых положены для укрепления всего сооружения камни. Сверху шалаш покрыт корой, внутри его устраивается очаг. Такие шалаши до сих пор устраиваются рыболовами и охотниками в сезоны их промысла.
Несколько более сложное устройство одной из разновидностей такого летнего жилища удалось выяснить в результате раскопок древнего поселения того же времени и того же типа, находящегося у Питкаярви в районе реки Вуоксы. В эпоху ладожской трансгрессии здесь находился небольшой архипелаг островов^ на одном из которых и располагалось неолитическое поселение. Очень показательно, что после образования реки Невы и снижения уровня озера эта местность была покинута человеком как уже отдаленная от воды. Из двух обнаруженных здесь комплексов жилищ один,
НЕОЛИТ ТЕРРИТОРИИ СССР
269
видимо, зимнего типа, представлял землянку, к сожалению, сильно пострадавшую от позднейших земляных работ. Зато другой сохранился превосходно и представлял остатки круглой шалашеобразной хижины с диаметром основания в 5 м. По всему основанию этой хижины шел ряд отчетливо прослеженных ям от столбов, уходивших в землю до глубины в 1,35 м. В середине находился обычный очаг из камней, рядом с которым был насыпан слой желтого песку — очевидно место у очага для спанья или отдыха. С боков жилища находились кладовые для запасов, на месте которых были найдены многочисленные черепки ямочно-гребенчатой керамики.
Вход в жилище имел продолговатую четырехугольную форму (план и разрез этого жилища показаны на рис. 95). На основании расположения и формы ям для столбов, а также всей совокупности остатков С. Пэльси дал полную реконструкцию этого жилища, показанную на рис. 95. Покрытием, вероятно, служили шкуры или ветви и кора деревьев. Ближайшие этнографические параллели известны во множестве.
Остатки легких шалашеобразных жилищ встречаются чаще всего в неолитических памятниках западного Приладожья. Это не должно нас удивлять. Время ямочно-гребенчатой керамики есть время теплого суббореального климата, когда лиственные леса заходили гораздо дальше на север, чем в настоящее время. В частности, у Ладожского озера были распространены дуб и орешник, ныне здесь вовсе отсутствующие. Лето было продолжительнее и теплее, чем в настоящее время, и зима короче и мягче. Легкие шалаши были удобным летним жильем. А для зимы неолитическое население сооружало более солидные жилища. К ним прежде всего относятся землянки, примерОхМ которых может служить раскопанная в поселении у Виртале округло-четырехугольная землянка размером ЗХ <Х 2,5 м с очагом в одном из ее углов и со входом в другом. Есть
основания полагать, что строились и примитивные наземные деревянные дома из бревен четырехугольной срубной формы. Выше отмечалось, что в поселении у Лавамяки был найден очаг четырехугольной формы. Другой такой очаг был открыт на поселении у Паломяки. Такого рода очаги находились в небольших четырехугольных срубах, а вся жилая постройка имела приблизительно такую форму, которая поныне существует у саамов.
И Прионежье было заселено в неолитическое время. В истоке Свири у с. Вознесенйе находится довольно древняя неолитическая стоянка, которая была залита водой во вг^мя суббореальной онежской трансгрессии. Культурный слой ее в настоящее время залегает в прибрежной полосе у самой воды. Исследование 1934 г. показали, что здесь вдоль левого берега
Q)
0}
Рис. 95. а) Реконструкция конического жилища-шалаша из неолитического поселения у Питкаярви. б) План и разрез жилища.
Свири и прилегающей части берега Онежского озера находилась целая группа неолитических поселений. Во время раскопок было собрано множество кремневых и полированных сланцевых орудий (рие. 98 и 99) вместе с ямочно-г'ребенчатой керамикой.
J . ----г~.----- - j
Рис. 96. Общий вид и план расположения остатков неолитической рыболовной сети у Антреа
На побережье Онежского озера известно несколько десятков неолитических стоянок, характеризующихся обилием сланцевых полированных орудий. К раннему времени (III тысячелетие до н. э) относится стоянка на реке Суне, в которой были открыты остатки жилищ полуподземного типа
Рис. 97.
с очагами, а также стоянки на более высоких террасах у Медвежьей горы и близ Повенца. На восточном берегу озера известны Муромская стоянка у озера Муромского и группа поздненеолитиче. ских стоянок вблизи связанных с ними наскальных изображений у Бесова Носаи
Восточнее озера Онежского открыто много стоянок, расположен, ных в истоках реки Онеги, на озерах Воже, Лач, Кенозеро, Кубенское ина Белом озере. Из них особенно любопытны тор-фяниковые стоянки Ку-бенино и Веретье, давшие много ценных находок из дерева, кости м рога. Среди последних следует отметить
находки деревянного лука, древка копья и обломков весел. В стоянках Панове (Кинема) и Кубенино были обнаружены небольшие (до 5 mi в диаметре) круглые землянки. Топография стоянок данного района показывает, что они располагались на лугах и на дюнных холмах, среди пойм близко к воде. Хорошо сохранились в торфе остатки костей рыб, особенно крупной щуки.
Неолитические поселения, постоянные или сезонные, временные тянутся вдодь побережья Белого моря. Многочисленная группа их известна в устье реки Выг в непосредственном соседстве с беломорскими наскальными изображениями. Геологически они здесь датируются временем Беломорской регрессии, в период которой и происходило заселение прилегающей к современной волноприбойной линии моря полосы. В составе находок встречаются шиферные орудия северо-скандинавских типов. В одной из этих стоянок нами был найден в 1936 г. кусок янтаря (самая северная находка в СССР). На Онежском летнем и зимнем берегах Белого моря открыто около пятидесяти расположенных на дюнах преимущественно близ
Остатки рыболовной сети у Антреа.
Рис. 98. Сланцевые шлифованные орудия из стоянки у села Вознесенья.
устьев рек стоянок, относящихся (судя
по находкам керамики) к разному времени. В большинстве эго, повидимому, сезонные становища рыболовов и охотников за морским зверем. Боль-
шую известность получила стоянка у Зимней Золотицы, на которой в равное время были собраны обширные -коллекции кремневых орудий и керамики. Среди находок на Зимней Золотице особенно любопытны фигурные изделия из кремня, изображающие животных — тюленя, лося, собаку или волка и др.
Какие же выводы об исторической жизни племен, населявших нашу лесную полосу в суббореальный период, мы можем сделать
Рис. 99. Кремневые орудия из сюянки у села Вознесенья.
из только что рассмотренных и других им подобных памятников?
Характерно и весьма поучительно расположение неолитических стоянок с ямочно-гребенчатой керамикой на местности, их топография, особенности которой повторяются в самых различных районах от Урала до Балтийского моря и от Белого моря до Волги и Оки. Неолитический человек лесной зоны всюду стремился устроить свои поселения на берегах рек и озер, при этом по возможности в непосредственной близости к воде. Стоянки, представляющие остатки этих поселений, располагаются поэтому, как правило, в древней прибрежной полосе — среди пойм, на прибрежных холмах, на первых или надпойменных террасах, иногда даже на островках среди воды. Выбор мест для поселений определялся прежде всего удобством рыбной ловли. Заселялись в первую очередь устья ручьев и речек, бухты или заливы в озерах, мысы в истоках из озер крупных рек и т. п. Любопытно, что это стремление селиться непременно
у самой воды заставляло человека переносить свои поселения вслед за водой по мере векового снижения ее уровня в периоды регрессий.
Например, стоянки побережья Балтийского моря, относящиеся ко
времени регрессии литторинового моря, расположены так, что древние имеют более высокое положение, чем позднейшие. То же самое следует сказать относительно стоянок Приладожья. В этом отношении поучительна также картина расположения стоянок на северном берегу Онежского озера (рис. 100), где, как мы уже знаем, вследствие
векового поднятия суши уровень воды в озере непрерывно понижается. Наиболее древние поселения еще без керамики, очень близкие к стоянкам типа „арктического палеолита", находятся здесь на самой высокой террасе с абсолютной высотой 60—64 м и относятся; ко времени, когда уровень озера был здесь на 30—40 м выше современного. По мере опускания уровня воды человек располагал свои поселения все ниже и ниже, что очень хорошо видно по разрезу берега у Войнаволока близ Повенца (рис. 100). Стоянки с ямочногребенчатой керамикой второй группы находятся здесь на более высокой террасе (стоянка 1, абсолютная высота 40—45 м), с керамикой третьей группы — на средних террасах и, наконец, стоянка с наиболее поздней плоскодонной керамикой располагается ниже всех и, по данным пыльцевого анализа, относится уже к субатлантическому периоду. Таким образом, высота неолитической стоянки над уровнем соседнего водоема при условии его регрессии в период существо-
Рис. 100. Схфма расположения неолитических стоянок на террасах Онежского озера у Вой-Наволок.
вания здесь неолитических поселений может служить и, действительно, служит довольно 'сочным показателем относительной древности стоянок.
Эта любопытная закономерность полностью объясняется причинами чисто экономического порядка. Стремление неолитического человека держаться ближе к воде, при этом в местах, удобных для рыбного лова, показывает, что рыболовство в хозяйстве нашего лесного неолита имело первостепенное, определяющее значение. Эго доказывается и другими фактами, на ко-; торых мы остановимся несколько ниже. Интересно, что в эпоху бронзы и раннего железа с развитием земледелия и скотоводства нередко рвется эта обязательная связь человеческого жилья с прибрежной полосой. Поселения эпохи металла очень часто располагаются уже вдали от воды, на водоразделах. _
Неолитические стоянки встречаются обычно целыми труп* па ми вблизи друг от друга. Таковы i руппы стоянок в устье реки Чусовой, на Каме, в Балахнинской низине, у Мурома на Оке, в районе Вышнего Волочка (рис. 91), в западном Приладожье, в истоке Свири, в устье реки Выг и т. д. Это указывает на общественные
18 Зак. 601, История оервобытвого общества.
связи населения стоянок, скорее всего —на связи родовые и племенные.
Устройство неолитических поселений лесной полосы в общих чертах выяснено. Постоянные поселения были обычно невелики по площади и в среднем занимали 3000—4000 кв. м. Где культурный слой стоянок тянется на более значительном протяжении, там обычно представлено несколько поселений.
Раскопками установлено наличие в таких поселениях остатков жилищ двух основных типов: 1) зимние жилища — землянки или полуземлянки; 2) л ет н и е ж и л и щ а — шалаши. Землянки (рис. 90) представляют обычно круглые ямы диаметром от 3—4 м (Дубровичи), до 10 м (Панфилово), или четырехугольные (устье Чусовой) со сторонами до 6 — 8 м. Утоптанный, уплотненный пол землянки часто посыпался песком. В середине пола нередко находился очаг, иногда сложенный из камней. Над землянкой сооружалась из хвороста, прутьев и жердей крыша на столбах, коническая для круглых жилищ, с плоскими скатами — для четырехугольных. Реконструкция такого жилища по остаткам его на поздней Панфиловской стоянке показана на рис. 90. Летние конической формы шалаши устраивались из жердей и покрывались сверху ветвями, корой, шкурами и т. д. (рис. 95). Рядом с землянками и шалашами располагались и открытые очаги из камней. Судя по средним размерам площади стоянок и по данным раскопок некоторых из них, в каждом поселении находилось до 15 землянок. На позднем поселении у озера Туровского близ Галича было открыто, например, девять круглых землянок, на Бологовской стоянке — до двенадцати ям, вероятно, являвшихся остатками жилищ, на стоянке у хутора Астраханцева (устье Чусовой) оказалось шесть жилищ, соединенных между собой ходами.
Что касается летних шалашей, то они сооружались скорее всего каждое лето заново, и сохранившиеся кое-где их следы в виде ям от жердей каркаса не могут дать представления об их численности.
Неолитические поселения нашей лесной полосы никогда не укреплялись, в полную противоположность более поздним городищам, и это тоже очень важная, очень характерная черта, свидетельствующая о мирной жизни, об отсутствии в это время стимулов для частых нападений племен и родов друг на друга.
Находки показывают, что обитатели только что описанных поселений изготовляли свои орудия из камня, кости, рога и дере в а (рис. 88, 89, 98, 99). Камень обрабатывался посредством оббивания, отжима и шлифования. Из кремня выделывались топоры и моты к и, но преимущественно более мелкие орудия — наконечники стрел, дротиков и копий, скребки, ножи на пластинах, сверла. Глинистый сланец и мелкозернистые породы служили для выделки крупных орудий—топоров различных форм, кирок, долот хотя наконечники и ножи часто выделывались из сланца.
На неолитических стоянках, как уже указывалось, встречаются и мастерские по обработке камня, позволяющие выяснить весь процесс изготовления каменных орудий. Для обработки кремня употреблялись отбойники и отжимники. Кремневые пластинки скалывались с кремневых ядрищ, или нуклеусов. Ретушь производилась отжимом с помощью костяного или рогового отжимника. Изготовление орудий из мягких пород заключалось в том, что сначала посредствохм отбивания или пиления придавали орудию грубую, приблизительную форму (стадия заготовки), а затем посредством шлифования на песчаниковых шлифовальных плитах вырабатывалась и окончательная точная форма орудий. Из кости и рога выделывались разнообразные наконечники стрел и дротиков, гарпуны, колющие орудия типа кинжалов, проколки и иглы для сшивания, основы для вкладышевых орудий, рукояти и т. д. При обработке этого твердого материала применялись орудия раскалывающие — топоры, пилящие — кремневые пилки, режущие — резцы и ножи. Прекрасно выполненные изделия, например гарпуны или резные скульптуры, на которых мы остановимся ниже, показывают, что неолитическое население хорошо владело техникой резьбы по кости и рогу.
В некоторых торфяниковых стоянках (Ладожская стоянка, стоянки западного Приладожья, Веретье на озере Лаче сохранились и предметы из дерева — древки стрел и копий, лук, рукояти для орудий. Найденный в Ладожской стоянке челн (рис. 92) был сделан посредством выжигания и долбления теслом и долотом из цельного дубового ствола. В торфяниковых стоянках Финляндии сохранились, как уже указывалось, полозья от саней, служивших для оленьей или собачьей упряжки. До нас дошла, без сомнения, лишь ничтожная часть деревянного инвентаря неолитического времени. Судя по аналогичным находкам в свайных постройках Швейцарии, человек неолитического времени прекрасно обрабатывал дерево, изготовляя из него самые разнообразные вещи: предметы обстановки для жилья, рукояти орудий, станки для сверления и добывания огня, долбленую посуду, ящики различных форм, луки и т. д. Наборы различных, часто очень тонких, специализированных орудий для обработки дерева (долота, стамески, ножи, рубанки), встречающиеся на наших стоянках (например, рис. 98), показывает, что умение обрабатывать дерево стояло у нас не ниже, чем в одновременных свайных постройках Швейцарии. -
Для суждения о хозяйстве лесного неолита большое значение имеют кухонные остатки, находимые в культурном слое стоянок и содержащие кости животных, рыб и птиц. По этим остаткам видно, что в качестве домашнего животного всюду распространена была домашняя собака, кости которой встречены на многих стоянках. Среди в изобилии найденных костей диких животных (лось, медведь, кабан, бобер, лисица, грызуны и пр.) чаще всего преобладают кости лося, важнейшего объекта охоты неолитического времени. яЛось был для носителей гребенчатой керамики тем же,
18*
ГЛАВА XIX
чем северный олень для охотников мадленской эпохи*, —справедливо заметил по этому поводу один исследователь.
Встречаются на описываемых стоянках кости диких птиц (гусь, утка, лебедь и т. д.) и, в особенности, рыб (красная рыба, лещ, щука, окунь). Все это — свидетельства охоты и рыболовства. О соотношении удельного веса этих основных занятий неолитического человека в его хозяйстве можно до некоторой степени судить по следующему факту. Из общего количества находок остатков фауны на Ладожских стоянках 79% приходится на водную фауну (рыбы, тюлени, водоплавающая птица) и 21% — на фауну наземную (наземные млекопитающие, лесная и луговая птица).
Из этого факта видно, что рыболовство, промысел в водных бассейнах, играло, чрезвычайно крупную роль в неолитическом хозяйстве нашей лесной полосы. Именно поэтому неолитический человек, как было показано выше, так любил селиться возможно ближе к воде с возможно большими удобствами для промысла. Находки довольно ясно характеризуют нам технику неолитического рыбного лова. Коллективные формы общего труда и здесь, без сомнения, господствовали. Рыбу ловили сообща сетями, отпечатки которых сохранились на неолитической посуде. А в торфянике близ Антреа (западный берег Ладожского озера) вместе с неолитическими орудиями были найдены и остатки самой сети (рис. 96, 97). Она была сплетена из нитей, сделанных из лыка или крапивы; грузилами служили крупные гальки, а поплавки были сделаны из сосновой •коры. По некоторым расчетам эта сеть имела длину до 3 м и ширину не менее 1,30 м. Каменные грузила от сетей очень часто встречаются на наших стоянках. При коллективной ловле устраивались заколы. Крупную рыбу и морского зверя били гарпунами. Широко практиковалась и ловля на удочку, о чем свидетельствуют частые находки рыболовческих крючков.
! Охота была другой основной формой производства. Важнейшими орудиями охоты служили лук со стрелами, копье и дротик, наконечники которых — обычная принадлежность неолитических стоянок. Коллективные способы (например загон) преобладали и в охоте, о чем косвенно свидетельствуют и памятники неолитического искусства, среди которых, как увидим, имеются изображения сцен вагона оленей.
Достоверных признаков первобытного земледелия до самого конца неолита в лесной полосе не наблюдается. Собирательство корней диких растений, плодов, орехов, жолудей и ягод давало населению большое подспорье в хозяйстве, но в первобытно-мотыжное земледелие в эпоху неолита оно здесь еще не развилось.
Таким образом, население нашего лесного неолита жило на основе рыболовства и охоты. Оно распадалось на племена, состоящие из отдельных родов и семейно-родовых общин. Местные особенности в культуре лесного неолита скорее всего выявляют племенные различия. Такие особенности можно проследить, напри
мер, в культуре северо-западных племен (Карелия) по сравнению с культурой племен Верхней Волги или Оки.
В каждом из описанных выше неолитических поселений жила часть рода или семейно-родовая община. Группа соседних поселений принадлежала скорее всего роду в целом или близким родам. Прилегающая к поселениям территория и рыболовческие угодья нахо^ дились в общей родовой собственности.
Население каждого неолитического поселка вело общее совершенно самостоятельное коллективное хозяйство, производя все необходимое для себя собственными своими силами. Общественное разделение труда еще не вторглось в экономику общества, сохранявшую типичные черты экономики эпохи матриархата. В обмен поступали только очень редкие предметы, например янтарь.
Интересные аналогии, ретроспективно объясняющие некоторые особенности рыболовчсского хозяйства неолитических племен лесной полосы, дают нам этнографические материалы XVIII—XIX ев. по рыболовецким народам северо-восточной Азии. Остановимся на одном из наиболее ярких примеров — на рыболовческом хозяйстве гиляков в их недавнем прошлом (XIX в.), описанном Л. Шренком.
«Из всех амурских народов, — пишет Шренк, — гиляки самые определенные ихтиофаги. Жизнё их не мыслима без рыбы. Это conditio sine qua non их существования — и не только их самих, но и единственного домашнего животного их — собаки, которая доставляет им одежду, служит для передвижения и, наконец, употребляется в пищу. Нет рыбы в их стране, которую бы они при случае не ели. Но на первом плане здесь, конечно та, которая, периодически появляясь большими массами у их берегов, дает гилякам возможность делать из нее обильные запасы на зиму. Таковы разные виды лососевой рыбы- проникающей в реки из моря, и между ними главные Salmo lagocephallus Pall., по-гиляцки: лыги. а на Сахалине: лаги-чо и S. proteus Pall., по-гиляцки: тенги-чо. Когда рыба эта — S. proteus в июне, a S. lagocephalus в августе — начинает подниматься вверх по Амуру с его притоками, жизнь гиляков оживляется. У них начинается кипучая ^деятельность: все приступают к заготовлению зимних запасов. Мужчины в лодках и сетях массами тащат рыбу на берег; женщины сдирают с нее кожу и потрошат ее. Они совершают эту операцию ножом с длинным и узким клинком, который называется чомаува. Кожу на рыбе во всю длину последней, от головы до хвоста, с обеих сторон надрезывают вдоль хребта и вдоль брюха. У самой головы сверху вниз дают еще один поперечный надрез. Затем быстрыми движениями рук сдирают кожу с боков, а обнаженное, таким образом, мясо в свою очередь в виде двух пластов отделяют от хребта. Каждый из этих пластов еще разрезывают пополам в длину, в каждой половинке делают по небольшому прорезу, нанизывают ее вместе с другими на веревку и вешают в сушильнях, рядом с летними юртами. Таким образом, получается юкола, которая служит пищей людям и отчасти собакам: это так называемое ма у гиляков и макоре у ольчей и гольдов».
Гиляки употребляли разнообразные способы рыбной ловли в зависимости от сезона и от образа жизни отдельных видов рыб. Для крупной рыбы у них имелись неводы с большими ячейками, сплетенными из толстых веревок, причем материалом для сетей служило волокно крапивы. Вообще же, «устройство сетей у них, — замечает Шренк — и способ управления ими различны, смотря по временам года, по количеству рыбы, по тому — держится ли она больше на поверхности или в глубине, покрыта ли река льдом, или свободна от него, и т. д.». Разнообразные типы под-Mraopjy я яеподвижных сетей, мережи различной (Ьормы, ааколы специали
278
ГЛАВА XIX
зированных типов, крючки, гарпуны и т. д., все эти орудия рыболовческого хозяйства гиляков поражают своей целесообразной диференцированностью, которая могла выработаться только в результате тысячелетнего специализированного производственного опыта. Приводим следующую картину коллективной ловли лососевой рыбы у гиляков, набросанную очевидцем — Шренком: «Благодаря прохождению по Амуру и его притокам лососевой рыбы огромными массами, особенно кеты и горбуши, гиляки без особого труда могут ловить ее в большом количестве. В менее значительных притоках, каковы Лич, Камр и др., рыба сама собой причаливает к берегам. На мелких местах ее там ловят просто руками, а в более глубоких — вытаскивают из воды крючьями или саками и бросают в лодку. Нагруженные добычей, лодка за лодкой причаливают к берегу. Там тоже кипит работа. В ней участвуют и женщины с детьми. Они разрезывают рыбу, потрошат, сдирают с нее кожу и рядами развешивают на сушильнях. Мужчины неустанно доставляют новый материал для их работы. На небольших речках, иногда во всю ширину их, раскидывают невод для ловли рыбы целыми отрядами. Но это не всегда удается. Случается, что сеть не выдерживает напора рыбы и прорывается. В быстрых и’ глубоких водах Амура рыбу ловят исключительно мужчины. Она и там тоже идет чуть не вплотную, и самых простых сетей достаточно для весьма значительного улова. Гиляки в двух лодках, держа за концы раскинутый между ними невод, плывут по течению навстречу рыбе. Когда сеть наполняется, они ее вытаскивают и опоражнивают то в ту, то в другую лодку, пока обе не нагрузятся верхом. Иногда два человека садятся в одну лодку и с концом невода в руках плывут на некотором расстоянии от берега вниз по течению, навстречу поднимающейся рыбе. Третий человек, на берегу, держит в руках другой конец сети и идет в том же направлении. Сеть постепенно наполняется рыбой. Заметив, что она уже полна, рыболовы в лодке спешат на берег, где их ожидает третий, и все вместе соединенными усилиями вытаскивают невод из' воды. Сети, которые служат гилякам для ловли лососевой рыбы, не все одинакового устройства, и способы их употребления различны. Соответственно они имеют и разные названия, обусловливаемые, кроме того, еще и родом лососевой рыбы, для ловли которой предназначаются, смотря по величине своих петель. Так, например, простой четырехугольный невод называется у гиляков ческ, а по величине своих петель разделяется на лыги и тенгическ. Другую сеть мне называли кырн-кэ (тоже подразделяя ее на лыги и тенги-кырм-кэ и т. д.».
Рыбная ловля накладывает отпечаток на все особенности быта гиляков* Нас здесь могут особенно заинтересовать формы поселений и жилищ. «Гиляки,— пишет Шренк, — стараются селиться по главным и самым рыбиым бассейнам своей страны и при том как можно ближе к воде. Таким образом, все гиляцкие селения расположены в непосредственной близости к Амуру, к Лиману, к морю, или по течению реки Тымы — этой главной артерии северного Сахалина.
Местность всегда избирается по возможности благоприятная: если на море — небольшая бухта или береговая излучина... если по реке — сухой, высокий недоступный половодью берег, с достаточно глубоким причалом для лодок, окаймленный высоким лесом или густым кустарником для прикрытия от зимних бурь и метелей».
Поселения гиляков невелики по площади —от одного до 4—5 жилищ, обычно большого, большесемейного типа. Зимой гиляки жиля в землянках, летом в «летниках» — конических шалашах, иля легких строениях на сваях. Рядом с жилищами располагались приспособления для развешивания сетей, сушки рыбы и т. д.
Эта топография поселений и эти формы жилья гиляков чрезвычайно напоминают нам то, что мы, конечно, в гораздо более ранних формах, наблюдаем в археологических памятниках неолита лесной полосы, восточной
НЕОЛИТ ТЕРРИТОРИИ СССР
Европы, принадлежащих племенам, для которых рыболовство играло, оче-
видно, не менее важную, чем у гиляков, роль.
Вместе с рыболовством в хозяйственном балансе неолитического населения большой вес имела охота. В местном хозяйстве отдельных родовых
обществ существовали градации и оттенки, и -нельзя, конечно, клеймить всех одним и тем! же штампом.
Так, если гиляки в Приамурье, представляли в XVIII—XIX вв., так сказать, чистый тип рыбо-ловческого хозяйства, то соседние с ними орочи были уже гораздо более охотники, чем рыболовы, а для народностей верхнего Амура, как сообщает Шренк, «охота составляет главный и самый важный источник пропитания, а рыбная ловля является только второстепенным занятием, когда они летом покидают свои охотничьи дебри и ради нее переселяются на берег Амура, Зеи или Бурен».
Таким образом, в лесной полосе восточноевропейской части СССР в эпоху неолита жили различные охотничье-рыболовческие племена с родовым строем общества и с близкими формами культуры. К этому выводу мы приходим, изучая неолитические стоянки и сохранившиеся на них культурные остатки. Остальные памятники только подкрепляют этот вывод и вместе с тем проливают свет на представления рассматриваемой эпохи.
Большой интерес с этой последней точки зрения представляют неолитические погребения. До недавнего времени они почти не были известны на данной территории. Лишь в последнее время было открыто несколько скелетов захороненных людей в стоянках Языковской и Кубенинской. Но особенно замечательным является большой поздненеолитический могильник на южном Оленьем острове (Онежское озеро), исследованный нами в 1936—1938 гг. В нем раскопано свыше 160 могил. Этот могильник служил племенным кладбищем для неолитического племени, жившего побережье Онежского озера, где, как мы видели, известно очень много стоянок. Покойников привозили сюда на челнах или плотах и хоронили в неглубоких (не глубже 1 м) ямах, иногда в слабо скорченном положении, но, главным образом
Рис. 101. Погребение женщины с ребенком из неолитического могильника на Ю. Оленьем острове.
(рис. 101), в вытянутом, лицом кверху, руки вдоль туловища, густо засыпая их в могиле яркокрасной краской (охрой). Вместе с покойниками в могилы клали вещи: каменные и костяные орудия, украшения, например подвески из зубов животных (рис. 102) и резные изображения из
280
ГЛАВА XIX
•Кости или рога (рис. 103). На мужских скелетах здесь были встречены каменные наконечники дротиков и стрел, наконечники и гарпуны из кости, костяные кинжалы, сланцевые топоры и ножи, ожерелья и подвески из зубов диких животных (чаще всего резцы лося и клыки медведя). На женских скелетах встречались также украшения из зубов животных, каменные ножи, костяные иглы и т. д. Интересны нередкие погребения женщин с грудными детьми: детские
Рис. 102. Каменные и костяные орудия и подвески из зубов животных из неолитического могильника на Ю. Оленьем острове.
скелеты лежали или на груди или между ногами (рис. 101) женских скелетов. Уже обычай засыпать покойников красной краской, который наблюдается еще в палеолитических погребениях, свидетельствует о представлениях, свойственных ранней ступени развития общества. ’Но и другие черты многочисленных погребений на южном Оленьем острове (скорченность некоторых скелетов, захоронение женщин с детьми и пр.) ярко характеризуют идеологию родовой стадии ебшественного развития и, следовательно, подтверждают наши доводы
НЕОЛИТ ТЕРРИТОРИИ СССР
281
о родовом строе общества эпохи неолита с ямочно-гребенчатой керамикой. Интересно, что в оленеостровском могильнике оказалось несколько вертикальных погребений, резко выделяющихся
Рис. 103. Некоторые резные изображения из могильника на Ю. Оленьем острове. Кость и рог.
Слева: kwh жал; справа: в в е р х у—голова лоск, янизу — изображение человека.
чертами своего ритуала из всех прочих. В таких погребениях скелеты стояли прямо на ногах в глубоких вертикальных могильных ямах. Одно из них. раскопанное в 1937 г., сО/Цержало особенно много
282
ГЛАВА XIX
вещей (рис. 104). У покойника на груди находился большой кинжал из кости с лезвиями из вставленных в пазы тонких острых кремневых пластинок (рис. 105), а также колчан хо множеством стрел. Был здесь, несом! енно, и деревянный лук, но он не сохранился. Сверху донизу покойник был увешан зуоами ж вотных, резцами бобра, лося и клыками медведя. Такие вертикальные погребения, во-
Рис. 104. Вертикальное погребение из могильника на Ю. Оленьем острове.
обще необычайно редкие, являются здесь погребениями лиц, выделявшихся при жизни по своей роли в обществе, скорее всего погребениями родовых вождей.
Та же идеология родового общества выступает и в памятни ках искусства нашего лесного нео шта. На стоянках и r оленеостровском могильнике найдены каменные и костяные скульптурные фигуры, изображающие чаще всего животных.
НЕОЛИТ ТЕРРИТОРИИ СССР
283
Рис. 104а. Череп с сстатками головного убора из ргзиов бобра. Могильник на Ю. Оленьем острове.
Таковы, например (рис. 106), скульптурные изображения головы лося или медведя на каменных фигурных молотах; таковы изображения животных и рыб из кремня (рис. 107); таковы головы животных, вырезанные из кости и рога. По своему стилю эти фигуры очень реалистичны и напоминают нам еще палеолитические изображения. Они могли служить для целей охотничьей магии, но, по крайней мере некоторые из них, могли быть и родовыми или тотемными знаками, как один великолепный жезл вождя с изображением головы лося.
Кроме изображений животных в неолитических памятниках встречаются и скульптурные изображения людей, как, например, резная из кости фигурка человека с лосиной ногой из стоянки на озере Кубенино, две костяные фигурки (мужская и женская) из могильника на южном Оленьем острове и др. Это, вероятно, изображение духов или обожествленных предков.
Совершенно исключительную важность представляют изученные нами наскальные изображения, в большом числе (свыше 1000 изображений) открытые на восточном побережье Онежского озера (Бесов Нос и его окрестности) и на побережье Белого моря в устье реки Выг. Среди них преобладают изображения животных (лосей, оленей, медведей и др.), птиц (лебедей, гусей, уток) и рыб (рис. 108). Древнейшие из этих изображений животных и птиц
скорее всего имели прямое отношение к тотемическим представлениям и магии. На скалах Онежского озера известны, например, любопытные фигуры полулюдей-полузверей, изображающие, как можно думать, мифических родовых тотемных предков с их по-лузвериной-получеловеческой природой (см. выше, стр. 121, рис. 18). Грандиозным памятником первобытной охотничьей магии является открытая нами в 1936 г. в устье реки Выг (Залавруга) видающаяся по своему художественному и научному значению группа больших, достигающих натуральной величины оригиналов, изображений оленей, бегущих с трех сторон в одну точку и подгоняемых сзади человеческой фигуркой с луком в руке (таблица-вкладыш). Это совершенно очевидная магическая сцена загона оленей, высеченная здесь с целью колдовского, магического предопределения успеха действительного загона оленей нео-
литическими охотниками. В таких близких к природе изображениях животных первобытно-реалистический стиль нашего неолитического искусства достигает высокого выражения. Образы магического и тотемического значения осложнены в наскальных изображениях (глав-
Рис. 105. Костяной кинжал с кремневыми вкладышами из могильника на Ю. Оленьем острове
ным образом, Онежского озера) фигурами, имеющими отношение ксолярно-лунарному культу (изображение солнца и луны, изображение птиц с атрибутами неба, например радуги, солнца, луны и пр.) и к культу мертвых (рис. 18). Эти последние изображен
Неолит территории ссср
285
ния по своему стилю, как указывалось (см. выше, стр. 135), уже отклоняются от первобытного реализма.
Наскальные изображения Онежского озера и Белого моря представляют целую сокровищницу образов, ярко характеризующих представления племен неолитической эпохи нашей лесной полосы.
Рис. 106. Каменные скульптурные изображения из неолита с ямочно-гребенчатой керамикой.
Фигуры, близкие по стилю и по сюжетам к только что описанным наскальным изображениям, встречены на некоторых неолитических сосудах ямочно-гребенчатой керамики: изображения птиц, зверей и человека на сосуде из стоянки Коломцы на берегу озера Ильмень, фрагменты изображений птиц (лебедей) с дугами (радугой) на туловище, обнаруженные на одном из черепков, найденных в 1938 г. в стоянке в Архангельске и др.
286
ГЛАВА XIA
Рис. 107. Фигурки из кремня и сланча. Неолит с ямочно-гребенчатой керамикой.
Рис. 108. Наскальные изображения животных и птиц, Онежское озеро и Белое море.
НЕОЛИТ ТЕРРИТОРИИ СССР
287
Таковы важнейшие памятники искусства неоли ических матриархально-родовых племен рыболовов и охотников лесной по юсы восточной Европы. По ним видно, что у этих племен еще сильно
Рис. 108а. Наскальные изображения. Онежское озеро. Человеческие фигуры, лодки
выражены были тотемические и магические представления, сочетавшиеся с анимизмом и культом мертвых. К концу неолита здесь развиваются и солярно-лунарные культы в связи с возникавшим первобытно-космическим мировоззрением.
ГЛАВА XX
ВОЗНИКНОВЕНИЕ МЕТАЛЛУРГИИ МЕДИ И БРОНЗЫ. РАЗВИТИЕ ЗЕМЛЕДЕЛИЯ И СКОТОВОДСТВА. ПАТРИАРХАЛЬНО-РОДОВОЙ СТРОЙ И ЕГО ОТРАЖЕНИЯ В АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ПАМЯТНИКАХ
Низшую ступень варварства мы осветили значительно подроб-нее, чем другие эпохи, потому, что как раз на этой ступени первобытно-общинный строй достигает высшего расцвета и может быть изучен нами в свете не только археологических, но и, главным образом, этнографических источников в своем наиболее ярком выражении. Далее начинаются его упадок и разложение. Подтачивающие его явления оказываются все сильнее и в конце периода варварства приводят к образованию нового — рабовладельческого — общественного строя.
Время разложения первобытно-общинных отношений от возникновения патриархата до начала цивилизации Ф. Энгельс и Морган делили на две эпохи: среднюю и высшую ступень варварства. Но чем дальше, тем труднее, вследствие возрастания разнообразий общественных явлений, устанавливать дробные общественно-исторические периоды, хотя бы настолько же всеобщего значения, какое имеет низшая ступень варварства и более ранние ступени.
В периодизации Энгельса—Моргана средняя ступень варварства (см. ч. I, стр. 93) начинается изобретением плавки медной руды -и сплава меди и олова, т. е. бронзы, а заканчивается изобретением плавки железной руды (с чего начинается высшая ступень варварства), совпадая, таким образом, с археологической эпохой меди и бронзы. Но при развитии металлургии меди и бронзы, не зная железа, часть человечества (Египет, Передняя Азия, древняя Индия, Мексика и Перу) прошла не только среднюю и высшую ступени варварства периодизации Энгельса—Моргана, но развила у себя рабовладельческий строй и создала высокие формы культуры. Это не противоречит принципам данной периодизации, так как отсутствие орудий из железа (самыми важными из них, обеспечившими развитие производительности земледельческого труда, революционизировавшими земледелие, были железное рало, железный сошник плуга и железный топор) в указанных обществах компенсировалосб другими эквивалентными видами производительных сил в земледелии — почти везде сложной ирригацией в условиях мягких и плодородных наносных почв, которые можно было обрабатывать плугом без железного сошника (см. выше, гл. XVI).
По отношению к Европе и большей части Азии средняя и высшая ступени варварства выделяются с признаками, установленными Энгельсом и Морганом, в основном совпадая здесь первая — с археологи-
ческой эпохой бронзы, вторая — с эпохой железа. Этого последнего деления на эпоху бронзы и эпоху железа мы и будем придерживаться в последующем изложении, хотя такое деление не охватывает всех особенностей исторического процесса на различных территориях, по отношению к которым устанавливаются, как увидим, свои частные периодизации.
1. Возникновение металлургии меди и бронзы
Изобретение металлургии было не менее крупным успехом в развитии производительных сил, чем открытие земледелия и скотоводства. Какие же пути привели человека к открытию металла и что представляла собой наиболее древняя техника металлургии?
Первым металлом, получившим широкое применение в производстве, была медь.
Вначале, еще в эпоху неолита, человек мог обратить внимание лишь на самородную медь, встречающуюся в районах ее месторождения иногда прямо на земной поверхности. Попытки применить к обработке самородной меди приемы, которыми неолитический человек обрабатывал камень, не должны были дать ожидаемых, привычных результатов, но скорее всего именно таким путем люди впервые на опыте убедились в том, что медь все же поддается ударам камня-отбойника с той разницей, что она не дробится и не раскалывается, как камень, а куется, плющится. Открытие этого технического свойства меди привело к возникновению способа так называемой холодной ковки, т. е. ковки самородной меди без нагрева с помощью каменных орудий труда — каменного молота и наковальни.
Именно такая холодная ковка меди была хорошо известна в Америке до открытия ее европейцами.
В Северной Америке имеются поразительно богатые месторождения самородной меди в Нэтив Коппер у Верхнего озера. Здесь ирокезы, гуроны и другие племена североамериканских индейцев организовали добычу меди, из которой они холодной ковкой выделывали ножи, кинжалы, топоры, наконечники, в особенности же украшения. У эскимосов холодная ковка применялась до недавнего времени. В древних рабовладельческих цивилизациях Передней Азии и Египта точно так же вначале применялся лишь холодный способ ковки меди. В Сузах (Элам), в Вавилонии и Египте были найдены относящиеся еще к IV тысячелетию до н. э. медные топоры, ножи, другие предметы, изготовленные холодной ковкой из самородной меди.
Наряду с самородной медью человек не мог не обратить уже в очень древние времена внимания и на самородное золото. Но золото и серебро, как материал для орудий труда, непригодны, и потому с самого начала они употреблялись лишь для изготовления украшений. Золотые украшения в виде колец или подвесок изредка встречаются еще в поздненеолитических памятниках — в Бадари Верхнего Египта, в мегалитах Франции и Испании, — а в эпоху меди и бронзы драгоценные металлы получают широкое распространение.
19 Зак. 601. История первобытного общества*
Использование самородного металла познакомило человека с некоторыми его полезными техническими свойствами, но начало настоящему развитию металлургии положило лишь открытие выплавки или восстановления металла из руды. Это исключительно важное открытие произошло чисто опытным путем, в живой практике опыта поколений. Можно высказать только гипотезу о том, как это было. Выше мы видели, что человек со времен палеолита сооружал свои очаги из камней. Такие очаги в виде каменных куч с золой и углями во множестве известны и по неолитическим памятникам. Раскаленные на очаге или костре мелкие камни человек употреблял и для нагревания воды в больших сосудах. По всей вероятности действие огня на камни в очагах и привело к открытию плавки металла. Для восстановления меди из руды необходима довольно высокая температура— не ниже 1056°,— которая вполне могла образоваться в глубине очагов; попавшие сюда случайно в качестве камней куски медной руды легко могли расплавиться и образовать слитки меди, на которые человек не мог не обратить внимания, особенно, если полезные свойства этого металла уже были известны ему по обработке самородного металла холодной ковкой. Подобные наблюдения скорее всего и привели к изобретению способов преднамеренной плавки руды сначала на открытых кострах, а затем и в специальных плавильных печах. При сооружении последних человек, несомненно, использовал свой богатый неолитический опыт по устройству и эксплоатации гончарных печей, особенно же знакомое ему по технике гончарного обжига свойство сухого дерева или еще лучше — древесного угля давать ровную и очень высокую температуру при медленнохм сгорании в закрытом пространстве, например в ямах, прикрытых сверху слоем глины или земли с отверстиями для выхода дыма. Отсюда видно, что только неолитическая техника в ее высокой форме (гончарные печи) подготовила открытие плавки руды, хотя отдельные случаи плавки на очагах возможны были и ранее.
Устройство древних медноплавильных печей нам известно по археологическим остаткам и в особенности по данным этнографического изучения примитивных плавильных печей у народов, перешедших к ранней стадии металлургии (Центральная Африка, Филиппинские острова и др.). Первоначальная медноплавильная печь представляла собой просто яму, вырытую в земле, со стенками, обмазанными глиной. В такую яму пластами складывались измельченная каменными молотами рула и крепкий древесный уголь; пласты руды чередова ись с пластами угля. Сверху яма прикрывалась глиной, внизу устраивалось отверстие для поддувания (такие ямы, сооружались у обрывов, что обеспечивало доступ к их дну). Дутье, усиливающее горение угля и вместе с тем процесс восстановления меди из руды, совершалось с помощью воздуходувных трубок, обычно глиняных. В результате горения угля на дне ямы осаждалась почти
ВОЗНИКНОВЕНИЕ МЕТАЛЛУРГИИ МЕДИ И БРОНЗЫ
291
чистая медь, покрытая массой шлака. Шлак разбивали кирками или молотами с особыми клиньями, а медь поступала в дальнейшую обработку.
Подобного рода плавильные печи-ямы ввиду несложности их устройства находились в употреб :ении долгое время при кустарной добыче металла. В пределах СССР остатки древних медноплавильных печей были найдены, например, в Минусинском крае (на реке Улень), а по соседству с СССР в Танну-Тувинской республике в Урян-хае на реке Бойсет (рис. 109).
В дальнейшем последовало усовершенствование плавки. Появились наземные плавильные печи, сложенные из камней и обмазанные внутри огнеупорной глиной, как например древние печи у Миттельберга (Австрия); устройство этих печей повысило производительность плавки и давало возможность с большей легкостью отделять металл от шлака.
Из выплавленной таким способом меди выделывались холодной ковкой и с помощью литья различные предметы: орудия труда, например топоры, мотыки, клинья, ножи, шилья; оружие — кинжалы, боевые топоры; украшения—коль- __________
ца, подвески и т. п. Существовал пе- |
риод (так называемый „медный век*, I
или халколит—от греческого слова хал- —? кос—„медь*), когда в качестве металла, ~
¥/////» и иер/пп •
как материала для орудий труда, употре- пмло
блялась только такая почти чистая
(С естественными примесями) мягкая крас- Рис 109 Медноплавильная ная медь. В СССР чисто медные ору- яма в Урянхае.
дия были найдены на Кавказе (Май-
коп, Закавказье), в памятниках Триполья (топоры, мотыки), в курганах степной полосы. ,
Однако чистая медь по своим физическим свойствам представляет мало пригодный материал для выделки таких орудий труда и оружия, которые были нужны человеку при переходе от камня к ?. е-таллу. Медь — материал слишком мягкий. Топоры из меди должны были очень быстро гнуться в работе, и их постоянно надо было подправлять ковкой. Медные кинжалы или ножи тупились еще быстрее и кроме того легче гнулись. Высокая температура плавления и густота расплавленной меди затрудняли изготовление предметов с помощью литья. Дальнейшее развитие производства требовало более твердого, более крепкого, а также более легкоплавкого металла, и такой металл был открыт человечеством в виде сплава меди с оловом, получившим название бронзы (термин возник поздно, в средние века, от названия итальянского города Брундизиума, где было развито производство брон-
19*
зовых изделий). Твердость бронзы зависит от количества олова в сплаве, но она значительно выше твердости меди. Из бронзы можно было выделывать прочные орудия, которые не гнулись, а чаще ломались при работе, острота которых сохранялась более продолжительное время, чем у подобных орудий из меди. Плавление бронзы происходит при 730—900°, в то время как медь плавится при 1056°. Кроме того, расплавленная бронза более жидка и текуча, чем расплавленная медь. Легко- и жидкоплавкость бронзы чрезвычайно облегчали весь процесс литья, и с открытием бронзы литейное производство оттесняет всецело на задний план прежнюю холодную ковку в древней металлургии. Мы не знаем, как была открыта бронза. Возможно, что этому способствовало то обстоятельство, что олово в небольших количествах содержится в медной руде (на Британских островах до 2,1%). Выплавленная из такой обогащенной оловом руды медь обладала лучшими техническими качествами, чем чистая медь, и это могло быть замечено древними металлургами. Но обычно производится специальная добыча олова из касситерита (оловянного камня) для преднамеренной выплавки бронзы.
Раньше всего — в начале III тысячелетия до н. э.— бронза появляется в странах Древнего Востока—в Передней Азии и Египте, затем в Средиземноморье (на Крите и на Кипре). „Меди и олова смешиватель ты“—говорится в одном сумерийском гимне богу огня (III тысячелетие). В течение III тысячелетия до н. э. здесь в области великих цивилизаций Древнего Востока на основе металлургии бронзы развивается богатая культура, бывшая в эту эпоху самой передовой во всем мире и существовавшая уже в условиях рабовладельческого строя. Под безусловным влиянием очагов этой древней культуры к началу II тысячелетия до н. э. бронза получает распространение в Европе, где имелись богатейшие месторождения меди, гораздо реже — олова (Кавказ, Урал, Пиренейский полуостров, Британские острова, Венгрия, Австрия). Второе тысячелетие до н. э. было временем расцвета культуры эпохи бронзы, когда возникло множество центров медной металлургии, изготовляющих чрезвычайно разнообразный ассортимент бронзовых изделий. На территории СССР такие центры, имевшие очень крупное историческое значение, были в Закавказье, на Северном Кавказе, Алтае, в Казахстане и Средней Азии.
В эпоху бронзы развивается горное дело, получившее свое начало еще в неолите, когда впервые возникла подземная добыча кремня.
Поверхностные выходы медной и оловянной руды, эксплоатиро-бавшиеся в самом начале развития металлургии, не могли удовлетворить возраставшую потребность в металле, и человек переходит к д о-быче руды из-под земли, закладывая шахты и штольни.
Ранние рудные разработки представляют просто ямы или траншеи, закладываемые в местах выхода руды на земную поверхность; таковы древние оловянные шахты на Колбинском и На-рынском хребтах Казахстана, „чудские ямы* Урала, разработки меди на Енисее. В более глубоких шахтах, как на древнем глафиринском
ВОЗНИКНОВЕНИЕ ME ГАЛЛУ El ИИ МЕДИ И БЕОНЗЫ
руднике (Минусинский район), устраивались деревянные крепления. Руда добывалась с помощью сильного огня; раскаленные слои руды охлаждались водой, давали трещины, и после этого их разбивали на куски молотами и кирками.
Рис. 110. Древи..с медные копи. Миттельберг, Австрия.
Более высокого типа шахты эпохи бронзы известны нам по месторождениями в Лериде (Каталония), особенно — у Миттельберга (Австрия), где они доходят до глубины 100 м, а разветвленные подземные выработки—штольни—охватывают весьма значительную площадь в зависимости от простирания рудоносного пласта (рис. ПО),
От места разработок кверху идут обычно круглые в сечении шахты частью для выхода дыма от костров, раскладываемых у рудоносных пластов с целью раскалывания породы посредством огня, частью для транспорта руды и передвижения самих рудокопов. Образовывавшиеся под действием огня трещины расширялись с помощью клиньев до полного откола частей рудоносного пласта. Далее порода откалывалась кирками, каменными или брон-
Рис. 111. Древние орудия добычи медной руды.
зовыми, и для отделения кусков руды подвергалась разбиванию с помощью больших каменных молотов или кувалд. Отсортированные куски руды собирались в мешки, кожаные сумки, корзины или деревянные долбленые корыта (рис. 111), и поднимались на дневную поверхность, где после дальнейшей подготовки руды поступали * плавильные печи, описанные нами выше. Хотя техника крепления выработок, штолен и шахт в это время достигла значительных успехов (крепления производились бревнам*ц
ВОЗНИКНОВЕНИЕ МЕТАЛЛУРГИИ МЕДИ И БРОНЗЫ
295
выгодная пропорция—1U7O олова —
Рис. 112. Плавилтные тигли и воздуходувная трубка эпохи бронзы.
столбами, обшивкой из досок и т. д.), но работать пог землей было все же далеко не безопасно, и в древних шахтах нередко находят скелеты рудокопов, погибших под обвалами.
Чтобы получить бронзу, выплавленная из руды медь сплавлялась с оловом в различных пропорциях; количество олова в древних бронзах колеблется от 1—2 (наиболее древние изделия) и до 14°/о. При большей примеси олова бронза становилась очень хрупкой, легко ломалась, а лезвия выделанных из нее режущих орудий и оружия быстро изнашивались. Наиболее характерна для лучших изделий времени развитой бронзы.
Остатки древнего бронзолитейного производства позволяют нам изучить весь процесс изготовления предметов из бронзы. Низкая температура плавления допускала возможность плавки готовой бронзы на простых открытых кострах или на очагах, и это делало доступным литейное производство для любой общественной группы эпохи бронзы (переплавка слитков и ломаных изделий). Куски бронзы плавились в глиняных тиглях овальной, конической или ложкообразной формы (рис. 112). Расплавленный металл вливался в отверстие литейных форм прямо или с по
мощью глиняной воронки. Вначале употреблялись простейшие открытые формы для литья, представляющие углубление в песке, глине иля в мягком камне, изготовленное по форме отливаемого предмета. Наружная сторона отлитого в такой форме изделия (топоры, серпы, ножи и т. д.) была нерозной, шероховатой, и ее надо было подправлять с помощью ковки. Более совершенны закрытые литейные формы, состоящие из двух, а для сложных изделий— трех и более частей (рис. ИЗ). Двухчастные формы лепились из тонкой глины или вырезывались из твердого материала — шифера, гнейса, мыльного камня, мелкозернистого песчаника; в каждой части или половине выделывались формы для одной стороны предмета, а также отверстия для литья и для выхода газов. Половины складывались, связывались и в них наливался металл, по остывании которого части формы разъединялись. Однако формами из твердого материала очень дорожили, и поэтому они гораздо чаще
296
ГЛАВА XX
служили не прямо для литья, а для изготовления "в них модели предмета из воска, и по этой модели делалась новая, временная сплошная форма — из песка или глины. От нагревания воск вытекал из формы, и его замещал расплавленный металл, по остывании которого форма разбивалась. На предметах, вылитых в составных формах, всегда можно различить швы по линиям соприкосновения частей. Двухчастные формы изготовлялись и путем оттиска в глине самого оригинала предмета (литье не по восковой, а по твердой модели). Вначале отливались предметы из сплошной бронзы, далее была освоена и более сложная техника литья изделий с внутренними пустотами или полостями (например втульчатые наконечники копья, кельты или втульчатые топоры, сосуды с узким горлом и т. д.), что достигалось вставлением в полую форму конуса из глины или камня. Главная трудность здесь заключалась в том, чтобы сохранить неподвижное положение конуса во время литья. Высших успехов техника литья в эпоху бронзы достигает в изготовлении многочастных изделий, например цепей из колец, путем последовательного отливания каждого звена в соединении с соседними.
Отлитые предметы и их части подвергались последующей обработке в основном с помощью молотка и наковальни. Ковкой выравнивались неровности, естественные при литье, подправлялась форма предметов, достигалась большая твердость режущих и рубящих орудий. Этим же способом можно было изготовлять тонкие пластинки, вытягивать (выковывать) проволоку и т. д. Отдельные части изделий соединялись фальцовкой с помощью закручивания соединенных частей и способом клепки. Орнамент наносился гравировкой линий и пунцовкой, т. е. точками, накалываемыми острым орудием на поверхность предмета.
Указанные приемы возникали постепенно, и ранние орудия из бронзы изготовлялись еще самыми простыми способами — литьем и простой ковкой.
По следам, сохраняющимся на изделиях из бронзы, можно восстановить весь процесс их изготовления, и нужно уметь читать эти следы так же, как читаются следы техники обработки и на орудиях из камня.
Медь и бронза, как материал, представляли очень широкие возможности для творчества форм изготовляемых из них орудий. Однако человек не сразу понял эти возможности и далеко не сразу воспользовался ими. Любопытно, что наиболее ранние металлические орудия по своей форме еще во всем подражают каменным, Так, например, первые медные топоры (см. часть I, рис. 12) плоские, длинные, с коротким лезвием и без проушин выглядят так же, как, например, узко- или широкообушные каменные топоры. Ранние плоские наконечники копий и треугольные кинжалы без рукояти из металла также очень близки по форме к соответствующим орудиям из камня. Лишь в дальнейшем, шаг за шагом, совершенствуя свои изделия, человек научился выделывать из меди и бронзы
ВОЗНИКНОВЕНИЕ МЕТАЛЛУРГИИ МЕДИ И БРОНЗЫ
297
Рис. ИЗ. Литейные формы эпохи бронзы.
такие формы орудий, которые вполне соответствовали природе этого нового материала с целесообразным использованием скрытых в нем возможностей. На тех же топорах с большей наглядностью, особенно по западноевропейским находкам, мож :о проследить историю успехов человека в изобретении целесообразных форм орудий. Первоначальные плоские медные топоры, сходные с каменными, мало-помалу превращаются в топоры с широким лезвием, что удлинило рабочую часть орудия и повысило его полезное действие (см. ч. I, рис. 12). Далее, вдоль продольных краев топора появляются выступы или закраины — деталь, обеспечивавшая большее удобство прикрепления топора к рукояти. Плоский топор превращается в так называемый крылатый топор, или пальстаф. Это — шаг к изобретению чрезвычайно характерной для всей эпохи бронзы, широко распространенней формы втульчатого топора, или кельта. В таких кельтах, имеющих обычно трапециевидную или прямоугольную форму, втулка расположена вдоль длинной оси орудия перпендикулярно его лезвию. Подобную форму топора совершенно невозможно изготовить из камня, а для меди и бронзы она была весьма целесообразна, предоставляя возможность легко и очень прочно насаживать топор на коленчатую рукоять. Если этот втульчатый топор, или кельт, ведет свое происхождение от плоского каменного топора, то сверленые каменные топоры-молоты дают начало медно-бронзовым топорам с проушиной, например, распространенным в СССР вислообушным топорам или топорам кобанского типа.
Расширяя все более и более рабочую часть топора — его лезвие, человек изобретает боевой топор, с 'широким закругленным лезвием, т. е. секиру, образцом которой может служить наша закавказская бронзовая секира самого конца эпохи бронзы и начала эпохи железа.
Таким путем в течение эпохи бронзы постепенно вырабатывался богатый ассортимент металлических изделий, в которых уже вполне целесообразно были использованы пластичность меди и бронзы и другие их технические свойства. Из медно-бронзовых орудий упомянем здесь кроме топоров различные формы ножей, кирки, долота, молоты, шилья, рыболовные крючки; из оружия — боевые топоры, серпы, наконечники стрел и копий, кинжалы, наконец мечи, в которых искусство литья и ковки, а вместе с тем умение целесообразно использовать свойства металла достигают высшего для эпохи бронзы совершенства.
„Бронза дагала пригодные орудия и оружие, — говорит Фр. Энгельс,— но не могла вытеснить каменные орудия. Эю могло сделать только железо, а добывать железо еще не научились".1 Так, например, ни из бронзы, ни тем более из меди нельзя было полу
1 Фр. Энгельс. Происхождение семьи, собственности и государства. ОГИЗ, 1938, стр. 154.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ МЕТАЛЛУРГИИ МЕДИ И БРОНЗЫ
299
чить столь острые режущие орудия, какими являются кремневые ножевидные пластинки. Последние продолжают вырабатываться и долго существуют наряду с медными и бронзовыми ножами, так же как каменные наконечники копий и стрел, каменные сверленые молоты и целый ряд других каменных орудий. Таким образом, эпохи, так сказать, чистой бронзы мы нигде, даже Ъ Египте и Передней Азии, не наблюдаем, потому что всегда наряду с медью и бронзой в широком употреблении был гораздо легче доступный камень как материал для орудий труда. В количественном отношении каменные орудия — ножи, скребки, наконечники и т. д. — обычно даже значительно преобладают над медно-бронзовыми среди остатков в поселениях эпохи бронзы. Каменный век в истории человечества ликвидировало только железо, да и то далеко не сразу.
2. Развитие скотоводства и земледелия
В эпоху металла, сначала меди и бронзы, затем железа человечество достигает в Старом Свете значительных успехов в скотоводстве и земледелии, которые становятся теперь ведущими формами производства, оттесняя на задний план прежние присваивающие формы — охоту и собирательство.
Если первые шаги в области одомашнения животных были сделаны еще в начале низшей ступени варварства — в раннем неолите (см. выше, стр. 6 сл.), то к эпохе бронзы развивается настоящее скотоводство, как вполне самостоятельная и весьма важная отрасль производства. Находки костей домашних животных в памятниках эпохи меди и бронзы показывают, что в это время в распоряжении человечества находились уже самые различные виды и улучшенные породы домашних животных—^коровы, свиньи, мелкий рогатый скот, наконец, лошадь, одно из наиболее поздних по времени приручения животных. Кости перечисленных видов в различных пропорциях встречаются в памятниках бронзы приальпийской зоны (свайные постройки), на севере Европы, в Причерноморских степях и в лесной полосе восточной Европы, в Сибири, на Кавказе, в Средней Азии и т. д.
Заливные луга речных долин в Европе, особенно же широкие степи Днепра, Дона и Волги, Средней Азии и Сибири, были особенно пригодны для скотоводства. Наибольшие успехи в разведении стад были достигнуты именно здесь и на границах степных пастбищных зон, преимущественно в пределах лесостепи, где одинаково могли обитать на первых ступенях одомашнения как лесные, так и степные виды. Надо при этом иметь в виду, что эпоха бронзы в Европе (II тысячелетие до н. э.) совпадает с ксеротермическим периодом истории климата (см. ч. I, стр. 248), когда степь значительно надвинулась на лес и полоса лесостепи проходила севернее, чем в настоящее время. Климатические условия в это время (засушливость)
для многих районов были более благоприятными для скотоводства, чем для земледелия.
Развитие скотоводства заключалось не только в увеличении количества одомашненных видов, но и в улучшении содержания скота и расширении способов его использования. В условиях степи рогатый скот, а тем более лошади, может содержаться целый год на подножном корму, но такой, вначале господствовавший, способ содержания не обеспечивает развития полезных качеств у животных. В частности, при подножном кормлении круглый год молочность коров не может быть высокой. Она почти совершенно исчезает с осени и до начала весны. Очень вероятно, что распространенные в неолите так называемые торфяниковые низкорослые породы скота (см. выше, стр. 11 и 192) явились результатом деградации исходных диких форм в связи с плохим содержанием их только на подножном корму и при грубых способах эксплоатации. Улучшение породы, развитие и повышение полезных качеств скота могли быть достигнуты только в условиях оседлости с переходом к заготовкам корма на зиму и вместе с тем к стойловому содержанию скота. Нередко скот зимой содержался вначале прямо в жилище человека, а затем для этой цели стали строиться особые стойла, или хлева. Кормом вначале служили нарубленные и высушенные тонкие прутья с листьями (так называемое „древесное сено"), затем обычное травяное сено, накошенное бронзовыми косачами, наконец, культивируемые человеком злаки — зерно и солома. Из оседлого или полуоседлого пастушеского скотоводства в связи с возрастанием численности стад, находившихся во владении отдельных семей, в степных районах в эпоху бронзы возникает кочевое скотоводство. Кочевники-скотоводы, например, обитатели сибирских и среднеазиатских степей или скифы Причерноморья, переходили со своими стадами с места на место в степи в зависимости от сезонных условий в поисках свежих .неистощенных пастбищ.
Способы использования скота в эпоху бронзы значительно расширились и усовершенствовались. Особенно важным и полезным для человека было приобретение умения разносторонне использовать молоко животных, т. е. развитие из наиболее древнего „мясного" скотоводства настоящего молочного хозяйства. Из молока приготовлялись масло и сыр, о чем, в частности, свидетельствуют находимые в памятниках эпохи бронзы специальные сосуды, предназначавшиеся для изготовления молочных продуктов. Запасы этих здоровых питательных продуктов повышали обеспеченность населения средствами питания. В эпоху меди и бронзы всюду распространяется ц.умение обрабатывать шерсть животных, главным образом, овец, чему несомненно способствовало изобретение ткацкого станка. Овцеводство становится специализированной отраслью производства, вырабатываются новые породы овцы. Из шерсти прялись нити и ткались теплые ткани. Образцы таких тканей были найдены в свайных постройках Швейцарии, в торфяниках Дании, где на скелетах,
ВОЗНИКНОВЕНИЕ МЕТАЛЛУРГИИ МЕДИ И БРОНЗЫ
301
лежавших в дубовых гробах, оказалась полностью сохранившаяся одежда эпохи бронзы. В СССР куски шерстяной материи от одежды и головных уборов найдены в андроповских погребениях (Сибирь) и на Нижней Волге. Скот в это время получает более широкое применение к а к средство передвижения и как тягловая сила. Появляется повозка на колесах — прототип телеги и колесницы — ранее всего в Мессопотамии (погребения в Уре III тысячелетия). Упряжными животными были бык, гол (кастрированный
Рис. 114. Древнейшие плуги в Европе. Эпоха бронзы.
Сверху вниз: Деструп, Даберготц, Торн.
бык), позднее, со II тысячелетия до н. э. — лошадь. Изображения парной запряжки волов или лошадей в повозку с дышлом широко известны в памятниках изобразительного искусства эпохи бронзы западной Европы (наскальные изображения Италии, Испании, Скандинавии, изображения на сосудах и т. д.). В кургане конца эпохи бронзы около Элисты были найдены в 1936 г. остатки повозок в виде четких отпечатков в грунте могилы колес, сделанных из сплошного дерева (без спиц). Такая повозка найдена в кургане эпохи бронзы и в Грузии.
Таким образом, у племен, развивавших скотоводство, жизненный уровень и степень материальной обеспеченности значительно повы
сились. Они были обеспечены обильным мясным питанием, теплой мягкой шерстяной одеждой, обувью и разными другими изделиями из кожи животных. Они располагали и средствами передвижения.
Развитие скотоводства благоприятно повлияло и на земледелие. Хотя в эпоху бронзы в Европе продолжало господствовать мотыжное земледелие, но в это же время делаются попытки применить тягловую силу домашних животных для взрыхления земли, и появляется первое пашенное оруди е—д еревянный плуг. Плуги эпохи бронзы (рис. 114) были найдены в свайных постройках Швейцарии, в торфяниках Дании (Деструп, Сварварборо) и Германии (Даберготц, Торн). Изображения плужной запряжки эпохи бронзы известны среди наскальных изображений Швеции и Италии.
В СССР находок древнейших деревянных плугов еще не было, но с очень большой вероятностью можно утверждать, что и здесь они существовали уже в эпоху бронзы. Появление известной уже в это время здесь дышловой повозки вело с необходимостью и к изобретению плуга. В переданных Геродотом скифских легендах фигурирует „зо-ги относятся ко времени
раннего железа, но сложились они, вероятно, ранее.
Плуг происходит из мотыки (рис. 115), Первоначально он представлял несколько изогнутую часть ствола дерева с суком или корневищем, заостренными на конце. Ствол играл роль дышла и предназначался для тяги, корневище или сук взрыхляли землю. Далее стали вводиться разные усовершенствования; плуг начали делать из двух составных частей — дышла и прикреплявшейся к нему под углом рукояти с заостренной пашенной частью — лемехом. Плуги вместе с их лемехами делались сплошь из дерева, что чрезвычайно снижало их полезное действие. Вспашка не могла производиться глубоко и была возможна только на мягких почвах. Применение сошников из бронзы или меди ввиду их хрупкости или мягкости .не давало серьезного улучшения. Только железный лемех утвердил повсеместное господство высокоэффективного пашенного земледелия, но, разумеется, первые деревянные плуги эпохи
Рис. 115. Схема развития от мотыки к плугу, лотой плуг, упавший с неба*. Легенды
ВОЗНИКНОВЕНИЕ МЕТАЛЛУРГИИ МЕДИ И БРОНЗЫ
ООО
бронзы при всем их несовершенстве были необходимой и очень важной предпосылкой к этому.
Рис. 116. Серпы и кельты эпохи бронзы вместе (внизу) с формами для их литья.
Наряду с новым способом взрыхления земли в эпоху бронзы совершенствуются и способы уборки урожая. Так, бронзовый серп, получивший очень целесообразную форму, близкую к современной (рис. 116), повышал производительность жатвы, а некоторые типы таких серпов употреблялись скорее всего уже как
косы для косьбы травы. Повозка на колесах облегчала пере-возку зерна, соломы и сена.
Рис, 117. Бронзовые вещи из клада у Сосновой Мазы.
3. Развитие общественного разделения труда
Столь значительные успехи в области производства были тесно связаны с ростом экономического значения общественного разделения труда. Развитие скотоводства совершалось на основе разделения труда. „Пастушеские племена выделялись из остальной массы варваров,— говорит Энгельс,— и это было «первое крупное разделение труда".1 Разделение труда с железной необходимостью развивало обмен между племенами. „После выделения пастушеских племен мы находим готовыми, все условия для обмена между членами различных племен, для его развития и упрочения как постоянного учреждения".1 2 У скотоводов в обмен поступали молочные продукты, мясо, шерсть, шкуры, пух, а также пряжа и ткани. Но самым главным предметом обмена, превратившимся в товар и в конце концов даже в деньги, был живой скот. Следы развития обмена мы можем уловить и в археологических фактах. Так, например, в эпоху бронзы,
1 Фр. Э н г е л ь с. Ук. соч., стр. 152.
2 Там же, стр. 153.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ МЕТАЛЛУРГИИ МЕДИ И БРОНЗЫ
305
судя по находимым в поселениях и могилах костям животных, далеко на Север вплоть до Скандинавии распространяется лошадь в качестве домашнего животного. В лесной полосе Восточной Европы уже в эпоху раннего железа, в I тысячелетии до н. э., начинает играть крупную роль в хозяйстве лошадь. Но на севере в диком состоянии степное животное — лошадь не водилось. Здесь, следовательно, нельзя было первоначально приручить лошадь, и сюда она проникла уже в прирученном состоянии из причерноморских или среднеазиатских степей путем обмена с обитавшими там скотоводческими племенами. Так, меновые отношения между племенами весьма способствовали распространению скотоводства на новых территориях из первоначальных районов приручения.
Очень ярко разделение труда проявилось и в металлургии меди и бронзы. Местонахождения металла распространены далеко не повсеместно. Население, жившее в районах таких месторождений, специализировалось на добыче металла из руды для обмена иногда с очень широкими территориями. Британские острова и Пиренейский полуостров снабжали, например, оловом не только территорию Европы, но также древний Египет и страны Передней Азии. Уральская медь распространялась по всей лесной полосе восточной Европы, Алтайская — по Сибири, Кавказская — до верхнего Дона и Днепра. В обмен шел не столько чистый металл, сколько готовые литые изделия и заготовки для них. Одним из наиболее ярких археологических свидетельств разделения труда и обмена в эпоху бронзы являются многочисленные клады медных и бронзовых вещей. Так, например, у с. Князь-Григорьевка в нижнем Приднепровье был найден клад в составе 50 бронзовых топоров и серпов вместе с кусками необработанной меди. Клад у с. Сосновая Маза близ Хвалынска содержал .50 „серпов", 3 кельта, 5 кинжалов и слитки меди, а также формы *для литья (рис. 117). Такие клады, как увидим, нередки. Они скорее всего попали в землю в минуту опасности, угрожавшей переносившим или перевозившим их с целью обмена лицам. Вначале обмен производили представители родов или племен, так как производимый продукт вначале находился в коллективной собственности и лишь впоследствии перешел в собственность отдельных семей.
Благодаря широко раскинувшимся торговым связям медно-бронзовые изделия очень далеко распространялись от центров их изготовления. Италийские бронзовые кинжалы с широким клином известны в Скандинавии и широко в Германии. Кельты приуральского происхождения встречаются в Скандинавии и в Финляндии, предметы эгейской культуры — на Кавказе, в Приднепровье, в восточной Франции, Швейцарии, северной Германии, минусинская бронза — в самых различных районах Сибири. Балтийский янтарь распространялся по всей Европе. При посредстве обмена происходило влияние передовых районов на отсталые. Выше уже было упомянуто, что прямым или косвенным культурным влиянием Передней Азии, Египта и Сре-
20 Зак. S01. История первобытного общества.
диземноморья в эпоху бронзы была охвачена большая часть Европы. Это выразилось и в распространении путем обмена отдельных типов вещей из меди и бронзы. Точно датированные вещи, происходящие из стран древнего Востока и Средиземного моря, дают возможность датировать и местные культуры, в составе которых такие привозные вещи (например двойные критские секиры или лабарумы, различной формы украшения, кинжалы и т. п.) встречены. В этом отношении особенно важны предметы крито-микенской культуры, получившие довольно точное хронологическое определение.
4. Возникновение патриархально-родового строя
Такие успехи в области материального производства, как развитие металлургии меди и бронзы, позднее железа, развитие новых форм скотоводства, появление плужного земледелия, а также развитие общественного разделения труда и обмена, должны были привести к существенным изменениям в общественных отношениях между людьми.
Повышение производительности индивидуального труда в связи с новой техникой производства естественно усиливает проявлявшееся еще на низшей ступени варварства (см. выше, стр. 78) стремление отдельных семей развивать самостоятельное хозяйство, независимое от хозяйства рода или общины. Вместе с тем по той же причине увеличивается прибавочный продукт, производимый человеком сверх того, что ему необходимо для удовлетворения собственных потребностей. Производимые излишки накапливаются в форме богатства, которое с течением времени в связи с дроблением коллективного производства становится собственностью отдельных семей. Все эти явления усиливаются в связи с развитием общественного разделения труда и обмена. Не только излишки общего производства, но и продукты специализированного в порядке разделения труда производства (продукты скотоводства у чисто скотоводческих племен, металла — у племен, занимающихся добычей и обработкой руды и т. д.) поступают в обмен, который теперь становится постоянным явлением. Впервые в истории возникает товар, а вместе с ним — простая форма стоимости, в противоречиях которой можно раскрыть причины разложения первобытно-общинного строя.
Вначале обмен производился между племенами при посредстве вождей или уполномоченных лиц — представителей племени. Скот и металл, как главные виды товара в эпоху бронзы, становятся главной формой богатства и вместе с тем главными формами денег. Древнеримское слово pecunia — „деньги* происходит от pecus — „скот*. И в древнерусском языке деньги именовались „скот*. Всякого рода платежи у скотоводов, как правило, исчисляются количеством голов скота. То же самое мы наблюдаем в памятниках древнего права у германцев, славян и других народов. Укра-
ВОЗНИКНОВЕНИЕ МЕТАЛЛУРГИИ МЕДИ И БРОНЗЫ
ои/
ценностью. Поэтому
Рис. 118. Бронзовые предметы, фигурировавшие в качестве денег.
шения, орудия и оружие из металла также широко употребляются в качестве денег у народов Америки и Азии. В Европе в эпоху бронзы деньгами служили, например, бронзовые топоры, двойные критские секиры, кольца и украшения (рис. 118); такие изделия часто встречаются в виде кладов.
Накапливающиеся богатства являлись стимулом для грабежа, разжигали захватнические стремления. Поэтому теперь становятся частыми военные нападения племен друг на друга с целью угона скота, захвата имущества и пленных.
Человек, как рабочая сила, вследствие более высокой, чем раньше, производительности труда, становится пленных не убивают и не пожирают, как раньше, а заставляют работать в хозяйстве победителей, превращая их в рабов, возникает патриархальное р а бство, и хотя положение рабов вначале мало отличалось от положения членов семьи хозяина, но все же это было началом эксплоатации человека человеком, одним из зародышей классовых отношений в доклассовом обществе. '
Крупный переворот происходит в это
время в области семейно-родовых отношений. Старый матриархальный род с его равенством полов переходит в новую форму отцовского, или патриархального, рода, возникновение которого Фр. Энгельс объясняет следующим образом.
При господстве естественного разделения труда члены общества^ работающие в определенной области производства, приобретают право распоряжения орудиями труда и продуктом производства в данной области, которое нельзя, однако, считать правом частной, собственности, так как в конечном счете при коллективном потреблении произведенные продукты являются собственностью коллектива. В материнском роде женщина распоряжается в домашнем хозяйстве и в земледелии, где оно существует, в то время как мужчина чаще всего является полным хозяином в области его специального занятия — охоты. Это послужило одной из причин высокого положения женщин в условиях материнского рода, когда сфера женского
2G*
труда — домохозяйство, собирательство или тем более земледелие— обычно в большей степени обеспечивала хозяйственное благополучие общества, чем охота с ее не всегда постоянной добычей. Но когда центр тяжести в общественном производстве переместился в сторону скотоводчества, тогда дело изменилось.
Скотоводство развивается из охоты, а потому, как и охота, является монопольным занятием мужчин. Скот принадлежит мужчине, как и товары, поступавшие в обмен на скот и продукты скотоводства. По мере развития скотоводства хозяйственное значение женского труда отступает на задний план в сравнении с промысловым значением труда мужчины. „Разделение труда в семье, — говорит 4»р. Энгельс,—служило основанием для распределения собственности между мужчиной и женщиной та самая причина, которая обеспечивала женщине ее прежнее господство в доме,—ограничение ее труда работой по дому,—эта самая причина теперь утверждает господство мужчины в доме: домашняя работа женщины утратила теперь свое значение по сравнению с промысловым трудом мужчины: его труд был всем, ее работа — незначительным придатком* 1
Вместе с этим влияние мужчины возрастает не только в семье, но и в роде. Но при материнских родовых отношениях накопленное мужчиной имущество не могло переходить к его детям, так как последние оставались в роде матери, между тем как имущество должно было находиться в том роде, к которому принадлежало распоряжающееся им лицо. Стремление мужчин закрепить накопленное имущество и обусловленное им влияние в семье и роде за своими детьми привело к тому, что старые семейно-брачные отношения были изменены, и тем самым был изменен старый порядок наследования.
Матрилокальный брак и счет родства по матери были заменены натр и л окальным браком (т. е. браком, при котором жена переходит в род мужа) и счетом родства по отцу. Дети теперь остаются в роде отца, становятся его сородичами (ранее они принадлежали к роду матери) и потому могуг наследовать его имущество.
Так возникает патриархальная (отцовская) семья н патриархальный (отцовский) род. Энгельс называет этот процесс революцией и притом „одной из самых радикальных революций, пережитых человечеством*.1 2 3 „Ниспровержение материнского права, — писал Энгельс, — было всемирноисторическим поражением женского пола. Мужчина захватил и в доме бразды правления, а женщина утратила свое почетное положение, была превращена в слугу, рабу его похоти, в простое орудие деторождения*. 8
1 Фр. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства. Маркс и Энгельс. Соч., т. XVI, ч. I, стр. 137—138.
2 Фр. Энгельс. Указ. соч. Маркс и Энгельс. Соч., т. XVI, ч. I, стр. 39.
3 Там же стр. 40.
Фр. Энгельс освещает происхождение патриархата только в общей форме, показывая только на примере скотоводческих племен старого света, так сказать, самое существо вопроса. Но в действительности патриархат возникал не мгновенно, а, как мы показывали выше (в гл. XIV), вызревал еще в недрах материнского рода. Отцовская линия родства и патрилокальный брак могут появиться очень рано в зависимости от самых различных конкретных условий, заставляющих женщину при вступлении в брак оторваться от своего рода, а впоследствии и впасть в большую или меньшую зависимость от чужого для нее рода мужа. Такой патрилокальный брак и даже такой отцовский счет родства могут уживаться с общими условиями матриархально-родового строя как зародыш будущего патриархата. Этим, кроме посторонних влияний, объясняются нередкие случаи отцовского счета родства и патрилокального брака среди племен, стоящих по общему уровню их производства еще на низшей ступени варварства. Лишь развитие производительных сил до степени, допускающей обособление семейного хозяйства от хозяйства рода с ведущей ролью труда мужчины, приводит к утверждению настоящего патриархата, характеризующегося далеко не только отцовским счетом родства и патрилокальным браком. Самая существенная особенность патриархально-родового строя, кроме патриархального рабства, заключается в том, что в отличие от всех прежних этапов первобытного общества семья ведет при нем самостоятельное хозяйство, все более и более отрывающееся ©т коллективного хозяйства рода или общины. Скотоводство в развитых формах (стойловое содержание, кочевничество) при его высокой продуктивности в то же время не требует коллективного труда многих лиц, и каждая семейная ячейка может разводить свой скот самостоятельно, достигая вполне обеспечивающих ее существование производственных результатов. Поэтому скотоводческие племена рано переходят к патриархату и развивают у себя его особенно яркие формы. Но патриархальный род возникает, конечно, не только у чистых скотоводов. Мы, действительно, наблюдаем его везде, где произв житель-ность труда достигает той степени, когда становится и возможным и необходимым ведение производства отдельными, более или менее крупными семьями. Земледельческие племена, соединяющие земледелие с оседлым пастушеским скотоводством, а тем более пользующиеся скотом как рабочей силой в полевых работах (начало пашенного земледелия), также неизбежно переходят к патриархальным родовым отношениям. У них патриархальный род часто выражен не мен е отчетливо, чем у скотоводов-кочевников.
Итак, патриархальная семья с обособляющимся хозяйством, с полной зависимостью женщины от мужчины — вот наиболее сущее венный элемент патриархально-родового строя, возникающего при разных формах производства, но непременно при ведущей роли труда мужчины.
Как показывают наблюдения над племенами и народностями с патриархально-родовым строем, типы патриархальной семьи, которую Энгельс считал переходной формой от основанной на парном браке материнской парной семьи к моногамии, различны. Старая парная семья, отделяясь в хозяйственном отношении от рода и общины и переходя к отцовскому счету родства, становится патриархальной. Следы такого обособления парных семей мы особенно часто встречаем в памятниках начала эпохи бронзы (обособленные жилища X хозяйственными пристройками), хотя на этой стадии хозяйственная самостоятельность семей имела еще ограниченный характер. Имущественное накопление и хозяйственное усиление отразились на составе семьи прежде всего в том отношении, что теперь стало возможным патриархальное многоженство. Распространяется обычай покупки или выкупа жен у семей других родов („калым*). Многоженство было доступно только для богатых членов рода, и потому фактически не имело массового распространения, хотя Морган и считал его типичным для патриархальной семьи. Но в одной семье могли оставаться цзрослые сыновья главы семьи с их женами и детьми, боковые родственники, например, братья главы семьи с их потомством, наконец, в состав той же семьи могли входить и рабы при развитии патриархального рабства. Это усиливало экономическую мощь семейного коллектива. Так образуется наиболее характерная для патриархата большая патриархальная семья, или патриархально-семейная община, состоящая из относительно большого числа свободных членов-родственников и, там, где они были несвободны — рабов, объединенных под общей властью главы семьи и ведущих общее нераздельное хозяйство. Глава такой семьи может быть старейшим из дееспособных ее членов и выборным чицом, так как сложные обязанности руководства патриархальнообщинным хозяйством требовали выдвижения для этого наиболее способных, не обязательно старших в семье, людей. Власть главы семьи может быть неограниченной (patria potestas древних римлян), и это более типично, но может носить характер представительства и при выборности главы контролироваться собранием взрослых членов семьи.
У различных народов встречаются различные типы патриархальной семьи; иногда она немногочисленна, иногда достигает размеров крупной семейной общины (задруга у южных славян, восточно-славянская вервь, кельтская семья, индийская община в Пенджабе и т. д.).
Таким образом, патриархальная семья часто еще представляет довольно крупный коллектив. Кроме того, отдельные семьи надолго еще остаются связанными между собой довольно крепкими узами патриархального родства, не говоря уже о том, что многое в ооласти производства и собственности и при патриархате попрежнему носит коллективный характер.
б. Этнографические примеры обществ с патриархально-родовым строем или его пережитками
Остановимся на этнографических примерах племен и народов с патриархально-родовым строем, или патриархатом.
а) С к ото в о д ч е с ки е племена южной Африки
Для ранней ступени сложившихся патриархально-родовых отношений примером могут служить готтентоты, кафры, гереро, и другие племена, обитающие в южной Африке.
Готтентоты жили в степной местности, пересеченной горами, разводили стада рогатого скота (коров и коз, в меньшей степени
Рис. Т19. Крааль готтентотов.
овец), занимались также охотой, собирательством и очень мало земледелием (сеяли просо и садили местные клубневые растения). Скот был основой существования готтентотов. Они питались, главным образом, молоком и продуктами его переработки (кислое молоко, творог, масло) и очень дорожили своим главным источником существования — скотом. Убивать скот на мясо готтентоты избегали. К этому они прибегали только по случаю больших праздников или при условии недостатка других средств питания. Но и в этих случаях убивались преимущественно только больные животные. Охотились готтентоты преимущественно на зебр, жираффов и зайцев.
Поселениями готтентотам служили огороженные селения, так называемые краали. По краям селения-крааля устраивались хижины 4рис« 119), в середине был загон для скота. Путешественник Кольбе
описывает такой крааль готтентотов в следующих словах: „Все их села построены наподобие круга: по середине находится большая пустая площадь. На эту площадь они выгоняют своих овец, чтобы к ним нельзя было легко подступиться. Снаружи они размещают коров, быков и прочий рогатый скот, который должен в равной мере служить защитой людям и овцам. А для того чтобы рогатый скот не был предоставлен самому себе и не мог самовольно убежать, они делают веревки из н екоторых видов тростника, при их помощи они связывают животных попарно таким образом, что у каждого его задняя или передняя правая нога связана веревкой, и они либо должны вместе бегать, либо оставаться на месте*.
В таких краалях обитали большие патриархальные семьи готтентотов, или же патриархально-семейные общины. У готтентотов был патриархально-родовой строй. Счет родства велся по отцовской линии. Женщина, вступая в брак, переходила в род мужа. Роды носили еще тотемические названия по животным, но каждый род уже вел свое происхождение от мужчины — предка, родоначальника. Мужчина, глава семьи, являлся полновластным распорядителем семейного имущества и неограниченным вершителем судьбы всех членов семьи.
Кафры в гораздо большей степени сочетали скотоводство с земледелием. Они расчищали участки для посева от леса и сеяли маис, просо или сажали бобы, тыквы, сахарный тростник и пр. Однако скотоводство и у кафров являлось основным занятием, основным производством, а земледелие было только дополнением к нему. Они разводили крупный рогатый скот, преимущественно буйволов с большими рогами, а также коз, овец, местами свиней. Богатство кафров заключалось в скоте и находилось в распоряжении глав патриархальных семей. Жили они, как и готтентоты, в укрепленных краалях.
Земля у кафров принадлежала всему племени и распределялась для пользования между большими патриархальными семьями, или патриархально-семейными общинами. Скот находился в собственности глав семей. Женщины были в полном подчинении у мужчины. Практиковалось и многоженство, причем количество жен определялось богатством мужчины.
б) Скотовод ы-к очевники
Высоких, можно сказать, классических и притом чрезвычайно устойчивых форм патриархально-родовой строй достигает у номадов, или скотоводов-кочевников, т. е. у племен и народностей, существующих на основе кочевого скотоводства,—у семитов в их прошлом, древних кочевников южнорусских степей, монгольских и тюркских племен в Азии и мн. др. Кочевые народы Монголии, южной Сибири, Средней Азии и Прикаспийских степей сохраняли многие характерные черты патриархально-родового строя до недавнего времени, пронесли их с собой сквозь многие столетия, при этом в условиях таких бурных событий, как обширные
завоевания гуннов в первых веках нашей эры, как арабское завоевание Средней Азии, как образование великой империи Чингис-Хана в XIII в., еще позднее — державы Тимура и т. д. Патриархально-родовые отношения существовали у них и при господстве классовых феодальных порядков, принимая форму своеобразных патриархальнофеодальных отношений. Такая устойчивость, необычайная живучесть кочевнического патриархата объясняются тем, что при подвижности кочевников не территориальные или соседские, как у оседлых народов, а именно кровные, родственные связи были важным началом», объединяющим людей в общественные родовые и племенные группы даже при переходе от первобытно-общинного к классовому строю. Разумеется, классовые порядки накладывали свой резкий отпечаток на родовые отношения, осложняли и искажали их первоначальную сущность. Поэтому, изучая древние черты хозяйства и родового строя современных кочевников, мы имеем дело только с пережитками, хотя, надо сказать, очень полно и ярко выраженными. Основываясь на таких пережитках, отделяя их от позднейших явлений и привлекая письменные известия, можно восстановить или реконструировать скотоводческое хозяйство и патриархально-родовой строй кочевников приблизительно в том виде, как они существовали у них до возникновения классовых отношений.
Скотоводство — всегда главная основа хозяйства кочевников, скот — их главное богатство, главный источник средств существования. Наиболее древний тип кочевнического хозяйства — чистое с к о-товодчество при непрерывном кочевании в степис Разводятся виды животных, пригодные к перекочевкам, — лошади, овцы, южнее — верблюды, в гораздо меньшей степени — крупный рогатый скот. Постоянных поселений или даже мест продолжительного обитания чистые кочевники не имеют. Они переходят со стадами скота с места на место на новые и новые пастбища, кочуя летом к северу, зимой к югу. Маршруты таких перекочевок достигают 1000 км и более. При ранней форме кочевания жилищами для кочевников служили большие кибитки на колесах. Такие кибитки путешественник Рубруквис наблюдал в XIII в. у татар и описал их в следующих словах: ядома, в которых они живут, построены на колесах, соединенных между собою перекладинами, размер которых нередко двадцать, тридцать футов. Эти подвижные жилища передвигаются с места на место с помощью впряженных в них двенадцати и более пар быков". Обычно кибитки имеют, однако, меньшие размеры. Во время кочевания в них едут женщины и дети вместе со всем имуществом, тогда как мужчины передвигаются ве хом. На остановках кибитки являются домом и для мужчин. Позднее возникает разборное, перевозимое жилище — юрта,, род круглого шатра из деревянного каркаса, обтягиваемого войлоком, материей и шкурами. Юрты разбиваются на стоянках. Чистые кочевники питаются мясом, молоком и его продуктами, в изготовлении которых они проявляют крайнюю изобретательность. Кобылье молоко употребляется в виде
кумыса. Приготовляются различные виды кислых сыров, масло, разные продукты брожения молока и даже хмельный напиток—молочная водка, или (тюркское) арака. Продукты земледелия чистые скотоводы получают только в обмен от оседлых народов.
Более поздний тип кочевнического хозяйства — пол у оседлое кочевое скотоводство, когда кочевание происходит от ранней весны и до поздней осени, а зимой кочевники живут оседло в так называемых „зимниках*, состоящих из деревянных или земляных жилищ с большими стойлами для скота. Полуоседлое скотоводство осложняется необходимостью заготовок корма для скота. Вместе с тем при зимниках существует обычно и земледельческое хозяйство.
Земля у кочевников находится в общественно-племенной собственности. Отдельные роды и патриархальные семьи получают от родоплеменных властей маршруты для кочевания. Споры о пастбищах улаживаются на родовых и племенных советах, но борьба за пастбища— наиболее частая причина столкновений между родами и племенами.
Примером чистого кочевнического скотоводства с постоянным кочеванием могут служить группы казахского народа а дай и та-бы ны (в их недавнем, т. е. дореволюционном прошлом), обитающие в степях между Каспийским и Аральским морями, а с севера на юг — между 42 и 50 параллелями северной широты. На большей части этой огромной весьма засушливой песчаной территории произрастающие травы (полынь, солянка, чий, на севере — ковыль) чередуются с голыми, лишенными растительности местами. Адаи, ведущие свое происхождение от мужского предка родоначальника Адая и представляющие разросшийся род, приспособились к естественным условиям этой местности, занимаясь кочевым скотоводством. Кочевники, или по-казахски — к у ш п и л и-адаи, разводили только пригодные для кочевания виды скота — лошадей, овец, верблюдов. Рогатого скота у них не было, и даже существовала пословица: „Увидишь корову — бей ее*. Летом, когда на юге солнце выжигает травы, адаи передвигались со своим скотом к северу в район рек Эмба, Сагыз, Уил, Хобда; зимой на севере выпадает снег, наступают морозы, и адаи откочевывали к югу — на Усть-Урт и Мангышлакский полуострова, где зима гораздо мягче. Длина маршрута кочевания в один конец достигала 1000 км, следовательно, в течение года адаи проделывали путь туда и обратно до 2000 км, на что требуется треть года. Все остальное время адаи кочевали в пастбищных зонах — треть года на •севере (июль — сентябрь) и треть года (ноябрь, декабрь, январь и февраль) на юге в разных направлениях по радиусам в зависимости от состояния пастбищ. Огромное значение при таком кочевом скотоводстве в сухой местности имеют колодцы для водопоя; там, где водоносный слой глубок, вырывались глубокие постоянные колодцы „шингра у* с ограждением из плит и с каменными корытами для водопоя. В других местах, где вода находится выше, на стоянках быстро вырывались новые колодцы 2—4 м глубиной, и каждый
Рис. 120. Разборные жилища — кибитки кочевников Средней Азии.
едай всегда имел при себе железную лопату для этого. Остановки во время кочевания всегда производятся там, где есть колодец или где нетрудно выкопать новый колодец. Поэтому колодцы как бы пунктирными линиями отмечают кочевнические маршруты на местности. В безводных местностях приходится и перевозить воду, для чего служат 5—10-ведерные бочки.
Адаи жили кочевническими аулами, представлявшими небольшие объединения близко родственных семей — детей и внуков одного лица с их женами и детьми. В состав аула входили от двух до шести самостоятельных хозяйств, но эти хозяйства были связаны друг с другом и кровным родством и взаимопомощью. Несколько родственных аулов (чаще всего от двух до четырех) кочевали вместе, образуя кочевническую общину; численность такой общины определяется возможностью напоить ее общий скот из колодца на стойбище. В соответствии с состоянием пастбищ, община временно могла разбиваться на группы, обычно по роду скота: одни откочевывали с верблюдами, другие с лошадьми, третьи с овцами, чтсбы весной или осенью вновь собраться вместе для совершения длинного пути кочевания.
Кочевники-адаи не жилищ. Кочевническим
битка — „уй",—имеющая различные размеры и большую или меньшую сложность устройства. Для адаев характерна простая, малая кибитка „туурлук уй* („покрытая тремя кошмами" — „туурлук*) или „жолма уй*, что значит „дорожное жилище*. Она состоит из трех-четырех частей („канат") клетчатно-деревянного каркаса—„кереге", образующего стенки, и купольного перекрытия из специальных изогнутых жердей („уык" — купольные жерди, числом до 20—30, в то время как в больших кибитках число „уык" достигает 80—90); сверху эти жерди закрепляются в деревянном круге а н г а р а к"), снизу, — в каркасе—„кереге*. Деревянный остов кибитки покрывается плетеными матами („ш и й“), кошмами и войлоком, внутри увешивается узорчатыми войлоком и коврами. Два человека разбирают или собирают такую кибитку в течение получаса. При кочевании ее части, как и все имущество адаев, перевозятся вьюками на верблюдах. Средний „уй" адаев со всем иму
имели оседлости, не строили постоянных жилищем адаям служили разборная к и-
ществом умещается на двух верблюдах, но для богатого „уя* требуется иногда 20—30 верблюдов. Колесных повозок у адаев не было. Внутри разбитой на стойбище кибитки разводится очаг (топливом служит кизяк — сушеный помет скота). Вещей в рядовой кибитке немного: чугунный котел с треногой, большой медный чайник и ведро, деревянная кровать, кошмы, сундуки с рухлядью, посуда — деревянная, в гораздо меньшем количестве глиняная. Особо характерны для кочевников кожаные сосуды — большие „с а б а“ для кумыса, сосуды из целой кожи „мес“ в виде мешков, вмещающих до 10 ведер.
Кочевники-казахи при крупных кочевых группах кибитки на стойбищах обычно располагали в круг, внутрь которого на ночь загоняют скот (кроме лошадей). У адаев при малом числе кибиток в кочевнической единице такой круг разбить было нельзя, а потому скот обычно и на ночь оставался в степи.
Питались адаи, главным образом, молочными продуктами („па-бот*— род кумыса из верблюжьего молока, сыр, масло и т. д.). Из земледельческих продуктов адаи употребляли, главным образом, просо, выменивая его на продукты скотоводства или покупая у оседлых или полуоседлых казахов „жатак“.
Вся жизнь адаев была приспособлена к жизни скота, обусловлена особенностями ухода за скотом в условиях кочевания. У наблюдателей создавалось впечатление, что адаи живут для того, чтобы пасти, поить, караулить свои стада, следить за всеми мелочами в поведении животных, за всеми изменяющимися у них в течение года признаками, чтобы не упустить момента своевременных мер по изменению способов ухода и способов использования.
Черты родового строя у адаев сохранялись в весьма сильной степени. Аулы и общины — объединения кровных родственников были обычно экзогамны. Брак был запрещен между родственниками до седьмого колена, и адаи хорошо знали свою родословную. Они считали себя принадлежащими к поколению бай улов — части племени ал чин и, составляя по происхождению от Адая один род, распадались на вторичные родовые подразделения — акбота, балыким, жеменей и т. д.
Пастбища, колодцы и водопои находились в общем пользовании родов. Любая кочевая группа могла остановиться для пастьбы и водопоя в любом месте. Выгодные места стоянок — особенно зимних на Мангыстау— адаи старались занять в первую очередь; вперед посылался конник, который делал отметку на стоянке, после чего никакая другая группа не могла разбить здесь свои кибитки. Пастбища распределялись между группами по их соглашению.
В недавнем прошлом адаи, как и вообще казахи, сохраняли многие особенности патриархата и в семейных отношениях. За невесту выплачивался вык>п (калым). Существовало многоженство. Положение женщин в семье было униженным. На нее возлагался тяжелый и непрерывный труд. На женщинах лежали все домашние работы
ВОЗНИКНОВЕНИЕ МЕТАЛЛУРГИИ МЕДИ И БРОНЗЫ
317
разбивка и разборка кибиток, приготовление пищи, заготовка топлива, доение, изготовление одежды, уход за детьми, в то время как мужчины занимались, главным образом, пастьбой, да и то она нередко (у богатых) перекладывалась на наемных пастухов.
Другой тип скотоводческого хозяйства — по л у оседлое кочевничество — наблюдался у огромного большинства казахов, киргизов, туркменов, калмыков и других народов Средней Азии и Сибири. Полуоседлые казахи (адаи, алимы) обитают и в только что описанном адаевском районе на его северной и южной окраинах и носят название оседлых—„жатак“. Для этого типа хозяйства характерны постоянные центры обитания — з и мн и и к и, или як с та у*. Жилищами на зимниках служат постройки из сырцового кирпича, из пластов дерна или из дерева. Внутри таких постоянного типа жилищ устраиваются печи с вмазанными котлами, вокруг жилищ располагается запасы топлива — кизяка и сухой травы. Здесь же располагаются загоны для скота. Все поселение часто окружается рвом. На зиму запасается корм для скота, но производится и зимний выпас. К лету „жатак* снимаются со своего „кстау* и переходят на кочевание по радиусам от своего жилья. Таких огромных маршрутов, как у адаев, они не знают и, в сущности, круглый год обитают на одной и той же ограниченной местности. Жилищами при пере-кочевках служат те же кибитки — юрты. Почти всегда при зимниках на окружающих полях ведется и земледельческое хозяйство, а бедняки и вообще лишены возможности кочевать и живут круглый год на кстау — зимниках.
Примером патриархально-родового строя у современных кочевников может служит^ и пережиточная родо-племенная организация калмыков — парода монгольского происхождения, обитавшего в Прикаспийских степях (часть калмыков откочевала в 1771 г. в Китай). Калмыки сохраняли типичные особенности патриархата, свойственные всем монголам-скотоводам'; эти особенности запечатлелись и в письменных памятниках калмыцкого права XVII—XVIII вв. и в жизни калмыков, как она наблюдалась еще в XIX в.
Основой древнего общественного устройства калмыков являлись: 1) патриархально-кочевая община — хотон, состоящая из 10—20 кочевых дворов—аилов (кибиток), 2) родовое объединение хотонов — а й-м а к, 3’) объединение родов в племя — н у т у к - у л у с. В прошлом у калмыков существовали и более крупные межплеменные союзы под названием «орок». Счет родства у калмыков ведется по мужской линии. Хоттоны и аймаки обычно экзогамны. Наблюдавший в начале XIX в. жизнь калмыков Нефедьев пишет: «Са-мое отдаленное родство по мужской линии, т. е. с отцовской стороны, препятствует заключению браков. Но в отношении родства по матери подобных затруднений не представляется». Происхождение РОДОВ ВЫВОДИТСЯ ОТ МУЖСКИХ ПреДКОВ, НО ЛЮбОПЫТНО, 4TQ у калмыков сохранились некоторые следы тотемизма, выражающиеся в обычае давать новорожденным прозвища по животным (змея, волк, собака, лягушка), по рекам (Волга), по неодушевленным предметам.
Жена при вступлении в брак переходит к мужу и находится в полной зависимости от него. За невесту выплачивается ее семье выкуп — калым. Существует многоженство — для богатых. Практикуется левират: жеиа умершего становится женой его брата.
Скот и все движимое имущество находятся в собственности семей, земля — в племенной собственности. Каждый улус имеет свою
территорию, в пределах которой аймаки получают свои полосы иди маршруты для кочевания.
Родо-племенная организация калмыков возглавляется вождями н старейшинами, передающими свое положение по наследству. Во главе улуса стоит наследственный вождь — нойон, во главе племени вождь старейшего и сильнейшего улуса — т а й ш а.
Члены родов связаны обязанностью взаимной помощи. Широко развито взаимное угощение сородичей. Как высшее наказание практикуется изгнание яз рода. Изгнанник — <а н д ы н> обрекается на всеобщее презрение и скитание вне закона,
Подвижность кочевников — характернейшая особенность их кочевого быта. В любой момент огромная орда может сложить все свое имущество в кибитки или навьючить на лошадей и верблюдов и всем своим составом — с женами и детьми, с табунами скота — откочевать на любое расстояние. Вместе с тем кочевники являются, так сказать, прирожденными воинами — конниками, обычно хорошо вооруженными (лук и стрелы, копья, мечи и секиры для пешего боя), и всегда готовыми напасть на чужое племя, особенно на оседлых земледельцев. Подвижность и воинственность объясняют нам ту легкость, с какой у кочевников часто возникают крупные военные союзы, достигающие, как у гуннов или татар, крупных военных „империй*. Выдающийся талантливый энергичный вождь какого-нибудь сильного кочевого племени присоединяет к себе путем соглашения или путем завоевания все новые и новые племена, подвергает опустошению огромные территории, и очень часто такие крупные объединения распадаются так же быстро, как и возникают. Подобные исторические явления у кочевников становятся возможными уже при переходе к классовым отношениям, при резком усилении могущества родо-племенной знати, при крайнем возвышении роли военных вождей, о чем речь будет ниже.
в) Народы Северного Кавказа
Патриархат достигает высокого развития и у оседлых народов,, никогда не кочевавших или же перешедших к оседлости от кочевничества.
Пережитки патриархально-родового строя до недавнего времени в сильнейшей степени наблюдались, например, у различных народностей, оседло обитающих в горах Северного Кавказа. Черкесы-адыгэ, кабардинцы, карачаевцы, народы Чечении, Дагестана и другие горцы Кавказа сохраняли, как и кочевники, в своих обычаях и порядках столь яркие черты патриархата в условиях феодализма, так что по этим пережиткам и по древним записям народного права — адата, вытеснявшегося новейшими мусульманскими обычаями — шариатом, можно с большой полнотой восстановить их патриархально-родовой строй в прошлом.
У черкесов-адыгэ, живущих в оседлых аулах к северу от Кавказского хребта вблизи Черного моря, сохранялось деление на экзогамные роды („псухо*) с отцовской линией родства и с наследованием по отцовской линии. Земля находилась в родо-племенной
ВОЗНИКНОВЕНИЕ МЕТАЛЛУРГИИ МЕДИ И БРОНЗЫ 31S
собственности. Каждый двор, каждая семья могли занять для своих посевов столько земли, сколько им было нужно, но дарить иле продавать участки они не имели права. Черкесский „о г г* представлял большую патриархальную семью, возглавляемую ее старшим членом, а при его неспособности — наиболее способным по выбору семьи. Власть главы семьи не была неограниченной— его решения ставились на обсуждение всех взрослых мужчин семьи. Роды управлялись старейшинами, выделяющимися своим старшинством, мудростью, справедливостью, воинской доблестью. Важнейшие дела — суд по важным преступлениям, изгнание из рода, меры по отмщению за нанесение роду обиды, военные мероприятия — решались на родовых собраниях, носивших наименование „зпуча*.
Карачаи — народ татарского происхождения, переселившийся нг Кавказ из Крыма, — вели свое происхождение от мужчины — предка Карча и его братьев, по имени которых называются карачаевские роды — род будианов, наурузов, адурхаев, трамов. Эти родовые объединения экзогамны. Когда в роде наурузов произошел случай нарушения экзогамии, муж был изгнан силой из рода, а его жену' привязали к позорному столбу и подвергли всяческим оскорблениям* Скот у карачаевцев клеймился родовыми знаками — тамгами. Внутри рода у карачаевцев существовали большие семьи, достигавшие* 30—35 членов, ведшие коллективное хозяйство.
Родственные карачаевцам народы восточной части Северного Кавказа — южного Дагестана, — кумыки, лезгины и др. были тщательно изучены М. Ковалевским, который установил в их общественной жизни несомненные черты патриархата. У них существовали родовые союзы — „тохумы* по-лезгински, ,тайпы“ по-кумыкски, в которые входили все родственники по отцу, где до четвертой, где до пятой и восьмой, где до десятой степени родства. Во главе тохума стоял выборный, или наследственный вождь, или старейшина, выделившийся своими способностями, порядочностью, щедростью* Старейшина пользовался авторитетом, но его решение не являлось обязательным и контролировалось общественным мнением тохума. Все взрослые мужчины рода участвовали в принятии решений по важным делам, например по вопросам изгнания из рода. Основаниями для такой крайней меры служило убийство, воровство у сородичей (воровство у других родов считалось доблестью), передача секретных решений родовых собраний членам других тохумов, крупные нарушения половых вопросов. Члены тохума помогали друг другу в беде и в нужде и вставали на защиту прав каждого. Пастбища и леса обычно находились в общей собственности тохума, пахотные участки— в0 владении больших и малых семей. Интересно, что в быту этих горских народностей Кавказа сохранялись отголоски древнего коллективного производства. Во время важных сельскохозяйственных работ старейшины и главы семейных общин утром провозглашали с крыши самого высокого дома или с минарета распорядок работ в течение дня. В военное время тохумы выступали как
320
ГЛАВА XX
единое целое, образуя военные отряды во главе с выборными вождями— ,векилями“.
Близкие пережиточные черты патриархально-родового строя в разной форме наблюдались и у других горских племен Северного Кавказа, Характерная для родового строя солидарность членов рода необычайно ярко проявлялась у них в обычаях кровной мести. Отмщение за убийство является священным долгом перед убитым, перед всем его родом, перед предками. Эго — величайшее дело чести каждого горца Кавказа. Пока кровь не смыта кровью, честь рода считается запятнанной. Кровная месть направлена на чужеродцев. Убийца из среды своего рода подвергается всеобщему презрению и решением родового собрания изгоняется из рода, становится абреком. Но чужеродцы отвечают кровью за кровь. Месть распространяется не только на убийцу, но и на его ближайших родственников и членов его рода. Равным образем мстителями являются сначала ближайшие родственники убитого, а затем и другие члены его рода. Род вступает в кровную вражду с другим родом. Чем больше число лиц, убитых в чужом роде в порядке кровной мести, тем это считается почетнее для рода-мстителя. Обычай ограничивает круг подлежащих мщению лиц, или „канлиев“, в Дагестане числом от одного до семи; но первоначально весь род мстил всему же роду-обидчику. Вражда между родами может быть по соглашению сторон прекращена выкупом за совершенное преступление (убийство, изнасилование женщины, кровное оскорбление). Помилование обставлено сложной обрядностью, при которой виновный должен публично показать свое раскаяние и покорность. В некоторых районах Дагестана убийца становился абреком, а его имущество подвергалось разграблению и уничтожению родственниками убитого. Только таким путем род убийцы избавлялся от кровной мести, а изгнанник должен был скитаться, пока род убитого не соглашался на его помилование выкуп.
г) Южные славяне
Пережитки патриархата мы встречаем в общественном строе и славянских народов. Таковы любопытнейшие черты семейно-родственной организации у южных славян — черногорцев, хорватов, сербов, болгар, далматинцев. В Черногории и Гер-цоговине сохранялись даже остатки родовых союзов в виде братств, сообща владеющих землей, имеющих выборного главу—„князя*, общие кладбища и церкви; обычно внутри братств браки были запрещены, следовательно, эти союзы экзогамны. Еще интереснее широко распространенные, весьма устойчивые большие семьи, или патриархально-семейные общины южных славян, известных у сербов под именем „зад ру ги“, у хорватов—„с ку п щ и н ы“, у герцоговинцев—„дом а“. В состав такой семейной общины, или по-сербски задруги, входят родственники, иногда даже и отдаленные—до четвертого колена родства; принимаются в семью и посторонние люди путем
усыновления. Земля и орудия производства находятся в коллективной собственности общины. Сельское хозяйство ведется коллективным трудом, и продукт поступает в общее пользование; каждый имеет в нем свою долю, каждый пользуется правом на пищу, одежду, жилище. „Кто дома работает, тот и пользуется", — говорит сербская пословица. Отдельные лица и брачные пары имеют право частной собственности на личные вещи, на заработанное вне общины на стероне (не всегда), на подарки, женщины — на свое приданое и т. п. Хозяйство и весь распорядок жизни общины находятся под руководством выборного главы — дома чин а по-сербски, т. е. правителя дома. При большом у южных славян уважении к старшим на должность дома-чина выбирают часто и проявивших свои способности, волю и энергию более молодых членов общины. Домачин дает наряды на работу, делает замечания провинившимся, может покупать и продавать менее ценное имущество общины. Помощницей домачина является дома-, чица, чаще всего его жена, а за ее отсутствием или неспособностью— одна из старших женщин по выбору общины. Домачица возглавляет домашнее хозяйство, смотрит за детьми, когда их отцы и матери работают в поле, имеет большое влияние при решении вопросов о вступлении девушек в брак, наблюдает за их нравственностью и^т. д.
Большая патриархальная семья у южных славян построена на демократических основаниях. Все важные дела решает общее собрание взрослых членов семьи, но женщины далеко не в.-зде и не во всех делах пользуются правом решающего голоса. А от мужчин требуется зрелость для участия в семейных советах; в Волга ии, например, мужчина должен быть уже женатым, чтобы иметь голос. Настоящее значение придается голосу мужчины, уже достигшего 25 лет. Совет, или собрание, общчны решает вопросы о крупных покупках или продажах, о займах и ссудах, о выделах малых семей из общины, о чрезвычайных мерах в связи с исключительными случаями. Не только выборы домачина, но и его смещение входит в компетенцию совета общины. Домачин отрешается от должности, если он неправильно ведет дела, расточителен, несправедлив, ском-» прометировал себя пьянством или безнравственным поведгнием. При процедуре отрешения один из старших перечисляет недостатки или вины домачина и объявляет, что община считает его впредь неспособным или недостойным для возглавления общины. Совет судит преступления и проступки всех своих членов. Как крайняя мера наказания применяется изгнание виновного из состава общины, а часто и передача его органам государственного суда.
За тру га, или семейная община южных славян, представляет остаток патриархально-родового строя, проявивший удивительную живучесть, сохранившийся под покровом давно сложившихся классовых отношений, так же как сельская община (см. ниже) в России. И у великороссов наряду с по семестно распространенной сельской общиной наб юдались остатки большой патриархальной семьи („вер-
Зак. 801. Пгтпгия -nefnoObiTHoro общества-
ви“, „печ! ща“, „дворища" восточных 'славян); крестьянские семьи с общим ..ераздель м х^зыствэм в Курско , Орловской, Саратовской областях ин Севе е ..асч.н'ывали кое-где до 53 членэ Конечно, такая семья, управляв аяся ст. ейшим или бэлзе способным ее членом— „большаком", пр дс ам.ла целую общлну, хоз .йсгвенный союз ближайших родственников
Нижа (в 1тт частиц мы пэс ; ар :емся проследить процесс возникновения и разв ля этих древ шх о ще т е ;ных форм у сл шан, которые здесь мы опис .ли голькд как п^режчгки, хотя и дос. д оч о ярко характеризующие сущность натиар.щльно-семейной общины.
6. Основные черты п'триархальяо-родового строя
Патриархат но-родовой .трой наблюдался в прямей или пережиточной форме у скотоводчески народов — у кир изэв, калмыков, каза <ов, у ра льчны ; дру их м ^нготьских и тюркски < племен, у древних семи; О'7, у < кот водче ких пл мен Африки, зат м у м ого меленных земледелья ю :о< к ьовэдческ I. н родов — у як тт у мио ик кавказских народо у индийски : и а ганских пле ел, ос г.к в, удмуртов и т. д. В Ода и , южной Азии и в А ряхе можно набл од лъ все ступени раз ития патриарха i_>,to о рода. Если к этому присоединить сведения письменных истонитов, д жаз два эщи . существо ание патриархата в прошлом bcjx изв тны\ письме н м ic о никам и у современных народов с классовым с роем, то в итоге п ?лу лггся колоссальный мате нал, даю ц i возможность изучи, о ооелности патриархального родового общее ^а во всех его ради ллэ.гдх и на всех стадиях развития.
Блестящую характеристику патриархата у древ шх греков, римлян и германцев дал Фр. Энгельс, к которому мы и отсылаем чи а.елей по данным вопросам. 1
Перечислим основные черты патриархально-родового строя, или патриархата, в ею раз иве те (явление его распада и перехода к классовым отношениям бу ут освеще ы в III части).
В области семейно-брачных отношений птгршрхалыю-родовой строй ха и ется и а т р и л о к а л ь н ы б р а к о м ^жена переходи! жить к мужу счетом родства по отцу (отцовский, или патрилинейный, сче> родства' наследованием имущества по отцовской линии (дети принадлежа к ро у отца, наследуют его им тцест о, а часто и его обществе ное положение в родеЕ Мужчина является хозяином и р споряди гелем в семье, женщины находятся в полной зависимо ти от мужчины, становятся даже объектом купли и пр.ла чи. При всуплении в брак обычно практикуется куп девушки из ее се чьи и рода ч калым тюркских кочевников). Распрос1рапяегся мно оженство, причем количество
1 <Ъп. Энгельс. Прол о ипе се ьн, час пой собственности и госУ*
Дар^юа. At а р к с и Э н 1 ель^. к .о.., т. лЛ 1, ч. I, 1лавы iV, VI, УЛ
жен определяется богатством мужч.ны. Семья может быть немногочисленной, но для развитого патриархата типична большая патриархальная семья, или патриархально-семейная община, когда под влас'ью ста ейшего или выборного главы семьи о те йены многочисленные родственники по прямой и боковым ли иям, а также рабы, где о ;и существуют, и введенные в семью путе 1 усы овлен я посторонние люди. Глава семьи чаще всего об ia-да т не граниченнсй ластыо, как у семитоз или у римлян (patria pot st s), ио при выборности главы большая семья может быть построенной на демократи -еских i ачалах, как у южных славян; решающий голос на собраниях семейной общи .ы принадлежит взрослым мужчинам. Патриархальная семья ведет самостоятельное хозяйство.
Семей полрежнему входят в родовые союзы, и роды по-прежнему экзогамны. Тотемные наименования часто сохраняются для ро юв, но те ерь уже в качестве только пережитка. Происхождение рода выводится от легендарного мужчины— предка или родоначальника. Нередко его има прям.) заменяет то.емное на вапие рода (предки — элолимы родовЧ
Род объединены в племена и союзы племен, теперь значительн а более крупнее, ч м это могло быть при материнском родовом строе.
Руководи тво род о-п леменной жизнью долгое время покоится ©прежнему на демократических основаниях. Го главе рода или племени обычно стоят выборные советы, стар йшины и вожди, контролируемые со Прениями взросл- й и теперь, конечно, мужской части род и илегени. В дальнейшем, по м ре общее । венно эк номиче.кою j асслоения ро а, о лщ ствеиные должности— родовые и пл< мерные ст. Нч>вятся онополией отслаивающейся родо-плем иной чзнати, опорой и ис.очником общественною влияния которой явлие. я накапливаемое ею оогатство.
Коллективное производство рода сохраняется в об-ш?родовы\ крупных хоз.йс венных предприятиях (общие сооружения— укре’Л н я, l ост ейки, б ий в .пас скота, общие изгороди и т. п.\ Конечно и обычные, особенно н иболее тяжелые, хозяйствен ые работы в облаем земледелия и скотоводства еще долго могут выполняться общинами родового типа, объединениями семей. Но, как правило, патриархальная семья ведет собственное самостоятельное производство, выделившееся из хоз 1йстга родовой об.нины. При больше й атри i, хальной семье и в этом случае произвол тво носи г семейно-общинный, т. е. фактически еще коллек-ти.ный характ* р.
Формы собственности определяются новыми явлениями в общественных отношениях. ?емля, леса, воды, естественные богат-ст'а (например уд 1ы * место о.кдения) повсеместно находится в собственности рода и племени <родоз я и племенная собственность), дома, скот, орудия производства — в собственности отдельных се
21*
1 ч1ЛПЛ
так же как вся продукция семейного производства и все накопленные семьей богатства (семейная собственность). При неограниченной власти главы семьи семейная собственности фактически стано-ви 1 ся его личной собственностью, превращающейся в частную собственность. Правомочные члены большой семьи, участвуя в общественной собственности (право пользования общей продукцией, право выдела), обладают личкой собственностью на все добытое ими, независимо от семейного производства.
Общественное разделение' труда и обмен усиливают экономическое значение личной собственности глав патриархальных семей, переходящей в форму частной собственности. Вначале существует межплеменной обмен, но затем обмен становится правом каждой семьи, и это явилось одной из самых важных причин укрепления семейной собственности, в дальнейшем имущественного расслоения между семьями. Усиливается значение денег—средства обмена и средства накопления. Накапливаются богатства в виде скота, имущества, металла, различных форм денег.
Постоянным явлением становится война, —другое наряду с обменом важное средство обогащения. Грабеж — главная цель в енных нападений в это время. Победители захватывают у побежденных скот, имущество, день г и, а пленных обращают в р а бо в, заставляя их работать в своем хозяйстве (патриархальное раб-ст во). Военная добыча делится между семьями, представители которых участвовали в войне. Большую часть получают влиятельные Семьи, в первую очередь семьи вождей. В связи с войной усиливается роль вождя — предводителя рода или племени. И хотя у вождя появляется собственная дружина из приближенных к нему лиц, но вооружены еще все взрослые мужчины племени, а потому и военные предприятия организуются на тех же демо рати-чсских началах, которые регулируют всю общественную жизнь племени.
Война спосооствовала образованию и дли/ельному существованию крупных межплеменных союзов, которые в >зникали и для целей совместного нападения и для целей совместной ооорсны. В состав таких союзов могли входить добр только или в результате завоевания племена разного происхождения, что сопровождалось скрещением между племенами и явилось весьма важным шагом на пути формирования народов: вырабатывался общий язык, слагались общие формы культуры.
Частнособственнические тенденции в патриархальном роде умерялись родовыми порядками, институтами и обычаями. Члены рода — солидарны друг с другом, они связаны обязанностью взаимной помощи, взаимной поддержки в беде. Нуждающиеся всегда наедут себе помощь со стороны более зажи!очных сородичей. Гость в любом доме и в любо° время пользуется священным правом на пищу и кров. На семейный пир во время празднеств может приходи гь каждый желающий, и чем богаче чо.^ин пиршества, тем оильше
ВОЗНИКНОВЕНИЕ МЕТАЛЛУРГИИ МИДИ И БРОНЗЫ
325
у него гостей, тем больше несет он и расходов на такое по существу общественное угощение, иногда продолжающееся до полного истребления запасов в доме. И вещи легко переходят из рук в руки в качестве подарков. Мы видели, что у горцев Кавказа достаточно похвалить какую-либо ве ць, как ее хозяин тотчас же сочтет своим долгом подарить эту вещь похвалившему. В случае обиды весь род встает на защиту и на восстановление прав обиженного. Если обидчик сородич, над ним устраивается суд, и при тяжком преступлении — например убийстве, нарушении экзогамии — его изгоняют из рода, он становится изгоем, абреком, человеком без рода и племени, что при родовом строе значило оказаться вне закона. Если виновник — чужеродец, то вступает в силу старый обычай кровной мести. За убийство родственники убитого, а затем и все члены его рода мстят кровь за кровь не только убийце, но и членам его рода, что нередко приводит к длительной вражде между родами, прекращаемой выкупом. Часто выкуп за убийство или за другую обиду раскладывается на всех членов рода. Огромное значение кровного родства в общественной жизни при патриархате выражается, в частности, в известном обряде побратимства, сохранившемся со времен матриархата; посторонний человек, вступая в род, смешивает свою кровь с кровью члена рода в чаше, и оба поочередно пьют из этой чаши, символизируя этим установление кровных связей друг с другом.
В области идеологии патриархальный период истории рода также характеризуется рядом новых важных явлений, из которых мы отметили только самые главные. Именно в это время достигают расцвета в связи с развитием земледелия и скотоводства первобытнокосмическое мировоззрение (см. выше, стр. 117 сл.), вера в небесные и подземные божества, разделяющиеся по функциям и по рангу. Стихийные силы природы олицетворяются, боги принимают человеческую форму, антропоморфизируются. Главными становятся небесные боги—бог ( солнца, света и добра, грозный бог грома и молнии, часто’ в то же время бог войны, боги дождя и ветра, затем бог водной или морской стихии, бог скота и т. д. Под разными наименованиями и в разном конкретном облике эти божества всегд] представлены в религиозных воззрениях у народов с развитым патриархально-родовым строем. Поклонение им принимает характер развитых культов.
Характерен для патриархата культ предков уже по мужской линии. Образ легендарного предка родоначальника — одна из центральных фигур в мифологии; от его имени часто происходит наименование рода. Погребальная обрядность становится пышной. Вместе с умершим в его могилу наряду с частью его и.мущества и скота уходят его жены и рабы.
Приоритет патриархальной семьи над родом отражается в развитии культа домашнего, или семейного, очага и дома шних^ или семейных, богов, покровителей семьи — пена
326
ГЛАЗА XX
тов у римлян, ларов у греков, домовых у славян. Очаг — самое священное место в жилище; нередко его окружают изображениями гг едков. Вокруг него происходят семейные сборища во всех торжественных случаях. В огонь очага бросается со стола пища и питье в качестве жертв семейным богам или приношений умершим предкам. Очаг считается причиной благосостояния семьи. Домашние боги обитают у очага; любимое место домового у славян на пе и или за печью. Очажная цепь священна. Беглец, прикоснувшийся к ней, получает право уб жища в доме, даже если он — объект кровной мести обитателей дома.
У всех племен и народов с патриархальным строем расцветают мифология и фольклор. Именно в этот период складывается из nt еданий о великих предках-богатырях и их воинственных чудесных подвигах эпические сказания, народный эпос, дошедший до нас в позднейшей переработке, с позднейшими наслоениями.
7. Отражение патриархата в археологических памятниках
Если в памятниках эпохи неолита, как мы видели, запечатлелся еще матриархально-родовой строй, то памятники культуры меди и особенно бронзы в Европе и r большей части Азии довольно отчетливо отражают многие особенности патриархата. Прежде всего это выступает в общем характере производства эпохи меди и бронзы, когда усиливается 'хозяйственное значение скотоводства, а местами появляется далее пашенное земледелие с деревянным плугом (см. выше, стр. 302). Уже к концу неолита создавался материальный базис для патриархально-родовых отношений. Памятники сгидетель-ствуют, что в это время местами происходило выделение племен, переходивших на скотоводство, как главную форму производства, т. е. развивалось „первое крупнее разделение труда*. Возникают своеобразные культуры подвижных, воинственных скотоводов и охотников, поселения и, главным образом, погребения которых в виде „одиночных могил", кист или курганов мы встречаем на различных территориях Европы с различными формальными признаками культуры.
Такова, например, в западной Европе культура колоколовидной керамики, получившей название по типичным для нее сосудам колоколо-видной формы, украшенным располагающимися горизонтальными полосами или зонами орнаментом из геометрических узоров, плетений, горизонтальных линий, зигзагов и т. д. Она возникает на юго-западе Европы (Пиренейский полуостров, южная Франция) и распространяется оттуда к началу эпохи меди и бронзы до средней Европы и Англии. Такова же центрально-европейская культура шнуровой керамики с сосудами, украшенными оттисками веревки или штампа, ее имитирующего; она распространена по Европе от Рейна до Дуная и Днепра и представлена временными стоянками скотоводов-охотников и их погребениями в каменных ящиках или курганами с погребениями в могильных ямах. Близко к этим культурам по своему типу стоят культура одиночных могил в северной Европе, описанная нами выше, культура ладьевидных топоров Прибалтики и наша фатья-
ВОЗНИКНОВЕНИЕ МЕТАЛЛУРГИИ МЕПИ И БРОНЗЫ
327
новская культура (см. ниже). Перечисленные группы памятников во многих отношениях представляются загадочными. Так, далеко не везде удается установить для погребений связанные с ними поселения. Там,, где известны поселения, их культурный слой обычно нез1 ителен, в нем иногда преобладают по количеству кости диких животных, так же как в инвентаре погребений предметы, типичные для охотников (наконечники стрел, пластинки для защиты руки при стрельбе из лука). При формальных различиях по отдельным территориям они повсеместно характеризуют следующие черты общественной жизни, которые трудно истолковать иначе, как признаки выделения скотоводческих племен.
1) Усиление значения скотоводства и вместе с тем охоты в хозяйстве (находки костей домашних и диких животных в составе памятников — поселений и погребений). Возврат от оседлого земледельческого образа жизни к охотничьему объясняется потребностями скотоводческого хозяйства. Охота дополняла средства мясного питания скотоводов, дикие животные могли подвергаться теперь новому одомашниванию, а скрещивание их с домашними животными улучшало породы скота. Скорее всего и эта причина гаряду с улучшенными способами ухода и содержания способствовала тому, что к эпохе бронзы низкорослые торфяниковые породы сменяются новыми высокорослыми, упитанными породами. 2) Подвижность, частое стремление переходить на новые места в поисках пастбищ, а также богатых зверем и дичью районов. Поселения таких скотоводческо-охотничьих племен или вовсе неизвестны, или чаше всего носят характер временных становищ, располагающихся на возвышенных местах, по водоразделам вблизи поселений оседлых земледельцев-скотоводов или рыболовов-охотников. Легкость перехода с места на место объясняет нам чрезвычайно широкое распространение культур этого типа — культуры кол скол обидной керамики, шнуровой керамики и т. д. 3) Воинственность носителей этих культур, типичная для скотоводов-охотников в условиях патриархата (постоянное наличие тщательно изготовленного оружия в инвентаре погребений—-боевых топоров или топоров-молотов, кинжалов, наконечников копий и стрел).
Таким образом, археологические памятники, повидимому, дают нам возможность проследить раннее — к началу эпохи бронзы — выделение скотоводческих племен из массы варваров в древней Европе.
Установление патриархальных отношений в обществе с особой яркостью запечатлеюсь в распространении так называемых парных разнополых захоронений, т. е. захоронений мужчин вместе с женщинами, причем женские скелеты очень часто имеют признаки насильственной смерти. Примеры таких парных захоронений среди археологических памятников мы неоднократно найдем в последующем изложении. Они с наглядностью показывают нам, что женщина теперь, действительно, впала в глубокую зависимость от мужчины и превратилась в его собственность настолько, что должна была даже следовать за ним в могилу. Наряду с женскими сопутствующими захоронениями мы встречаем в это время иногда и сопутствующие захоронения рабов. Особой выразительности захоронения женщин и рабов. с мужчинами достигают в нашем севернОхМ Причерноморье в несколько более позднее, скифское время.
Форма семьи существенно влияет на характер человеческого жилья, на форму и конструктивно-функциональные особенности жилища. Обособление малой семьи патриархального типа у оседлых племен выразилось в появлении к началу эпохи медики бронзы относительно малых семейных жилищ часто с обособленными хозяй
32»
ГЛАВА XX
ственными пристройками — хлевами, кладовыми, ямами-погребами и т. п., как, например, поздненеолитические жилища типа Гроссгартаха или Гольдберга в западной Европе, поздние землянки конца трипольской культуры и т. д.
Большой патриархальной семье соответствуют большие жилища, вмещающие десятки людей и приспособленные для ведения общего хозяйства, находившегося в распоряжении глав семьи (общие очаги, хранилища для запасов и пр.). Такой тип жилища существовал, например, в эпоху бронзы в наших Волго-Донских степях, где пастушеско-землелельческое население обитало, как показывают раскопки, в полуземлянках площадью до 200 кв. м каждая (см. ниже,, стр. 362).
Там, где мы встречаем многослойные памятники этой исторической-эпохи, изменение типа жилища в связи с развитием патриархальной семьи прослеживается особенно наглядно. Так, на холме Гольдберг у Нердлингена (Вюртемберг, Германия) раскопками 1911—1*9219 гг. было вскрыто свыше Ч б ООО кв. м, причем обнаружилось несколько культурных слоев с остатками поселений разных эпох—от неолита до эпохи раннего железа — Галлыптадта и Латена.
Древнейшее поселенке характеризуется неолитической керамикой рос-сенского стиля; оно состоит из двух десятков относительно больших <12 X 6 м) четырехугольных домов со стенами из расщепленных бревен, обмазанных глиной, со столбами и очагами внутри. Следующее поселение— с керамикой михельсбергского стиля—характеризуется домами того же типа, но меньших размеров. Далее идет поселение с культурой «альт-хеймерского круга» с многочисленными совершенно однородными жилищами размером каждое около 5 X б м. Стены й крыша этих жилищ поддерживались тонкп-ми столбиками — жердями, и производитель раскопок па Гольдберге Берсу думает, что крыша у них была куполообразная. Рядом с жилищами были открыты ямы-погреба. Любопытно расположение жилищ по группам, из которых каждая представляет круг. В позднегалльштадтское время на Гольдберге возникает поселение совершенно нового типа, хотя строительная техника (вертикальные столбы) сохраняет еще старые традиции. В северо-восточной части этого поселения крепкой оградой окружено пространство 38 X 30 м; к ограде с юга извне примыкает квадратное сооружение 9 X 3 м привратного типа. Внутри ограды два больших здания: одно, квадратное (14 X 14 м), без очага; другое, непосредственно примыкающее к первому с запада, тоже квадратное (15 X 15 м), разделено двумя рядами столбов на три х илых помещения и содержит очаг из камней. Оба эти Издания и окружающая их ограда были выстроены с расчетом на особую прочность, и, в частности, ямы для столбов были углублены на 1,5 м, а частично гнезда для столбов и балок выдолблены были в скале. Рядом с означенными сооружениями, вне ограды их, раскопками были обнаружены остатки многочисленных строений того же времени — небольших жилых домов, хлевов, помещений для запасов и даже один дом с остатками ткацкого станка (грузила) — очевидно, мастерская ткача. В латенскую эпоху на Гольдберге было сооружено укрепление типа рефигиума, внутри которого жило, судя по остаткам, лишь немногочисленное население. Если- учесть множество находок, сделанных во время раскопок, таких, как орудия труда, остатки Производства бытовой обстановки и т. д., то в целом получается поразительно яркая картина жизни целых поселений различных эпох.
Большие жилища с россенской керамикой — памятник эпохи вполне коллективистических форм производства и потребления. Уменьшение размеров жилищ а вместе с тем умножение их числа, достигающие максиму, гз
ВОЗНИКНОВЕНИЕ МЕТАЛЛУРГИИ МЕДИ И БРОНЗУ
329
в эпоху третьего поселения Гольдберга, говорят об укреплении обособляющейся в хозяйственном отношении отдельной семьи, вначале отнюдь еще не порывающей связи с родом или общиной (расположение домов группами — кругами). Большие дома укрепленного поселения Галльштадтской эпохи с хозяйственными пристройками («замок» — в толковании буржуазных исследователей) представляют жилища большой патриархальной семьи. Фр. Энгельс склонялся к тому, чтобы признать вместе с М. Ковалевским факт существования этой семьи у германцев даже в эпоху Тацита, но указывал,. что решить этот вопрос могут лишь новые исследования. Галль-штадтское поселение на Гольдберге, относящееся ко второй половине I тысячелетия до н. э., и является одним из важных новых доказательств правильности мнения Энгельса.
Выделение семей, ведущих собственное хозяйство, вело к подрыву коллективного хозяйства рода: „Отдельная семья, — говорит Фр. Энгельс, — сделалась силой и притом грозной силой, пр огив у-стоящей роду*. Развитие семейной собственности порождало имущественное неравенство между семьями, и начало этого социально-экономического расслоения общества, выделение родо-племенной знати, можно проследить по археологическим памятникам. Уже в начале эпохи меди и бронзы появляются наряду с обычными, рядовыми и богатые по устройству и инвентарю могилы, которые у западноевропейских археологов получили название „княжеских1'. Ярким примером могут служить Майкопский курган, курганы с дольменами среднего Прикубанья,, курганы Цалкинского плоскогорья в Грузии (см. ниже, стр. 33) или в западной Европе — курганы начала эпохи меди и бронзы у Хельмсдорфа, Леубингена, Ниенштейдта, погребения развитой бронзы Андерлинтен, Кивик, Борхбвед, Пекатель, поражающие обилием золота гробницы эпохи бронзы в Микенах и т. д.
Памятники уже Унетицкой стадии (21С0—«1800 гг. до и. э.) в средней Европе дают яркуф картину такого расслоения. Так, курган у Хельмсдорфа (Саксония), относящийся к эпохе ранней бронзы, имел 6—7 м высоты и содержал как главное погребение в центральной камере со сводчатым каменным покрытием, так и ряд сопровождающих. При главном погребении были найдены золотые (две большие булавки, массивный браслет, височные кольца) и бронзовые (топор, кинжал, долото и др.) вещи. Курган у Леубингена (Саксония) того же времени 8,8 м высоты содержал шалаше-осразное погребальное сооружение, в котором лежали мужской и женский скелеты. При мужском было бронзовое оружие и большой топор из серпентина; на женском скелете — массивные золотые украшения. Знаменитый курган у Пекателя (Мекленбург) III периода бронзы по схеме Монтелиуса содержал богатые находки и совместное погребение.
Поразительного великолепия подобные богатые погребения до* стигают в эпоху железа у скифов, гуннов, аваров. Они представлены, как увидим, и у древних славян.
Считать такие памятники „княжескими" или „царскими" еще нельзя, так- как они принадлежат не князьям-носителям государственной власти, которой в описываемое время еще не было, а родо-племенной знати, обогащающейся ч условиях патриархальнородового строя.
330
ГЛАВА XX
И развитие обмена, характерное для эпохи патриархата, прослеживается по археологическим памятникам — по кладам вещей-товаров (изделия из меди и бронзы, янтарь), по распространению определенных типов вещей из одного центра на широкой территории, что мы уже отмечали выше (стр. 305).
Воинственность, типичная для племен с патриархально-родовым строем, выражается, по данным археологических памятников, в богатом развитии типов оружия — кинжалов, мечей, боевых топоров, разнообразных наконечников копий и стрел из металла. Угроза постоянных нападений заставляла оседлое население окружать свои поселения укреплениями из земляных валов, рвов, дерезянных и каменных сооружений. Остатки таких укрепленных поселений — городища— показывают, что в западной Европе, как мы видели, они возникают в конце неолита, а начиная с эпохи бронзы становятся типичной формой поселений, соответствующей общему духу патриархально-родового строя, отражающей его противоречие.
Взаимодействие между племенами — обмен и война — приводит к образованию крупных племенных и межплеменных образований, что может быть прослежено в археологических памятниках по распространению сходных культурных явлений и скрещиванию их.
В письменных источниках стран древнего Востока и античног мира упзминаются наименования крупных этнических групп, существовавших в. Европе как раз в эпоху бронзы — например кельтов, иберов, иллирийцев, киммерийцев, колхов. Каждая из таких этнических групп имела собственную конкретную историю, запечатлевавшуюся в оставленных ими археологических памятниках. Поэтом} изучение истории и истории культуры эпохи бронзы необходимс вести по отдельным районам с общими историческими судьбами ъ с общими культурными особенностями для каждого из них в отдельности.
Мы остановимся лишь на памятниках эпохи меди и бронзы на восточно-европейской части территории СССР.
ГЛАВА XXI
ЭПОХА МЕДИ И БРОНЗЫ НА ТЕРРИТОРИИ СССР
1. Кавказ
В эпоху меди и бронзы на территории СССР выдающаяся историческая । оль принадлежала племенам и народам Кавказа.* Если страны Передней Азии и восточного Средиземноморья, наряду с Египтом, были о агами самой передовой для э охи бронзы культуры, то Кавказ (особенно Закавказье) благодаря его географическому положению в гораздо большей степени, чем какая-либо другая часть территории СССР, находился с ними в прямых сношениях и, развивая собственную высокую культуру, воспринимал их культурные приобретения, перерабатывая и распространяя их далее по восточной *Европе. В этом смысле Кавказ был ведущим звеном, соединявшим ЕврЬпу и Переднюю Азию, форпостом древневосточной культуры в Европе. Богатые рудные месторождения на Кавказе обусловили здесь быстрое развитие собственной металлургии, а разнообразие природных условий благоприятствовало успехам земледелия (в долинах) и пастбищного скотоводства (в горной зоне).
Несомненно в связи с таким географическим положением и природными условиями Кавказа эпоха меди и бронзы на егб территории представлена многочисленными, разнообразными и наиболее в СССР (для данной эпохи) яркими памятниками. Степень изученности этих памятников далеко не одинакова. Если общественные явления времени первого на территории СССР государства Урарту (конец эпохи бронзы, начало эпохи железа) благодаря обилию массовых памятников и благодаря известиям клинописных, позднее древнегреческих письменных источников становятся дл i нас в основных чертах ясными, по крайней мере для Закавказья, то собственно эпоха меди и бронзы (III—II тысячелетия до н. э.) при вс эм великолепии некоторых групп памятников этого времени на Кавказе далеко еще не может считаться исторически уясненной. Здесь только намечаются основные стадии развития со стороны их общего содержания, и новейшие открытия (раскопки в Триалети) показывают нам, что главные успехи в изучении этого важного периода истории Кавказа все еще впереди. Лучше изучены памятники Северного Кавказа, хотя Закавказью, вследствие
его непосредственной близости к Передней Азии, принадлежала еще более важная роль.
Неолитические памятники в Закавказье до последнего времени были почти неизвестны, а время появления меди и бронзы оставалось в густой тени. Вся эпоха меди и бронзы исследователями хронологически сдвигалась здесь вперед; только новейшие исследования проливают первый свет и на более ранние ступени эпохи.
а) Закавказье
Памятники эпохи меди и бронзы в Закавказье можно при общем и довольно грубом приближении разделить на три стадии: 1) энеолит, стадия освоения меди и бронзы; 2) стадия развитой бронзы, особенно характеризующаяся распространением расписной керамики, и 3) стадия поздней бронзы и начало эпохи железа — доурартское и урартское дремя.
Первая, ранняя, стадия получает некоторое освещение лишь в свете новейших исследований.
Выясняются наиболее ранние формы поселений в Закавказье начала эпохи меди и бронзы.
У гор Очемчири (Абхазия) в 1935—1936 гг. производились раскопки чрезвычайно интересного поселения, в котором были найдены каменнце орудия (в том числе прекрасно отретушированные кремневые наконечники стрел с треугольной выемкой в основании), орудия из кости, мотыки с зернотерками и керамика — горшки баночной формы, миски и пр. с несложной орнаментацией из валиков и ром ,ов (в большинстве же — без орнаментации). Хотя предметов из металла здесь нгддено не было, но селище по керамике (миски) и наконечникам .;трел увязывается с ранними погребениями в дольменах Абхазии и относится к энеолиту. Это очень ранний (III тысячелетие до н. э.) памятник земледельческой культуры Закавказья. Земледелие здесь сочеталось со скотоводством (низкорослый бык, свинья, мелкий рогатый скот).
Целый ряд древних поселений Закавказья по ряду признаков точно так же относится к началу времени освоения металла на Кавказе.
Шенгавитское поселение (у г. Еревана, Армения) расположено на левом берегу реки Занги и занимает площадь около 6 гектаров. В нем были открыты постройки из кирпича-сырца, примыкавшие к центральному — круглому помещению 6—7 м в диаметре с впущенным в землю очагом с глиняными стенками („тондыром“). Среди остатков, кроме ^черной лощеной керамики, было найдено много кремневых орудий (наконечники, скребки, характерные вкладыши для серпов), полированный каменный топор, медное шило, обломок литейной формы для отливки топора, скульптурные фигурки домашних животных из глины или камня, а также прямые следы скотоводства и земледелия — кости крупного и мелкого рогатого скота и зерна, даже колосья пшеницы.
Рис. 121. Часть сгены циклопической крёпости в Птгни Ернатасар (Армения).
(орнаментом из дуг и спиралей и сосуды
Поселение Э л а р (Ереванский район), также содержавшее черную лощеную керамику, отличается от Шенгавига тем, что каменные орудия его культурного слоя изготовлены почти исключительно из обсидиана (вулканическое стекло темного цвета), И здесь были встречены выразительные остатки земледелия (зерновые ямы с остатками пшеницы, каменные зернотерки, ступы, песты) и скотоводства (крупный и мелкий рогатый скот).
По всему Закавказью известны так называемые циклопические крепости, представляющие укрепленные поселения с оборонительными стенами, сложенными из крупных, неотесанных каменных глыб до 2 м в поперечнике, нагроможденных двойным! рядами с сухой забутовкой промежутков мелким щебнем (рис. 121). Циклопические крепости существовали в Закавказье в течение эпохи бронзы и даже в урартское время. Но оказалось, что возникновение этих столь характерных для Закавказья укрепленных поселений в их наиболее древних формах относится'ещз к самому началу эпохи меди и бронзы. Так, культурный слой Бешташенской циклопической крепости содержал горизонты разных стадий эпохи бронзы. В самом нижнем слое находились кремневые орудия—треугольные с черенками наконечники стрел, ножи, затем зернотерки овальной формы, глиняная фигурка быка или барана и бурая или черная лощеная керамика двух типов — широкогорлые плоскодонные сосуды без орнамента или с рельефным
с узким вдавленным дном и вдавленно-выпуклой орнаментацией, близкой к шенгавитской.
Встречена и ранняя расписная керамика с буроватым рисунком по красной поверхности. Выше залегал слой с черной лощеной керамикой геометрической орнаментации, еще выше — слоя с остатками эпоки поздней бронзы, полно представленной находящимся по соседству могильником.
Эти древнейшие памятники конца III тысячелетия до н. э. неоспоримо доказывают местное, самобытное происхождение закавказской металлургии и выявляют полную неосновательность распространен-юй в западно-европейской археологии теории о принесении на Кавказ металлургии из Азии или же Европы, что стояло в прямой связи с общими методологическими установками индо-евро-
пейской теории. Правда, отдельные находки на более древних медных вещей (проуш* ый топор и копье со следа му ковки в ЗАГЭС’е, найденные на глубине 10 м, копье из Тбилиси и др.) обнаруживают
сходство с шумерскими и скорее всего (III тысячелетие до н. э.) проник овении из Передней Азии. Вероятно, тогда же
свидетельствуют о раннем металлургии в Закавказье и из того же ист >ч ика появилась рснняя краше-
ная керамика, так как в более поздних местн х
формы (рис. 127), но встречаются и
закавказских Нормах этой керамики (II i ыс.челетие до н. э.) сохранились мотивы орнаментации и стилистические черты (эламс! ий стиль), свойственные Передней Азии в III тысячелетии до н. э.
В качестве наибо-5 лее древних могиль-S ных памятников. £ принадлежащих к медному веку, в Закавказье на-д мечаюгся каменные доль-s мены Абхазии наиболее § древние или старшие курганы Цалкинского сЧ плоскогорья в Гр'зии и — некоторые грунтовые мо-о гильники с вещами из с£ меди.
Дольмены западного Кавказа, в частности, Абхазии, представляют разновидности мегалитических памятников (см. выше, стр. 176) в виде могильных сооружений из грубых каменных плит (пис. 122). Обычны дольмены прямоугольной, как и везде, круглые в плане сооружен я.
В нижней части передней стенки кавказских дольменов наблюдается
отверстие, закрываемое втулкой.
Иногда дольмены окружены кругами из камней — кромлехами. Вместе с ними встречаются и менгиры, иногда располагающиеся
типичными аллеями.
Дольмены предназначались для коллективных захоронений. Любопытно, что один и тот же дольмен часто служил для последовательных захоронений в течение всей эпохи бронзы и даже позднее. Для них обычна культура развитой бронзы II тысячелетия до н. э., почему их и датировали этим временем. Но в дольменах Абхазии в 1934—1937 гг. был открыт древнейший слой погребений с медными (с примесью сурьмы) топорами и пластинчатыми ножами времени начала меди и бронзы на Кавказе. Этот слой стерильной прослойкой был отделен от вышележащих слоев с культурой развитой бронзы. Следовательно, возникновение кавказских дольменов относится к началу эпохи меди и бронзы, скорее всего — к энеолиту (связь с очемчирским поселением), так же как и на западе Европы.
На Цел к шском плоскогорье в Грузии, где распространены и древние циклопические крепости., известно много курга ов и других могильных памятников разного времени. Раскопки 1936—1937 гг. привели здесь к выдающимс! отк ы'иям, в частногти, давшим возможность установления хронологической последовательности древних могильных памятников Грузни. Из курганов наиболее древними (старшая цалкинская группа) являются здесь курса ы, содержащие могильные ямы со скорченными захоронениями. Керамика этих погребений в некоторых отнош ниях (по технике резного и выпуклого орнамента, по мотивам орнаментации) сближается с керамикой нижчег > слоя БешташенскоЛ ц 1кло-пичес ой крепости, что проливает свет на их хронологию (рис. 123). Из вещей найдены ^раскопано только 6 курганов) модное долото и клинок из меди. Таким образом, эта категория памятников также относится скорее всего к началу эпохи мети и бронзы и указывает нам на время возникновения курганного типа могил в Закавказье.
Равным образрм, намечаются и грунтовые могильники несколько более позднего времени, например могильник в Са ;хери (Имеретия), где были найтены вещи ^очти из чистой меди (с примесью о ов? не более 0,35%) — пластинчатые наконечники или клинки, ранние вислоооушные топ ры, Т-об; азные булавки, кольца и пр. (р с. 123) с типами, имею цими некоторые аналогии в памятниках Уне ицкой стадии западно Европы.
Конечно, перечисленные и некоторые другие аналогичные памятники Закавказья представляют пока изолированные звенья и не дают полной целостной картины. Но и они свидетельствуют о крайне важных явлениях, возникших здесь еще в III — начале II тысячелетия до н. э. Начало циклопического строительства, возникновение мегалитических и кгрганн.яХ могильных сооружений, н чало употребления металла, земледелие и скотоводство — этот комплекс фактов харжтериз/ т зд сь начальное развитие патриархально-родового строя при несомненном кул гг рном влиянии Передней Азии.
В течение II тысячелетия в Закавказье развивается богатая культура бронзы, нослщая рзз.-Э выраженные следы передне-
Рис. 123.
С верху: — медные предметы из могильника в Сачхери. В и и з у—керамика! а) из Сачхери, 6) из курганов старшей Цалкинскод группы.
азиатских и средиземноморских влияний и характеризующаяся широким распространением расписной керамики, являющейся характерным элементом древних культур — Передней и Средней Азии? Поселения этого времени плохо изучены. Существовали попрежнему циклопические крепости и открытые поселения с остатками развитого скотоводства и земледелия (например Шортапа у Нахичевана). Зато могильные памятники гораздо лучше нам известны.
Довольно ранним является могильник на реке Занге у крепости Кизил-Кала, где в могилах с погребенными были найдены только сосуды круглой формы с плоским дном, украшенные расписанными черной краской по красному фону (монохромная керамика) геометрическими поясными узорами в виде сетки, шахматных квадратов, углов, а также изображениями двулезвийной секиры. Последний мотив очень типичен для ранней расписной керамики Мессопотамии.
Многие памятники дают представление о расписной керамике Закавказья, известной в Грузии, Азербайджане и Армении. Но самое выдающееся место среди таких памятников занимают недавно (1937— 1938 гг.) раскопанные замечательные большие курганы Цал-кинского плоскогорья (курганы младшей цалкинской группы), совершенно по-новому осветившие эпоху бронзы в Закавказье. Они представляют широкие насыпи до 5 м высоты из камней или камней с землей. Погребения располагались или прямо на древней почве под насыпью (безъямные курганы) или же в могильных ямах-камерах, достигавших глубины 8 м от древней поверхности и размеров 8,5X14 м. В одном из безъямных курганов был открыт настоящий погребальный зал для покойника площадью 175 кв. м со стенами из сложенного насухо камня до 4 м высоты с ходом в зал в виде коридора; зал был перекрыт деревОхМ на столбах. Дно могильных ям устилалось цде генкой из камыша. Кости покойников не сохранились (за исключением одного кургана); они или истлели или же трупы подвергались сожжению на стороне. Ряд данных показывает, что в соответствии с общим великолепием устройства могил погребальный обряд здесь имел весьма пышные формы. Остатки умершего привозились на колесницах. В одном из курганов была найдена такая колесница (без дышла иди оглобель) с четырьмя колесами, сделанными из сплошного дерева (без спиц). В колесницу с помощью постромок запрягались быки и волы (были найдены скелеты этих животных). По ходу или дромосу останки вносились или ввозились в могильное помещение, тщательно подготовленное и вместе с покойником располагались приношения — вещи и напутственные животные. Скопления костей животных — быков и свиней — бывали иногда очень значительными.
Пышности обряда Цалкинских погребений соответствует пышность, богатство их инвентаря. Среди керамики (черная блестящая с розовой внутренней поверхностью, более грубая, темнобурая, оба вида — с резной геометрической орнаментацией и др.) выделяются расписные сосуды
22 Зак. 801. История первобытного общества.
двух родов (рис. 124): 1) краснофонные с черными узорами в виде спускающихся по плечикам сосудов шевронов с заполнением полей волнистыми или зигзагообразными линиями (символика воды) и с отдельными фигурами (свастика, изображения птиц) и 2) сосуды с беловатой ангобированной глиной лощеной поверхностью и черно-бурой
росписью (спираль, меандр, мотив шахматного поля, ступенчатые лесенки и отдельные фигуры в виде солнечных дисков, колец, розеток и т. д.). На одном из таких сосудов в форме гидрии около 0,5 м. высоты по верхней части тулова изображена извивающаяся змея с диском в каждом изгибе ее тела (рис. 124). Эта эффектная
Ряс. 124. керамика из Цалкинских курганов. Эпоха бронзы.
керамика имеет сходство с аналогичной расписной керамикой Элама (стиль II), но значительно моложе ее. Из многих найденных в этих курганах золотых и серебряных вещей замечательны серебряное ведерко с дужкой, украшенное чеканными изображениями животных— козлов, серн, козулей, оленей, кабанов — густо заполняющими всю поверхность ведра, и особенно — кубки. Один из кубков выкован из целого куска серебра и представляет цилиндр с округлым низом на полой ножке. Он украшен двумя поясами чеканных изображений. В верхнем поясе передана ритуальная сцена из 23 идущих друг за другом персонажей, одетых в хитоны с волчьими хвостами
-позади, с чашами в руках; процессию принимает подобная же фигура с поднятой чашей в руках, сидящая у дерева на троне перед жертвенником. В нижнем поясе изображены 9 оленей попеременно самцы с большими рогами и самки без рогов. Другой кубок из червонного золота (рис. 125) украшен сканью, зернью и вставленными камнями — бирюзой и сердоликом. Сложный ленточный узор на кубке носит характер спиралей и горизонтальных полос; между линиями из скани вставлены камни в оправах. Сканью украшены также золотые головки серебряных булавок, золотые бусы, достигающие размеров грецкого ореха, золотая оправа агатового кулона от ожерелья. Из многих других золотых вещей упомянем массивные полуторные завитки — подвески, нашивные штампованные пластинки, фигурку животного, оббивку погребального штандарта с фигурами львов и т. д. Среди предметов из меди и бронзы были встречены кинжалы, прекрасный втульчатый
ЭПОХА МЕДИ И БРОНЗЫ НА ТЕРРИТОРИИ СССР
339
наконечник копья, медный котел от погребальной трапезы. Кремневые и обсидиановые наконечники стрел выделаны с ювелирной степенью совершенства.
Находки из цалкинских курганов носят следы переднеазиатских и малоазиатских влияний (крашеная керамика, близкая к хеттской, трактовка фигур ритуальной процессии на серебряном кубке, скань, напоминающая шумерскую технику, золотые завитки, напоминающие подобные находки в Уре и т. д.)._ Но они глубоко своеобразны и свидетельствуют об их местном изготовлении. Техника обработки меди и драгоценных металлов стояла здесь уже на большой высоте и носит характер почти вполне р е-месленной техники. Но общество находилось здесь несомненно на ступени родоплеменного строя, и цалкин-ские богатые курганы представляют погребения родо-племенной знати. Находка втульча-того копья и другие опорные данные позволяют отнести эту группу памятников,—пока изолированное явление в Закавказье,— к середине II тысячелетия до н. э., несмотря на ряд архаических особенностей их инвентаря, уводящих нас еще к шумерской эпохе.
Большую известность при-
обрел открытый еще в 1895 г. Рис. 125. Золотой кубок из Цалкинских могильник у монастыря К и- курганов эпохи бронзы.
зил-Ван к в Нахичеванской
АССР, где в каменных ящиках с лежащими набоку скелетами найден обильный инвентарь медно-броизовых изделий (кинжалы, наконечники копий и стрел, булавы, украшения) и наряду с простой керамикой встречены сосуды, расписанные коричневой и черной краской по светлому фону (полихромная керамика) геометрическими узорами (треугольники, ромбы, полосы) и стилизованными фигурами людей, птиц и животных.
Могильник у ст. Шахтахты содержал многочисленные погребения в каменных ящиках, иногда окруженных кромлехами; среди могил выделялось богатое погребение со скелетом лошади и с 30 сосудами, из которых один представляет выдающийся памятник полихромной расписной керамики. Сосуд расписан коричневой и черной краской по светлому фону поясами изображений. В верхнем поясе изображены птицы, в среднем — пять козлов, лошади и бык, на которых нападают какие-то звери, нижний пояс орнаментирован штрихами, 22’
340
ГЛАВА XXI
Поздняя бронза и начало железа представлены в Закавказье многочисленными могильниками конца II, начала
Рмс. 126. Погребения конца эпохи бронзы, начала эпохи железа в Закавказье. Еленендорф.
I тысячелетия до н. э. (доурартское и урартское время), как, например, могильники у Мцхета в Грузии, Ханлар, Човдар, Ходжалы в Азер-
Рис. 127. Предметы конца эпохи бронзы и начала эпохи железа в Закавказье. Еленендорф.
байджане, Редкий лагерь в Армении и мн. др. Среди них мы встречаем погребения в каменных ящиках и земляных ямах, с курганами и без курганов (рис. 126). По количеству и качеству инвентаря могилы резко делятся на богатые и рядовые. Встречаются пар-ные разнополые захоронения — женщина следовала в могилу за своим мужем. В богатых могилах иногда представлены сопутствующие захоронения рабов. Так, в курганах Азербайджана вокруг богатого центрального погребения с большим количеством вещей в той же могиле располагались костяки без вещей или с немногими вещами. Интересно, что по морфологическим особенностям такие сопровождающие костяки иногда отличаются от костяка центрального погребения, что указывает на происхождение погребенных рабов из военнопленных. Примером таких богатых погребений с рабами может служить один из курганов юго-западного побережья озера Севан. В большом каменном склепе размером 3,20X2,50 м лежал мужской скелет с бронзовым оружием; у его правой руки находились бронзовые вилы. Здесь же была украшенная резьбой четырехколесная повозка — арба и кости четырех быков. У ярма арбы лежал скелет убитого при погребении раба — погонщика. Тринадцать таких же погребений рабов окружали арбу.
В составе металлических изделий в описываемых могильниках выделяются (рис. 127) замечательные предметы вооружения —
мечи (бронзовые мечи на территории СССР известны только здесь)ь наконечники копий и стрел, ножи, кинжалы, массивные боевые секиры с полукруглым лезвием и другие формы боевых топоров (плоские топоры-молоты), близкие ассирийским типам этого оружия; украшения представлены подвесками в виде птиц или животных, браслетами, кольцами, фибулами (застежками) и многочисленными бусами. На одной из агатовых бус из ходжалинского кургана была клинописная надпись — имя ассирийского царя Ададмирари. Все это богатство бронзовых изделий, как показывают находки литейных форм, местного происхождения и свидетельствует о высоком развитии металлургии в Закавказье в это время с интенсивной разработкой местных руд, которыми богато Закавказье.
отметим древние оросительные время которых определяется урартскими
Рис. 128. Вишапы. Армения.
встречаются гигантские ка-изваяния рыб полурыб-полужи-
Могильные памятники Закавказья делятся на местные группы (западнокавказскую, северозакавказскую, центральную, восточнозакавказскую и зангезурскую) по особенностям типов вещей и по местным центрам рудных разработок. Вероятно, такое деление отражает расселение отдельных племен.
Поселениями в это время попрежнему служили вместе с открытыми селениями циклопические крепости, значение которых возрастает в связи с воинственным духом эпохи.
Из других важных памятников конца эпохи бронзы в Закавказье каналы в районе Аракса, надписями о сооружении некоторых из них. При каналах иногда менные или вотных—вишапы (рис. 128), вообще известные в Закавказье.
Археологические памятники времени начала экспансии урартов из Вана в Закавказье, выразительные, как видим, сами по себе, дополняются известиями урартской клинописи, сохранившимися в виде монументальных надписей на скалах и крепостных стенах Ванского царства. В свете обеих групп источников вырисовывается довольно отчетливая картина хозяйства и общественного строя Закавказья, как их застали урарты в период своего завоевания и господства (конец IX — начало VI вв. до н. э.).
В большой надписи на Ванской скале царь Сардур (750—733 гг.), перечисляя свои победы, говорит и о том, что он направился в страну Эрах (район нынешнего Ленинакана), „страну захватил, поселения сжег и разрушил, страну опустошил, мужчин и женщин увел в Биайну* и захватил добычу: 412 коней, 6665 быков, 25 735 овец. Эти цифры и постоянное наличие костей домашних животных в могилах характеризуют значение скотоводства в хозяйстве Закавказья в первых веках I тысячелетия до н. э. Преобладание овец указывает на горнопастбищный тип скотоводства. Что касается земледелия, то, как указано выше, оно развивается здесь до степени сложного ирригационного сельского хозяйства с целой системой (в долине Аракса) оросительных каналов. Из земледельческих орудий в могилах часто встречаются, кроме зернотерок, — серпы бронзовые и каменные из составных кремневых или обсидиановых вкладышей.
ЭПОХА МЕДИ И БРОНЗЫ НА ТЕРРИТОРИИ СССР
С40
Итак, развитое скотоводство и земледелие, высоко развитая на базе местных руд металлургия, ремесло — вот основа хозяйственной жизни Закавказья в начале I тысячелетия до н. э. На такой основе патриархальн о-p одовой строй достигает здесь крайней ступени своего развития.
Урартская надпись на скале у с. Цовинар (Армения, южный берег озера Севан) от имени царя Русы, сына Сардура (последняя треть VIII в. до н. э.) говорит о завоевании этим царем 23 стран в Закавказье: „ всего двадцать три царя в один год я захватил, мужчин, женщин в Биайну увел . . А царь Сардур в’ Ванской надписи упоминает о разрушении 22 крепостей в стране Уеликухи (западное побережье озера Севан). Откуда столько „царей" и .царств" в какой-то ограниченной, завоеванной Сардуром, части Закавказья этого времени и что это за крепости, разрушенные Сардуром?
Урарты в своих надписях пользовались привычными для них социальными терминами, соответствующими их собственному, уже рабовладельческому общественному строю. В действительности многочисленные .цари" Закавказья были не царями, главами государственной власти, а еще племенными вождями, прямыми по своей общественной природе потомками тех родоплеменных вождей, которые оставили нам свои пышные погребения в курганах Триалети. .Страны" или .царства" — это племенные территории, а крепости— циклопические сооружения, существовавшие в Закавказье еще с начала эпохи меди и бронзы, а теперь усовершенствованные в связи с усилением военной опасности не только со стороны урар-тов, но и со стороны самих закавказских племен. Обилие боевого вооружения в могилах Закавкааья также есть свидетельство учащения и усиления военных столкновений в это время.
Вождям и всей выделившейся родо-племенной знати принадлежат богатые погребения Закавказья с женами и рабами. Что касается племенных территорий, то, вероятно, местные своеобразия в формах культуры, в частности, распространение сходных по типу и по инвентарю могил позволят наметить здесь приблизительную картину расселения племен и их союзов по Закавказью.
Таким образом, патриархальный родо-племенной строй с высокой культурой с резко обострившимися внутренними противоречиями, с племенными союзами характеризует уровень общественного развития Закавказья в первых веках I тысячелетия до н. э. Урартское завоевание, охватившее небольшую территорию (районы Арагаца и озера Севан), было лишь толчком к образованию подготовленного собственным развитием местных племен рабовладельческого строя. Относительно немногочисленные завоеватели смешались с завоеванными. Образование племенных предковых групп современных армян и грузин-арменов, саспиров (позднее иберов), матие-нов, алародиев, известных по греческим источникам середины I тысячелетия, совершалось в местной этнической среде, растворившей пришлых завоевателей.
Гис. 129а. Предметы культуры эпохи меди и бронза да Сел. Кавказе. I (древнейшая) стадия.
ЭПОХА МЁДИ И БРОНЗЫ НК ТЕРРИТОРИИ СССР
345
к
Рис, 1296, Предметы культуры эпохи бронзы на Сев, Кавказе. Л (средняя) стадия.
ГЛАВА. ХКТ
jhuaa хпвдп и ьнинаы НА ТЕРРИТОРИИ СССР
1,1 — — I .
б) Северный Кавказ
Памятники эпохи меди и бронзы на Северном Кавказе, так же как и в Закавказье, могут быть разделены на три хронологические группы (рис. 129а, б и в): 1) древнейшую — конец III, начало II тысячелетия до н. э. (поселение у хутора Долинского, Майкопский курган, древнейшие курганы с дольменами на Кубани); 2) среднюю II тысячелетие до н. э. (курганы так называемой среднекубанской группы и близкие к ним по культуре памятники) и 3) позднюю, характеризующуюся появлением железа— конец II, начало I тысячелетия до н. э. (кобанско-кол-х идс кая культура).
Неолитические или энеолитические памятники Северного Кавказа III тысячелетия до н. э. (нальчикский могильник, агубековское поселение) принадлежат племенам еще с охотничье-собирательским хозяйством (см. выше, стр. 253). Но уже значительно более высокую ступень развития показывает нам поселение у хутора Долинского в районе того же Нальчика. На высокой террасе реки Нальчика здесь располагаются отдельными группами, занимая общую площадь в длину около 1500 м, остатки жилищ в виде хижин со стенами из обмазанной глиной плетенки, с очагами в виде глубоких ям, с глинобитным полом, с ямами-погребами для хранения запасов. В жилищах и среди жилищ в культурном слое здесь были найдены кремневые орудия (наконечники, ножи, резцы, долота), керамика и остатки уже земледельческ о-с котоводческого хозяйства— каменные мотыки, зернотерки, кремневые вкладыши от серпов и кости рогатого скота. Прилегающие к жилищам участки земли, несомненно, обрабатывались, так как их древняя почва имеет признаки перемешанности, взрыхления.
Долинское — знаменательный памятник перехода племен Северного Кавказа к земледелию и скотоводству и несомненный аналог Очем-чирского поселения Абхазии. Новая форма хозяйства, а также несомненное влияние Закавказья и Передней Азии, привели к быстрому развитию на Северном Кавказе необычайно яркой культуры начала эпохи меди и бронзы, представленной могильными памятниками, которые по своей керамике увязываются с Долинским поселением. Таковы знаменитый Майкопский курган и близкие к нему курганы с дольменами на Кубани.
Курган в г. Майкопе, раскопанный в 1897 г., является выдающимся примером богатых погребений патриархально-родовой эпохи. Он представлял огромную насыпь высотой в 10,65 м., под которой находилась обширная могильная яма 5,38X3,73 м, глубиной около 1,5 м, усыпанная по дну морской галькой. Деревянной перегородкой могила была разделена на три отделения. В южном — самом большом — находилось главное погребение. Окрашенный красной краской мужской скелет лежал на спине с подогнутыми ногами. На скелете и рядом с ним в могиле находилось громадное количество вещей (рис. 130):
349
ГЛАВА XXI
с. 130. Р горые предметы из и .паря
икопского кургана.
ЭПОХА МЕДИ И БРОНЗЫ НА ТЕРРИТОРИИ СССР
349
две золотых диадемы от головного убора, бусы из золота, сердолика, лазури и бирюзы на шее, золотые височные кольца, кремневые наконечники стрел и микролитические орудия у колен. При погребении над покойником был установлен матерчатый балдахин на серебряных с золотыми концами трубчатых подставках, украшенных литыми из золота и серебра фигурками быков. Балдахин был украшен нашитыми на него многочисленными штампованными золотыми бляшками, изображающими львов (68 бляшек) и быков (19 бляшек). С течением времени балдахин распался, и часть его лежала на скелете или рядом с ним. У восточной стенки могилы находились 17 сосудов— 2 золотых, 14 серебряных и 1 каменный. Один из серебряных сосудов был украшен изображениями горного пейзажа (возможно, изображена кавказская цепь горных вершин), двух рек, соединяющихся в озере, и фигур животных — медведя, быков, лошади, кабана, антилопы, барана, львицы и льва. На другом сосуде изображена сцена нападения пантер на быка и козла. Кроме этого, в том же отделении могилы были обнаружены 8 бомбовидных глиняных сосудов и 10 орудий из меди — плоский кинжал, 2 плоских топора, один проушный., кирка, долото и пр. В двух северных отделениях находились женские сопутствующие захоронения с бусами и золотыми серьгами, с хозяйственной утварью — ведром с дужкой, кувшином, двумя котлами и т д.
Как видим, Майкопский курган представляет действительно выдающееся явление в истории Северного Кавказа. По общему облику (богатство инвентаря, сопутствующее погребению) это довольно типичное погребение родо-племенного вождя патриархальной эпохи. Характерно сочетание довольно примитивных еще орудий из меди (например кованые медные топоры) и даже из камня с пышным великолепием изделий из драгоценных металлов, скорее всего еще не местного изготовления. Изображения на сосудах и штампованные фигуры зверей носят черты стилистической общности с искусством Передней Азии. О связях Майкопа со странами древнего Востока свидетельствует и материал некоторых изделий, не встречающийся на Северном Кавказе, — сердолик из Ирана, морская пенка из Малой Азии, лазурит из Средней Азии.
Майкопский курган — не исключение. Клад у станицы Стар ом ы-шастовской, найденный в серебряном сосуде, содержал сходные с Майкопом вещи — золотую головку льва, золотые розетки, серебряную фигурку антилопы, бусы из золота, серебра, лазурита, сердолика. Сюда же примыкают два несколько более поздних погребения в дольменах, окруженных курганными насыпями у станицы Новосвободной на Кубани. Дольмены здесь состояли из двух камер— одна для погребения, другая для ритуальных целей (рис. 131). Костяки лежали в скорченном положении и были сильно окрашены красной краской. На одном сохранились остатки одежды — нижней холщевой и верхней меховой. Многочисленны находки орудий из меди — листовидные наконечники копий, топоры плоские и проушные, кинжалы
350
ГЛАВА XXI
ножи и т. д. Встречены предметы из золота и серебра — булавки подвески и пр.
Более бедные курганы и отдельные предметы этой культуры известны и в других местах Северного Кавказа к западу от Пятигорска.
Вся эта древнейшая группа могильных памятников еще далеко недостаточно для нас ясна. Существуют значительные разногласия
Рис. 131. Дольмены в курганах у станицы Новосвободной и некоторые предметы из их инвентаря.
по вопросу об их хронологии. Майкопский курган датировался разными исследователями по-разному от начала III тысячелетия до н. э. и до непосредственно предскифского времени (VIII — VII вв. до н. э.). Но наличие в нем еще кованых медных изделий, близких по форме к древнейшим шумерским (проушный топор), и архаичность всего облика его инвентаря заставляют нас отнести этот памятник ко времени не позднее конца III, начала II тысячелетия до н. э. Вместе
ЭПОХА МЕДИ И БРОНЗЫ НА ТЕРРИТОРИИ СССР
351
Рис. 132. Предметы средне-кубанской группы погребений епохи бронзы на Сев. Кавказе.
с дольменами Кубани он — яркое свидетельство патриархально-родовых отношений и быстрого расцвета в Прикубанье еще в начале эпохи меди и бронзы культуры, отражающей переднеазиатское влияние.
Следующая хронологическая группа памятников (II тысячелетие до н. э. рис. 1296) известна почти исключительно по могилам-курганам Предкавказья и могильникам с погребениями в каменных ящиках в горной зоне. Это так называемая среднекубанская группа, получившая такое наименование по местонахождению памятников на Кубани, где они были изучены ранее других районов их распространения (кроме Кубани в Кабарде и Пятигорске — до западного Дагестана; типичные вещи этой группы распространены и в дольменах восточного побережья Черного моря).
Курганы „среднекубанской" группы содержат обычно несколько погребений в ямах, в катакомбах, в насыпи, в каменных ящиках. Для разнообразной по форме керамики характерна шнуровая орнаментация. Встречаются характерные глиняные курильницы в виде плоских чаш на крестовидной подставке (рис. 132). В кургане у Ульского аула была найдена глиняная модель повозки-кибитки.
Изделия из меди разнообразны—топоры плоские и так называемые вислообушные (рис. 132), наконечники копий с черенком, долота и шилья, украшения—венчики от головных уборов, височные кольца в виде завитков в полтора оборота, спиральные браслеты, характерные булавки Т-образной формы (с головкой в виде молоточка рис. 132), литые скульптурные фигурки животных. Характерны дисковидные подвески, являющиеся, как и мотив круга в орнаментации, свидетельствами первобытно-космических представлений и культов. Несомненно развитие собственной металлургии с освоением добычи и плавки медных руд. Встречаются клады из медных вещей, их обломков и слитков меди (Привольное, ст. Костромская
и др.). В технике изготовления изделий преобладает описанное выше литье по восковой модели.
Распространение этой культуры в горах (могильники у Га лиат, Нижний Кобан и др., находки отдельных вещей) указывают на начало освоения горной зоны, несомненно, в связи с развитием пастбищного скотоводства.
Конец эпохи бронзы, начало эпохи железа (первые столетия 1 тысячелетия до н. э.) представлены на Северном Кавказе кобанской или кобанско-колхидской культурой, получившей свое наименование по знаменитому могильнику у села Верхний Кобан в горах Осетии, открытому еще в 1869 г. Ныне поселения и, главным образом, могильники этой культуры известны очень широко от Осетии к западу вдоль северного склона Кавказского хребта и на черноморском побережье. Могильники этого времени в горной зоне Северного Кавказа (Кобан, Чми, Камунта, Галиат и мн. др.) содержат богатые инвентарем погребения в каменных ящиках или в грунтовых могилах. Известны здесь и курганы с той же кобанской культурой (Кабарда, г. Орджоникидзе). На Черноморском побережье та же культура встречена в поздних (впускных) погребениях дольменов и рядом с ними; любопытны погребения в больших глиняных урнах до 1 м высоты, зарытых в землю.
Из этих могильных памятников до нас дошло огромное количество предметов, дающих весьма полное представление о кобанской культуре (рис. 129в). Хорошо обожженная к е р а м и к а орнаментировалась в геометрическом стиле. Среди бронзовых изделий выделяется оружие—боевые топоры изысканной „кобанской" формы, часто орнаментированные гравировкой, кинжалы без рукояти и отлитые с рукоятью, иногда украшенной звериными изображениями (рис. 133), наконечники копий и стрел. Очень характерны бронзовые принадлежности конского убора—удила, бляхи, затем бронзовые мотыки. Многообразны украшения: бронзовые фибулы (застежки), подвески в виде фигур людей и животных (оленей, кабанов, лошадей, собак, быков, затем рыб и птиц), булавки разнообразных форм, достигающих гигантских размеров (до 0,5 м), пояса из прокованной листовой бронзы с гравированными изображениями символов, животных и геометрических фигур.
Кобанская бронза отличается высоким техническим качеством. Содержание олова в ней достигает 14%. Применялись технически совершенные способы отливки как по твердой модели, так и с помощью воска; последний способ употреблялся для отливки украшений. И последующие способы обработки металла—ковка листовой бронзы, гравировка, пунцовка, инкрустирование—достигли высокого развития в кобанское время. Железо в это время употреблялось как драгоценный металл—для ювелирных изделий.
В области хозяйства для кобанской культуры характерно развитие пастбищного скотоводства в горных зонах и земледелия в долинах.
Различие между погребениями по инвентарю, парные совместные захоронения свидетельствуют о патриархально-родовом строе.
Имеются некоторые основания для решения вопроса об этнической принадлежности кобанской культуры. Греческие авторы VI — V вв. до н. э. —Гекатей Милетский, Геродот и др. — передают известия о богатой цветущей стране колхов — Колхиде, расположенной на восточном побережье Черного моря. К этой стране древние греки приурочивали ряд своих сказаний—знаменитый миф о Прометее, прикованном где-то в Кавказских горах, миф об аргонавтах—мореплавателях, искавших здесь золотое руно, и др. В VI—Vbb. в Колхиде
Рис. 133. Гравированные изображения на предметах кобанской культуры.
возникают греческие колонии Пициунта, Диоскурия (у Сухуми), Фазис (нынешний Поти) в устье Риона, азатем и местные городские центры (например Эя). Складывается местное государственное образование скорее всего эллино-варварского типа. К началу IV в. здесь выпускались даже местные серебряные деньги—колхидки.
Как раз к цогреческому легендарному периоду истории Колхиды и относится кобанская культура первых столетий I тысячелетия до. н. э., распространенная по всему восточному Причерноморью—от Кубани до нынешней Турции (находка у Орду), на территории Колхиды греческих источников. Последним, естественно, гораздо лучше была известна лишь прибрежная полоса этой территории. Судя по нали-
23 Зак. &01. История первобытного общества.
чию очагов кобанской культуры на Северном Кавказе можно думать, что и Северный Кавказ в своей западной части принадлежал к тому же крупному разноплеменному объединению.
Итак, носителями кобанской культуры были различные племена западного и Северного Кавказа, известные античным источникам под общим наименованием к о л х о в. Поэтому кобанская культура и носит теперь название к о б а н с к о-к о л х и д с к о й культуры.
Кавказу в эпоху меди и бронзы принадлежала, как указывалось, выдающаяся роль в истории восточной Европы, далеко еще полностью не оцененная. Отсюда по крайней мере в южной части восточной Европы происходит древнейшее знакомство с металлургией и ее техникой. В памятниках II тысячелетия до н. э. степной полосы часто встречаются типичные изделия „средне-кубанской* культуры Северного Кавказа (булавки, топоры, глиняные курильницы и пр.). Любопытно и еще не разгаданное разительное сходство глиняных сосудов лесной фатьяновской культуры волго-окского района и культуры курганов с дольменами у станицы Новосвободной. Особенно резко это культурное влияние Кавказа сказывалось в конце эпохи бронзы, когда предметы кобанской культуры и культуры того же времени Закавказья в своем распространении достигли Приднепровья (находка пояса из листовой бронзы в Подгорцах у Киева, бронзовые изделия ко-банских типов в ранне-скифских курганах, закавказские сосуды, склепанные из листовой бронзы и пр.) и среднего Дона (курганы поздней бронзы). Формирование древнейшей скифской культуры и скифского звериного стиля, повидимому, также связано с Кавказом. Восточная ветвь скифов—савроматы, меоты, синды—обитала к востоку от Дона, и важнейшим районам этой ветви было Прикубанье и Северный Кавказ. Здесь в Моздокском могильнике VII—VI вв. до н. э. со скорченными погребениями встречена позднекобанская культура в соединении с раннескифскими элементами. Но особенно важно, что именно в Прикубанье находятся наиболее ранние (VII—VI вв.) типичные скифские курганы, тогда как в Приднепровье преобладают более поздние памятники того же типа (V—IV вв.). Древнейшие памятники скифского искусства носят явные следы переднеазиатского и закавказского (урартского) влияния; только позднее распространяется характерное для днепровско-донских и крымских скифов влияние древне-греческой культуры. При этом древнейшие греческие вещи ионийского (малоазиатского) происхождения скорее всего проникали к скифам также через Закавказье от урартов, и лишь позднее в связи с развитием греческой колонизации установился прямой контакт между античным и скифским миром.
Если учесть, что скифская культура в ее многообразных связях лежала в основе последующего культурного развития варваров Юга восточной Европы, то становится особенно понятным важная культурная роль Кавказа с его древнейшими очагами этой культуры, и с его влияниями в процессе ее формирования. Позднее восточное славянство восприняло это наследие в скифо-сарматской его перера
ботке и явилось крупнейшей движущей ^илой в дальнейшем развитии восточноевропейской культуры, но об этом мы будем говорить в III части курса.
2. Степная полоса
К северу от Кавказа известно много памятников эпохи меди и бронзы несравненно более скромных в сравнении с кубанскими и цалкинскими курганами или кобанской и закавказской культурой урартского времени, но, однако же, достаточно выразительных для понимания исторического развития племен степной полосы во II тысячелетии до н. э.
Степи северного Причерноморья и Нижней Волги по своим естественно-географическим особенностям были особенно пригодны для пастушеской жизни. Поэтому здесь в эпоху меди и бронзы быстро развивается скотоводство, ставшее в конце концов у степных племен самой важной отраслью произзодства. Однако широкое освоение собственно степных пастбищ произошло далеко не сразу, а лишь к самому концу эпохи бронзы в связи с возникновением кочевого скотоводства. До этого времени переходившие на скотоводство племена селились по берегам рек и ручьев и жили оседло по соседству с заливными долинами, которые давали корм для скота и были иногда удобны и для раннего мотыжного земледелия. Расположение древних поселений в пределах речных пойм или рядом с ними было, несомненно, обусловлено еще и тем, что в эпоху бронзы, т. е. в основном во II тысячелетии до н. э., был засушливый или ксеротермический период в истории климата, когда уровень воды в реках стоял гораздо ниже современного, а степи при незначительном тогда количестве осадков еще больше высыхали и были менее пригодны для использования человеком, чем в настоящее время. Существование этого ксеротермического периода в степной полосе и приспособление к нему человека доказываются, в частности, тем весьма наглядным фактом, что многие из поселений эпохи бронзы расположены здесь так низко, что в настоящее время заливаются водой.
Речные долины с их плодородными заливными лугами и были той зоной, где по преимуществу группировалось население эпохи бронзы в нашей степной полосе до возникновения кочевничества. Памятниками этого оседлого или полуоседлого, жавшегося к рекам населения являются курганы со скорченными и окрашенными костяками, связанные с ним поселения и клады. Эти памятники расчленяются на различные хронологические и территориальные группы; изучение их, пока еще далеко недостаточное, показывает нам раннюю историю местных земледельческо-скотоводческих племен и расселение их по степи.
Древнейшие степные курганы со скорченными костяками нам уже известны (см. гл. XX, стр. 257). Это — курганы с так называемыми древнеямными погребениями; с ними местами связаны и дюнные поселения с микролитами. Оба вида памятников принадлежат охотничье-рыболовческому населению, еще всецело стояв-
23*
Рис. 134. Катакомбное погребение.
шему на низшей ступени варварства. Но именно это население по крайней мере в бассейне Дона, Донца и Нижней Волги с началом эпоки бронзы развивает у себя скотоводство вместе с мотыжным земледелием и переходит к новой ступени развития. Этот процесс прослеживается как по более поздним, чем древнеямные, курганам; так и по поселениям.
Ранее всего скотоводство развивается, повидимому, в лесостепной полосе, т. е. в Приднепровье, на севере Украины, в Орловской и Воронежской областях и на Волге. В более поздних, но все еще ямных погребениях, относящихся к концу III тысячелетия до н. э., здесь вместе с покойниками находят уже и кости домашнего скота — коровы и овцы. В курганах, относящихся к первой половине II тысячелетия до н. э., кости домашних животных становятся постоянным явлением, значительно учащаются находки предметов из меди и бронзы (ножи, шилья, подвески); меняет свой облик и керамика: старые яйцевидные или остродонные сосуды сменяются более совершенными плоскодонными сосудами, украшенными орнаментом из отпечатков шнура или зубчатого штампа. Из поселений с такой керамикой некоторому изучению подверглось одно из них на берегу реки Дона близ Во
ронежа. Оно было расположено прямо в пойме, почти на самом уровне воды в реке.
Южнее только что описанных памятников хорошо известны одновременные им курганы с так называемыми катакомбными по* гребениями, принадлежавшие другой группе переходивших на скотоводство племен. Лучше всего эти курганы изучены в бассейне реки Донца, где встречены и наиболее ранние их формы, прямо связанные с еще более ранними древнеямными погребениями.
Свое название катакомбные погребения получили оттого, что покойники в них хоронились не просто в могильных ямах, а в особых довольно глубоких нишах, или катакомбах, устраивавшихся в стенках могильных ям. Такие катакомбы выкапывались в очень плотном грунте — лёссе или лёссовидном суглинке, что сохранило их форму без изменений до нашего времени. Устройство Курганов с катакомбными погребениями показано на чертеже (рис. 134). t
ЭПОХА МЕДИ И БРОНЗЫ НЯ ТЕРРИТОРИИ СССР
357
Катакомбы имеют обычно овальную форму при средних размерах площади пола 1,70 м и при высоте сводчатого потолка
не более 1 м. Вход в катакомбу из ямы заставлялся камнями или
Рис. 135. Предметы катакомбной культуры.
плитами, ее дно засыпалось красной краской (охрой), известью и золой. Красной краской посыпались и трупы (отсюда окрашенность костяков), а кроме того, краска нередко находится в описываемых могилах в особых жаровнях, представлявших чаще всего отбитые днища или стенки глиняных сосудов. Последнее обстоятельство на
358
ГЛАВА XXI
глядно показывает, что краска символизировала здесь огонь, как жизнетворящее начало, и, возможно, замещала в загробном жилище очаг. На Нижней Волге и на Маныче встречаются специально вылепленные из глины жаровни-курильницы совершенно северокавказского типа.
Находимые в катакомбах скелеты имеют всегда скорченное положение, обычно на правом боку, лицом ко входу в катакомбу. Среди находок, кроме медно-бронзовых вещей, чаще всего встречаются изделия из камня и кости, а также керамика. Из каменных изделий в этих могилах представлены типичное оружие охотника или воина (рис. 135): тщательно отретушированные кремневые наконечники стрел и дротиков, сверленые топоры, булавы, метательные камни, выпрямители древков стрел в виде пары складывавшихся пластин с желобками, которые охватывали древко, кремневые ножи. Наконечники выделывались и из кости, так же как шилья, булавки с двумя выступами наверху и некбторые украшения. К находкам предметов из меди и бронзы принадлежат (рис. 135): ножи, шилья, бусы, булавки частью северокавказских форм. Керамика из донецких катакомб очень похожа на керамику из одновременных более северных позднеямных погребений лесостепи. Сосуды этой, получившей название „катакомбной", керамики имеют форму широких плоскодонных горшков с выпуклыми округлыми боками, часто с высокой шейкой (рис. 136). Они украшались орнаментом из отпечатков перевитого шнура и зубчатого штампа. В мотивах орнамента часты круги, спирали, четырехугольники, ромбы и другие геометрические фигуры, отражающие первобытно-космические представления о солнечном божестве.
Племена, оставившие курганы с катакомбами, занимались земледелием, о чем свидетельствуют находки обуглившихся зерен проса в горшках, находимых в таких курганах. Земля обрабатывалась каменными моты кам и, образцы которых также встречались в катакомбных погребениях.
Вместе с земледелием здесь быстро развивалось и скотоводство. В катакомбах уже почти постоянно встречаются кости домашних животных, — чаще всего овцы (до 70% всех находок), затем коровы, козы и гораздо реже — лошади. Это или остатки напутственной пищи для покойника или же приношения в честь божества. Скотоводство в это время, несомненно, было оседлым, пастушеским; скот пасли поблизости от поселений на заливных лугах, где располагались и возделываемые участки для посева. Откочевки в степь, конечно, возможны были и на этой ступени.
Развитие скотоводства вело к возникновению патриархальнородовых отношений в общее ве. Патрилокальный брак и низведение женщины до уровня собственности ужчи; ы запечатлелись В сопутствующих погребениях женщин при мужчинах.
Таковы курганы с кагак мб» ыми погребениям i, являющиеся памятниками ранних патриархальных отношений 6 донецком районе и
ЭПОХА МЕДИ И БРОНЗЫ НА ТЕРРИТОРИИ СССР
35У
относящиеся к первой половине II тысячелетия до н. э. Поселения этого времени известны, но они еще далеко не изучены. Население жило в прибрежной полосе в округлых землянках, скорее всего с конической крышей. На поселении у станицы Луганской было открыто жилище с глинобитным полом и со стенами из плетенки, обмазанной глиной.
Рис. 136. Катакомбная керамика.
Катакомбные погребения распространены не только на Донце. Они известны в степях Причерноморья, на Маныче, в степях Нижней Волги и Северного Кавказа. Во всех этих районах, за исключением Донца, катакомбный обряд погребения удерживается очень долго, до конца эпохи бронзы, сохраняясь в видоизмененной форме в скифских курганах и даже в курганах сарматской эпохи (см. часть III).
В лесной части нижнего Поволжья, в районе Саратова, и к северу рт него, катакомбные погребения отсутствуют. Здесь древнеямные
360
ГЛАВА XXI
погребения прямо переходят в так называемые срубные, когда в могильных ямах устраивались сначала бревенчатые срубы и уже
Рис. 137. Курган со срубным погребением.
затем в них хоронились покойники.
Этот обряд захоронения в срубах под курганами во второй половине II тысячелетия до н. э. получает очень широкое распространение и к западу — в Причерноморских степях. К концу II тысячелетия до н. э. появляются самые поздние для эпо
хи бронзы в наших степях
погребения прямо на земле непосредственно под курганными насыпями (погребения на горизонте), а также погребения в самой курганной насыпи (погребения в насыпи). С этими весьма многочисленными памятниками второй половины эпохи бронзы увязываются принадлежащие тому же населению остатки, поселений и нередкие клады медных и бронзовых вещей. В целом получается довольно значительный материал (так называемая срубная или с руб но-хвал ын-ская культура), гораздо полнее и ярче характеризующий общественную жизнь, чем известный к настоящему времени несколько более древний материал из катакомбных и одновременных с ними погребений.
Устройство курганов со срубными погребениями показано на рисунке, изо-
бражающем план и разрез кургана (рис. 137). В таких срубах покойники хоронились попрежнему в скорченном положении с вещами и напутственной пищей или жертвоприношениями. Погребения в насыпи, распространенные преимущественно в северном Причерноморье, имеют нередко коллективный
характер: один и тот же курган служил для многократных последо-
ЭПОХА МЕДИ И БРОНЗЫ НЭ ТЕРРИТОРИИ СССР
361
Рис. Керамика из срубных погребений.
вательных захоронений, представляя скорее всего род большой семейной усыпальницы. Курганы с погребениями в срубах и насыпи располагаются обычно группами по нескольку курганов в одном месте; каждая такая курганная группа принадлежала, вероятно, отдельной патриархально-семейной общине.
Находки в подобных курганах обычно немногочисленны. Среди них преобладает кера ми к а, для которой очень типичны плоскодонные горшки двух основных форм (рис. 138): 1) так называемые острореберные, т. е. горшки с переломом или ребром в стенке, и 2) баночные, т. е. горшки с прямыми, почти отвесными стенками, по своей форме похожие на банки. Горшки из срубны? погребений орнаментировались че каном и шнуром, с помощью которы.. на стенки горшков наносились различные геометрические фигуры— ромбы, треугольники, перекрещивающиеся линии и т. п. Эта орнаментация, по всей вероятности, сохраняет тот же смысл, что и описанная выше орнаментация сосудов из катакомбных погребений. Сосуды баночной формы почти не орнаментированы,— это посуда чисто хозяйственного назначения.
Кроме горшков в срубных погребениях находят меднобронзовые вещи (наконечники копий и стрел, ножи, бусы, височные кольца ит. д.), а также изделия из камня (наконечники стрел, скребки) и кости (резные украшения, проколки).
Очень большую важность для понимания рассматриваемого периода в истории нашей степной полосы имеют относящиеся к нему
поселения. Они известны к настоящему времени в значительном числе, а некоторые из них исследованы.
Ко времени типичных срубных погребений, судя по керамике, относится исследованное в 1932 г. поселение у с. Костенки близ Воронежа. Это поселение расположено на правом берегу реки Дона в непосредственном соседстве с поймой и в большое половодье заливается водой. Судя по распространению керамики этого времени, вымываемой рекой на протяжении почти километра вдоль берега, здесь существовало несколько поселений, вероятно, принадлежавших одной родовой группе. Раскопки одного из этих
поселений раскрыли в нем два жилища-полуземлянки, вырытые в черноземе и отчасти в подстилающем его песке. Одно такое жилище имело прямоугольную форму и размеры 20X9 м (см. часть I, рис. 2). Двускатная, по всей вероятности, крыша поддерживалась врытыми в землю столбами. В задней, т. е. противоположной от входа части жилища, было устроено земляное возвышение, очевидно — нары для спанья. На полу находились два очага в виде скопления углей и золы с обломками глиняных сосудов и две кучи отбросов — преимущественно костей домашних животных. Другое — соседнее с этим — жилище имело такие же размеры и форму. Любопытно, что в нем было обнаружено скорченное погребение. В культурном слое посе-
Рис. 139. План поселения эпохи бронзы у хутора Ляпичева на Дону.
ления было найдено большое число обломков керамики с типично! орнаментацией из геометрических фигур, бронзовое долото и шило, 2 бронзовых серпа (см. часть I, рис. 3), много орудий из koctHj в том числе несколько лощил из ребер коровы для обработки кожи и множество костей животных почти исключительно домашних.
Несколько более позднее поселение конца эпохи бронзы было открыто на нижнем Дону близ хутора Ляпичева. Оно расположено на правом берегу реки Царицы, близ впадения ее в Дон. Исследованиями, произведенными в 1932 г., здесь было обнаружено 17 углублений или впадин в земле, представляющих остатки древних сооружений (рис. 139). Три из них, находящиеся у самого берега креки, выделялись своей величиной, имея площадь около 20X9 м*
ЭПОХА МЕДИ И БРОНЗЫ НА ТЕРРИТОРИИ СССР
363
Остальные имели округлую или подчетырехугольную форму диаметром до 7 — 8 м. Были исследованы два сооружения — одно малое, другое большое. Малое представляло жилище — полуземлянку квадратной формы площадью 9\9 м с крышей на столбах, следы которых сохранились в виде ям на полу жилища. В центре пола находился очаг. Большое сооружение также оказалось полуземлянкой прямоугольной формы размерами 20Х^ м. В середине землянки вдоль длинных ее стенок шли два ряда ямок от столбов, характеризующие конструкцию перекрытия. Эти столбы поддерживали каркас двускатной крыши из жердей, нижние концы которых упирались в землю по краям землянки, где следы их сохранились в виде рядов ямок. Учитывая легкость такого каркаса, следует полагать, что ма* териалом для крыши служила солома или камыш. В поселении были найдены орудия из камня и кости, а также в большом количестве обломки керамики, часть которых имела орнаментацию налепными валиками, что заставляет отнести это поселение ко времени погребений в насыпи и на горизонте.
Подобного рода поселения с большими жилищами в виде полуземлянок были широко исследованы И. В. Синицыным в Заволжье на реке Иргизе, где раскинулась крайне разветвленная сеть таких поселений, на Нижней Волге близ Сталинграда.
Третью категорию памятников рассматриваемого периода составляют клады медно-бронзовых вещей, например клад у с. Князь-Гри* горьевка, где было найдено 50 топоров и серпов вместе с кусками необработанной меди, у с. Сосновая Маза, близ Хвалынска, где также были найдены топоры, серпы и необработанная медь (рис. 117) и др.
Суммируя материалы из курганов с погребениями в срубах, в насыпи и на горизонте, из поселений и из кладов, мы можем дать следующую характеристику периоду в истории наших степей, представленного этими памятниками (вторая половина II тысячелетия до н. э.).
Металлургия меди и бронзы в это время достигает здесь высокой ступени развития. В обращении был уже довольно богатый ассортимент медно-бронзовых изделий (рис. 140) — топоры-кельты разных типов, например с ушками и без ушков, нескольких форм наконечники копий и стрел, кинжалы, серпы, косы, долота, шилья, ножи, различные украшения и привески. Широкое распространение литейных форм показывает, что плавка готового металла и литье производились повсеместно. Труднее дело обстоит с неисследованным пока вопросом о местах первоначальной выплавки металла, распространявшегося в степи. Остатки древних медных разработок обнаружены близ Бахмута. Отсюда, но главным образом с Кавказа, медь и бронза распространялись по северному Причерноморью. Среднее и нижнее Поволжье могло получать металл и с Урала, где древние медные шахты известны, но не изучены. Медь сплавлялась с цинком, мышьяком, свинцом. Сплав меди с оловом здесь встречается редко.
Разумеется, медь и бронза далеко не вытеснили здесь, как и р других местах, камень и особенно кость как материал для орудий
труда. В срубных погребениях и в поселениях часто встречаются кремневые скребки, ножи и наконечники стрел, тщательно отретушированные, проколки и лощила из кости и т. п.
Система хозяйства у населения наших степей времени срубных погребений представляет дальнейшее и более полное развитие того сочетания пастушеского скотоводства и мотыжного земледелия в поймах рек, которое уже возникло здесь к началу II тысячелетия до и. э. (время катакомбных и одновременных с ними погребений). Находки костей домашних животных в срубных и более поздних погребениях весьма обычны. Ценнее для изучения состава стада аналогичные находки на поселениях, где кости животных накапливались не в результате отбора в связи с требованиями религиозных верований, как это было с костями, находимыми в могилах, а просто в качестве отбросов пищи человека. Среди костей домашних животных, найденных на поселениях около 50%, принадлежат крупному рогатому скоту, 25% — овцам, около 20% — свиньям и приблизительно 5%— лошадям. Кости диких животных встречались в незначительном количестве, что указывает на совершенно второстепенную роль охоты в сравнении со скотоводством. Изучение костей крупного рогатого скота доказало наличие в это время двух его пород — мелкой и более крупной, мясной. Развитие молочного хозяйства в это время не подлежит сомнению, так же как и применение скота в качестве средства передвижения. Шерсть овец шла на изготовление пряжи и тканей, находки которых известны в курганах этого времени. Широко были использованы также шкуры и кожи скота. Из них изготовлялись обувь, одежда, ремни, покрытия кибиток и шалашей и т. д. На поселениях этого времени очень часто встречаются орудия для обработки кожи—лощила для очистки кожи от мездры, кремневые скребки, ножи, а также костяные или бронзовые шилья и иглы для сшивания шкур и кожи.
Из сказанного видно, что в период срубных и более поздних погребений скотоводство достигло такого развития, что могло удовлетворить большую часть потребностей населения.
Что касается земледелия, то оно также имело очень важное значение. В памятниках этого времени часто находят земледельческие орудия, мотыки из камня и каменные зернотерки. Возделывалось просо, зерна которого находили и в курганах и на поселениях, а также, вероятно, и другие растения, например корнеплоды.
Развитое пастушеское скотоводство, металлургия, общественное разделение труда обусловили укрепление и дальнейшее развитие патриархально-родовых отношений. К этому времени в наших степях, повидимому, сложилась патриархально-семейная община, или большая патриархальная семья. Большие жилища полуземлянки на поселениях времени срубных и более позтних погребений, имевшие жилую площадь до 200 кв. м., служили для совместного обитания скорее всего таких больших семейных коллективов, сообща ведших й£вое усложнившееся хозяйство. Общность очагов в жилищах и нали
чие очень больших сосудов говорят за коллективное домохозяйство обитателей больших полуземлянок в поселениях эпохи бронзы.
Таким образом, племена, обитавшие в Причерноморских и Нижневолжских степях и во второй половине эпохи бронзы вели в главной
стоей массе еще оседлый образ жизни; на основе пастушеского скотоводства и мотыжного земледелия у них развивался патриархат в его ранней форме с большой семьей, как самостоятельно хозяйствующей единицей, но при значительных пережитках матриархата
366
Глава xxt
и, судя по отсутствию признаков резкого имущественного расслоения (однообразие курганных погребений), при сохранении первобытнообщинного [азенства. Только возникновение кочевого скотоводства приводит здесь к образованию развитого патриархально-родового строя с его типичными особенностями.
Раннее освоение собственно степных пастбищ происходило в форме перехода от оседлого пастушеского к кочевому скотоводству, совершавшегося в Причерноморье в конце эпохи бронзы. Образующиеся патриархальные семьи с их самостоятельным хозяйством, конечно стремились к увеличению главного своего богатства — скота. Но при оседлом пастушеском скотоводстве существуют определенные лимиты для численности голов в стаде, определяющейся границами возможной при оседлости площади выпаса. Чтобы увеличить стадо, надо было расширить границы пастбища, но это было возможно только при ликвидации оседлого земледельческо-пастушеского образа жизни. От пастушеского скотоводства, игравшего в это время, в сущности, подсобную роль при мотыжном земледелии, надо было перейти к кочевничеству. Постоянное передвижение со стадами с места на место по широким степным пастбищам и дало возможность чрезвычайно широкого увеличения числа голов в ста те, возможность развития чистого кочевнического скотоводства. В этом основная суть процесса выделения чистых скотоводов из массы оседлого земледельческо-с к ото в одческо го населения, „выделения скотоводческих племен из остальной массы варваров".
Кочевнические объединения семей могли выделяться из общей массы оседлых племен степной полосы в течение всей эпохи бронзы по мере развития скотоводства, особенно при освоении засушливой полосы (Прикаспийские степи), но отражение этого процесса в археологических памятниках еще предстоит выяснить. Во всяком случае некоторые группы степных курганов конца эпохи бронзы и начала эпохи железа носят уже вполне типический облик кочевнических погребений. Таковы, например, курганы Нижневолжских степей; из них обширная курганная группа (до 50 курганов) у Элисты в Калмыкии подвергалась в последние годы систематическим раскопкам, давшим весьма важные результаты. Погребения располагались в ямах под курганами и содержали инвентарь конца эпохи бронзы; в одном из курганов было найдено уже железное копье. Любопытно наличие в некоторых ямных погребениях близ Элисты следов от вертикально воткнутых в землю по стенкам ямы жердей — скорее всего от кибиток или кочевнических шатров. Среди рядовых погребений здесь выделяются своими размерами (до 7 м высоты и 50 м в диаметре) курганы с богатыми погребениями, несомненно, ко 1свнического типа. В одном таком кургане по углам могильной ямы непосредственно под насыпью на древней почве лежали четыре колеса от арбы кибитки (сохранились их отпечатки в грунте), два таких колеса оказались в могиле, дно было устлано большим ковром, являющимся типичной
Эпоха меди и бронзы на территории ссср
принадлежностью кочевнического инвентаря. КоврОхМ была покрыта могильная яма и сверху. Здесь же была найдена глиняная модель кочевнической повозки на колесах. Подобная же модель была найдена опять-таки в кургане еще эпохи бронзы на Северном Кавказе (Ульский аул).
Со всей яркостью особенности кочевнического общества выступают перед нами в памятниках уже скифской эпохи, о чем речь в III части.
Если переходившие на кочевничество семьи развили тип чистого скотоводческого хозяйства, то сохранившие оседлый образ жизни племена перенесли центр тяжести своего производства в область земледелия, получившего свое дальнейшее развитие, главным образом, в области лесостепи (Приднепровье, Курская и Воронежская области), где по природным условиям местность была мало пригодна для кочевничества. К концу эпохи бронзы здесь возникает плужная обработка земли и складывается оседлое земледельческое общество в своей южной части, позднее получившее у древних греков собирательное наименование скифов-земледельцев, скифов-пахарей.
И кочевники и земледельцы-пахари, как увидим, переходят к высоким формам родо-племенного строя.
С памятниками эпохи бронзы в северном Причерноморье связана еще вполне загадочная проблема киммерийцев. Так греческие авторы называют народ, обитавший в Причерноморье до скифов, ъ е. как раз в конце эпохи бронзы. По Геродоту, „ страна, занимаемая теперь (т. е. в V в. до н. э.) скифами, первоначально принадлежала, говорят, киммерийцам"; скифы вытеснили их из северного Причерноморья в Малую Азию, жно, — говорит Геродот,—и теперь есть в Скифии киммерийские стены, есть киммерийские переправы, есть область, называемая Киммерией, есть так называемый Киммерийский Боспор" (нынешний Керченский пролив).
Киммерийцы были известны еще героической Греции. Так, Одиссея упоминает о киммерийцах, рисуя их страну чертами, заимствованными из легендарных представлений о Севере:
Скоро пришли мы к глубоко текущим водам океана;
Там киммериян печальная область покрытая вечно
Влажным туманом и мглой облаков; никогда не являет
Оку людей там лица лучезарного Гелиос, землю ль
Он покидает, всходя на звездами обильное небо.
С неба ль, звездами обильного, сходит, к земле обращаясь;
Ночь безотрадная там искони окружает живущих.
И ассирийская клинопись VIII—VII вв. до н. э. говорит о киммерийцах (Гимирру), совершавших опустошительные набеги на Переднюю Азию.
Источники характеризуют киммерийцев, как воинственный народ $ царями во главе, со сплоченной военной организацией, угрожавшей могущественной ассирийской державе, успешно нападавший
368
ГЛАВА XXI
на Малую Азию, разрушивший фригийское царство, захвативший Трою» Только вторжение скифов, вытеснивших киммерийцев в Малую Азию, прекратило их господство в северном Причерноморье.
По времени киммерийцам могут принадлежать описанные выше памятники поздней эпохи бронзы, но дело в том, что по своему общему облику эти памятники характеризуют нам мирное население со слабыми еще явлениями расслоения, с отсутствием признаков военной организации, военного сплочения и военного могущества. Повидимому, военные подвиги принадлежали какому-то племенному объединению или народу, известному ассирийцам и грекам под названием „киммерийцев", обитавшему где-то к северу от Греции, в районе Черного моря (Крым, Северный Кавказ) и археологически еще не выявленному. Затем название киммерийцев стало собирательным и распространилось на все племена, жившие севернее Черного моря. Киммерийцы стали синонимом обитателей северных стран („Там киммериян печальная область../) В этом, т. е. в собирательном и весьма условном смысле ассирийских и греческих источников культура эпохи бронзы северного Причерноморья может быть названа киммерийской или — в яфетидологическом смысле — киммерской культурой, так же как общим термином скифской или тем более сарматской культуры покрывается в сущности значительное разнообразие местных культурных форм северного Причерноморья в эпоху раннего железа. Проблему киммерийцев еще предстоит разрешить. Возможно, что воинственная группа киммерийцев, или киммерийцы, собственно, представляла наиболее раннее, еще доскифское объединение местных кочевнических племен с развитым родо-племенным строем, с типичной для кочевников подвижностью и склонностью к военным набегам. И, может быть, Прикубанье с его ранними (VII—VI вв. до н. э.), богатыми курганами, принадлежащими восточной группе скифов, и было до скифов центром такого объединения киммерийских племен.
3. Среднее и нижнее Приднепровье
На юго-западе СССР (среднее и нижнее Приднепровье, западная Украина) отдельные предметы из меди встречаются еще в памятниках трипольской неолитической культуры, куда они попадали скорее всего из Средиземноморья через Балканский полуостров. Только с наступлением здесь собственно эпохи бронзы (II тысячелетие до н. э.) изменяются вся система хозяйства и весь облик старой неолитической культуры Триполья. Развивается скотоводство, параллельно усиливается значение охоты, хозяйственная роль земледелия временно отступает на задний план, чтобы затем вновь усилиться в связи с появлением плуга. Матриархат, столь ярко отраженный в памятниках трипольского неолита, сменяется патриархальнородовым строем.
ЭПОХА МЕДИ И БРОНЗЫ НА ТЕРРИТОРИИ СССР
369
Вместо старых матриархально-родовых трипольских поселений с глиняными полами или площадками коллективных жилищ в Приднепровье возникают поселения нового типа с гораздо более скромными жилищами типа землянок или небольших наземных сооружений и с культурой, носящей с внешней стороны характер некоторого огрубения или упадка. Таковы поселения в Киеве, Бортничи и Ржищев в районе Киева, раскопанные еще Хвойко, поселения у Городска под Житомиром, у Райков близ Бердичева, у Лукашей и Евминки на левобережье. На таких поселениях встречаются жилые ямы, являющиеся или (при очень малых размерах) очажными углублениями наземных жилищ или же жилищами-землянками. На поселении у Ржищева землянки (рис. 141) имели в плане размеры до 4 м в ширину и до 6 м в длину при глубине от 0,30 до 0,70 м;
Рис. 141. Позднс трипольская землянка эпохи 4 бронзы у Ржищева.
в середине землянок находились очажные ямы 1,50 на 2 м при глубине до 2—3 м со скоплениями на дне костей, угля изолы и с остатками очажных сооружений. Аналогичные землянки или отдельные очажные ямы были открыты в самом Киеве (Кирилловская улица), в Бортничах, в Городске. В Городске и в Райках были обнаружены наземные остатки глиняных печей в виде небольших (до 1,5 м в длину) площадок из обожженной глины. В Киеве на Кирилловской улице В. Хвойко открыл 41 землянку четырехугольной формы 3—5 м длины, 0,30—0,40 м глубины; посредине этого пространства находились более глубокие четырехугольные ямы со сторонами до 2,25 м. В глубоких ямах находились очаги. Внутри землянок были устроены деревянные стенки из плетня на кольях, возвышавшиеся над землей. Среди культурных остатков таких поселений (рис. 142) при исключительном обилии костей домашних и диких животных преобладают орудия из этого же материала, т. е. из кости и рога (наконечники, мотыки, проколки, рубящие орудия); много орудий из кремня — шлифованные топоры, характерные кривые ножи, наконечники копий и
24 Зак. 801. История первобытного общества
Рис. 142. Предметы позднетрипольской культуры эпохи бронзы.
ЭПОХА МЕДИ И БРОНЗЫ НА ТЕРРИТОРИИ СССР
371
стрел. Встречались литейные формы — признак развития местной металлургии. Керамика по сравнению с ранним трипольем ухудшается. Качество глиняного теста грубеет, роспись сосудов прстепенно исчезает и заменяется другими приемами орнаментации — путем оттискивания веревки (веревочный или шнуровой орнамент) и различных штампов, в частности, гребенчатого. Поздняя расписная керамика на поселениях этого типа встречается всегда в смешении с нерасписной— веревочной и гребенчатой.
По своей топографии эти поселения позднетрипольского типа уже не связаны с лёссовыми почвами; они располагаются и в низинах— на нижних террасах рек, на песчаных дюнах.
Таким образом, весь характер позднетрипольской культуры (топография поселений, огромные скопления костей животных — рогатого скота и диких животных в культурном слое, инвентарь орудий) указывает на возраставшее значение скотоводства и охоты в хозяйстве, а тип жилищ (небольшие землянки) свидетельствует об обособлении в это время семьи патриархального типа, что подкрепляется данными могильных памятников.
В Молдавской АССР и в районе Одессы известны курганы с вещами и керамикой позднетрипольских поселений. Большой интерес представляет полный комплекс позднетрипольских памятников в Усатове под Одессой, состоящий из поселения с остатками жилищ в виде их каменных оснований, вымосток и очагов и из прилегающих к пэ делению курганов. Усатовские курганы содержат по нескольку Mor.i i, огражденных кругами из камней. В центре располагалось обычно богатое погребение (с медными вещами — кинжалами и топорами), вероятно, главы патриархальной семьи, вокруг — погребения же 1щин, парные разнополые захоронения, погребения детей. Общий характер этих курганов носит, таким образом, черты патриархальносемейных погребений.
На территории правобережной Украины — на Волыни, в Подолии, — далее в Восточной Галиции известны дюнные поселения и различные группы могильных памятников эпохи меди и бронзы — курганы чаще всего со скорченными погребениями, иногда и с трупосожжениями, и бедным инвентарехм и каменные ящики. В последних обнаружены коллективные последовательные захоронения скорее всего — семейного типа, а также трупосожжения с помещением сожженных костей в глиняные урны (обычай, который позднее выступает в поздних курганах скифов-пахарей и особенно в погребениях предков восточных славян-антов).
Курганы со скорченными погребениями и каменные ящики содержат разнообразную керамику (рис. 143), для которой особенно характерны шаровидные сосуды — амфоры с ушками и яйцевидные сосуды со шнуровой орнаментацией, кружки с ручками и колоколовидные сосуды— элементы культуры, проникавшей сюда с запада. Для каменных ящиков очень характерны прекрасные изделия из темного кремня—
24*
372
ГЛАВА XXI
кривые ножи, пилы, вкладыши для серпов, наконечники (так называемая волынская кремневая культура, рис. 143).
В самом конце эпохи бронзы и в начале эпохи железа в западной Украине появляется с запада поздняя лужицкая культура (могильники и клады), которая получает здесь смешанный скифско-лужицкий облик.
В нашем изложении мы не касались культур эпохи развитой бронзы в западной Европе, но ввиду важности одной из них, именно — лужицкой культуры, для проблемы этногенеза славян, о чем будет речь в III части нашего курса, мы должны дать здесь хотя бы краткую ее характеристику.
Лужицкая культура (название дано по Лужицкой области, или Лузации, южный Бранденбург) выделена по формам керамики и по преимущественному (далеко не исключительному) обряду погребения в могильных ямах с сосудами-урнами (поля урн). Она относится к эпохе бронзы и раннего железа (приблизительно 1600—500 гг. до н. э.) и распространена на обширнейшей территории — от области между верхней Эльбой и верхней Вислой на севере и Венгрией на юге (восточная Германия, т. е. Саксония, Тюрингия, Бранденбург, западная Польша, Чехословакия, нижняя Австрия, часть Венгрии). В поздних вариантах эта культура распространена еще пин-ре, доходя на востоке до Правобережной Украины, на севере до Скандинавии.
Керамика ранней лужицкой культуры (1600—1200 гг. до н. э.) представлена (рис. 144) плоскодонными сосудами биконичвской формы, сосудами с округлым пузатым туловом и высокой, слегка конической шейкой, амфоровидными и кратеровидными сосудами с двумя ручками, блюдами, более мелкими чашками с высокой ручкой. В орнаментации чувствуется тенденция к пластике, что выражается в глубоких бороздах, валиках, ребристых выступах или каннелюрах линейного орнамента, украшающего по-
Рис. 114. Керамика Лужицкой культуры.
верхность сосудов ритмическими комплексами; особо характерны рельефные, округлые выступы с сосковидными концами, напоминающие форму женской груди. Такие выступы располагаются на тулове округлых сосудов симметрично по 2, 4 или 8 выступов (рис. 144).
В этой ранней стадии керамика относительно более однородна на всей территории лужицкой культуры. Позднее (1200—500 гг. до н. э.) формы сосудов по отдельным районам становятся более разнообразными; появляются фигурные сосуды в виде зверей и птиц, сосуды на четырех нож-
Рис. 145. Погребения лужицкой культуры-
ках, ковши с длинными ручками, тройные чашки и т. д., но старые орнаментальные традиции сохраняются (рис. 1441).
Описанная керамика встречается как в могилах, так и в поселениях, где, однако, численно преобладают грубые, не орнаментированные формы.
Преобладающим видом могильных памятников в данной культуре являются рядовые грунтовые могильники с трупосожжениями, нередко могилы обложены внутри камнем. Остатки сожженных трупов хоронились в сосудах-урнах при сопровождающих сосудах (до 8—10 в могиле) и обычно с немногими вещами (рис. 145). В ряде районов (например, Саксония, восточная Чехия, Моравия) та же лужицкая культура встречается в курганах высотой от 6,5 до 2 м; сожжения чаще всего производились на месте кургана, захоронения производились в могильных ямах и прямо под насыпью с каменными сооружениями.
В инвентаре представлены те же погребальные урны и сопровождающие их сосуды до 8 и более.
В поздней лужицкой культуре наблюдается также и обряд трупоположения.
Поселения носят характер эемледельческо - скотоводческих поселков, нередко с большим1 числом жилищ (до сотни и более).
Характерный тип жилища — бревенчатый дом на столбах с двускатной крышей; внутри дом разделяется на преддверие и жилую часть с каменным очагом. Жилища окружены ямами-погребами, очажными и мусорными ямами. Поселения позднелужицкой культуры укреплялись круговыми валами и стенами.
Интереснейшим примеров позднего (эпоха раннего железа) лужицкого поселения может служить раскопанное в 1934—1936 гг. торфяное поселение, расположенное на мысу, вдающемся в Би-скупинское озеро (юго-западная прекрасно сохранились остатки дерева, а потому жилища и вся планировка поселения могли быть очень полно и точно изучены. 9
Поселение было обнесено вокруг оборонительными деревянными (дубовыми) стенами, состоящими из срубов, заполненных плотно утрамбованной землей и глиной. Высота стен доходила до 31—4 м. На исследованной северной части поселения располагались 8 параллельных рядов весьма оригинальных домов, составлявших улицы шириной от 2,40 до 3,40 м (рис. 146). Улицы были вымощены настилами из дубовых бревен и березовых жердей.
Дома (рис. 146) представляют длинные бревенчатые постройки, состоящие из отдельных срубов-секций площадью в 70—80 кв, м от 3 до 10—12
Польша, Жнинский уезд). В торфе
секций в доме. Каждая секция является самостоятельным жилым комплексом, в состав которого входят (рис. 147) сени-, жилое помещение с очагом и (в некоторых домах) небольшая кладовая, отделенная внутри помещения
Рис. 146. План раскопанной части Бискупинского поселения в Польше. Позднелужицкая культура.
поперечной стенки. Стены сложены из дубовых бревен, укрепленных концами' в пазах вертикально стоящих столбов, крыша была двускатная, окон не обнаружено, вход в сени располагался со стороны улицы-.
Многочисленные культурные остатки на поселении (керамика, изделия из металла) вполне сходны с инвентарем поздних лужицких могильников.
Из наиболее важных находок отметим железные серпы, мотыки из рога оленя, конские удила из того же материала, глиняные литейные формы, остатки массивного колеса, сделанного из одного куска ясеня. Культурные растения представлены остатками двух видов пшеницы (мягкой—Triticum vulgareiv карликовой — Triticum compactum), ячменя, проса и льна, домашние животные — костями низкорослой породы быка, овцы, свиньи, козы, лошади и собаки.
Бискупинское поселение характеризует высокий уровень земледельческо-скотоводческой культуры, принадлежащей обществу с патриархально-
Рис. 147. Планы и реконструкция домов Бискупин-ского поселения позднелужицкой культуры.
родовым строем. Некоторые авторы пытались сблизить дома этого поселения с еще ирокезским типом длинного дома, что, конечно, никак не может бытЁ принято. Секции бискупинских домов, разделенные глухими стенами, представляют самостоятельные жилища для обособленных семей патриархального типа, ,а вовсе не отдельные камеры внутри коллективного дома, как у ирокезов.
В могилах, поселениях й кладах лужицкой культуры, кроме керамики, встречены изделия из бронзы: втульчатые топоры, серпы, ножи и бритвы, мечи (редко), разнообразные украшения (булавки с круглыми головками, спиральные, выпуклые и круглые в сечении браслеты, очковидные фибулы,
ЭПОХА МЕДИ И БРОНЗЫ НА ТЕРРИТОРИИ СССР
377
шейные гривны и т. д.). Поздняя культура содержит галлыитадтские формы раннего железного века.
По вопросу об этической принадлежности лужицкой культуры велись ожесточенные споры. Одни приписывают ее германцам, другие — иллирийцам. Выдающийся чешский ученый Нидерле полагал, что народ, оставивший лужицкую культуру, «говоря по совести, неясного происхождения, но, без всякого сомнения,— не германского». Большинство чешских (Пич.. Бухтела и др.) и польских (Костржевский и вся его школа, Козловский, Якимович и мн. др.) ученых настойчиво защищают мнение, что носителями лужицкой культуры были славяне, расселившиеся по всей ее обширной территории из Прикарпатья. Их главные аргументы: могильные памятники (поля ури) генетически теснейшим образом связаны с позднейшими, несомненно, славянскими, памятниками того же типа, хозяйственный облик носителей культуры (земледелие и скотоводство) совпадает с особенностями хозяйства древнейших славян^ на основной части территории культуры распространена славянская топонимика, и вся эта область в исторические эпохи была заселена именно славянами.
По поводу этих споров в свое время мы излагали следующее, как нам кажется, наиболее правильное мнение.
Лужицкая культура далеко неоднородна в различных районах ее распространения. В целом она, конечно, принадлежала различным племенным группам, как различными были и более ранние племена культуры ленточной керамики средней Европы или гребенчатой керамики в нашей лесной полосе, несмотря на сходство в формах сосудов и их орнаментации. Вряд л^ можно полагать, что уже в эпоху бронзы сформировались славяне или германцы, как крупные этнические группы, давшие начало современным народам. На территории Средней Европы в эпоху бронзы для этого еще не созрели необходимые общественно-исторические условия, при которых должны были возникать такого рода крупные межплеменные союзы. Лишь позднее отдельные группы племен лужицкой культуры, входя в состав таких союзов, приняли участие в сложении не одного, а разных народов, известных письменным источникам. С другой стороны, не только лужицкая культура, но ведь и культуры более восточной территории — Приднепровья, Приднестровья, Побужья и т. д. — содержат те элементы, которые в развитом виде мы находим’ у сложившегося исторического -славянства.
Таким образом, мы не можем присоединиться к мнению, что носители лужицкой культуры с 'самого начала были уже или славянами, или германцами и т. п. Это слишком прямолинейное отождествление без учета всей сложности процесса этногенеза, обусловленного общественным развитием.
Племена лужицкой культуры в их, может быть, значительной части приняли участие в формировании славянства в качестве одного из его, несомненно, весьма важных компонентов, но древняя территория славян вряд ли может быть отождествлена с областью распространения этой культуры.
Наше знакомство с эпохой бронзы на юго-западе СССР расширяется благодаря довольно частым здесь находкам кладов медно-бронзовых изделий, свидетельствующих о развитии обмена. Таковы клады из Новогригорьевской (бронзовые кельты, браслеты, нож, трубчатая подвеска), из Штеткова (11 бронзовых серпов и 7 топоров, знаменитый клад из Кар да ш ин к и, содержавший формы для литья кельтов, долот, плоских топоров, кинжалов, булавок), из Д е р е в я с-ной (тоже формы для литья кельтов, серпов, наконечников копий, долот и ножей). Самым знаменитым в этом ряду находок являете» бородинский клад, найденный у Аккермана в Бессарабии и со
стоящий, действительно, из выдающихся изделий эпохи бронзы. В его состав (рис. 148) входят две круглые и одна грушевидная высеченные из известняка булавки, два серебряных втульчатых наконечника копья, серебряный кинжал, серебряная булавка, 4 прекрасно отшлифованных боевых топора из нефрита и серпантина. В целом бородинский клад представляет остатки парадного убранства и оружия какого-то выдающегося вождя. Техника и орнаментация металлических изделий клада имеют ближайшие аналогии в Средиземноморье и на Кавказе.
Таким образом, на юго-западе СССР в эпоху бронзы наблюдаются довольно сложные исторические явления. Выделяются ското-
водческие племена, особенно ярко представленные позднетрипольской культурой с землянками и курганами со скорченными костяками. Разнообразие типов памятников правобережья и западной Украины свидетельствует о разноплеменности этнического состава населения этой территории в эпоху бронзы. Несомненно продвижение сюда племен с запада, начиная с конца неолита (шаровидные амфоры, шнуровая керамика), в частности, какой-то группы носителей поздней лужицкой культуры, смешивающихся здесь с местным населением (так называемая „смешанная культура восточной Галиции*). Оседлое смешанное население развивает плужную земледельческую культуру, ^которая выступает здесь в памятниках уже скифской эпохи.
4. Лесная полоса восточной Европы
На огромных пространствах восточноевропейской лесной полосы в эпоху неолита по берегам рек и озер обитали охотничье-рыболов-ческие племена, стоявшие на нижней ступени варварства (культура ямочно-гребенчатой керамики, см. гл. XX). Переход к скотоводству, земледелию и металлургии совершался у этих племен, как показывают памятники, далеко не одновременно. Быстрее других развивались племена, жившие в более южной зоне — на Верхней Волге, в Волго-Окском междуречье и в Прикамье. Здесь уже во II тысячелетии до н. э., т. е. приблизительно одновременно со степной полосой, распространяются и скотоводство и металлургия меди и бронзы. На севере и северо-западе, например на территории нынешней Ленинградской области и Карелии, переход к средней ступени варварства затянулся до I тысячелетия до н. э. и полностью развертывался, повидимому, уже при возникновении здесь обработки железа, а еще севернее на Печоре, на Беломорском побережье и на Кольском полуострове охотничье-рыболовческий быт низшей ступени варварства продолжал сохраняться до значительно более позднего времени.
Надо сказать, что памятники времени распространения раннего металла в лесной полосе пока изучены хуже и ясны для нас менее, чем даже более ранние неолитические памятники. Для эпохи меди и бронзы нам известны здесь по большей части лишь одни могильные памятники, клады и отдельные вещевые находки. Что касается столь важной категории источников, какой являются поселения, то для эпохи меди и бронзы они здесь или еще вовсе неизвестны, или, как правило, не изучены. Это заставляет нас с очень большой осторожностью делать выводы и обобщения по истории лесной полосы в период проникновения сюда раннего металла и большей частью ограничиваться описательными характеристиками памятников.
Но и при настоящем состоянии наших знаний можно установить два важных момента, повлиявших на конкретный ход исторического развития общества лесной полосы в этот период: 1) роль смежных со степью областей в распространении скотоводства, а также, вероятно, и гемледелия, и 2) роль Приуралья в распространении металлургии меди и бронзы.
Выше (стр. 355) мы уже отмечали, что как раз зона лесостепи, цростигавшаяся во II тысячелетии до н. э., т. е. в эпоху бронзы, севернее, чем теперь, была вероятной областью наиболее раннего (в северной полосе) развития скотоводства. Здесь одинаково могли быть одомашнены и степные (лошадь) и лесные (свиньи, возможно, и крупный рогатый скот) животные, а умеренно теплый и не слишком сухой климат благоприятствовал как разведению скота, так и развитию земледелия. Отсюда путем расселения переходивших на скотоводство общественных групп, а также посредством меновых связей скотоводство распространялось как к югу по долинам степных
рек, так и к северу по лесной зоне. Во всяком случае в лесной полосе скотоводство появляется ранее всего в районах ближайших к лесостепи — на Оке и Верхней Волге. Вместе с тем имеются основания полагать, что специфически северная форма скотоводства — оленеводство очень рано развилось и на севере, где его началом послужило местное приручение оленей в неолитическую эпоху (см. выше, стр. 9).
Что касается Приуралья, то его значение определялось тем, что именно здесь были важнейшие месторождения меди, откуда металл и древняя техника металлургии распространялись по всей лесной полосе. Чем ближе к Приуралью, тем чаще в лесной полосе встречаются памятники с изделиями из меди и бронзы.
Земледелие,, распространявшееся из лесостепи, развивалось в лесной полосе в форме подсечного, огневого земледелия, для которого нужны были хорошие рубящие орудия — топоры, а также мотыки.
Там, где появлялись земледелие и скотоводство, происходило любопытное изменение топографии поселений. Если в эпоху неолита, как мы видели (см. стр. 272), население жило в лесной полосе — у самой воды, по озерам и рекам, то лесные скотоводы и земледельцы начала эпохи металла осваивают здесь, судя по топографии памятников, водоразделы, плоскогорья и возвышенности, расселяясь по мелким речкам и ручьям, хотя, разумеется, поймы больших рек также могли быть ими использованы для выпаса скота и кормозаготовок.
Общий характер рассматриваемой эпохи в лесной полосе заключался в том, что здесь, начиная с конца III тысячелетия до н. э., происходило в разных местах в разное время в связи с распространением скотоводства, земледелия и ранней металлургии выделение скотоводческих и земледельческих племен из остальной массы варваров, продолжавших заниматься только охотой, рыбной ловлей и собирательством и местами еще долго сохранявших старый неолитический уклад жизни, несмотря на частичное проникновение к ним металла. Важнейшими памятниками различных групп выделявшихся скотоводческих и земледельческих племен в лесной полосе являются: 1) могильники фатьяновского типа, 2) памятники типа сейминского и турбинского могильников и 3) абашевские курганы и селища. Довольно частые находки кладов и отдельных вещей показывают распространение влияния тех или иных племенных групп на широкой лесной территории.
Фатьянов ск ие могильники, распространенные на Оке и Верхней Волге, получили свое наименование по типичному местонахождению у с. Фатьянова близ Ярославля, открытому в 1875 г. С тех пор к настоящему времени открыты и исследованы десятки подобных могильников, так что их важнейшие особенности изучены с достаточной полнотой. Они располагаются обычно на возвышенных террасах и холмах по водоразделам или вблизи мелких рек и ручьев, наружных признаков не имеют и потому открываются случайно,
ЭПОХА МЕДИ И БРОНЗЫ НА ТЕРРИТОРИИ СССР
381
обычно в ходе строительных и хозяйственных работ. Могилы в них имеют овальную или округло-четырехугольную форму (рис. 149) и достигают иногда значительной глубины — до 4 м. Внутри могил в некоторых случаях обнаружены остатки срубов или плетней, которыми укреплялись стенки, причем иногда могилы на определенной высоте прикрывались настилом из бревен, а уж после этого засыпались землей поверх настила. Покойники хоронились набоку в скорченном положении или на спине с сильно согнутыми ногами. Обычно погребения одиночны; коллективные погребения редки, как и погребения женщины с ребенком, но зато многократно были встречены типичные для начала патриархата совместные захоронения мужчины и женщины. Число могил в отдельных могильниках обычно незначительно — в среднем не более десяти, но известны могильники, например Балановский, и с более чем сотней погребений. Раскопки описываемых могильников дали большое количество вещей, получивших в археологии название фатьяновской культуры.
В составе этой культуры еще очень важное место занимают изделия из камня и кости (рис. 149) — прекрасно отретушированные наконечники копий и стрел из кремня, кремневые топоры с заполированным лезвием, ножевидные пластинки и скребки, шлифованные долота, костяные проколки и пр. Особенно типичны для фатьянов-ской культуры шлифованные сверленые топоры—из различных мягких и мелкозернистых каменных пород (рис. 149). Известны различные формы таких топоров—ладьевидные, двулезвийные, клиновидные и пр. Большинство из них имело боевое значение.
Изделия из камня и кости преобладают среди находок в фатья-новских могильниках, а во многих из них исчерпывают могильный инвентарь полностью. Но наряду с ними в этих памятниках встречаются и медно-бронзовые вещи, число которых увеличивается по мере приближения могильников к Приуралью, в чем нельзя не видеть значения приуральских центров древней металлургии. Медно-бронзовые элементы в фатьяновской культуре представлены топорами с вислыми обухами, копьями, ножами, а также различными украшениями (рис. 149), спиральными и пластинчатыми браслетами, бусами, височными кольцами. Но и среди украшений в фатьяновских могилах преобладают привески старого неолитического типа — из трубчатых костей и зубов животных.
Чрезвычайно характерны для фатьяновской культуры круглодонные глиняные сосуды, имеющие обычно шаровидную или бомбовидную форму (рис. 150) с цилиндрической шейкой или же вовсе без шейки. Фатьяновские сосуды украшались разнообразной орнаментацией из геометрических элементов—ромбов, треугольников, рядов косых коротких штрихов, идущих под углом друг к другу (так называемый елочный орнамент) и т. п. Из таких элементов, наносимых на сосуд штампами или просто заостренной палочкой, составлялась орнаментация фестонами и лопастями, покрывавшая венчик и плечики сосудов.
382
ГЛАВА XX!
Население, оставившее фатьяновские могильники, несомненно уже перешло на скотоводство, так как в описываемых могилах неодно»
Рис. 149 Элементы фатьяновской культуры.
кратно встречены кости разнообразных домашних животных — коровы, свиньи, овцы, козы и даже лошади. В некоторых могильниках были обнаружены отдельные захоронения коз с очевидными ритуальными целями
ЭПОХА МЕДИ И БРОНЗЫ НА ТЕРРИТОРИИ СССР
383
Мотыжно-подсечное земледелие у древних фатьяновцев весьма вероятно, хотя прямые доказательства этого в виде находок в могильниках земледельческих орудий или остатков злаков отсутствуют. Однако каменные зернотерки в таких могильниках все же были встречены.
Охота и собирательство у обитателей лесных территорий, конечно, продолжали иметь существенное значение, но определяющая роль в хозяйстве фатьяновцев принадлежала уже скотоводству.
Население вело оседлый или, может быть, полуоседлый образ жизни, что видно хотя бы из того факта, что в составе стада у древних фатьяновцев были свиньи—животные, не приспособленные к кочеванию. Однако достоверные поселения с фатьяновской культурой до сих пор не открыты, хотя керамика фатьяновского типа, а также сверленые топоры-молоты и встречаются на некоторых древних поселениях, принадлежавших, судя по характеру остальных находок, другим племенным группам (например стоянка с гребенчатой керамикой на Галичском озере). О древних фатьяновцах мы знаем только по оставленным ими могильникам. Этого, конечно, недостаточно для того, чтобы иметь полное представление об эпохе.
Фатьяновские могильники относятся к первой половине II тысячелетия до н. э. Они расположены преимущественно на Оке и на Верхней Волге от территории Чувашской АССР и до Белоруссии. На западе СССР погребения, подобные фатьяновским, известны в восточной Прибалтике — на территории Латвии и особенно Эстонии. Находки отдельных вещей фатьяновских типов, главным образом, сверленых топоров-молотов тянутся до северных окраин Ленинградской области (Ладога, Белозерье). Чрезвычайно интересно, что в районе распространения фатьяновских могильников, в то же самое время (II тысячелетие до н. э.) по берегам рек и озер продолжают обитать охотничье-рыболовческие племена, сохраняющие неолитическую культуру, хотя и с признаками в отдельных случаях первого употребления привозного металла. Об этом свидетельствуют поздние неолитические стоянки с ямочно-гребенчатой керамикой на Верхней Волге и Оке, например Галичская, Малое Окулово, Панфилово, часть Волосовских стоянок и т. д.
Возникновение фатьяновской культуры надо понимать как результат еще не изученного нами за недостатком источников выделения перешедших на скотоводство местных племен из массы охотничье-рыболовческог о неолитического поселения. Своими корнями эта культура* уходит в отдаленное прошлое восточн о-европейской части территории СССР. В этой связи интересно отметить поразительное, хотя и не легко объяснимое сходство по форме и орнаментации бомбовидных фатьяновских ^сосудов с чрезвычайно близкими к ним сосудами из курганных погребений начала эпохи меди и бронзы на Северном Кавказе (см. выше, стр. 354). Возможно, что бомбовидные сосуды, исходной формойкоторых, так же как и в западной Европе, была скорее всего оплетенная веревками и полосками лыка тыква с удаленной мякотью, впервые возникли в восточной Европе в районе скорее всего лесостепи, где уже начались скотоводство и земледелие. Но, конечно, это только предположение, и сходство фатьяновской и северокавказской керамики может быть объяснено также каким-то ранним проникновением северокавказскпх
^84
ГЛАВА XXf
племен на север. Фатьяновские типы сверленых топоров при всем сход.тге их с ладьевидными топорами западной Европы, не говоря уже об орудиях из кремня, имеют целый ряд своих очевидных предшественников в неолите с ямочно-гребенчатой керамикой. Что касается медно-бронзовых изделий из фатьяновских могильников, то они, каю например, вислообушные топоры имели широкое распространение как раз в лесной полосе восточной Европы; сип вырабатывались (для леской полосы), вероятно, в Приуралье, хотя их прототипы ведут нас опять-таки на Кавказ и в Переднюю Азию.
Ясные признаки местного, восточноевропейского происхождения фатья-ловской культуры показывают всю несостоятельность лженаучных утверждений фашистских фальсификаторов о том, что носители фатьяновской 'культуры были якобы воинственными «индо-германцами», вторгшимися в .истичпую Европу из территории средней и северной Германии. В качестве главного «доказательства» этого вздора приводятся ссылки на сходство фатьяновской керамики с шаровидными амфорами и фатьяновских ладьевидных топоров с аналогичными сверлеными каменными топорами, находимыми в средней и северной Европе. Фатьяновским топорам предшествует целый ряд аналогичных, более грубых сверленых орудий в местном неолите восточной Европы.
Утверждения о западном происхождении фатьяновской культуры в вы сокой степени противоречат и следующим совершенно очевидным фактам. Фатьяновские и близкие к ним по типу могильники становятся в культурном отношении беднее по мере удаления от востока к западу, а не наоборот. Самым богатым разнообразием культурных форм и содержанием меднобронзовых вещей являются как раз самые восточные могильники, например Балановский, а самыми бедными — наиболее западные. Могильники, расположенные на территории Эстонии и Латвии, близкие по типу и одновременные с фатьяновскими, имеют чрезвычайно примитивный, неолитический по своей культуре, облик. Отсюда ясно, что очаги фатьяновской культуры находились в глубине восточной Европы, и по отношению к ним Прибалтика была еще глухой периферией. Мы имеем ряд фактов, свидетельствующих о проникновении важных культурных достижений -в это время как раз с востока на запад, а не наоборот. Так, например, появившаяся во II тысячелетии до н. э. в северной Германии и Скандинавии лошадь в качестве домашнего животного ведет свое происхождение из Причерноморских степей, и если мы учтем, что наши фатьяновцы разводили лошадей, очень .рано получив их из лесостепи, то заимствование лошади северной Европой через Прибалтику как раз у древних фатьяновских племен станет весьма вероятным.
Носителями фатьяновской культуры были скотоводческие племена, выделявшиеся во II тысячелетии до н. э. из остальной массы местного населения лесной полосы восточной Европы и переходившие от матриархально-родового к патриархально-родовому строю общества. О началах патриархально-семейных отношений у фатьянивцев свидетельствуют, например, совместные Захоронения мужчин и женщин в могилах. Нельзя не обратить внимания также и на то обстоятельство, что в фатьяновских погребениях очень часто встречается боевое оружие, преимущественно боевые топоры как каменные, так и бронзовые, а также копья и стрелы.
Такая .воинственность" древних фатьяновцев характерна для времени патриархата, когда участились вооруженные столкновения между племенами с целью захвата скота и других накапливающихся богатств, а также и захвата пленных для обращения их в рабов.
Памятниками времени полного расцвета металлургии бронзы в нашей лесной полосе являются: замечательные сейм и некий и турбин-
5П0ХА МЕДИ И БРОНЗЫ НА ТЕРРИТОРИИ СССР
385
ский могильники, относящиеся ко второй половине II тысячелетия до н. э. и принадлежавшие племенам, скорее всего родственным древним фатьяновцам.
Большой могильник у ст. Сейма близ г. Горького, открытый во время учебных земляных работ саперной ротой в 1919 г., был, к сожалению, раскопан не специалистами-археологами, почему картина его далеко не вполне ясна. Скелеты в нем почти не сохранились, и характер обряда захоронения установить не удалось, но зато в могильнике было найдено большое количество бронзовых вещей прекрасной выделки, представляющих исключительно ценный материал и получивших в археологии название „сейминской культуры Среди этих вещей (рис. 150) находились уже знакомые нам вислообушные топоры и топоры-кельты особых сейминских типов с орнаментацией в виде треугольников и ромбов, а частью с ушками для привязывания к коленчатой рукоятке. Очень характерны для сейминскъго могильника прекрасные большие наконечники копий листовидной формы с втулкой для насадки на древко и замечательные кинжалы с прорезными или фигурными рукоятьями. Один из таких кинжалов (рис. 150) имеет рукоять, украшенную скульптурой, изображающей голову лося; кроме того, на этой же рукояти было нанесено изображение змеи. Интересно, что почти совершенно аналогичная по форме рукоять, но не литая, а вырезанная из кости, известна на костяном кинжале, найденном в олеостровском неолитическом могильнике (рис. 103), а близкие по стилю и сейминской головки лося каменные и костяные часто встречаются в круге памятников неолита с ямочно-гребенчатой керамикой (находки в Карелии, Волосово и др.). Это лишний раз показывает местное, восточноевропейское происхождение племен, оставивших нам памятники медно-бронзовой культуры в лесной полосе восточной Европы и преемственную связь ^х с неолитическими племенами.
Кроме топоров, наконечников, копий и кинжалов в сейминском могильнике найдены были бронзовые ножи, шилья, браслеты и различные украшения (рис. 150). И здесь вполне оправдалось положение, что бронза не могла еще вытеснить камень. Наряду с бронзовыми вещами в могильнике оказались и изделия из кремня—наконечники стрел, ножи и пр.
Керамика сейминского могильника очень близка к керамике фать-яновских погребений.
Совершенно аналогичен только что описанному по составу и типам находок могильник у д. Турбино близ г. Молотова, раскопанный в недавние годы. Этот могильник расположен на территории правого берега реки Камы. Захоронения производились здесь очень неглубоко и потому остатки скелетов почти не сохранились. Здесь найдены бронзовые кельты с орнаментом из ромбов и городков, бронзовые ножи, кремневые наконечники дротиков и стрел. Один, близкий к сеймин-ским, изогнутый бронзовый нож имеет ажурную рукоять, украшенную тремя фигурками баранов*
Сейминско-турбинская культура принадлежала одной группе родственных скотоводческих племен второй половины II тыся*
25 бак. 801. Исторш первобытного общества*
3S6
ГЛАВА Ml
челетия до н. э. имевших своими предками скорее всего древних фатьяновцев. Другая группа племен, генетически связанная с племенами степной полосы, оставила также очень яркие памятники абашев-ского типа, открытые в советские годы. К ним, главным образом, относятся курганы, получившие свое название от первой по времени открытия группы таких курганов у с. Абашева в Чувашской АССР и распространенные в Поволжье, преимущественно на территории Чувашии. Под невысокими курганными насыпями здесь находятся неглубокие могильные ямы со стенами, обложенными деревом. Покойники хоронились в этих ямах в скорченном положении в одежде, с вещами и с напутственной пищей в виде частей туш животных, преимущественно домашних.
Среди находок в абашевских курганах ряд вещей, например бронзовые вислообушные топоры или бронзовые браслеты, сходны с такими же* вещами сейминско-турбинских типов, но большинство медно-бронзовых изделий имеет здесь своеобразную форму, почему они и получили название „абашевской культуры* (рис. 151). Таковы клинковидные топоры, наконечники копий с широкими втулками, долота, кривые ножи, кинжалы и разнообразные серебряные и бронзовые украшения — спирали, височные кольца, очкообразные привески и т. д. Бронзовые бляшки и прцвески встречаются в аба^ шевских могилах иногда целыми наборами, нашитыми на одежду. Часто встречаются и глиняные сосуды колоколовидной и плоскодонной формы с геометрической орнаментацией -—ромбами, треугольниками и т. п. Некоторые из этих сосудов напоминают нам острореберные горшки из степных курганов со срубными погребениями. Рассматриваемая нами абашевская культура и другими особенностями свидетельствует о своем степном происхождении. Об этом говорит, например, Самый обряд погребения в курганах, ранее всего в III тысячелетии до н. э. возникшем в лесостепи. Многие формы медно-бронзовых украшений из абашевских курганов очень сходны с украшениями из срубных и особенно казахстанских андроповских погребений.
У населения, оставившего абашевские курганы, было уже весьма развитое оседлое'пастушеское скотоводство, судя по частым находкам в этих курганах костей лошади, коровы, овцы и свиньи. Оседлый образ жизни этого поселения подтверждается наличием остатков постоянных поселений с типично абашевской керамикой, например поселение в местности Баланбаш на дороге Уфа — Ишимбаево. Было, вероятно, развито здесь и земледелие; по крайней мере бронзовые серпы неоднократно встречались в "районе распространения абашев-зких курганов.
Абашевские памятники приблизительно одновременны сейминскому и Турбинскому могильнику, т. е. относятся ко второй половине II тысячелетия до н. э.
Медно-бронзовые вещи сейминско- турбинских и абашевских типов распространялись довольно широко по восточноевропейской и сибир* ской лесной полосе, как это показывают отдельные находки и целые
ЭПОХА МЕДИ И БРОНЗЫ НА ТЕРРИТОРИИ СССР
3»/
клады таких вещей. Из таких кладов назовем верхнекизильски й клад абашевских вещей, найденный в Приуралье и состоящий
Рис. 150. Предметы сейминско-турбинской культуры.
и.5 втульчатого копья, долота, изогнутых ножей и украшений.-Подобные клады найдены у д. Коршуновой Кировской области, у д. И льде-ряково Бирского района и в других местах. Отмененные нами клады
388
ГЛАВА XXI
в большинстве представляют спрятанные в землю партии медно-бронзовых изделий, скорее всего предназначавшихся для обмена. Совсем
Рис. 151. Предметы Абашевской культуры.
другой характер имеет знаменитый клал, найденный в начале прошлого века на берегу Гали некого озера у с. Турове гдц'о
ЭПОХА МЕДИ И БРОНЗЫ НА ТЕРРИТОРИИ СССР
389
(рис. 152). В его составе были вещи сейминско-турбинских типов, например кинжал с прорезной рукоятью, в середине которой и Сражена змея, вислообушный топор, браслеты и пр. Некоторые украшения из этого клада вполне сходны с абашевскими, например очкоглдные привески, бляшки. Но самой замечательной частью клада являются бронзовые видолы“, представляющие вылитые из бронзы муж-
Рис. 152. Галичский глад.
ские фигуры с головными уборами, имеющие какие-то выступы. Такие выступы на уборе одного из самых интересных идолов представляют, вероятно, изображения полумесяцев, а фигура в целом— мужское божество с космическими лунарными атрибутами.
Галичский клад не был партией вещей, предназначенных для обмена. Скорее он составлял часть имущества, принадлежащего местной общине, и запрятанную для неизвестных целей в землю. Позднейшими исследователями рядом с местом находки клада было обнаружено иоздне-
390
ГЛАВА XXI
неолитическое поселение с остатками круглых землянок и оснований шалашей. Здесь жила часть еще охотничье-рыболовческого племени, хотя уже подвергшегося влиянию слоев с медно-бронзовой металлург гией. Галичский клад представлял, очевидно, собственность обитателей этого поселка, полученную ими путем обмена от племен, перешедших от камня к металлу.
Как сейминско-турбинская, так и абашевская культура принадлежали скотоводческим и, вероятно, земледельческим племенам с развивающимся патриархально-родовым строем.
Как уже отмечалось выше, в истории лесной полосы в рассматриваемую эпоху очень крупную роль играло Приуралье с его месторождением меди. Сейминско-турбинские и абашевские медно-бронзовые вещи имеют уральское происхождение, чтб видно хотя бы из того факта, что подобные же изделия были распространены и по другую сторону Уральского хребта — в Сибири. Влияние Приуралья распространялось и далеко на запад, доходя до Скандинавии, где сейминские и несколько более позднее ананьинские бронзовые топоры-кельты были неоднократно встречены, такие, как и на территории нынешней Финляндии. Значительное развитие в Приуралье металлургии меди и бронзы сказалось и в том факте, что бронзовые орудия и оружия (кельты, кинжалы, боевые топоры и пр.) долго продолжали выделываться здесь даже в эпоху раннего железа,— настолько они хороши были по качеству. К сожалению, картина этой древней металлургии Приуралья, а также жизнь местного населения, специализировавшегося на добыче и обработке металла, нам почти совершенно неизвестны вследствие неизученности памятников.
Патриархально-родовой строй, возникший в лесной полосе в эпоху меди и бронзы, достигает полного развития и распространяется на более широкой территории уже в эпоху раннего железа, когда здесь возникают укрепленные поселения, так называемые городища.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Сто*
Предисловие 3
Глава XII
Низшая ступень варварства. Развитие материального производства . . . .‘ . 5
1. Возникновение скотоводства . 6
2. Возникновение земледелия........ ... 17
3. Развитие промышленного производства ................. 25
4. Типы хозяйства и экономический базис низшей ступени варварства • ••••«••.............. • ......... 28
Глава XIII
Племена низшей ступени варварства 30
1* Эскимрсы. Ительмены ...... • . 30
2. Папуасы Новой Гвинеи.......... . . 32
3. Индейцы Северной Америки.............................. 37
4. Южноамериканские индейцы тропической зоны 48
Г л а в а XIV
Матриархально-родовой строй низшей ступени варварства и тенденции его развития . 54
1. Парная семья и пережитки группового брака . 55
2. Род, фратрия, племя................................. 59
3. Материнский счет родства и материнская линия наследования.
Локализация брака. Авункулат......................... 61
4. Возникновение патрилокального брака и отцовского счета родства ............................... . . 64
5. Коллективное производство . . .77
6. Естественное разделение труда . . . 79
7. Начатки общественного разделения труда 81
8. Формы собственности..............* ... . * . 83
9. Возрастные деления. Юношеские посвящения. Мужские союзы и мужские дома . ........................................ 88
10. Родо-племенная замкнутость Отношения между племенами.
Общественно-экономическое равенство членов рода » . 93
Г л а в а XV
Общественные представления низшей ступени варварства................. . • . • • • . 103
1. Тотемизм ....•••• • 104
2. Магия .*.*.• • • 104
3. Анимизм . ......................................... НО
4. Представления о загробной жизни. Культ предков...... 114
392
ОГЛАВЛЕНИЙ
Стр,
5. Первобытная космогония. Солнечные боги. Материнское божество. Переоформление древних представлений 117
б. Культ и его носители................................. 122
7. Язык и мышление. Письмо. Фольклор. Искусство. Положительные знания .... ................ . 123
Глава XVI
Понятие о неолите. Неолит и энеолит северной Африки.................. . 139
1. Понятие о неолите.................................... 139
2. Неолит и энеолит северной Африки 154
Глава XVII
Неолит и энеолит западной (приатлантической) части Европы. Неолитические поселения Швейцарии ................................................. 156
1. Общие замечания о неолите Европы .(.............. . 166
2. Неолит и энеолит западной (приатлантической) зоны Европы. 168
3. Свайные- поселения (неолит приальпийской зоны) 184
Глава XVIII
Неолит средней и северной Евроиы.. 204
1. Неолит средней Европы.......................... ... 204
2. Неолит и энеолит северной Европы. Земледельческая культура. 215
3. Лженаучные теории.................................... 227
4. Неолит северной Европы. Охотничье-рыболовческая культура, или балтийско-арктический цеолит 231
Глава XIX
Неолит территории СССР 239
1. Трипольская культура................................. 239
2. Неолит и энеолит степной полосы...................... 250
3. Неолит лесной полосы (культура ямочно-гребенчатой керамики) ••••••• . . 259
Глава XX
Возникновение металлургии меди и бронз ы. Ра з в и* тие земледелия и скотоводства. Патриархальнородовой строй и его отражения в археологических памятниках. . . . . . . 288
1. Возникновение металлургии меди и бронзы 289
2. Развитие скотоводства и земледелия . . . 299
3. Развитие общественного разделения труда.............. 304
4. Возникновение патриархально-родового строя........... 306
5. Этнографические примеры обществ с патриархально-родовым строем или его пережитками.............................. 311
6. Основные черты патриархально-родового строя . 322
7. Отражение патриархата в археологических памятниках 326
Глава XXI
Эпоха меди и бронзы на территории СССР 331
1. Кавказ . : . . ;-!31
2. Степная полоса ........ 355
3. Среднее и нижнее Приднепровье 368
4. Лесная полоса восточной Европы .............. 379